Глава 1

- На самом деле всё не так, как кажется.
Марта просыпается от чьих-то будто произнесённых слов, но они так неправдоподобны. Голос незнакомый. Что только что сказали? Ускользнуло. Приснилось, наверное, хотя ясность поразительная, словно кто-то сказал эту фразу на ухо. Или соседи, с утра принимающие новую дозу телевизора? Вряд ли: за стеной тихо, тихо в квартире, только приглушённое закрытым окном чириканье не умолкающих даже в жару воробьёв и тиканье маленького квадратного будильника на столе.
- Май?
Ушла куда-то. Всего девять, у неё выходной. Странно.
Хитрое солнце с притворной робостью заглядывает в окно. Закрыть жалюзи, пока комната не превратилась в филиал ада и не расплавилась.
На кухонном столе записка: «Зайду кое-что отнести в ателье, скоро буду. М.»
Всегда оставляет подпись, хотя какой в этом смысл, если вы живёте вдвоём? М – «Майя». М. в равной степени и для «Марта». Мы сёстры.
Пока Марта готовит себе завтрак, ей приходит в голову неплохая мысль: Май ведь любит клубнику, хоть и ни за что в жизни не признается. Решено. Следовало бы сделать это раньше, но столько хлопот было в последнее время, столько волнений и смутных отголосков, и это одновременно больно, обидно, гадко, стыдно, некрасиво. Пора бы сделать что-нибудь хорошее, в конце концов, не может быть, чтобы такое прекрасное утро предвещало дурной день. Она сделает вид, что всё хорошо. Дуться, если подумать, глупо. Она не то что бы дулась, скорее «чёрная кошка пробежала», хоть это и полный суеверный бред. Нет, лучше выбросить из головы.
Июль Июльевич. Возраст – пять дней. Красив, как сказка. Почему именно в июле небеса словно подрастают и становятся выше, обретая, ко всему прочему, потрясающий синий оттенок? Ни одного куска ваты, который скрывал бы даже малый участок синего поля; листья едва качаются, словно толкаешь сонного человека, получая в ответ глухое медвежье ворчание. С вероятностью сто процентов можно сказать, что сегодня будет самый жаркий за текущее лето день.
Марта запирает дверь и спускается. В подъезде темно, резкий переход от света делает глаза беспомощными на мгновение, но вот уже можно отнять руку от перил и идти привычно быстро, надевая очки, поправляя сумку. Пискнул домофон, и опять она в море света, даже тени деревьев сияют. Никого вокруг, только в песочнице пара малышей, близнецы. Почему говорят, что современная ребятня сходит с ума от компьютерных игр и проводит так всё время? Марта постоянно видела играющих детей во дворе. Этих она будто знает, видела раньше, что неудивительно, если живём в одном доме. Пересекались когда-то.
Как хорошо было бы стать такой же маленькой, как они. Мама, папа, сестра, брат, дедушка, бабушка, дядя, тётя – придут на помощь, утешат, можно поплакать, пожаловаться, и обязательно всё наладится. Не так уж страшны даже самые страшные на тот момент вещи. А всё-таки нас предупреждали, что взрослая жизнь – не малина. Почему именно в этом мы не верили, хотя в остальном полностью полагались на них, на самых любимых? «Даже я, даже в моём уродливом случае», - думает Марта.
А сейчас для неё нет решения. Есть эти две девчонки, коллеги Майи, отвечающие за какой-то другой вид пошива. Началось всё около года назад, когда Майка вдруг поставила сестру перед фактом. Конечно, деньги нужны, но на тот момент она и так зарабатывала достаточно в ателье, и Марта кричала, что они могли бы спокойно обойтись без этого всего, ведь пять дней в неделю она, Майя, тратила на работу, а теперь ещё и выходные проходят мимо, с дополнительной нагрузкой, и у них совсем не остаётся времени, чтобы куда-нибудь вместе ходить, отдыхать, страдать милой ерундой, как обыкновенные люди.
«Мар, нужно копить деньги на университет», - спокойным голосом сказала Майя.
Марта, пожалуй, перегнула тогда палку: слишком эмоционально, взвинчено. Она сказала, что не собирается никуда поступать, учёба уже до смерти надоела ей, а после школы пойдёт куда-нибудь работать, «в магазин, например, и буду тоже зарабатывать, и тебе не нужно будет так мучиться».
«Да я не мучаюсь», - ответила Май. – «Но ты хорошо подумала?»
Марта долго ещё убеждала её, и в конце концов сестра уступила. Больше к этой теме не возвращались. Дополнительные часы Майя взяла, пообещав, что раз в две недели они с Мартой будут вдвоём ходить по магазинам и тратить эти деньги в своё удовольствие, и это превратилось в их маленький ритуал.
Марта действительно нашла работу в небольшом обувном отделе в торговом центре рядом с домом, причём очень быстро. Не самый лучший, конечно, график: два рабочих дня – один выходной, но всё ещё может поменяться. Пока испытательный срок, который, как понимала Марта, не что иное, как условность. Руководство относилось к ней благожелательно, напарницы охотно объясняли, что к чему. Как она была рада, как хотела отпраздновать новую работу вместе!
Она поймала себя на мысли, что всю жизнь только и делала, что ждала выходных сестры, и сейчас то же самое. Почему настоящая жизнь начинается в субботу и заканчивается в воскресенье? Теперь ещё и собственная работа. Когда-нибудь два рабочих дня придутся на конец недели, а потом ещё раз, и ещё.
Так ждала этой возможности. Тогда Изабелла и Ира и пригласили Майю на день рождения, и та согласилась. «Это ненормально! – сгорала от гнева Марта. – Это ненормально – приглашать на пирушки, пусть разница в возрасте небольшая, пусть ровесницы. Что вам нужно от неё? Вы числитесь в одном месте, но ваше время истекло в тот момент, когда закончился рабочий день. Кто вам дал право…забирать её от меня?»
Она не могла уснуть и сидела на подоконнике, ничего не делая, уставившись в одну точку. Майя вернулась ровно в полночь. Притворилась спящей: выровняй дыхание, прими естественную позу. Кажется, удачно. Утром она всё же спросила, как прошёл день рождения. «Неплохо. Было весело», - улыбнулась сестра. «Неплохо». Настолько неплохо, что в телефонной книге появился новый контакт. «Артём». Он звонил её однажды, четыре дня назад, и говорили они долго. Да, она заглядывала в журнал вызовов, нечестно, но разве честно поступила Май, даже словом не обмолвившись о том, что случилось?
Марта свернула за угол и тотчас же больно столкнулась с кем-то, так, что, не удержав равновесия, оказалась на земле.
- Ой, извините, пожалуйста! Вы в порядке?
Устояли, эти два человека, парень и девушка. Она извиняется. Марта смотрит на них снизу вверх, и вдруг день темнеет, и она не может вздохнуть. У девушки и парня черты лица в точности как у Марты. У них её лицо. В лёгких нет воздуха. Лёгкие не слушаются, перед глазами искры, как цветные флажки. Надо вдохнуть, она погружается, не получается, словно белое утопление, но так не должно быть! Сделайте что-нибудь. Оставьте бесконечность позади. Больше всего на свете она хочет закричать, но нет воздуха. Лицо искажено. Чьё лицо? Как теперь понять?
Наконец она делает судорожный вдох, но к тому моменту уже не остаётся ничего, только слезинки, искривляющие видимость. Парень шагнул вперёд, чтобы помочь Марте подняться. Она сама не заметила, как оказалась на ногах – страх творит чудеса – и, не произнеся ни единого слова, даже сохраняя внешне спокойствие, изо всех сил отводя глаза от кошмара, кинулась прочь, совсем рядом улица-спасение, где нет монстров, издевающихся над её сознанием, где неторопливо двигались редкие прохожие, точно такие же, как и те двое, с её собственным лицом, опять, опять! Это невозможно. Спрячьте меня, спрячьте меня, помогите мне! Марта достаёт из сумки непослушными руками зеркало и видит там бледное, изувеченное ужасом лицо. Пальцы не гнутся, деревянные. Зачем-то смотрит на проходящих мимо через зеркало, как Персей. Мимо прогуливаются мирные Горгоны с лицом Персея.
Вздохнуть глубоко, ещё глубже, ещё раз, успокоиться, унять дрожь. Не бывает. Это же сон, сон! Надо так, как учила Майя: посмотреть на руку вблизи, разглядеть каждую чёрточку, каждую линию, и тогда проснёшься. Она пялится на ладонь, но видит только, что рука по-прежнему мелко трясётся. Надо моргнуть, второй способ, и она моргает десятки раз, но злой солнечный день не улетает в чёрный туман видения, как бы сильно она не зажмуривалась. Это тяжёлый сон, из которого трудно выбраться. Это настоящее.
Дышать и не слушать железный грохот пульса в висках.
Кое-кто уже с опаской или любопытством посматривает на девушку, остановившуюся посреди дороги, и Марта отходит в сторону, чтобы не привлекать лишнего внимания. Это ей кажется, она перегрелась, должно быть. Нужно охладиться. Страшно заходить в большой супермаркет, где будет много людей, все одинаковые, все с её лицом. Она переходит улицу (даже не заметила, что её едва не сбили): на другой есть неприметный киоск с толстой продавщицей (и черты лица у неё, конечно, такие же, как у Марты). Покупает холодную минералку, заставляет себя сделать несколько мучительных глотков, а остаток воды выливает себе на голову и садится в тень, где, к счастью, есть маленькая лавка.
Время вернулось в прежнее состояние, и только одно неправильно. У проходящих мимо людей, у всех до единого черты лица Марты. Точно такой же овал лица, высокий лоб, те же глаза, довольно большие, прямой греческий нос, слегка выступающая вперёд нижняя челюсть и в меру тонкие губы, причём и у женщин и у мужчин, у детей и молодёжи, у людей средних лет и стариков. Разный цвет волос и цвет глаз, разное телосложение, разные голоса.
Марте хочется съёжиться, свернуться калачиком, чтобы никто не видел её, и забыть обо всём, что произошло. Вместо этого она медленно поднимается и идёт на остановку, оглядываясь, наблюдая, как шпион, стараясь в то же время вести себя естественно (как это – «естественно?»). Никто ничего не замечает. Всё правильно и нормально. Когда подъезжает пустой почти троллейбус, она садится, даже не зная, по какому маршруту они поедут. Весёлый старик-кондуктор с улыбкой протягивает билет: «Пожалст!», и оранжевая жилетка хуже красной тряпки для быка. Марта едва сдерживает крик и выбегает на следующей остановке.
Неужели всё теперь так? Она крадётся в книжный магазин, листает журналы и иллюстрированные издания. На всех изображениях один человек, Марта уже не уверена, кто это, может быть, это она жалкая копия? В магазине техники в отделе телевизоров сотни экранов, больших и маленьких, демонстрируют одну и ту же картинку: певица с лицом Марты протягивает руку, подмигивает, как рыба, открывает рот, выпускает глупую песню. С чувством ядовитого любопытства и уже спортивного интереса она заходит в храм и видит, что на иконах изображена она сама: святые мученики, апостолы, Дева Мария, Иисус Христос.
Марта медленно идёт на рынок. Нужно купить клубнику. Маленькая старушка в светлом ситцевом платке продаёт довольно симпатичные ягоды, и Марта, отдав деньги, смотрит на неё, пока та отсчитывает сдачу. «Вот как я буду выглядеть в старости», - думает она.
- Держи, дочка.
Марта идёт домой.