Часть 1. Здравствуй, Будапешт!

На обложке старой записной книжки уже тусклая надпись: «Будапешт, 10 июля 1966 года. Обуда». В ней я делал записи во время приёмки новых судов на судостроительном заводе на острове Обуда. В книжке имена, даты, названия судов, флотские термины, переводы венгерских слов, адреса. На первой странице крупно по-венгерски изображено столбиком:
                Aradi utca 69,
                Bajza utca 42,
                Nepkoztarsasag utja 120.
Это будапештские адреса нашего расположения. На следующих страницах фамилии: Ким Я. Н., Поляков П. П., их телефоны в Тольятти. Это руководители Тольяттинской базы флота. Они по заданию Министерства речного флота сформировали команду из трёх специалистов – меня, как капитана, механика Ларина Николая Павловича и электромеханика Назарова Валентина Ивановича. Нам была поставлена задача получить новые суда от «Судоимпорта» в Будапеште и перегнать их на Волгу. Полистал страницы. Книжка как бы ожила. Стали оживать события, связанные с другими именами в ней, датами. Продолжал перелистывать книжку, и вместе с тем всё более освежалось в памяти всё, что скрывали короткие пометки, зарисовки образов. Без малого полвека прошло с того момента, как я ступил на венгерскую землю.

Поздним вечером поезд Москва – Будапешт плавно подплыл к перрону вокзала Келети в Будапеште. Я увидел из окна вагона Геннадия Жиганова с Анатолием Беркутовым, наших коллег и предшественников по задаче в Будапеште. На перроне они вертели головами, искали нас в окнах вагона СВ. Я помахал им рукой из соседнего вагона и направился вместе с Николаем и Валентином к выходу. Проводница вагона СВ подошла к нам:
– Ну, что? Вот и встретили вас!
– Вы почему не в своём вагоне СВ, который указан в телеграмме министерства? – возмутился Геннадий.
– Маленькая история. Пришлось уступить место в СВ семье офицера с малышами. Нам взамен дали отдельное купе в соседнем вагоне до станции Чоп. В Чопе проводница посадила нас в венгерский вагон, рядом со своим СВ, заботилась, чтоб не потерялись в Будапеште.  Всё нормально. Галина Петровна – кивнул я в сторону проводницы, – позаботилась, чтобы нам было комфортно в пути и чтобы не потерялись в чужой стране.
Она улыбнулась:
– Удачи вам в дружественной Венгрии!
– Спасибо! Пусть и у вас всё будет хорошо.
Подошёл офицер, которому мы уступили СВ. Майор авиации. Пожал нам руки:
– Спасибо вам большое. Извините за беспокойство ещё раз. Понимаете, нас пятеро, дочка грудная, проблемы с туалетом. Извините ещё раз.
– Всё нормально. Здоровья вашим малышам. 

Рядом, как-то в сторонке, стоял уже не молодой представительный мужчина в сером костюме. Геннадий развернул нас к нему и представил:
– Иван Степанович, это и есть новая команда – капитан Золотарёв, механик Ларин, электромеханик Назаров.
Иван Степанович каждому пожал руку, произнося тихо, без выражения – Клюшенков. И тут же:
– Ну, поехали. Дам деньги, поужинайте с дороги. – И уже на ходу Жиганову – Геннадий Сергеевич, потом скажете там, чтоб поселили в гостинице. Я звонил заведующей, она подождёт. Завтра возьмите их с собой на завод. Представьте Черкавскому и введите в курс дела.

Сели в «Волгу» ГАЗ-21 серо-голубого цвета. Поехали по Будапешту.  Клюшенков с переднего сидения, через плечо, подал нам, троим, по пачке венгерских форинтов – такие крупные денежки. Остановились у ресторана «Москва». «Идите, кушайте» – буркнул нам, сам уехал.

О Клюшенкове мы уже знали. В министерстве речного флота в Москве во время инструктажа перед командировкой нам сказали, что Клюшенков Иван Степанович является представителем «Судоимпорта» Торгпредства СССР в Венгрии. Он нас встретит у вагона. Наш долг – беспрекословное подчинение ему. Я спросил, а как он нас узнает?  Не беспокойтесь, он не ошибётся, – был ответ. Всё так и было. Правда, подстраховали его наши предшественники – капитан Жиганов Геннадий с механиком Беркутовым Анатолием.

– Сейчас угостим вас венгерской ухой, – сказал Анатолий, что-то бормоча и показывая официанту названия блюд. Стол наполнился едой, посередине поставили баллон с краником:
– Это сода-виз. Газированная вода, – пояснил Анатолий, приступая  к еде, и предлагая нам делать то же. – А это палинка, венгерская водка – беря бутылку и наполняя стопки.
Следуя уже опытным товарищам, приняли по стопке, запивая содой-виз и закусывая салатом. Я слышал отзывы о палинке, что она отличается от русской водки самогонным вкусом. Теперь убедился в этом лично, хотя пьётся легко. Вскоре на столе появились три штатива с закопчёнными котелками, под которыми горели кубики сухого топлива. В котелках булькало. Официант разлил содержимое котелков только в три наши тарелки, что показал Геннадий.
– Приступайте! – скомандовал он, – Только осторожно – очень горячее и острое блюдо. Халасли называется.
Приняли ещё по стопке палинки. Я поковырял ложкой в тарелке. Действительно, есть куски рыбы вперемешку со стручками перца. Но блюдо похоже на очень жирный борщ. Обдувая ложки, остужая их содержимое, всё же одолели халасли где-то к середине ночи, с паузами на стопки палинки. В желудке всё горело от перца, хотя гасили содой-виз и палинкой. Геннадий рассчитался за ужин и сказал:
– Эта торжественная встреча за наш счёт. В дальнейшем лучше делить затраты.
Николай решил уточнить:
– Это – дорого или как?
– В рублях суточные десять шестьдесят или сто тридцать шесть форинтов, – пояснил Анатолий. – Клюшенков больше четырёх тысяч форинтов, положенных на месяц, не даст.
– Важная информация. За аванс Клюшенкова где-то расписаться надо? – спросил я у коллег.
- Распишитесь, будь спокоен - ответил Геннадий. - Он пригласит вас для этого, у него бухгалтерия точная.

Было поздно. На такси добрались до парадных колонн Торгпредства. Рассчитавшись с таксистом, Геннадий предупредил:
– Такси стоит дорого. Но в экстренных случаях приемлемо.
 В гостиницу Торгпредства был отдельный вход. Дверь была закрыта, Жиганов позвонил и предупредил нас: после одиннадцати вход платный, двадцать форинтов. Старушка-вахтер с суровым лицом открыла дверь. Геннадий сунул ей деньги. На втором этаже в гостинице заведующая, любезная женщина, рассовала нас в полумраке по разным комнатам, где уже спали. Сказала, что это временно, постепенно будете вместе. Так началась наша жизнь в Будапеште.

Утром я проснулся от громкого воркования голубей за открытым окном на ветках платана. Огляделся. Комната большая, коек штук десять. Многие встали, ходили, тихо переговариваясь. Я умылся, оделся, в других комнатах нашёл уже бодрых Валентина и Николая. Зашли в комнату к товарищам, они втроём жили вместе. Здесь увидели  Юрия Нефёдова, вчера «Волга» его не вместила бы с нами от вокзала. Была ещё пустая койка. Геннадий сказал мне:
– Наш сосед гуляет где-то. На днях он уезжает. Перейдёшь сюда. А, когда мы съедем, может через недельку, будете вместе здесь жить.
– Принято. А какой режим дня?
– Сейчас поведём вас на работу. Оденьтесь прилично, рубашка, галстук. Выходить в город рекомендуется в таком виде. Без галстука швейцар не пустит даже в забегаловку. По дороге на работу в молочном магазинчике попьём молока с булочкой. Дальше – трамвай и завод Обуда. Сегодня в десять часов торжественный спуск твоего «Дунайского 54», такое зрелище ты еще не видел, впечатляет. Побываем там. А «53-й» готовят к швартовым испытаниям. Потом – обед в заводской столовой за форинты, не дорого. А дальше по обстоятельствам.

Трамвай вышел на мост, открылся вид на Дунай.
– Мост называется Арпад-хид, – сказал Юрий и продолжил:
– Впереди слева остров Маргит, о нём после расскажем. Справа – остров Обуда. На нём и расположен судостроительный завод. Сейчас увидите, в ухвостье острова врезается длинный залив. Это заводская гавань. Вот смотрите, прямо под нами стоят наши «Дунайские» у достроечной стенки. По обе стороны гавани заводские здания – производственные цеха слева, справа администрация и наша контора. Соединяются стороны переходным мостиком. Сейчас выходим из трамвая и идём на завод.

У проходной на остров нас остановили. Юрий что-то объяснил охраннику, тот куда-то позвонил и нас пропустили. Торопливо петляли среди зданий вслед за бывалыми коллегами, вышли на переходный мостик через гавань, с которого открылись интересные виды завода с кораблями белыми готовыми и полуготовыми на плаву, и совсем неготовыми  заготовками на стапелях.
– Рот не разевать, – окликнул меня Геннадий, – здесь все заняты работой. Перед спуском «54-го» мост разведут. А вам ещё надо успеть оформиться.

Все вместе вошли в большую комнату – контору наших приёмочных специалистов на судостроительном заводе Обуда. В комнате было человек пять. Со всеми поздоровались за руку. Среди столов и шкафов Геннадий протолкнул нас к энергичному мужчине, который, жестикулируя, громко разговаривал по телефону. Геннадий в полголоса нам:
– Черкавский Александр Владимирович, главный инженер группы по приёмке судов.
Черкавский положил трубку.
– Александр Владимирович, это новая команда для приёмки «53-го» и «54-го», – сказал Геннадий и назвал наши фамилии и должности.
– Отлично, ребята, – здороваясь с нами и пожимая руки, живо ответил Черкавский. И Жиганову: – Покажите им,  где что. Пропуска оформите, уже звонили из охраны. Обязательно надеть фирменную спецодежду. Ну, и за дело.
Здесь же женщина показала нам шкафы для переодевания и принесла пакеты с нашей спецодеждой. Не новая, но чистая, даже выглаженная. Переоделись.  Приближалось время спуска «54-го». В двери появился средних лет плотный коренастый мужчина, седой с большой лысиной и мужественным лицом и громко поприветствовал всех:
– Сэрбус! – Пожал всем руки и тем же громогласным голосом с заметным акцентом попросил поторопиться на торжество спуска нового корабля, чтобы пройти через мостик до его разводки.  Гена сказал нам тихо, что это переводчик Йозеф Шуле, и обращаясь к нему:
– Йозеф Михайлович, познакомьтесь с новой командой.
Шуле, приветливо улыбаясь, ещё раз пожал нам каждому руки. Надо отметить, в его лапе моей руке было свободно, но он не стал показывать силу.
Все дружной компанией пошли на другую сторону гавани к месту торжества.

На торжественный митинг собралось много народу. Рабочие-кораблестроители, руководители завода, представители властей и советского «Судоимпорта». Впечатляющее зрелище: знакомый силуэт судна – буксира-толкача – возвышается на берегу на пяти деревянных застопоренных укосинах. Судно готово ринуться в дунайскую воду по склизам, проложенным по наклонной части слипа. Я про себя отметил – два винта четырёх лопастных в рулевых насадках готовы к движению, но нет ещё шлюпбалок, мачт, через пустые окна без стёкол чернела пустота помещений. Подводная часть корпуса выкрашена суриком. Выше идеально ровной белой ватерлинии корпус серый, надстройка белая. Усиленная носовая часть толкача, его «рога», придавали судну схожесть с могучим зубром.

Эхом динамиков над толпой по-венгерски и по-русски прозвучали слова о начале торжества. С фальшборта шлюпочной палубы сползло вниз красно-бело-зелёное покрывало – расцветка флага Венгерской Народной республики.  Обнажилось название – «Дунайский 54». Говорили речи и руководители от судостроителей, и представители «Судоимпорта». Выбрали «крёстную мать», симпатичную мадьярку, назвали её имя. Толпа одобрительно зашумела, раздались аплодисменты. Объявили на двух языках: «Наступает самый торжественный момент».  «Крёстная мать» подошла к подвешенной на шнуре-растяжке бутылке шампанского и по команде перерезала ленточку. Бутылка под восторженные крики толпы полетела к борту «Дунайского 54», ударилась… и не разбилась. Гул разочарования.

Спасли положение рабочие на палубе, они за шнур быстро подтянули бутылку и, взяв за горлышко, грохнули о борт. Пенное пятно шампанского расплылось по свежей краске борта под восторг толпы. Вблизи судна остались только рабочие у стопоров. По команде разом щёлкнули стопора. Судно не двинулось. Десять рабочих подняли кувалды и стали вместе одновременно ударять по клиньям под укосинами, чтобы ослабить сцепление со склизами. Судно дрогнуло и, убыстряясь, понеслось бортом к воде по деревянным склизам, жирно намазанным солидолом. Склизы за ним дымились. Корпус коснулся воды, облако брызг поднялось выше надстройки, огромная волна побежала по заводской гавани, раскачивая понтоны, лодки. Толпа ликовала. Судно ожило, закачалось на воде. Так родился «Дунайский 54». Катера взяли толкач на буксир, и повели к достроечной стенке завода. 

В заводской столовой, когда расселись за стол, Николай возмутился:
– А что, в этой стране – нет хлеба? Вчера ужинали без хлеба, сегодня обед взяли, а на раздаче нет хлеба.
Анатолий, он в Венгрии уже третий раз, пояснил:
– Едят мало хлеба не только в этой стране. Если ты ешь и макароны с хлебом, попроси на раздаче, тебе дадут. Там девушка понимает русский.
Пошёл. Принёс на тарелке аккуратные куски белого хлеба.
– У них только белый. Что за страна! Хорошо, что дёшево, шесть форинтов за обед. Считай, месяц могу обедать на один день моих суточных.
– Много накопишь.  На обратном пути пограничники отберут, – съязвил Геннадий.
– Не отберут. Я знаю, что надо делать с иностранными деньгами.
Особенностей в еде было много. Преобладали мясные блюда и многие со жгучим перцем. Мне нравился суп, который был в любых заведениях питания, гуляш-лэвеш назывался.

У достроечной стенки «Дунайский 54» был ошвартован под огромным навесом, который здесь называли эллингом. Под ним могли разместиться, наверное, четыре таких судна. Стройный красивый молодой человек, примерно, моего возраста в фирменной спецодежде стоял на стенке, задравши голову, осматривал надстройку«Дунайского 54».
– Это строитель Вили Шоня. Может быть, он и будет вести твой пароход, – сказал Геннадий.
– Вили, познакомьтесь, это новая команда для «53-го» и «54-го».
– Очень приятно, – с улыбкой отозвался Вили на хорошем русском, пожимая руки. – Мы дружили с вашими товарищами. Я буду вести «Дунайский 54», надеюсь, подружимся.
– Это хорошие ребята, – заверил Геннадий.
– Я тоже надеюсь на взаимопонимание и дружбу, – сказал я. – Работать вместе будем долго?
– Примерно, полтора месяца, – махнув рукой по контуру «Дунайского 54», констатировал Вили.

Дальше метрах в пятидесяти стоял «Дунайский 53». Жиганов увлёк нас к нему. Зашли на палубу, прошли по внутренним помещениям, заглядывая в каюты, где уже чувствовался запах, характерный для всех судов этого типа. Запах источала облицовка переборок кают. Неприятный, похожий на запах мочи. Потом, уже на Волге, судовая команда, принюхавшись, не замечала запаха. Но он пропитывал одежду, на что в городе на улицах оглядывались люди, ухмыляясь. Николай с Валентином спустились в машинное отделение.
– Здесь два мощных валогенератора с приводом от главного двигателя, – заметил Николай, – в рейсе можно движок останавливать. Я на «Потанине», как выйдем с плотом из Соколок, останавливал движок. И запускал через неделю при подходе к Тольятти.
– Не обольщайся, Николай Павлович. Многие с плотоводов так говорят. Поработают на «Дунайском», поймут, что валогенераторы не понадобятся, – возразил Анатолий.
– Это почему?
– Фёдор Васильевич не разрешит. При перекладке рулевых насадок на большой угол обороты главных двигателей, бывает, снижаются, частота тока падает, автомат отключает валогенератор. Всё обесточивается и рулевая машина тоже. Представляешь – это на ходу! Вот и прикинь ты, как механик-второй штурман, что может произойти на перекате, где-то на подходе к Горькому?
– Да. Так зачем же их ставят?
– Можно по морю ходить с этим резервным источником. На постоянном курсе. Целую неделю. Как с плотом на Волге. И то, если позволит погода.
 Геннадий, между тем, повстречал строителя «53-го», Банди Кадара, и пригласил всех в помещение столовой.
– Банди-бач (дядя Банди) – обратился Геннадий к высокому стройному уже не молодому человеку, на голове серый берет, – познакомьтесь, это новая команда, они будут принимать «Дунайский 53».
Банди пожал нам руки, повторяя: приятно. Потом на ломанном русском:
– Извините. Мой русский плохой. По судну я всё понимаю. Когда будет трудно, будем звать переводчика Шуле.
– Я думаю, у нас будет всё хорошо, – сказал я.

Далее стояли корабли Жиганова Геннадия Сергеевича – «Дунайский 50», «Дунайский 51» и «Дунайский 52». Они были полностью готовы к перегону в Союз на Волгу. У судов были сняты ходовые рубки, размещены перед надстройками. Суда выглядели непонятными плавсредствами, рогатыми уродцами.
– Это сделано, – пояснил Геннадий, – чтобы уменьшить высоту судов для прохождения под самым низким мостом на пути к Чёрному морю в городе Нови Сад в Югославии. По Дунаю суда поведут на буксире до Измаила. Там ходовые рубки поставят на место и – своим ходом на Волгу.
– На Дунае продолжается половодье от таяния снегов и льдов в Альпах, – продолжал Геннадий.  – Каждый день уровень воды начал снижаться. Но пока не достаточно для прохождения под этим мостом. Следит за волной спада уровня по Дунаю сам Клюшенков  по своим источникам, начиная от Вены и Братиславы. 
Геннадий пошёл в конец достроечной стенки. Там была шкала уровня воды на Дунае. Вернулся и доложил:
– Примерно, двадцать сантиметров убыло против вчерашнего. Ещё надо ждать снижения минимум на  метр.
Геннадий предложил на этом закончить рабочий день и идти переодеваться. Такого режима работы мы придерживались всё время.

Вечером наши предшественники продолжали вводить нас венгерскую жизнь, пошли на ужин в ресторан-столовую Советского культурного центра. Центр размещался в большом здании на проспекте Непкёзтаршашаг в десяти минутах ходьбы от нашей гостиницы. Юрий Нефёдов больше других просвещал нас в культурно-бытовом плане. И сейчас на ходу он рассказывал: 
– Советское представительство разместило в этом здании всё, что нужно для жизни своих людей.  Здание старинное в три этажа за железной оградой под платанами. Многие здания на проспекте такие. Это, можно сказать, парадный проспект венгерской столицы. Очень элегантный. На всём протяжении тротуар от проезжей части отделяется красивыми платанами.  На проспекте размещаются многие иностранные представительства, – говорил Юрий. –  Ресторан-столовая на втором этаже. Здесь же хорошая библиотека, киноконцертный зал, парикмахерская, медчасть, мастерские для ремонта обуви, одежды, прачечная – всё для обслуживания советских работников Торгпредства, Посольства.
Ещё он посоветовал завести удобный блокнот и на первой странице крупными буквами перерисовать мадьярские адреса нашего местоположения.
– В трудных случаях, – говорил он, – покажешь таксисту, и проблема будет решена, хоть и не дёшево. Этот же блокнот будет твоей рабочей книгой. Без этого не обойтись. Запиши туда мадьярские слова вежливости, приветствия, а потом имена, с кем будешь встречаться, работать, делай рабочие пометки, ставь даты.

В ресторане стройная брюнетка с высокой причёской «бабетта» провела нас к большому столу, где мы разместились вшестером. Подавая меню, заметила по-русски:
– У вас пополнение?
– Да, Марика – ответил Геннадий. – Мы скоро уплывём. Вам придётся подавать этим ребятам обеды месяца два.
– Хорошо. У меня такая работа, – улыбнулась Марика.
 Заказали, глядя на опытных товарищей, одинаковые блюда. Я добавил стакан сметаны, Анатолий – пиво и сказал:
– Шницель, салат, пиво – двадцать пять форинтов, мой лимит на ужин. Пять форинтов обед, четыре форинта завтрак, два форинта трамвай на работу и с работы. Остаётся сто форинтов в день на развлечения и покупки. Со сметаной, Федя, прогоришь.
– Так ещё только начали жить здесь и ничего не знаем. Научимся на ошибках, в том числе со сметаной.

(Продолжение следует)


Рецензии
Вы листаете странички старой венгерской записной книжки, а я под впечатлением прочитанного чудесного рассказа перебираю странички своей памяти.Как здорово Вы описываете судостроительный завод Обуда, а мама моя в это же время работает на судоремонтном заводе. Как захватывающе -подробно Вы рассказываете о рождении судов, и в частности о Вашем "Дунайском-54".А папа мой в то время плавал капитаном-механиком на т/х "Никополь",а я все каникулы с ним : Москва-Астрахань.Для меня это было самое счастливое и беззаботное время ! И все эти дорогие мне воспоминания всколыхнулись благодаря Вам! СПАСИБО !!!
С уважением, Людмила

Людмила Соболева   22.03.2017 19:27     Заявить о нарушении
Тронут сердечностью, с которой вы отзываетесь о прочитанном в моём рассказе, и искренностью с которой рассказываете о своих воспоминаниях. Спасибо.
С уважением


Фёдор Золотарёв   24.03.2017 20:18   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.