Нелепая смерть

   
   От Пахомовой, моей коллеги, я узнал, что у Тани Сидоровой, преподавательницы факультета начальных классов,  умер муж.  Я был знаком с ним.  Раза два мы пили с ним пиво  у моего товарища Олега Дорошенко, с которым они работали на  кафедре  немецкого языка в сельхозакадемии. Его звали Юрой.  Ему было тридцать семь лет. Он был высокого роста, широкоплеч, длинноволос, с очками на носу. 
  - Как умер? - спросил я взволнованно: смерть знакомых  всегда меня шокирует.
  - Его нашли в деревне между двумя остановками, - сказала Пахомова.
  - Убили? Или пьяным был?
  - Ничего не знаю. Похороны завтра, - сказала Пахомова.
   Юра жил недалеко от меня, и я решил сходить на похороны, чтобы узнать подробности его смерти.
    На следующий день часов в одиннадцать я пришел к дому Юры. Во дворе  не было ни души. Два паренька лет по восемнадцати сказали мне, что умерший живет в первом подъезде. Их,  студентов сельхозакадемии, прислал деканат помочь в похоронах. Подниматься наверх им не хотелось.
    Из подъезда вышел Олег Дорошенко - высокий крупный мужчина сорока семи лет, осунувшийся, небритый, в старой меховой  шапке.
  Он полез в фургон, где уже находились четыре человека.  Они отправлялись  в морг за покойником.
   - Если вам нужна моя помощь, я могу поехать с вами, - сказал я.
   - Не надо, сами справимся. Отъезд на кладбище – в час, - предупредил меня Олег. 
    Когда через час я подошел к дому Сидорова, с покойным  уже простились и  погрузили его в катафалк.
  - Вы поедите на кладбище? – спросила меня преподавательница с факультета начальных классов.  – Вы же его знали…
   - Да, знал.
  Я заколебался: поездка на кладбище не входила в мои планы, но мне хотелось узнать, как и почему Юра оказался ночью между двумя остановками в дальней деревне. Я вскочил в «Пазик».   
    На кладбище я помогал нести гроб от автобуса до могилы.
    Гроб разместили на табуретках недалеко от могилы. Мать усопшего громко и горько оплакивала сына. Вдова, женщина тридцати трех лет, потемневшая, подурневшая, в черном платке, напротив, не рыдала и даже не плакала.   Ее малоподвижное лицо, похожее на маску, теперь просто окаменело. В голову мне пришло подозрение, что Татьяна не особенно страдает по усопшему. С Юрой они жили плохо, нередко ссорились из-за его пристрастия к алкоголю.
   Знакомая шепнула мне, что тринадцатилетняя дочь усопшего на кладбище не поехала, более того, она отказалась подойти к мертвому отцу, забилась в соседней комнате и  никого не хотела видеть.
  Мне, в детстве пережившему смерть отца, захотелось заступиться за девочку.
 - Это шок, - сказал я шепотом.
   Я посмотрел на покойного: лицо большое,  распухшее, под глазом синяк, руки в ранках. Было такое впечатление, что перед смертью он дрался. «Может, его убили», - мелькнуло у меня подозрение.
  Заведующий кафедрой немецкого языка Донской, крупный широкоплечий мужчина лет пятидесяти восьми, в дубленке, с непокрытой седой головой,  произнес прощальную речь. Рефреном в его речи звучали слова: "нелепая смерть".
   Могила для Юры была вырыта возле могилы его отца. Подхода к ней  не было,  опустить  в нее гроб было трудно. Неожиданно для себя я взял руководство по захоронению в свои руки. Я разделил людей на две группы.  Одна группа  встала по краям могилы, ждала. Другая несла гроб к могиле. Донесли, передали ждущим. Гроб на полотенцах медленно опустился в могилу.
   Земля была мерзлая. Студенты взялись за лопаты. Я думал, что будут закапывать часа два. К счастью, ошибся: уже через  час  над могилой вырос холмик из желтой глины.
  Автобус подъехал к дому покойного, где должны были состояться поминки.
   Я простился с Олегом.
 - А ты куда? Пойдем помянем, - сказал он.
 - Да тут и без меня людей хватает, - сказал я.
    Черед три дня Олег пришел ко мне в гости, и я, наконец, узнал, подробности смерти Юры.
   В пятницу  на кафедре немецкого языка была корпоративная вечеринка, посвященная встрече Нового года.  Олег ушел домой в три часа дня, женщины в четыре. В кабинете остался лишь Юра и алкоголь, много алкоголя. Когда алкоголь иссяк, Юра тоже пошел домой. На вахте видели, как он один выходил из академии  в семь вечера.
   Утром какой-то мужичок обнаружил Юру валяющимся на снегу на улице деревни.  По словам Олега, мужичок  отнесся к Юре по-человечески.  Нашел в деревне сани и отвез его к фельдшеру. Сидоров еще хрипел, но, скорее всего, в это время он уже был мертв, просто из его легких  выходил последний воздух. Врач скорой помощи констатировал смерть, однако тело взять отказался. Приехавшая милиция тоже не взяла:
 - Мы трупы не перевозим, - заявили милиционеры.
   Тело  Сидорова отвезла в морг вузовская машина. Олег сопровождал покойного.
   Мне было интересно узнать, как  Юра оказался в  деревне, которая находится от Везельска дальше, чем поселок Апрельский, где располагалась академия. 
   Олег хорошо знал повадки Юры, и мы с ним реконструировали роковые события той ночи.
   Сильно пьяный, Сидоров сел в маршрутный автобус и  заснул. Автобус приехал в Везельск, но на конечной  остановке Юра не вышел, и автобус повез его назад. В деревне, в которой его позже нашли, он очнулся и, не долго думая, вышел из автобуса (мы не исключали, что из автобуса его выгнал водитель). Он шел по деревне куда глаза глядят, затем  потерял равновесие, упал,  заснул и замерз.
  - А почему у него был синяк под глазом, ранки на руках? – спросил я.
  - Такое бывает от мороза, - ответил Олег.
    Он  рассказал, что похожий случай уже происходил с Юрой прошлым летом.  Он напился и оказался в поселке, находившемся в километрах восьми от города.  Но тогда было тепло, и он не пострадал. А вот зимой его способность засыпать под воздействием алкоголя сыграла с ним злую шутку.