Поверить

Ночь всегда приходит неожиданно.
Вот еще минуту назад человек спокойно шел в окружении доброго и уютного сумрака, как вдруг оказался в крайне недружелюбной и нервной тьме.
Вот дерево по-доброму шелестело засыхающими листьями, стройно вливаясь в серую симфонию города, а теперь грозно расставило свои ветки-копья навстречу злому почерневшему небу.
Вот фонарь, заливавший улицу по-апельсиновому сладким светом, превратился в ослепляющий меч повелителя ночных кошмаров.
Вот коробка под диваном, в которой всегда лежали старые потрескавшиеся елочные игрушки, всегда уютно подмигивающая слепой бумажной наклейкой, стала черной, мрачной и хмуро скалящейся.
И даже кот перестал успокаивающе мурлыкать и убежал на свой сторожевой пост - спинку желтовато-серого кресла.
Но разве способно все это потревожить покой немного самоуверенного и глуповатого студента?

О нет, он, бесспорно, очень боялся темноты, но вспоминал о своих страхах лишь тогда, когда наступало время отправляться спать. И потому он - Томас Р. - бездумно убивал свой одинокий вечер на не самые важные дела.

Возможно, для дальнейшего повествования стоит ознакомиться с его будущим героем, но, к сожалению, единственное, что о нем доподлинно известно - так это несколько фраз его же родителей, которые неоднократно говорили, что он "взбалмошный и непостоянный", "ни единого решения в жизни сам не принял" и "обрезал бы свои патлы, так может, и девушку бы нашел".
Сам он, естественно, был иного о себе мнения, и все свои описания неизменно начинал со слов "У меня есть кот, и его зовут Хольбейн".

Итак, решив прервать череду бесполезных действий, Том поднялся с удобного серо-желтого кресла и, состроив чрезвычайно утомленную мину, уселся сочинять письмо.

"Дорогая Хельга, - писал он, - надеюсь, скоро ты почтишь меня своим божественным визитом. Хольбейн в порядке, можешь не тревожиться понапрасну. Очень надеюсь, что ты, в самом деле, будешь сидеть здесь, на этом же самом месте, спустя всего три дня..."
Осознание собственного несовершенства заставило его весьма недовольно скривиться. Письмо создавалось так легко, спокойно и почти красиво, а тут этот чертов повтор слова "самый"...
И пока Том переделывал письмо, его старый кот Хольбейн напряженно подкрадывался к коробке с елочными игрушками, стоявшей под кроватью.
Стоит отметить, что эту злосчастную коробку парню оставили родители, помогая ему с переездом в квартиру поближе к университету. И помимо игрушек там должны были дожидаться своего часа и некоторые сугубо личные вещи Тома, хранящие память о его веселом беззаботном детстве.

Хольбейн с весьма устрашающей мордой стукнул коробку по краю, зацепился за нее когтем и, оттащив ее таким образом за пределы подкроватного пространства, призывно мяукнул.

- Холь, ты чего, - устало пробормотал Том, подойдя к коту и потрепав его по немного разорванному шрамом уху, - ну дай же я письмо допишу.
- Мяу.
Делать было нечего - Том обреченно забрался в недра коробки, пошуршал новогодними украшениями и, наконец, извлек стопку блокнотов.
- Холь, смотри, это же мои дневники. Вот, 11 лет...

Время пошло быстро - ничего лишнего Том никогда не записывал, а почитать о важных событиях детства всегда интересно. Временами он хватался за голову и называл себя идиотом, временами просто весело смеялся, иногда даже хмурился, не в силах вспомнить причин, побудивших его создать ту или иную запись. Таким образом, погрузившись в чтение, Том почти забыл о времени. А ночь, со всеми своими коварствами, подходила все ближе.

- Хех, ты вот помнишь Мари? Я вот не помню, хотя клялся дневнику в своей вечной любви к ней... А тут вот мое 12-летие, а тут... Хольбейн... Хольбейн? - недоуменно повторил парень, уставившись в блокнот,- Хольбейн!

В блокноте угловатым и еще совсем детским почерком было написано:

"Почему?! Сегодня все начиналось так хорошо, а потом.
Не хочу наткнуться потом и снова зареветь.
Не могу писать.
Но Хольбейна больше нет.
Совсем нет.
Я видел."

- Хольбейн, почему я этого не помню?

Если бы кот и умел говорить, он бы вряд ли ответил. Никто не желает признаваться в собственной смерти семилетней давности, не так ли?

- Но это ведь невозможно, - обхватив голову руками и безвозвратно взлохматив свои светлые волосы, повторял Том, - Я ведь не помню.

Ночь же возвращает воспоминания и кошмары.
И пока спал разбитый отчаянием Том - на полу рядом с коробкой, пока слепли люди от мечей-фонарей, пока с тихой злостью сыпались листья с угольно-черных деревьев, Хольбейн в последний раз бился с монстрами, от которых всегда оборонял своего хозяина.

***

Двенадцатилетний Том знал, что от смерти в лапах странных существ комнаты его спасают только усилия его обожаемого кота. Он плохо помнил и знал, от кого именно спасался, но ясно понимал, что никак не справится в одиночку. Разумеется, ему и в голову не приходило поделиться своими проблемами с родителями или друзьями и попросить у них помощи - оставался только один вероятный защитник - кот. Должно быть, в этом и заключалась причина того, что несчастный мальчик заставил себя поверить, что Хольбейн жив. И, весьма невероятно и неожиданно, призвал назад его бессмертную душу силой своей вынужденной веры.

Такая точка зрения казалась нынешнему Томасу очень даже логичной, разумной и обоснованной. Про монстров он неоднократно читал вчера же в дневниках. И неужели он всегда так боялся темноты?

И новый день для озадаченного юноши начался почти спокойно и мирно, тени прошедшего вечера исчезали, уступая место предвкушению сладкой встречи и сотворению кучи разнообразных полезных дел.

Как бы то ни было, нашелся и еще один повод для беспокойства - Холь куда-то исчез.
И беспокоил Тома скорее не вопрос "куда", а "что будет дальше".
Потому что, кажется, он знал, куда...


А вот "дальше" наступило, естественно, неожиданно.
Том как раз ложился спать, не забыв за длинный и важный день отправить Хельге письмо, исправив, предварительно "три дня" на "два". И  самом деле, оставалось пережить всего два дня и две ночи, и в квартире воцарится счастье и уют. По правде говоря, Хельгой ее не звали, но Том за долгие годы их переписки свыкся с мыслью о том, что иначе ее называть опасно - свое настоящее имя она не любила всей душой.

Пару раз они даже виделись, но всегда, так сказать, на ее территории. А теперь она заезжала в его родной город - решить кое-какие вопросы с переводом в другой университет. И, конечно же, он не мог отказать ей в приюте. Вдобавок ко всему, Тома нередко посещали довольно очевидные мечты - Хельга хоть и казалась суровой и неженственной, являла для него идеал порядочности, красоты и ума. Более того, ее фотография даже стояла на его столе, и из сторого серой рамки на загрустившего юношу смотрела добродушная темноволосая девушка с чертами лица едва ли правильными, но гармоничными.

И так, еще раз взглянув на Хельгу, порядочно уставший Том с самыми светлыми мыслями лег в кровать, потушил холодно-металлический синий торшер и попытался заснуть.

Однако, как он ни пытался, сон не приходил.

"Что-то не так, - удивительно очевидно предположил Том, - И не только то, что Хольбейна нет."
Из-под кровати донесся тихий и почти иллюзорный, но все же, шорох. И даже Том, со всей его недоверчивостью, не мог этого более отрицать.

В другие времена, он бы прошипел какую-то ерунду Хольбейну, отвлекая его от очередной глупой игры, но теперь он знал, что кота нет и давно уже не было. С другой стороны, он как раз мог бы сейчас вернуться, хоть в каком-то виде.
Но Томас признавал, что и сам в это не верит.

И тогда воспоминания со страшной силой захлестнули Тома - и бессонные ночи, и кошмары в одно мгновение вернулись к нему.

Трое монстров, которых он увидел еще в шесть лет. Первый - тонкий, гибкий и бледный, с горящими сиреневыми глазами, с острыми когтями и орлиными клювом; второй - черный, огромный, неповоротливый и будто каменный; и третий - темно-серый, с огромным количеством рук и ног, напоминавший ожившее хищное дерево - все они навеки стали героями его снов и мучителями его яви.

Бледный всегда царапался под кроватью, рождая тот самый звук, который Том имел честь слышать сейчас. Это чудовище надеялось, что глупый человек, по своей наивности, залезет под кровать - проверить источник звука. И в самом деле, однажды это произошло. Теперь Том еще раз посмотрел на длинный шрам, проходящий по левой руке почти от плеча, до самого запястья, и вспомнил, что вовсе не распорол себе руку, зацепившись за какой-то крюк во время плавания, а просто протянул ее к чему-то сияющему и фиолетовому под кроватью. В таком случае и рассеченное ухо вечно домашнего кота становилось вполне понятным явлением - Хольбейн попросту спасал своего любимого хозяина, не жалея сил, жизни, и уж тем более, ушей.

Оставалось только вспомнить, что делали остальные монстры.

- Я не полезу к тебе. Я не столь наивен, - Том знал теперь, что монстр этот никогда не вылезал из-под кровати - по необъяснимым причинам он мог жить только под ней и не имел шанса активно повлиять на действительность. Но заманивал в свою ловушку он очень старательно - вот коготь вылезает из-за края кровати, длинный, изогнутый, едва ли не красивый коготь, вот он тянется к Тому... И хочется вскочить, убежать, спрятаться - но стоит только коснуться пола ногами, как он тотчас же схватится за них, если твердо будет уверен, что добыча намеревается скрыться, и утащит в свою темную обитель... Теперь Том, кажется, понял и куда исчезла его морская свинка. Ему стало совсем уж не по себе.

Итак, всю ночь он только и делал, что лежал, обнимал одеяло, шептал кое-какие молитвы да пытался снова поверить в существование Хольбейна.
И пусть в целом ночь прошла едва ли не спокойно, в какой-то момент Тому показалось, что монстр получил возможность выбраться из своего невольного плена, что он распорет его одеяло, своими острейшими когтями... Но царапины оставались только на выцветших обоях да на душе парня.

Но долгожданное утро сменило бесконечную ночь, и когда первые солнечные лучи выгнали монстра в иные мрачные миры, Том немедленно приступил к следующему письму:
"Дорогая Хельга, приезжай поскорее. Происходит что-то совсем-совсем странное... И верь мне, я адекватен, но не могу вспомнить, чего необходимо бояться. И Хольбейн куда-то делся, а я так хотел вас познакомить.
Возможно, я не смогу открыть завтра утром тебе дверь - надеюсь буду спать, так как ночью мне это точно не светит. На этот случай оставляю тебе ключ под ковриком у двери в квартиру. Номер ты, надеюсь, помнишь.
Если вдруг приедешь до рассвета, ни в коем случае не заходи.

P.S.  Хельга, клянусь, я не сошел с ума. Просто все очень-очень странно. Жду".

Отправив письмо, он разлегся на диване и провалился в тревожный сон, в котором виделись ему страшные создания, реки крови и Хольбейн в образе человека, плывущий на крохотной лодочке прочь от чудовищ по красным водам на край света.
Любопытно, что больше всего Тому запомнился шрам на левом ухе его очеловеченного кота. Остальная же внешность исчезла из его памяти без следа, как часто исчезают оттуда же те события, которые никоим образом не хочется вспоминать.

Проснулся он от того, что заходящее солнце, будто нарочно, прорисовало на его глазах алую полосу, не позволяющую спать. Поняв, как много времени прошло даром, Том вскочил с дивана и принялся готовиться к предстоящей страшной ночи.

Чай в термосе на тумбочке, там же немного еды - пара бутербродов и пачка засохшего печенья - нож, вилка, свисток и фонарик. Тумбочка - вплотную к кровати.

Под самой же кроватью царила тишина, хоть время и близилось к полуночи, а за окном какие-то страшные городские тени уже начинали свою смертельную пляску. Тревожное облегчение уже намеревалось захватить в свои лапы душу Тома. Но он всем сердцем чувствовал приближение ужаса, смерти, боли...
И когда спустя порядочное количество времени Том решился подсветить фонарем в сторону шкафа, то с ужасом увидел перед ним черного монстра, огромного, недвижимого...

Прижимаясь спиной к стене и едва ли не заползая на ее, Том не отрывал взгляда от ночного гостя, но все не мог поверить в его существование. Монстр оскалился, но с месте не тронулся - казалось, он решил превратиться в несуразный памятник человеческих ужасов. Его дыхание, еще более тяжелое и нервное, чем у Тома, наполнило собой комнату, еще мгновение назад владевшую бескрайней тишиной.

Волна ужаса - ненормального, но объяснимого - окатила юношу с головы до ног, заставляя последние дрожать той давно знакомой дрожью, которая всегда приходила с дурными вестями и грандиозными планами. Том не мог шевельнуться, не мог убежать - он забыл про нож, забыл, что живет всего на втором этаже. Впрочем, в этом и не может быть ничего странного и предосудительного - навряд ли он мог бы вспомнить теперь даже собственное имя.

Но монстр стоял. Он изредка корчил страшную рожу, от чего Том снова впадал в неописуемую панику, изредка тихо выл... Но время, хоть и медленно, но шло, а ничего не происходило. Парень даже настолько осмелел, что немного отстранился от стены. Никакой реакции чудовища за этим не последовало.

Только тогда Том вспомнил, в чем была уязвимость данного монстра - он не мог шевельнуться, так мешала ему собственная огромная туша.

Том вздохнул с облегчением и чуть было не расхохотался - теперь ничто не помешает ему дожить до утра. Да и вообще жить. И зачем ему так нужен был Хольбейн, который только и делал, что отвлекал ночами его внимание, заставляя смотреть только на себя и никогда не увидеть монстров, не заметить их беспомощности? Бедный глупый Хольбейн, все это было ненужно...

Том легко откинулся на стену, поднимая голову, дабы мечтательно уставиться в потолок. Серое хищное дерево протянуло оттуда к нему свои тонкие руки. Черный монстр с трудом шагнул вперед, устало потирая длинной массивной лапой колено; когтистая лапа из-под кровати, мертвой хваткой зажала ногу Тома, обдав его тяжелым могильным холодом.

В голове его пронеслись чужие мысли, произнесенные с трудом и по слогам: глупый.

Напоследок Том успел вспомнить еще кое-что - по необъяснимым причинам, все эти монстры ничего не могли, пока не посмотришь на потолок и не найдешь там самого главного из них. Но за всю свою жизнь Том так и не увидел его, так хорошо справлялся с этим обычный старый кот...

- Хольбейн, - только и прокричал парень, вновь забыв про нож, вилку, фонарь и все прочее, о чем когда-либо помнил.

***

Светло-русый, немного нервный парень, со шрамом на левом ухе проснулся от звука открывающейся двери.
- Хельга, - воскликнул он, незамедлительно кинувшись обнимать гостью.
Она удивленно оглядывала своего друга - все казалось нормальным, только одежда местами не то протерта, не то поцарапана...
- Все хорошо? Ты порядочно испугал меня своим вчерашним письмом.
- Да, все нормально. Но столько теперь всего нужно тебе рассказать... Кстати, Холь вернулся!

Сам Хольбейн - обычный дымчатый кот - сидел около двери в спальню и выглядел несколько нездорово и неспокойно. Особенно тревожно он взирал своими умными глазами то на длинный, не скрытый шерстью, шрам на левой передней лапе, то на Хельгу.

- Что ж, Том , напои меня, что ли, чаем...

И пока они пили чай, тот, кто теперь обитал в теле кота, понимал, что если очень сильно верить в чье-то возвращение - он обязательно вернется, а если очень хотеть жить - будешь жить.
И плевать, в чьем теле.
Главное - пережить последующие ночи и защитить от их кошмаров своего доброго хозяина.