Несколько дней из жизни Лешего. День 5

Утро.
Середина сентября. Как же хорошо просыпаться от крика улетающих журавлей и шелеста падающих листьев, хотя храп тещи немного портит музыкальный фон. Лес окрасился во всевозможные оттенки желтого и красного, словно спадающий синяк у боксера, когда синева уже сошла, но след остался. Жена что-то уже готовит на завтрак, а у ног её трется облезлый заяц. Он уже получил корешок, но из-за природной жадности хочет получить чего-нибудь еще. Получил. По ушам. Вылетел из нашего дома и снова показал средний ноготь, но потом смутился и пообещал придти вечером и извиниться. Теща все также занимается активистской деятельностью и вчера до самой поздней ночи втолковывала филину о необходимости всем и каждому делиться своими проблемами. Не держать в себе, а выносить на всеобщее обсуждение. Филин согласно ухал и соглашался (ему все одно – оглох он от старости, а теща ему мышей наловила). В общем теща нашла себе собеседника. Жена не ворчит – чует приближение зимы, и поэтому старается утеплить наше жилище, я помогаю как могу. Но теперь нужно на последний обход пойти, да заглянуть к Гоше, зимнему лешему, или как его называют люди – йети. Словно ругаются – йети их мать чего-то там…

День.

Пошугал немного грибников, чтобы ветки не ломали, заглянул к медведям – те с детьми обсуждали картину Шишкина «Утро в сосновом бору». Говорили, что это их дедов нарисовали, но я-то знаю, что медведи были нарисованы позже и другим художником. Попрощался с ними до весны, они уже жирок нагуляли отменный, так что никто тревожить не будет. Передали улей с медом для Гоши, чтобы присматривал за берлогой, да охотников отгонял. А то случился год назад казус – отвлекся Гоша, да пришли охотнички к берлоге, а среди них иноземец был, австриец какой-то. И захотел этот австриец по-русски с рогатиной поохотиться. Разбудили Потапыча, выгнали из берлоги на свою беду. Но Гоша хоть и отвлекся, а патроны у всех охотничков заменил на холостые при входе в лес, это он во время Великой Отечественной у партизан научился. Так вот выскакивает Потапыч из берлоги, а перед ним австриец с рогатиной так картинно стоит и себя на телефон щелкает (селфак кажется творит), мол крутость у него зашкаливает. Охотнички по бокам пальнули хором, а медведь и не думает падать, даже наоборот на лапы задние поднялся. Австриец тот с лица сбледнул, но все также стоит и на автомате щелкает своим телефоном. А от самого запах уже пошел, глаза режущий. Вот Потапыч и учуял откуда наносит, подошел, аккуратно забрал рогатину, повернул австрийца к себе спиной, да и вставил рогатину в место дурно-пахнущее. Охотнички к тому времени пальнули еще по разу, но без толку. Да и медведь к ним повернулся – вот и рванули все кто-куда. А австриец лишь к вечеру к деревне вышел – мешала ему, однако, рогатина. Но зато сейчас по ящику выступает, песни поет да Кончитой Вурст себя называет. Это как-то жена с тещей обсуждали этого певца, а я им эту историю и рассказал. Смеху-то было. Хотя, если судить по певцам, выступающим по ящику, многие из них приходили с рогатиной к Потапычу .

Вечер.

Попрощался с животными до весны, душевно попрощался – надеюсь многих увидеть весной, а то зимы у нас суровые, да жесткие. Но то сама Природа-матушка решает, кому жить, а кому на перегной пойти. Животные это понимают и стараются одним обществом держаться. Зашел к Водяному, тот вовсю бобров гоняет – показывает, где укрепить, а где приспустить. Уважают они его шибко, да как не уважать, если после урока четырех недосчитались. Русалки да мавки тоже помогают – кто веточку припрет, кто глины подтащит, замерзать-то никому не хочется. Посидели, поболтали да и договорились встретиться по весне на том же месте, в тот же час. А я пошел будить Гошу. Ох и намучался же с ним, пока свалявшуюся шубу из корешков вытащили. Рассказал, что да как, показал на мужика, за которым особый контроль нужен. Да поведал как проучивал этого мужика, Гоша взял метод на вооружение. Мимо облезлый заяц пробегал, увидел нас двоих и встал как вкопанный. Шевельнул я пальцем и корень сосны к нам его поднес. Гоша смотрел на него со странной ухмылкой, а заяц ни с того ни с сего начал нас уверять, что он за мир во всем мире и за гуманизм в высшей форме его проявления. Гоша щелкнул его по носу, отчего зайца унесло в терновый куст, да и рассказал, как этот заяц по зиме прибился к лесу, и стал всех подначивать на смену власти. Холеный да гладкошерстный он красиво трещал - мол, запасы общие и каждому по пайке от общего. Этому он у людей научился, пока за границей был. Призывал все запасы снести в одну кучу, а он будет распределять, кому и как выдавать. Тот, кто летом трутничал, поддержал его, но те, кто запасался (а их было больше), поймали да потрепали зайца, оттого он и стал таким облезлым. Посмеялись мы с Гошей над такой наивностью, и расстались душевно. А дома ждал роскошный ужин перед зимовкой, и даже теща не ворчала, а моя Кикимора прихорошилась да прикрасавилась. Отпраздновали начало зимовки и стали вроде дверь закрывать, да тут поскребся облезлый заяц и попросился к нам зимовать. Вроде как и охранять наш покой будет, и пичуг мелких отгонять, и запасов много не есть, а наоборот притаскивать коры всякой. Понятно дело – отогнали его зайцы от своего стада, вот и некуда деваться, а одному у нас не прожить. Переглянулись мы с женой да тещей, пожалели, да дали наказ – не будить и дверь за собой всегда плотно закрывать. Добрые мы все-таки существа русские, вроде и наклали нам в душу, а все равно прощаем, да даем шанс на исправление. Может потому этим все и пользуются? До весны, ребята, до весны.