Жатва

Здоровое тело разорвано в клочья,
И страшен зов смерти, особенно ночью.
Стоит, ухмыляясь, она в изголовье,
И тост поднимает она моей кровью.

Когда в темноте затихает больница,
Один только сон изо дня в день мне снится:
Глаза закрывая незрячие, вижу
Взрыв, плоть мою стерший в кровавую жижу.
А дальше лишь боль, океан боли дикой.
И я просыпаюсь на собственном крике –
Обрубок слепой, забинтованный кокон,
Чья с миром вся связь – запах лета из окон
И звуки дождя, и гудков перекличка.

Стереть пот с лица я тянусь по привычке.
Но нету руки. Я забыл на мгновенье:
Мне больше не ведома роскошь движенья.
Вновь боли фантомные: не избежать их…
И культей бессильно я бью по кровати.

Как хочется жить! Мне всего девятнадцать.
За чей интерес меня гнали сражаться?
Того, кто дает равнодушно приказы?
Проснувшись однажды не в духе, он сразу 
Решил: быть войне. Просто так захотел он.
А я за каприз заплатил своим телом.
Ему я отдал свою дань, не отчизне…

Я сам не успел отобрать чьи-то жизни.
И этим лишь совесть свою облегчаю.
У всех кровь красна, я теперь это знаю.
На поле сраженья враги, словно братья,
Вповалку друг с другом в смертельном объятьи.
На лицах оскал – то ли боль, то ли ярость.
С них дань свою не соберет уже старость.
Не вырастить сына им, дом не построить.
Медалями вдов их вам не успокоить.

Мне тоже вручили медаль. Как в насмешку,
Глаза отводя, равнодушно и в спешке.
За что мне она? Неужели за смелость?
А мне ведь в бою вжаться в землю хотелось,
От страха кричал я и зло матерился.
Мой бой самый первый – недолго он длился.
Но жизнь мою он разделил на две части:
Вот я еще молод, здоров, глупо счастлив.
А вот я без ног, без руки и незрячий,
И мать подле койки тихонечко плачет.

Чужая земля моей кровью полита.
Судьба моя скомкана, смята, разбита.
И я не один такой – нас таких много,
Кем чья-то к всевластью мостится дорога.
Война – только средство добраться до цели.
Плевать ему, что мы войны не хотели,
Плевать, что с войны возвратимся едва ли -
Да лишь бы нули на счетах прибывали…
И дела ему до моих нет мучений,
Ведь наших судеб параллельно теченье.

И я уже списан в расход. Быстро слишком.
На место мое новый призван мальчишка.
Теперь он сжимает приклад автомата.
А мне дом последний - вот эта палата.

Но я от обиды вскипаю и злости:
Врешь! Я еще жив! Еще не на погосте!
И я с этой койки подняться сумею,
Хоть с каждым движеньем от боли бледнею.
Пусть на костылях, на протезах, не сразу,
Пускай однорукий, пусть даже безглазый
Однажды я выйду из стен этих белых
И воздух всей грудью вдохну ошалело…

Ожили мечты и надежда вернулась…
Но вновь из угла смерть моя улыбнулась.
Приблизилась тихо, без слова, без звука,
На грудь опустила костлявую руку.
И сердце мое учащенно забилось,
Но, словно споткнувшись, вдруг остановилось…

А смерть через стены скользнула привычно -
Безносая щедрую чует добычу.
Вновь кто-то нарушил чужие границы,
Вновь где-то сраженье – туда она мчится,
Где, осатанев, строй на строй прут солдаты…
И будет ее урожай сверхбогатым,
Пока кто-то жаждет владеть целым светом,
А толпы готовы отдать жизнь за это.