Плавзавод ч. 3

                7.
Сереже Осипенко завтрак не понравился. Что за мудрец придумал давать по утрам картошку в мундирах и селедку с луком? Сереже это казалось варварством, но вслух он не возмущался.
Может, на плавзаводах это в порядке вещей? «Море любит сильных, а сильные любят пожрать», - нередко слышал он такую сентенцию в оправдание чревоугодия среди моряков.
Выпив два стакана чая с ломтем горячего белого хлеба с маслом, Сережа заглянул к себе в каюту - Маринки уже не было, наверное, в трюме, на доработке. И он поднялся на мостик. В ходовой рубке в капитанском плетеном кресле
дремал в одиночестве третий помощник. Матросы на якорных стоянках в дневные часы на мостике не стояли. Сережа глянул в иллюминатор, отметил про себя, что туман изрядно поредел. В полумиле по правому борту различим был силуэт небольшого судна, а слева даже берег угадывался. Зато ветер сейчас стал еще крепче, еще неистовей толчея волн вокруг.
Сергей взял со столика черновой журнал и вышел в штурманскую. Третий штурман никак не реагировал на его появление на мостике, будто и не заметил вовсе.
Почему-то заполнение судового журнала было для Сергея Осипенко неприятной процедурой. Возможно, потому, что почерк у него был уж очень корявый, не штурманский почерк, и ему трудно было блюсти надлежащую штурману аккуратность.
Сережа устроился поудобнее за столом, вздохнул обреченно и начал писать: «04.00 Вахту принял 4-й пом. к-на Осипенко. Стоим на левом якоре — 7 смычек в воде - на рейде Южно-Курильска. Погода: шторм, ветер SSOst до 8 баллов, море 5-6 баллов, туман... 8-00 Стоим без изменений. Готовим к спуску мотобот для перевозки рыбы с СТР «Аскольд». Вахту сдал...» — ну вот, и слава богу, - Сережа сладко потянулся, зевнул и отправился к замполиту. Надо было решить вопрос о созыве собрания.
Он снова прошел через рулевую, выбрался на крыло, чтобы по пути освежиться, подышать морозным воздухом, после жаркой рубке на палубе сразу пробрал озноб. Сбежав по двум трапам, он задержался на ботдеке, привлеченный шумом с промысловой палубы. Там уже запели лебедки, задрожали стрелы, судорожно напряглись тросы. Из-за борта выплыл и завис над бункерами строп с коробами. Видно, мотобот уже на воде, работает. Значит, сейчас заработает и завод. Сергей обратил внимание, как из трубы на корме повалил шапками черный дым, который тут же срывал ветер и уносил, разметывая, прочь.
«Может, еще и план вытянем», - подумал Сергей и, ощутив прилив возбуждения, замолотил кулаками воздух, заплясал пружинисто, чувствуя легкость и силу в ногах,, во всем теле. Э-эх, сейчас бы пару раундов для сугрева.
Жаль, в спортзале никого нет в это время. Да и душно там». — Он нырял и уклонялся, проводил серии прямых с отходом, вновь нырял, разя невидимого противника апперкотами с обеих рук, довольный тем, что никого на палубе нет, никто его здесь не видит.
Через минуту-другую ему стало жарко. Он остановился, переводя дух, и хотел уже пройти в надстройку, как вдруг увидел: из раскрывшегося по правому борту иллюминатора протянулась наружу нога в трико, затем другая, потом широкий женский зад, и на палубу неуклюже и сторожко выбралась...Маринка.
Недоумение поразило Сергея. Он застыл неподвижно, не зная, как ему быть. Марина осторожно прикрыла иллюминатор, поправила на себе вязаную кофту - она почему-то была не в рабочей одежде - повернулась и пошла к трапу, так и не заметив его.
- Марина! - его оклик подействовал на нее, словно удар молнии. Она замерла на полушаге и только резко повернула к нему искаженное растерянностью и страхом лицо. Сергей увидел, как лицо ее медленно меняло выражение, одновременно густо наливаясь краской, и пожалел, что позвал ее.
- Что, следишь? - сказала она хриплым, чужим голосом.
- Да нет, я случайно, - растерялся он. — К замполиту иду, — добавил и замолчал неловко.
- Ну и иди, чего встал? — сказала она неприязненно.
- А ты? Как ты здесь оказалась? Чье это окно? — спросил он, хотя прекрасно знал, что выбралась она из каюты начальника цеха.
- А тебе не все равно? - вызывающе, грубо спросила она. Сергей не узнавал ее. Что с ней происходит? Да Марина ли это?
- Но почему через иллюминатор? Разве там двери нет? — он мучительно пытался сообразить, что же происходит.
- Почему не через дверь? - переспросила Марина. А мне так удобней. И я не хочу видеть любопытные рожи. Там их много. А тут вот ты...
- Не понял... - Сергей начинал сердиться.
- Ну, ты молодой, еще поймешь, - в голосе ее ему послышалось презрение. У Сергея невольно сжались кулаки, он сдерживал себя, чтобы не ударить ее.
- Что, ударить хочешь? - заметила она это, спросила с вызовом.
- Может, ты объяснишь мне, что тут делала? - сказал он сквозь зубы.
- Картошку жарила, представь себе.
- Интересно. Давно тебя... это... в повара перевели? Или в служанки? Давно ты тут...жаришь?
- Слушай, пошли отсюда, - сказала она, вдруг сникнув. - Холодно здесь.
Сергей пожал плечами и, повернувшись, не дожидаясь ее, пошел в
надстройку.

                8.
Больше часа Анфиса с Зойкой вертелись на камбузе, жарили рыбу и кальмаров, отваривали картошку и гуся, которого Зойка утащила из холодильника у главмеха. Подумали было торт испечь, но отказались:                не захотелось возиться.  Да и не заставлять же Ефимовну ждать. Наконец, все было готово, стол накрыт, а баба Зина не появлялась.
-  Она что там, уснула, что ли? — предположила Анфиса и пошла наверх, в сушилку.
Сушилка была по-прежнему раскрыта настежь, но ни Ефимовны, ни ее собаки здесь не было. Не было на скамье и банки с кружками.
«Где она может быть?» - подумала Анфиса. — И почему дверь не закрыта?»
Она быстро прошла на корму - там никого не оказалось, - обошла надстройку кругом и по левому трапу поднялась выше, на шлюпочную палубу - тоже никого. Только ветер зло трепал брезент на шлюпках да громыхала, перекатываясь от качки, опрокинутая кем-то пустая бочка из-под масла. Смутное беспокойство овладело Анфисой, и вдруг на память пришло недавнее: «Никому, Люська, мы с тобой не нужны стали. Видать, на берег пора. А того проще - за борт...». Анфиса машинально подбежала к борту, глянула вниз - голова закружилась. Неприязненно, равнодушно чернела вода под кормой. Анфису передернуло, как от жуткого холода,  утвердило в страшном предположении.
В несколько секунд она сбежала на две палубы вниз, влетела в распахнутую токарку и мимо разинувшего рот токаря, повернувшегося от работающего станка, устремилась к телефону.
- Мостик! - закричала она в трубку, едва набрав номер. - Мостик! Объявите шлюпочную тревогу! Или нет, «человек за бортом»!.. Да, да, человек за бортом!.. Ефимовна, баба Зина, кажется, за бортом.
- Как это Ефимовна за бортом? - недоверчиво воскликнул токарь Акимов. - Как она там оказалась?
- Да так, прыгнула и оказалась, - Анфиса, не глядя на него, помчалась на палубу, куда уже высыпал взбудораженный звонками тревоги народ.
Через несколько минут спасательная партия с четвертым штурманом во главе расчехлила и подготовила к спуску моторную шлюпку. С мостика по радио сообщили о случившемся на мотобот. В ответ Больда бормотал что-то несвязное. Мотобот с очередным грузом рыбы только что отвалил от «Аскольда» и неуклюже кувыркался по волнам. Едва не вся команда плавзавода, несмотря на непогоду, выбралась на палубу, толпилась по шкафутам, вглядываясь в поредевший туман.
- Баба Зина утонула, - говорили кругом. — Ефимовна за бортом. Разве теперь отыщешь, - сетовали все друг дружке громким шепотом. — Ведь это ж надо, только с юбилеем поздравили и вот...
- Кто там за бортом? Кто утонул? - спрашивала баба Зина, выбравшись из носовой надстройки с собакой Люськой под мышкой и пытаясь на цыпочках через головы заглянуть за борт.
- Баба Зина, Ефимовна, - отвечали ей, не оборачиваясь.
- Как это баба Зина! Как это Ефимовна! Вот она, я! - возмущенно протестовала она, но никто ее не слышал, никто не обращал внимания. Наконец, Ефимовна наткнулась на Аленкину, схватила, дернула ее за руку, позвала:
- Мать! Анфиса! Что за переполох?
Та отмахнулась было, потом все-таки обернулась и... плавно опустилась на палубу.
- Воды! — истошно завопила баба Зина, и все услышали, повернулись на крик, загомонили, засмеялись. Кто-то подхватил под руки Анфису, повели вдоль борта, и баба Зина семенила рядом, заглядывая в лицо. Анфиса пришла в себя, улыбнулась слабо, тихо спросила:
- Где ты была, старая?
- Да у замполита сидела. Пошла, понимаешь, узнать, точно ли мне квартиру дали, на берег не спишут ли.
- Ну и что, узнала?
- Узнала, все правильно, все нормалёк: и квартиру однокомнатную дали, и на берег списывать не будут. Ордер, говорит, дадут, когда домой придем. Так что еще поплаваем. А вы меня — «за бортом». Да я еще до ста лет скрипеть буду.
- Это верно, - согласилась Анфиса, остановилась, освобождаясь от поддерживающих ее рук, - ты будешь. А мне домой пора.
- Что ты! Что ты! - взмолилась Ефимовна. - А как же именины? Вы хоть приготовили чего?
- Приготовили, - усмехнулась Анфиса. - Пошли. Сейчас все вместе праздновать будем — и именины, и воскрешение с новосельем.
- Во, точно! - подхватила Ефимовна. - Давай споем.
Она опустила на палубу собаку, охватила Анфису за талию и, глубоко вздохнув, тонко, противно заскрипела:
Знаю, милый, знаю, что с тобой...
- Отбой шлюпочной тревоги! - перебил ее, раскатился над судном голос капитана. - Шлюпку по-походному! Всем разойтись по рабочим местам! Второй смене разделки приготовиться к работе!
- Ну вот, у нашего канонира одно на уме - работа, - зашумела толпа, торопясь с палубы в тепло помещений. Матросы из аварийной партии принялись зачехлять шлюпку. Сережа Осипенко хлопотал возле нее, хотя и понимал, что проку от него здесь немного, матросы и сами знают, что делать. Он уже собрался было пойти к себе и завалиться спать - благо, торжественное собрание отменили, решив ограничиться поздравлением по радио, - как вдруг раздался чей-то отчаянный вопль:
- Мотобооот!!!
Осипенко глянул в сторону «Аскольда», от которого недавно отошел мотобот, и обнаружил нечто странное. Примерно в полутора кабельтовых от «Аскольда» среди беснующихся волн торчал маленький бурый холмик, по которому муравьями лепились люди. Отсюда, с борта, плавзавода, видны были трое.
«Это же «Балдежная леди», - догадался Сергей. — Утонет! И люди погибнут. Кончились шуточки».
- Шлюпку на воду! - что было духу закричал Осипенко, и вновь полетели на палубу брезент и найтовы, и через несколько секунд шлюпка заплясала, как поплавок, по волнам, и первая тошнота подступила к горлу Сергея, которую с трудом удалось осилить.
Чтобы добраться до мотобота, пришлось брать круто на ветер, на волну, и шлюпка то взмывала носом к небу, то задирала корму, оголяя руль и винт и становясь совсем беспомощной при этом. Широко расставив ноги и одной рукой уцепившись за борт, Сергей едва управлялся с посудиной. От борта «Аскольда» тоже отвалила шлюпка, но что-то там случилось, вероятно, с движком, и ее унесло далеко за корму траулера.
К мотоботу, вернее, к его торчащей из воды корме, Сергей подошел первым. Матросы-мотоботчики закрепили поданный со шлюпки линь за гребной вал и попрыгали в шлюпку. На торчащей поплавком посудине, стоя на дверце рубки и держась за длинную, изогнутую трубу румпеля, оставался один Больда, с грязным и мокрым, похоже, от слез лицом.
- Прыгай, Иваныч! — крикнул ему Осипенко.
- Пошли прочь, вурдалаки! — ответил шкипер и смачно сплюнул себе на подбородок.
- Брось дурить, Иваныч, прыгай! - уже начинал сердиться штурман.
- Капитан не покидает тонущий корвет! - гордо вскинул голову пьяный шкипер. И тут вдруг Васька Щербина взревел и ринулся было за борт.
- Я не оставлю кэпа! - кричал он, отбиваясь от матросов. Кто-то хрястнул ему в челюсть, и Васька обмяк, свалился под банку.
В это время подошла шлюпка с «Аскольда». С нее завели второй линь - для оттяжки. За Больдой послали экспедицию из двух матросов покрепче, и когда его, приложив к нему, как и к Ваське, грубую силу, уложили рядом с молодым корешком под банку, Осипенко направил шлюпку в сторону плавзавода, пытаясь буксировать мотобот.
«Хоть бы догадался, лахтак, подгрести поближе, - думал Сергей, неприязненно взирая туда, где на высоком мостике виднелось несколько маленьких фигур. Ниже, по палубам правого борта, опять толпилась, наверное, вся команда. — Неужто не понимает, что не выгребем?...» - И вдруг он услышал, скорее даже почувствовал сквозь завывание ветра и шипение волн, как застучали, защелкали звенья выбираемой якорь-цепи, и плавзавод задрожал и будто сразу двинулся им навстречу.
Дизель на шлюпке работал с таким надрывом, что у Сергея невольно напряглись все мышцы, словно желая помочь, хоть немного, хоть самую малость.
Не помог. Через четверть часа, за которую на плавзаводе не выбрали и половину цепи, а шлюпка не продвинулась и на десяток метров, мотобот вдруг клюнул, потом вроде попытался выпрыгнуть из воды и тут же исчез. Сергей сразу почувствовал, что они пошли задним ходом и куда-то вниз. Гена Каракой, вмиг оказавшийся рядом, двумя ударами топора разрубил струной натянувшийся линь. На шлюпке с «Аскольда» тоже не зевали. И мотобот, «балдежная леди», с бортовым номером один, с грузом мороженой скумбрии в трюмах канул на дно возле острова Кунашир, прекратив свое славное существование. Пятеро членов его экипажа...
Сергей представил, как им должно быть муторно теперь, несмотря на счастливое спасение. Шестым спасенным оказался Ганич, капитан «Аскольда», крепкий, лет тридцати пяти, блондин, одетый в новенькую «аляску» и пижонскую фуражку со смятой тульей и огромным козырьком под золотым «крабом».
- Вас куда, на «Аскольд» доставить или в вашу шлюпку пересадить? -  спросил Осипенко с непонятной самому ему неприязнью.
Лицо Ганича оставалось бесстрастным. Он лишь махнул рукой в сторону плавзавода,  даже не повернувшись на голос штурмана.
И снова руль - круто на волну, чтобы не проскочить, подойти под шлюп¬балки.
- Ну что там у вас, Сергей Николаевич? - послышался в спикере голос Булейко.
- А вы разве не видите? - сказал штурман раздраженно.
- Мы видим. - В голосе капитана звенел металл. - Люди все на борту?
- Все, слава Богу.
- Ганич с вами?
- Да, здесь.
- Дайте ему аппарат.
Ганич слышал разговор, перебрался в корму. Осипенко передал ему транзистор.
- Ганич на связи, - сказал капитан «Аскольда», поднеся трубку к губам.
- Булейко говорит, Борис Львович. Извините, что заставили вас поволноваться.
- Ни к чему.  Я в таких случаях не шибко волнуюсь, Виктор Егорыч.
- Надеюсь, вы без потерь?
- Мы, к сожалению, все с потерями. Впрочем, ваши потери больше, но я вам не сочувствую. Неужели у вас не нашлось никого потрезвее на мотобот, кроме вот этого джентльмена, что у меня в ногах койлается?
- Это вы про Больду?
- Не знаю я, Больда это или Матильда какая...
- Где Больда? - завозился, поднял голову из-под банки Иван Иваныч. -  Шкипер Больда лежит на дне.
«Уходит рыбак в свой опасный путь,
Прощай, говорит жене...» - вдруг запел он.
- Слышите своего Больду? - спросил Ганич, усмехнувшись.
- Я ему устрою опасный путь!.. - Булейко разразился матом. - Я его снаряжу в дорогу... Ну ладно, Борис Львович, думаю, мы найдем средство, чтобы этот инцидент забылся. Снимем стресс. Жду вас.
- До встречи, - буркнул Ганич и вернул спикер Сергею.
В это время Осипенко, решив, что уже достаточно вышел на ветер, положил руль лево на борт, чтобы сделать поворот, шлюпка резко накренилась, и пятившийся на свое место Ганич, зацепив лежавшего на дне Больду, опрокинулся навзничь, высоко задрав ноги в черных блестящих штиблетах.
- Ты, рвань каботажная! — взревел медведем Больда, неожиданно резво поднялся на колени и ухватил поверженного капитана за грудки.
Никто из находившихся в шлюпке не спешил разнять сцепившихся шкиперов. Видимо, и у других, как у Сергея, возникла невольная неприязнь к Ганичу. Они работали, они рисковали, а этот направился стрессы снимать. Бывалый народ, матросы знали, как это делается, и потому со злорадным любопытством наблюдали возню на дне шлюпки. С Ганича вместе с пижонской фуражкой слетели его невозмутимость и спокойствие. Он матерился на чем свет стоит, отбиваясь от Больды, который даже пьяный был гораздо сильнее капитана «Аскольда».
Взгляд Сергея почему-то следил за блестящими башмаками Ганича, и по мере приближения к плавзаводу в нем росло негодование.
«Ишь, на прием вырядился!» - думал он зло, и вдруг его словно прострелило. Перед глазами возник иллюминатор начальника цеха, из которого выбирается Маринка, одетая вовсе не для работы. «Так вот с кем он будет стресс снимать!» - эта мысль захлестнула его ненавистью. К кому?.. Он едва удержался, чтобы не помочь Больде. Захотелось вышвырнуть эти блестящие мокасины вместе с хозяином за борт. И только крохотная мыслишка, бившаяся где-то на дне кипящего котла, удержала его.  Он понимал, что Ганич-то, собственно, ни при чем.
Нормальный мужик, с нормальными желаниями, с естественной потребностью размагнититься. Сергею самому доводилось бывать по нескольку месяцев в рейсах, когда лишь два-три счастливчика из комсостава постарше тешились с судовыми женщинами, а остальные взирали на них с неутоленным вожделением. На малых промысловиках, типа «Аскольда», женщин не было вовсе.
- Гена, разнимите же их! — крикнул Сергей Каракою и, не отдавая себе отчета, повернул шлюпку на обратный курс.
-
                9.
- Четвертому штурману срочно прибыть к капитан-директору! - разнеслось над судном, едва лишь шлюпка, поднятая с воды, замерла на кильблоках.
Шлюпочная палуба была заполнена возбужденными людьми, которые гомонили, обсуждая случившееся и, похоже, вовсе не желали сейчас работать. Маринка тоже была здесь, но держалась как-то странно, сдержанно, хотя, Сергей видел, ей хотелось броситься к нему. Он сам подошел к ней, но не знал, что сказать.
- Тебя вызывают, - кивнула она в сторону мостика.
- Я слышал, - сказал он. — Пойдем в каюту, я жилет положу, - он пошел в надстройку, на ходу развязывая спасательный жилет. Марина покорно шла следом.
- Нам все-таки надо объясниться, как ты думаешь? — сказал он, пропуская Марину вперед и закрывая за собою дверь. Она прошла к столу, села на краешек дивана.
- Насколько я соображаю в математике, - говорил он, - тебя наладили, чтобы ублажить этого, Ганича? Ничего, симпатичный мужчина. В расцвете сил. Правда, Больда малость помял его. А так, очень даже интересный мужчина. Тем более - капитан. Ты еще не спала с капитанами? В неглиже, он, наверное, тоже смотрится. - Сергей говорил отрывисто, зло. Марина с каменным лицом застыла на диване, не мигая, смотрела на него, и вдруг...
Сергей ни разу прежде не видел, чтобы она плакала. То, что случилось с ней вдруг, было не плачем вовсе, а скорее истерикой. Она пыталась что-то говорить, но слова тонули в рыданиях, черные от туши слезы виноградинами выкатывались из глаз, заливали щеки, губы, нос. Руки, сжатые в кулаки, дрожали, ее всю била мелкая дрожь.
Сергей испугался, потом, сам, едва не зарыдав от жалости, рухнул перед ней на колени, притянул к себе ее лицо и, покрывая его поцелуями, горячо заговорил:
- Ну, прости меня, дурака. Ну, успокойся, пожалуйста. Мариша, родная, ну успокойся, прошу тебя. Ну, виноват я, такой дурень ревнивый. Я так тебя люблю! Ну прости меня!
- Не нужно тебе извиняться, - наконец выговорила она. - Ты ведь прав был. Я в самом деле должна была ублажать этого, с траулера. Мне сказали, что... В общем, у меня срок договора кончается, уже через неделю. Сказали, если не соглашусь, то следующим пассажиром на берег отправят. Ты, говорят, неважная разделыцица, нам нет смысла продлевать договор. Понимаешь, скоро пассажир будет, и я... я тебя больше бы не увидела! Ты понимаешь?!
- Ты что, Маринка! Ну почему ты мне не сказала? Да если тебя спишут, я тоже на берег уйду.
- Нет, Сережа, нельзя тебе на берег. Ты - штурман. Твоя работа здесь, твоя жизнь.
- Моя работа никуда от меня не уйдет, а вот жизнь... Жить я без тебя не мыслю, а тут...
- Четвертому помощнику срочно прибыть к капитану! - раздраженно объявил по трансляции Булейко.
- Соскучился капитан по четвертому, - неприязненно сказал Сергей и осторожно поднялся на ноги. - Кстати, - задержался он, - это тебя капитан сватал?
- Нет, замдир. Ну, начальник цеха. Он за мной в столовую прислал бригадиршу нашу. Я еще завтракала. А когда к нему пришла, у него еще замполит сидел. Он, правда, тут же ушел...
- Все ясно. Ты не уходи никуда. Даже если на работу вызовут. Я скоро вернусь. — Сергей выдвинул из-под койки ящик, сунул в него спасательный жилет и вышел из каюты.


Рецензии
Спасибо! С большим увлечением читала. Ваши герои интересны и многие из них достойны уважения.Трудно себе представить, как можно подолгу не видеть земли, считать судно своим родным домом...Каждый в отдельности индивидуален, но в целом, это дружный коллектив, каждый из них в моменты опасности готов пожертвовать своей жизнью.

Кузнецова Людмила 2   28.03.2017 13:04     Заявить о нарушении