«Здесь вечная ночь, и огромные светящиеся в темноте цветы... Это место вечной феерии фантазии, над реальностью!»
«Эгоизм, так же как и зависть, не имеет ни цвета, ни качества. Он не может быть детским или взрослым, здоровым или не здоровым. Эгоизм, кто бы и что не говорил, всегда остается эгоизмом!
Еще будучи детьми, люди познают все прелести этого свойства человеческой натуры, особенно если к эгоизму присоединяется настойчивость и нежелание отступать. Все начинается с малого: игрушки, конфеты, действия, которые родители выполняют только потому «что так проще», проще поддаться кричащему ребенку и сделать действие, которое он итак умеет, чем объяснить ему, что он уже большой и должен делать это сам.
Никто не умеет терпеть и ждать. Но потом все любят удивляться: «Почему он или она закатывают истерики, и требует, чтобы мы купили ему или ей именно эту вещь?». Все про-сто: потому что тогда, в детстве, он или она поняли, что получать желаемые вещи проще крича и требуя, ведь родители беспомощны перед слезами и истериками, они не смогли заставить его или ее отступить тогда, почему он или она должны отступать сейчас?
С возрастом и развитием люди способны перейти на несколько иной уровень, когда уже распространение идет на мысли и мнение. Требование слушать только его, следовать только тем советам, которые дала она, и считать «истинной в последней инстанции» только их слова, мысли, речи... Чаще всего, это распространяется на семью, друзей, коллег, круг не большой, человек в двадцать или тридцать максимум. И только жаждущие власти владеют тысячами и миллионами!
В глазах эгоиста, те люди, кто общаются с ним, становятся его персональными игрушками. Только он решает, как и что они будут делать, куда ходить, что говорить и с кем это обсуждать.
Возможно, кто-то возмутится, сказав, что в здоровом эгоизме нет ничего дурного, ведь каждый должен чего-то хотеть и добиваться этого! Людям свойственно путать целепостроение и целеустремленность, с тем, что не имеет ни цвета, ни качества. И как его не называй, эгоизм всегда будет одним из любимейших и наиболее часто оправдываемых пороков людей».
Неожиданный стук в дверь, заставил доктора открыть глаза. Жмурясь от дневного света так, словно он смотрел на солнце, и оно слепило его, Дональдс поднялся с кресла, и, прокашлявшись, еще немного хрипящим от сна голосом, сказал:
- Кто?
- Доктор, с вашей квартирой что-то случилось? – открыв дверь, в кабинет бодро вошла Эл, держа в руках две чашки с кофе.
- С чего ты это взяла? – удивленно спросил Дональдс, поправляя врачебный халат.
- Просто вы ночевали в кабинете, при этом у вас нет такого количества работы, которое было раньше, вот и спросила, - слегка пожав плечами, девушка поставила одну чашку на стол, и посмотрела на доктора.
- Эл, - пройдя по кабинету, Дональдс взял свой кофе, и сел за стол. – Сколько бы времени не прошло, причина моей нелюбви к возвращению домой, не изменится никогда.
- Уже почти десять лет прошло, а вы все еще вспоминаете об этом, - глядя в чашку, задумчиво произнесла она.
- А ты все еще считаешь, - покачав головой, доктор сделал один большой глоток, и посмотрел на Эл. – Как давно ты все помнишь?
- С того вечера, когда вам пришлось разбить стол… Чтобы Кристал не покалечилась еще сильнее, - говоря это, девушка слегка потерла правый висок. – Отчего-то, вид чужой крови, и беспорядок, который получился в кабинете, вернул все потерянные воспоминания. Несколько ночей не могла спать нормально, этот кошмар все время стоял перед глазами. А вы? – Эл не смотрела на Дональдса, она боялась увидеть его реакцию на этот вопрос, ожидаемую, и безумно пугающую одновременно.
- После того как мы прошли второй круг, - тяжело вздохнув, мужчина отставил чашку в сторону. – Она мне даже приснилась… Выглядела точно так же, как и в тот вечер, - опустив голову, он закрыл макушку ладонями так, будто хотел, защитить себя от неожиданного удара.
- Предупреждение?
- Не думаю, больше походило на игру подсознания, - прикрыв один глаз, Дональдс едва слышно цокнул языком. – Прорыв подавленных воспоминаний, с некоторым искажением… Что-то в этом духе.
- Почему вы не сказали раньше? – вопрос звучал так тихо, без претензии, абсолютно не в стиле Эл.
- Почему ты не сказала, что у тебя новый кризис? – глядя на нее, он не понимал, что успело поменяться за один вечер. Она была спокойна, не требовала объяснений, не кричала о необходимости отказаться от услуг Питера. Прежняя Эл еще неделю либо не разговаривала с доктором, либо месяц изводила его разговорами о необходимости отменить ее лечение у другого специалиста, находя при этом массу причин и подтверждений собственных слов.
- Я смирилась с этим, - сделав еще несколько глотков, девушка допила кофе, и поставила пустую чашку, рядом с собой, на стол. – Смирилась, потому что уже ничего не изменить. И чтобы я не делала, все равно буду помнить этот вечер.
- Тебе снова снятся кошмары?
- Скорее я вижу их наяву, - тяжело вздохнув, она тряхнула головой, и посмотрела на Дональдса. – Помните, когда-то вы говорили, что с любой причудой сознания можно справиться, главное найти нужный выход, или вход... Все зависит от ситуации.
- Да, но только вход или выход нужно искать, - с едва уловимой улыбкой одобрения в голосе, сказал Дональдс.
- Вот именно, его нужно искать! – повысив голос на последних словах, нервно улыбнувшись, Эл посмотрела доктору прямо в глаза. – Но я не хочу искать! Я настолько привыкла ко всему этому, что теперь просто не могу представить, как можно жить, не видя этих лиц в страшных снах, не слышать их многоголосия, как можно забыть о тех кошмарах, которые уже давно не оставляют меня.
- Эл, по-моему, ты немного не в себе! – Дональдс обеспокоенно смотрел в глаза девушки, пытаясь увидеть там тоже безумие, что он слышал в ее словах. Но на удивление доктора, в ее взгляде не было никакого намека на него.
- Я сначала тоже подумала, что это безумие. Как можно бояться потерять то, что однажды доведет до больничной палаты, и смирительной рубашки? - она была абсолютно вменяема, и даже понимала о чем сейчас говорила. – Ведь вы помните, всегда есть маленькое «Но», которое перевешивает в пользу чего-то одного. Того привычного, в чем-то уже даже вечного, от чего не сможешь так просто отказаться, потому что неизвестность – это слишком страшно.
- Неизвестность? – он внимательно следил за всеми ее действиями, но девушка продолжала спокойно стоять, оперевшись на стол, и лишь в ее глазах то появлялся, то исчезал какой-то огонек.
- Да, неизвестность! – потерев лоб, она сцепила руки перед собой в замке, и резко выдохнув, сказала едва слышно. – Я не помню как это – жить без них!
- Эл… - тихо позвал девушку Дональдс, на что она отрицательно замотала головой, и, прикрыв глаза рукой, продолжила говорить.
- Я абсолютно этого не помню! Хотя прошло всего каких-то десять лет… Кто знал, что все так изменится! – ее голос дрожал, в нем звучала обреченность смешанная со страхом. Подняв голову, девушка смотрела в его глаза, вглядывалась в черты лица, будто искала подтверждение своим словам, или ответ на не озвученный вопрос.
- Эл, я знал, - задержав дыхание, Дональдс опустил голову и покачал ей. Он пытался собраться с духом, чтобы сказать те слова, которые могут стать приговором для него же самого. – Я знал, что мне нужно было остановиться, и вытащить тебя. Эл, мне…
- Стыдно? – и вот всего несколько мгновений спустя, в ее голосе скользило безразличие и неверие. – Док, почему сейчас?
- Потому что самым страшным монстром оказался я сам! Вместо того чтобы вытащить тебя из этой трясины, я, не желая тонуть в одиночестве, потянул тебя за собой! – он старался говорить тихо, сдерживая себя, чтобы не сорваться на крик. Дональдс понимал, что вера Эл в него сильна. Она ни-когда не признает его вины, потому что всегда считала, что он помогает ей. Девушка безоговорочно доверяла ему, и поэтому не хотела уходить к другому врачу, Эл боялась, что ее просто не поймут, посчитают больной и закроют в клинике, и она останется там до самого конца, потому что улучшения не будет.
Тяжело вздохнув, девушка повернулась к доктору всем телом, и, сделав два шага назад, посмотрела на него так, словно в эту самую минуту, можно было начинать оплакивать всю его жизнь, так как скоро она может оборваться.
Воцарившаяся в кабинете тишина, изредка нарушалась громкими разговорами персонала клиники, доносившимися из-за плотно закрытых дверей. Это и звук работающего компьютера, нарушали созданную Дональдсом иллюзию отстраненности от всего мира.
Глядя куда-то в сторону, Эл снова качала головой, что-то бормоча себе под нос, будто бы не решалась разогнать остатки этой тишины. Дональдс, молча и сосредоточенно смотрел на нее, ожидая окончательного приговора всем своим действиям и словам. Наконец он понял, что боится толь-ко одного, того что Эл возненавидит его, и уйдет. Оставив вот так, не способного сопротивляться тому круговороту, в центр которого он уже умудрился попасть.
- Прав был Ницше, когда говорил эту великую фразу о бездне, - Эл говорила это, щуря глаза, слегка наклоняя голову то влево, то вправо, ожидая, что под каким-то определенным углом изменится картинка. И тогда она сможет понять, что же все-таки происходит с доктором, а может, даже, увидеть его истинное лицо.
- «Если слишком долго вглядываться в бездну, бездна начнет вглядываться в тебя»? - Дональдс поднял глаза, и вопросительно посмотрел на свою ассистентку. – Ты имела ввиду именно эти слова?
- А вы знаете какие-то другие? – ответила девушка вопросом на вопрос. Не говоря ни слова, доктор лишь отрицательно покачал головой. – Что с вами происходит?
- О чем ты?
- Когда-то, когда я только пришла работать в эту больницу, я была сильно удивлена тому, что видела человека, разительно отличающегося от мистера Дональдса, который, каждый вечер возвращался в семью. Я впервые видела доктора, с жутким холодным взглядом, не поддававшегося эмоциям, и работавшего с пациентами для того, чтобы помочь им. Когда-то вы были циничны и более рассудительны, вы не воспринимали душевные боли как человек, на рабочем месте вы – человек, вообще не существовали! Был только врач! И этот врач всегда старался найти спасательный свет, для тех, кто заблудился во тьме безумия. Но сейчас… - тяжело вздохнув, Эл слегка взлохматила волосы, и посмотрела прямо перед собой. – Иногда мне кажется, что это не я, а вы тонете в бездне чужой боли и переживаний. Что с вами происходит?
- Мне кажется, я выгорел… - тихо, почти шепотом, сказал он. Обреченность, с которой отвечал Дональдс, заставила девушку невольно вздрогнуть, и испугано посмотреть на него. Немного помолчав, доктор потер лоб, и продолжил говорить уже чуть громче. – Знаешь, Эл. А ведь ты права, когда-то я умел все это, разделять работу и дом. Помнил о грани между доктором и человеком, но сейчас она стерлась, и, черт побери, я не понимаю только одного – почему не заметил этого раньше! – чуть не ударив кулаком по столу, Дональдс опустил голову и замолчал.
- Но как эта грань могла вот так легко исчезнуть? – Эл смотрела на совсем иного человека, беспомощного, потерявшего какой-то свой внутренний или внешний ориентир, без которого он ни сможет не только двигаться дальше, но и просто существовать. Стараясь придумать, как его можно было бы подбодрить, она поймала себя на том, что ни одна здравая мысль не приходила ей в голову, потому что вместо какого-то одного ответа, в ее голове появлялось только бесконечное множество вопросов, смысл которых сводился к единственному: «Что произошло?»
- Не заблуждайся так сильно Эл! Она не исчезла легко, - горько усмехнувшись, Дональдс поднял голову и посмотрел на задумчивую девушку. – Эта грань разрушалась постепенно, медленно, год за годом. Многие называют это профессиональной деформацией, которую невозможно остановить.
- Подождите! – Эл схватилась ладонями за виски, будто ее голова сильно заболела, непонимающе глядя на доктора, она задала один из тех навязчивых вопросов, острой иглой, вонзавшийся в ее мозг. – А как же обследования, и те консультации, на которые вы ходили раз в полгода?
- Они не помогли, - ответил он коротко и твердо, ставя своими словами большую и жирную точку в этом вопросе. Поднявшись с кресла, доктор смотрел на ничего не понимающую Эл, и думал о том, что разговор нужно заканчивать. Но видя ее глаза, он понимал, что она осмелится задать еще как минимум один или два вопроса, и это нужно было пресечь, просто потому, что сейчас он не был готов признаться в чем-то самому себе.
- Но…
- Эл! Хватит! – глядя в суровое лицо Дональдса, стоящего возле стола, девушка нервно сглотнула, и сделала два шага назад, как будто стремилась убежать из кабинета. Видя ее реакцию, доктор опустился в кресло, и, прикрыв одной ладонью глаза, продолжил. – Терапии оказались бесполезными по причине того, что они не выявляли основного корня. Я только недавно это понял. А так как они оказывались бесполезными, то и стена не восстанавливалась, поэтому сейчас я оказался беззащитным, как оголенный нерв… - он старался говорить как можно спокойнее. Но чем больше доктор повторял вслух те мысли, которые гнал от себя уже долгое время, тем сильнее раздражение проявлялось в его словах.
- И поэтому любое проявление эмоций извне, вы воспринимаете как собственные? - стараясь не замечать изменения в голосе доктора, Эл продолжала размышлять вслух. – Забавно… и странно… - задумчиво глядя в потолок, она продолжала говорить что-то очень тихо, так что доктор не мог разобрать ни единого слова.
- «Она закрывается!» - промелькнула мысль в его голове, и Дональдс, вновь, пригляделся к своей ассистентке. – Эл! Ты слышишь меня?
- Возможно, но не уверена, что сейчас говорите вы, а не кто-то другой! – с какой-то детской обидой, ответила она.
- Отчего ты решила, что сейчас говорит кто-то вместо меня? – спросил доктор, стараясь сохранять спокойствие в голосе.
- Потому что… - задумчиво протянула Эл, растягивая слова по слогам. Сейчас было больше похоже на то, что она пыталась придумать ответ, а не вспомнить его. – Потому что…
- Может быть, ты остановишься, и перестанешь закрываться? – ледяное спокойствие, звучавшее в голосе Дональдса, выдернуло Эл из какого-то ее личного, потаенного мира. Места, где она могла скрыться от любых проблем, или вопросов, на которые не знала ответы. Он уже видел однажды, как она выглядела и вела себя, когда практически полностью закрылась. Со стороны было больше похоже, что она повторяла что-то, чтобы просто это не забыть. Тогда ему потребовался целый год, чтобы вытащить ее из этой ловушки покалеченного разума. – Эл? Ты слышишь меня?
- Да, док! – несколько раз закрыв и открыв глаза, девушка повернулась к доктору, и, опустив голову, сделала два шага ему на встречу. – Я же говорила, что отдавать меня другому специалисту – плохая идея!
- Я расскажу Питеру о некоторых особенностях твоего состояния, - спокойно ответил Дональдс. – Сейчас, лучше всего, начать именно с того, чтобы увести тебя от этой «задумчивости», в которую ты впадаешь каждый раз, когда что-то меняется вокруг тебя.
- Я не впадаю в задумчивость каждый раз! – возмутилась Эл.
- Эл, каждый раз, как только ты вынуждена покинуть свою «зону комфорта». Неважно, в чем она заключается: события, люди, действия, поведение. У тебя появляется навязчивая идея не просто вникнуть в событие, а разбирать его досконально, проверяя каждый нюанс, на проявление твоей же собственной симпатии к нему!
- Док, абсолютно все подходят к событиям по принципу «нравится – не нравится»! Что в этом такого? – сейчас в ее душе боролось два чувства: удивление и возмущение. И девушка сама уже не понимала, какое из них взяло над ней верх.
Видя смятение в ее глазах, Дональдс взял в руки листок бумаги и ручку, и, встав с кресла, подошел к Эл.
- Смотри! – положив перед ней листок, доктор быстро что-то начертил. Его рисунок был больше похож то ли на схему проезда, то ли на микросхему какого-то прибора. И, хотя ей не совсем были понятны его действия, Эл с интересом наблюдала за тем, что делал Дональдс. Закончив рисовать, он указал на одну часть схемы, где было изображено два не то прямоугольника, не то неровных квадрата, соединенных между собой двумя прямыми. – Когда человек разбирает произошедшие со-бытия по принципу «нравится – не нравится», то он смотрит на общий итог, решая как ему относиться ко всему произошедшему. И, исходя из выбранного, многие потом начинают обдумывать вопрос о том, что было в их силах изменить, чтобы событие повернулось в еще более лучшую сторону.
- Ну, я так и дел…
- В том-то и дело, что нет, Эл! – не глядя на девушку, он обвел ту часть, где рисунок напоминал со-бой складывание пазла, в какую-то общую фигуру. – Твоя модель поведения заключается в том, что изначально разложив все событие на составляющие, ты проверяешь, нравиться тебе то, что получи-лось, или нет. А после, убрав все то, что тебя не устраивало, пытаешься слепить что-то новое, на-прочь забывая о том, что итог ты уже получила, и разбирать сейчас нужно именно его!
- Вы хотите сказать, что я всегда игнорирую реальные итоги, и стараюсь создать те, которых никогда не было? – раздражение начинало брать верх, еще мгновение, и Эл стала бы вести себя как бык перед красной тряпкой.
- Я не говорю про всегда. Я говорю только о тех моментах, когда ты вынужденно покидаешь «зону комфорта»!
- Никогда этого не было! – не заметно для себя, Эл, с каждым словом, начинала говорить все громче и громче.
- Неужели? – сохраняя спокойствие, Дональдс посмотрел на девушку, которая уже готовилась к тому, чтобы начинать атаковать своего оппонента. – Ты хотя бы помнишь, как выявляла профессиональную непригодность тех врачей, которым я тебя передавал?
- Нет!
- А я напомню! Ты как ребенок, искала крайности, то слишком нудный, то слишком громкий, то слишком тихий. При этом ты ни разу не обратила внимания на их профессиональные навыки. Все упиралось во внешнюю симпатию!
- Не правда! Они не были профессионалами! – Эл кричала на весь кабинет, зажмуривая глаза. – И я не вела себя как ребенок, это вы, со своим ребячеством, считали, что лучшее решение проблемы, сделать ее не своей!
- Ты – эгоистичный ребенок, вцепившийся в свои страхи только потому, что боишься потерять что-то еще! Несомненно, это то, что ты получаешь сейчас! – с каждым сказанным словом, голос доктора становился все жестче. Цепляющий эмоции, словно крюк. И указывающий на них, как строгий учитель. – Что же ты так боишься потерять?
Услышав этот вопрос, Эл открыла глаза, и испуганно посмотрела на Дональдса. Сейчас она действительно напоминала маленького ребенка, который считал, что родители ни о чем не догадываются. Но как только прояснился факт того, что поведение ребенка уже давно раскусили, это повергает в ступор и шок.
Бормоча что-то себе под нос, Эл принялась ощупывать голову с правой стороны так, будто искала шишку, или какую-то рану. Ее дыхание стало прерывистым и сбивчивым, в какой-то момент девушка застыла как истукан. Не мигающим взглядом, она быстро осматривала кабинет, и, остановив свой взор на окне, начала мотать головой, повторяя при этом:
- Нет! Нет! Нет! – она говорила тихо, едва слышно. Но Дональдс видел, сильный страх застывший в ее глазах в тот момент.
- Эл! – подойдя к девушке со спины, доктор взял ее за плечи, и начал говорить тихим, размеренным, голосом. – Сейчас ты закрываешь глаза, и погружаешься в те воспоминания, которые принесли тебе радость. Один-два-три… Страх уходит, твое тело чувствует расслабленность, становится легким, словно перышко. Один-два-три… А сейчас я снова досчитаю до трех, и ты откроешь глаза, полностью успокоившись. Один-два-три…
Сначала ее тело стало непомерно тяжелым, даже она сама не могла выдержать этого веса, поэтому Эл стала искать опору. Уперевшись в доктора всем телом, она облегченно вздохнула, и после этого вздоха почувствовала, как тяжесть, сковывавшая ее до того, по рукам и ногам, начала отступать, и тело наполнилось необычайной легкостью. Она хотела увидеть, что с ней произошло, чтобы понять, откуда появилась эта странная легкость, но глаза не слушались ее.
- «Может быть, я умерла?» - неожиданно возникший вопрос, перечеркнул ту радость, которая уже появилась в ее душе. Девушка захотела открыть глаза, но веки не поддавались ей.
- «Один, два, три…» - услышала она голос доктора откуда-то издалека.
- «Мне нужно открыть глаза!» - сделав еще два вдоха и выдоха, она снова попыталась открыть глаза. Первое, что увидела девушка, было окно, которое более не пугало ее, потому что оно снова стало обычным. Только сейчас Эл поняла, что стоит оперевшись всем телом на доктора. - Что про-изошло? – в ее голосе едва слышалось смущение, которое она пыталась скрыть.
- У тебя был приступ, - спокойно ответил Дональдс, усаживая ассистентку на кушетку. – Я скажу Питеру обо всем, а ты, с сегодняшнего дня, отправляешься к нему на курс интенсивной терапии!
- Но…
-Никаких «Но», Эл! – сев на кушетку, рядом с девушкой, Дональдс пристально посмотрел ей в глаза. – Мне не хватало только потерять еще и тебя! – он видел страх, который скрывался где-то в глубине ее глаз, и понимал, что сейчас Эл испытывает жуткий стресс. Поэтому Дональдс прекрасно осознавал, что в этот раз не стоит идти на поводу у внутреннего ребенка Эл, и нужно потребовать провести всю реабилитацию от начала и до самого конца.
Грустно усмехнувшись, девушка опустила голову и, слегка покачав ей, вновь подняла ее, что-бы посмотреть в полные решимости глаза доктора.
- Признаюсь, мне уже становится тяжело чему-либо удивляться, но сейчас, глядя на вас… - чуть нахмурившись, она пыталась подобрать нужные слова, чтобы как-то поблагодарить Дональдса за то, что он не бросал ее столько времени. Но вместо слов благодарности, выходили какие-то бессвязные мысли, абсолютно не похожие на то, что ей так хотелось сказать. – Вы удивили меня док! Сильно удивили! – чуть смутившись, она опустила голову вниз, и, зажмурившись, ожидала его ответ.
- Все в порядке, Эл. Я рад, что сейчас тебе стало лучше. Давай в этот раз не затягивать с терапией, - она слышала в его голосе отеческую заботу, которой ей не хватало столько времени, и сейчас, поймав себя на этой мысли, девушка смогла честно ответить себе на вопрос о том, что же она все-таки боится потерять.
- «Я боюсь потерять вашу заботу. Вы стали для меня как второй отец!» - открыв глаза, она потерла лоб, и тихо встав с кушетки, сказала уже вслух, не поднимая головы. – Я поняла, что именно я боюсь потерять.
- Это очень хорошо, - одобрительно ответил Дональдс.
- И я скажу об этом страхе, сегодня на сеансе.
- Похвально Эл!
- Док, простите, но знать о нем будет только мой лечащий врач, - сделав два шага назад, она подняла голову, и, пытаясь улыбнуться, добавила. – Еще раз спасибо, но я пойду. У меня много работы, и у вас сегодня тоже, очень загруженный день.
Выйдя из кабинета, Эл плотно закрыла за собой дверь, и, облокотившись на нее спиной, закрыла глаза. Сейчас она боролась с ощущением того, что земля уходит из-под ее ног. Раньше такое уже бывало, но тогда, это ощущение не сопровождалось таким сильным чувством быстроты. Скорость, с которой события, сменяя одно за другим, вытаскивали откуда-то из подкорки жуткие воспоминания прошлого, была для Эл невыносима.
- «А если никто не сможет это остановить?» - эта мысль заставила ее резко открыть глаза. И начать хватать воздух ртом так, как будто девушке не хватало воздуха. – «Спокойно! Спокойно! Это всего лишь твой страх! Только страх! В нем нет никакой логики!»
- Разве? – услышав тихий шепот прямо над ухом, Эл вздрогнула. Повернувшись в сторону, откуда донесся голос, она стала испуганно оглядывать все то, что стояло в углу. - Бедняжка… Ты так сильно боишься нас? Бедняжка! – множество голосов окружали ее, то приближаясь, то отдаляясь.
- Прекратите! – тихо прошептала Эл, глазами ища источник этих голосов. – Прекратите! – прижав уши ладонями к голове так сильно, что заболели виски. Эл сильно зажмурилась, и почувствовала, как начала падать в темноту.
- Эл!.. – голос звучал так далеко, что она не могла понять, кто ее позвал. Она лишь чувствовала, как чьи-то сильные и теплые руки, вытаскивали ее из сгустившейся перед глазами темноты.
- «Наверное, так чувствуют себя те, кто получает помощь тогда, когда она нужна больше всего…» - промелькнула мысль в ее голове, прежде чем она полностью погрузилась во тьму.
Сидя на полу, рядом с кушеткой, Питер держал Эл за руку, пытаясь посчитать ее пульс, изредка кидая испуганный взгляд в сторону доктора Дональдса.
- Питер, успокойся! Это не кома, это - обычный обморок, - спокойно, с нотками властности в голосе сказал Дональдс, на все испуганные взгляды молодого врача. – Иногда, во время сеансов, когда ты вводишь пациента в состояние измененного сознания, такие вещи могут происходить.
- Это же ненормально! Почему вы так спокойны? – казалось, что еще чуть-чуть и Питера охватит истерика. Уже сейчас, из-за слишком сильной реакции на все то, что произошло на его глазах, он не мог рационально мыслить, раскладывая всю ситуацию по полочкам. Из-за волнения и страха, в одночасье охвативших его, Питеру не удавалось сделать даже элементарного – замерить пульс.
- Что ж, давай тогда начнем с того, что должны были рассказывать тебе в университете, - подойдя к девушке, Дональдс осторожно поднял ее руку, и замерил пульс. – Итак… - протяжно сказал он.
- Итак? – тихо, подобно эху повторил молодой врач, следя за всеми действиями Дональдса.
- Итак, каждый человек переживает за свою жизнь множество ситуаций, когда испытывает сильные эмоции. Если это эмоции счастья или радости, то они окрыляют человека, позволяя ему быстрыми и уверенными шагами достигать то, что для него становится номером один! – аккуратно положив руку девушки, доктор достал из кармана халата фонарик, и начал проверять реакцию зрачков на свет, продолжая свою речь. – Если же это были эмоций негативного характера, несущие в себе разочарование, страх, боль. В общем - ведущие к разрушению, то в этом случае возможно два варианта поведения абсолютно любого человека.
- Только два? – задумчиво спросил Питер.
- Изначально – только два. Но у каждого варианта есть свои ответвления в поведении, которые сопровождаются определенными особенностями личности, - убрав фонарик, Дональдс жестом при-гласил Питера присесть в кресло. После того как он сел, доктор Дональдс продолжил. – Вариант первый: все принимается как событие, которое произошло. Запомни, именно произошло! А не «должно было произойти по ряду причин»! И тогда, оценив получившийся итог, человек, делает выбор в пользу того, что он будет делать дальше, – сделав сильный акцент именно на словах о том «что должно было произойти», мужчина проследил за реакцией Питера.
- А в чем разница?
- В том, что когда человек просто принимает событие как уже произошедшее, он извлекает из него урок, или правило, или опыт. А некоторые, отдельные личности, умудряются извлечь все это, без потери смысла и понимания! – говоря это, доктор Дональдс прошел к шкафу, где лежала аптечка. – Если же человек принимает событие как то, «которое должно было произойти по ряду причин», в последствие, принявший все именно так, в лучшем случае тратит очень много времени и сил на поиск каких-то дополнительных подсказок. Потом ищет причину, называя все что угодно, вплоть до проклятия внучатой племянницы троюродной бабушки с папиной стороны. Как итог – затяжная депрессия, ведущая к разрушению личности, методом увеличения значимости комплексов, и веры в них.
- Это же нелепо! – хмыкнув, сказал Питер.
- Нелепо, но где-то 80 процентов населения нашей планеты, нашли это очень интересным и милым развлечением. А ты, как специалист, должен помнить, что непрофессиональное самокопание, которым так любят грешить люди, не приводит ни к чему кроме движения по пути становления клиентами психиатрических лечебниц! – достав из аптечки маленький бутылек с нашатырным спиртом, Дональдс открыл его, и быстро смочив ватный тампон, подошел к лежавшей на кушетке девушке.
- Хорошо, а второй вариант? – Питер с интересом смотрел не только за действиями, которые совершал доктор, но и за тем, как менялась его мимика в тот момент, когда он рассказывал о чем-то.
- Во втором случае? – Дональдс внимательно оглядел молодого врача. – Быстрое погружение в тяжелую депрессию, усиление комплексов, появление мыслей суицидального характера. И тут воз-можно два итога: либо человек при помощи специалистов, или же собственных сил выходит из этого состояния, пересмотрев при этом, большую часть своей жизни, либо убивает себя сам. Варианты самоубийства, как правило, разные, есть быстрые, которые лишают человека жизни в считанные минуты, а есть длительные. Во втором случае человек может убивать себя годами, путем употребления алкоголя, запрещенных веществ, частое травмирование… Люди имеют привычку наказывать себя различными способами.
- Хотите сказать, что смерть является наказанием высшей степени?
- Не нужно мыслить настолько банально, - покачав головой, Дональдс посмотрел на лежавшую, на кушетке Эл. – Быстрая смерть это не наказание, а избавление от всего того, что тяготит душу и ум. Проще говоря, ее можно отнести к демонстрации слабости. Медленную смерть сложно отнести к наказанию, потому как для многих она уже стала стилем жизни.
- Но если человек выбрал медленную смерть, то его еще можно спасти! – твердо сказал Питер, на что Дональдс лишь покачал головой.
- Ему можно приоткрыть занавес и показать, что находится за шторой, которую он повесил, чтобы отделится от мира. И забыть о том, что снаружи есть что-то еще! – все еще держа в руках тампон, доктор чувствовал, как запах нашатыря стал распространяться по кабинету. – Но моя практика показывает, что только малый процент тех, кого смогли вытащить из лап как быстрой, так и медлен-ной смерти, не возвращаются к мыслям о суициде, и живут довольно долгую, и, возможно, даже счастливую жизнь. Большая же часть, держит оборону до первой критической ситуации, после которой, процесс самоуничтожения, как правило, идет намного быстрее.
В кабинете повисла пауза. Дональдс видел напряженное лицо Питера, и ждал, какой еще вопрос задаст его нынешний протеже, до тех пор, пока он не начал приводить в чувства свою ассистентку.
- А Эл, - неуверенно и довольно тихо, начал свой вопрос Питер. – Эл… В какой она категории?
- Эл относится ко второй категории людей. Она верит, что у каждого следствия есть внешняя при-чина, а не внутреннее намерение.
- Хотите сказать, что она любит копаться в себе? – спросил Питер, с неподдельным удивлением, отразившимся на его лице.
- Не в себе, а в событиях, которые происходили в ее жизни… - несколько раз проведя тампоном около носа девушки, Дональдс увидел, как она слегка сморщила нос, будто готовясь чихнуть. – Одно из ответвлений: перекладывание вины на события, которые произошли. И как бонус этого отношения – поиск символов из вне, при решении вопросов любой важности.
Питер хотел было ответить на то, что было сказано Дональдсом, но передумав, лишь молча наблюдал за тем, как доктор приводил в чувство девушку. Сейчас уже, Питер слабо понимал, что напугало его больше всего: та неожиданная реакция Эл, полное спокойствие относительно увиденного со стороны Дональдса, или же тот факт, что сам сеанс прошел не так, как он его себе представлял.
Представление Питера о сеансах с погружением пациента в состояние транса, или же гипноза, складывались исходя из тех нескольких лекций по гипнозу, которые ему удалось посетить тогда, когда он сам был еще студентом. Во время демонстрации практического применения данного навыка, профессор, демонстрировавший все это, уверял аудиторию в том, что особой опасности данный процесс не представляет, единственное правило, которого нужно было придерживаться, это ограниченность во времени. Сеансы нельзя растягивать дольше, чем на 20-30 минут, иначе возможно появление ситуации, которую станет, практически невозможно, держать под собственным контролем.
Тогда он видел блестящие сеансы, где люди рассказывали о своих проблемах, приоткрывая за-крытые двери собственного подсознания. Рассказывали честно, так как гипноз позволял им освободиться от цепей повседневных переживаний. Сознание больше не вступало в схватку с подсознанием, и позволяло пройти чуть дальше, увидеть чуть больше, и понять чуть лучше.
Сейчас же, он столкнулся с обратной ситуацией того, что наблюдал когда-то сам. Питер чувствовал, как неуверенность, зародившаяся ранее, где-то в глубинах его души, сейчас уже стремилась к тому, чтобы заполучить больше пространства в его чувствах, мыслях и решениях. Сознание сопротивлялось, пытаясь донести до разума, что то, что произошло ранее, всего лишь тот самый первый блин, который чаще всего бывает комом. Но разум уже был затуманен страхом того, что это далеко не последняя неудача, которую он потерпел как доктор.
За то время, что Питер боролся с собой, Дональдс привел в чувство Эл, и, глядя в ее испуганное и бледное лицо, задал только один вопрос:
- Сколько?
- Трое или четверо, - чуть хмуря лоб, тихо ответила девушка.
- Почему ты так неуверенна в точном числе?
- Я не видела их! Только голоса… - Эл осторожно ощупывала уши, словно пыталась проверить, целы ли они. Убедившись в этом, девушка посмотрела в серьезное лицо Дональдса широко открытыми, от страха, глазами. – Я испугалась! Мне казалось, что сейчас они залезут ко мне в голову, и разорвут меня на куски! – ее голос дрожал, в глазах блестели слезы. Но что-то удерживало Эл от того, чтобы поддаться своим эмоциям, позволив им захлестнуть ее с головой.
- Зачем ты снова сдерживаешь себя? – Дональдс видел, как ей было тяжело сохранять спокойствие. – Эл, запомни, нужно позволять себе плакать, хоть иногда! Иначе твои кошмары и кризисы не закончатся.
Слыша его слова, девушка, глядя куда-то в сторону, быстро закивала головой, но все еще не давала себе расслабиться. Особенно сильно это выдавало то, как она сидела: сидя в позе зародыша, Эл прижимала ноги к себе как можно сильнее, словно стремилась закрыться ими, как щитом. Сама же она сжалась до таких размеров, что из-за колен была видна только голова и руки, которыми она стремилась обхватить себя.
Вынырнув из глубин собственных размышлений, Питер увидел, что Эл уже пришла в себя. Но сейчас перед ним предстала совсем иная сторона девушки. Вместо смелого, веселого и общительного человека, он увидел маленького зверька, загнанного в угол клетки. И смотрящего оттуда на такой большой чужой и жестокий мир. Он хотел подойти к ней, но увидев, что Дональдс расспрашивает ее о чем-то, решился лишь на то, чтобы тихо наблюдать за происходящим.
Слова, которые говорили эти двое, не долетали до его уха. Но чем дольше Питер смотрел за ними, тем больше понимал, что из них двоих, говорит только доктор, Эл же, глядя в одну точку, только лишь кивает головой, либо вовсе не реагирует на какие-то странные, или чуждые ей вопросы. Но иногда, она все же отвечает Дональдсу на его слова, односложно, и коротко, будто желает, чтобы ее уже оставили в покое, и больше не спрашивали ни о чем.
- «Никогда не путай растерянность, пережитую из-за шока, с безразличием или усталостью!» - неожиданно появившаяся в сознании мысль, кольнула Питера, заставив его еще раз, внимательно, приглядеться к Эл.
Дональдс словно предчувствовал, что Питер постарается отбросить мысль о страхе, глядя на Эл, когда говорил ему эти слова в самом начале, перед тем как провести этот совместный сеанс. И только сейчас молодой доктор понял, отчего Дональдс настаивал на том, чтобы он повторил эти слова несколько раз, словно хотел, чтобы они записались на подкорке Питера.
- «Хитрый…» - подумал Питер, продолжая следить за Эл и доктором Дональдсом. – «Он был прав! Это действительно шок, но что же он все-таки ей говорит? Какие слова можно донести до человека, находящегося в шоке? Он не сможет вытащить ее, Эл слишком закрылась!» - мысли стремительным потоком сменяли одна другую, и их было практически невозможно остановить. Вместе с возрастающим количеством вопросов, он чувствовал, что сейчас у него растет и волнение, но за кого он волновался больше всего? На этот вопрос, Питер и сам не знал ответа, до тех пор, пока до его уха не донесся тихий голос доктора Дональдса.
- Майкл… - мимолетно прозвучавшее имя, ничего не значащее для Питера, долетело до его уха. Он вздрогнул, так как оно было ему знакомо, когда-то он уже слышал его. Питер внимательно смотрел в сторону Эл, и, видя слезы, выступившие на глазах девушки, понял, что это имя было для нее важным, и приносило какую-то сильную боль. – Майкл… - доктор Дональдс снова повторил его, внимательно следя за реакцией девушки.
Эл медленно закрыла глаза, стараясь подавить новый поток слез, но с каждым мгновением это давалось ей все тяжелее и тяжелее. Это имя выдернуло ее из придуманного мира, в котором Эл так любила скрываться, в те моменты жизни, когда была уже не в состоянии справиться со всем происходящем. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоится, но вместо покоя, та стена, которая сдерживала ее страдания, страхи и боль, рухнула, освободив путь всем подавленным эмоциям.
Слезы, стекавшие по щекам бесконтрольным потоком, удивляли саму Эл, раньше она никогда бы не подумала о том, что способна так сильно поддаться собственным эмоциям, позволив им захватить всю себя.
Что она оплакивала? Если бы сейчас кто-то спросил девушку об этом, то вряд ли она смогла найти ответ. Так как именно сейчас она начинала понимать, сколько всего было ей потеряно, упущено, и просто отвергнуто, из-за глупого желания остаться в состоянии беспомощного ребенка, который только и мог, что делать себе хуже, ради нескольких мгновений заботливых разговоров.
- Майкл… - тихо, почти шепотом повторила Эл, подняв голову, и посмотрев на доктора заплаканными глазами. – Он…
- Он никогда не хотел, чтобы ты плакала… помнишь? – на этот вопрос Дональдса, Эл быстро закивала головой, глядя ему в глаза. – Куда ты себя загнала, Эл?
- В западню… - шепотом, на выдохе ответила она.
- Зачем?
- Мне казалось, что так… - слезы вновь подступили к глазам, а вместе с ними в горле появился огромный комок, который не давал сказать не единого слова. Чуть сморщившись, словно она глотала какую-то горькую таблетку, Эл пересилила себя, и закончила начатую фразу. - … так я буду ближе к вам! – слезы вновь покатились по ее щекам, но на этот раз она уже больше не удивлялась этому, наоборот, Эл почувствовала, что именно этого ей не хватало столь долгое время.
- Эл? – осторожно позвал ее Питер, все еще продолжая сидеть в кресле, наблюдая за происходящим. Девушка повернула голову в его сторону, и безмолвно кивнув, предложила ему продолжить говорить. – Сколько ты уже не позволяла себе плакать?
- Я не знаю! – растеряно ответила девушка, глядя на Питера.
- Как ты сейчас себя чувствуешь? – переключив ее внимание на себя, Дональдс взял Эл за руку, и измерил пульс.
- Спокойно… - после недолгого раздумья, неуверенно ответила Эл.
- Эл, возьми несколько выходных, и как следует восстановись, - сказав это, доктор Дональдс отошел от Эл к столу, и, сделав несколько пометок в блокноте, серьезно посмотрел на девушку. – Питер будет наблюдать за тобой эти несколько дней, чтобы посмотреть по какому пути ты движешься.
- Я не думаю, что это хорошая идея! – возразил Питер, поднявшись с кресла. – Это неправильно, заставлять девушку, проводить несколько дней с парнем!
- Вы имели в виду, что эти несколько дней Питер должен пожить со мной? – изредка заикаясь, спросила Эл.
- Я имел в виду, что Питер должен стать приходящим на дом врачом! – спокойно ответил Дональдс, подходя к Питеру, и вручая ему несколько листов из блокнота. – Ночевать ты можешь где угодно, но днем, вместо работы в больнице, ты будешь наблюдать за Эл.
- Зачем? – Эл начинала чувствовать какое-то странное беспокойство и тупую боль, словно от нее отказывались, отдавая кому-то другому.
- Я хочу понять, куда ты идешь: по пути выздоровления, или уже стоишь на краю пропасти, в которую вот-вот сорвешься! – решительный настрой доктора был отчетливо слышен в его словах, поэтому Эл и Питер предпочли просто подчиниться требованию доктора.
- С какого дня мне нужно начинать? – немного раздраженно, спросил Питер.
- Ты начал это делать с первых минут сеанса! – резко ответил Дональдс, протягивая парню еще один листок бумаги. – Сейчас ты подойдешь к старшей сестре, и попросишь выдать тебе все препараты, написанные вот здесь. Они будут необходимы для Эл все эти дни. Надеюсь, ты не выбросила инструкцию по приему лекарств? – когда доктор Дональдс обращался к Эл, то говорил уже намного мягче. В его голосе звучала забота, которую сложно было не заметить.
- Нет, я все сохранила, - немного обреченно, ответила Эл. Сейчас она сидела на кушетке, опустив голову, и лишь изредка шмыгала носом. Глядя на нее, можно было подумать, что пройдет еще со-всем немного времени, и она снова заплачет.
- Это хорошо, значит, сейчас Питер быстро идет получать препараты, потом возвращается за тобой, и дальнейшую терапию, вы продолжите уже в твоем доме, Эл! – громко и четко, словно приказ, сказал Дональдс. Услышав это, Питер растеряно посмотрел в листок, и, пробурчав что-то себе под нос о невозможности работать в таком режиме, вышел из кабинета. Стоило только двери захлопнуться за спиной молодого врача, как Дональдс тихо добавил. – Эл, я все еще с тобой. Просто я хочу, чтобы ты вернулась, и вновь стала такой, какой я тебя когда-то знал.
- Вы, как никто, понимаете, что это невозможно, - сказала девушка, чуть покачав головой.
- Мы с тобой, однажды, уже столкнулись с невозможным, - криво усмехнувшись, ответил Дональдс, с нотками сожаления в голосе. – С того случая, я склонен сомневаться в невозможности любых действий или событий.
- Хотите сказать, что проще поверить в то, что даже волшебники существуют? - включившись в эту странную игру словами, в которую, последнее время, так любил играть доктор, спросила Эл.
- Все может быть, - по-философски задумчиво, ответил он.
Вновь тишина стала полноправной хозяйкой кабинета, лишь изредка ее нарушал звук работающих ламп, и редкие отголоски разговоров, долетавшие сквозь закрытые двери. Все вернулось на свои места.
Думая о том, что же все-таки ждет ее дальше, Эл сидела, упираясь подбородком в колени, прижав ноги к себе настолько близко, насколько это было возможно. Закрыв глаза, она полностью от-далась мыслям, так беспощадно разрывавшим ее на части. Страхи, противоречия, желания… Сейчас, все смешалось в ее голове, оставив единственную мысль, выделявшуюся отчаяньем, которое она излучала с такой силой, что не заметить ее было просто невозможно.
- «Я не хочу стать пациенткой клиники! Я не сошла с ума!» – это был крик ее души, который Эл никак не могла остановить или заглушить. – «Я не могла сойти с ума! Не могла!» - сильно зажмурив глаза, она закрыла голову руками так, словно стремилась уйти от неминуемого удара.
Видя это, Дональдс достал из кармана халата, заранее приготовленный шприц с успокоительным, и быстро подошел к Эл.
- Слышишь меня? Эл! – спокойно, но между тем, достаточно громко сказал он. – Если слышишь меня, разогни правую руку.
Колеблясь несколько мгновений, девушка, медленно и осторожно, будто бы чего-то боялась, разогнула руку, подавая ее доктору. Несколько движений, и Дональдс убрал пустой шприц обратно в карман. Девушка почувствовала, как дикий страх постепенно отдаляется от него. Точно цель, бывшая для нее призрачной, получила четкие очертания, и оказалась достигнутой. Она смогла убежать от своего самого жуткого преследователя. Но надолго ли? Эл прекрасно понимала, что пройдет несколько часов этого покоя, и страх снова настигнет ее.
Слезы, душившие ее все это время, отступили. Сейчас ей хотелось только одного - слушать тишину, наслаждаясь теми редкими звуками, разрушавшими ее власть над кабинетом, и, одновременно с этим, позволявшими сложить новый, более причудливый рисунок, из осколков слов. Закрыв глаза, она несколько раз глубоко вздохнула, и, расцепив руки, выпрямила ноги, ложась на кушетку. Вытянувшись в полный рост, Эл снова открыла глаза, и посмотрела в потолок.
- Как в калейдоскопе… - неожиданно сказала она, продолжая при этом рассматривать трещины на потолке.
- Ты о трещинах? – озадачено спросил Дональдс, ловя направление взгляда девушки.
- О событиях… Они как цветные осколки стекла в калейдоскопе. Сколько не пытаюсь их сложить в единое целое, все время получается какой-то другой, и абсолютно новый рисунок, - вздохнув еще раз, девушка потянулась, и перевела свой взгляд с потолка на доктора. – Вам не кажется, что общей картине чего-то не хватает?
- Например? – взяв в руки блокнот и ручку, Дональдс подошел к креслу, стоявшему рядом с кушеткой, и сев в него, приготовился записывать за Эл, все то, что покажется ему стоящим внимания.
Вздохнув, девушка чуть пригладила волосы на голове, и, потянувшись, продолжила говорить:
- Я все еще пытаюсь понять, почему проводники, разве бывает коллективное сумасшествие? – чуть изогнув спину, Эл повернула голову так, чтобы увидеть Дональдс. – Док, скажите, разве могут быть две одинаковые болезни, у двух абсолютно разных людей? Я, конечно, слышала, что природа не придумывает новых лиц. Но, ведь болезнь у каждого проявляется по-своему. Почему же тогда у них они такие одинаковые? – договаривая последние слова, Эл лежала на кушетке, потирая глаза так, как это делают в момент пробуждения, либо когда готовятся спать.
- Кто эти «Они»? И чем так одинаковы «Их» болезни? – спросил Дональдс, расставляя сильный акцент на словах, пытаясь понять, кого имела в виду Эл. Но в ответ на свои вопросы, он услышал лишь мирное сопение со стороны кушетки. Успокоительное подействовало полностью, и сейчас девушка погрузилась в крепкий и, возможно, спокойный сон. – Черт! – стукнув по подлокотнику кресла, доктор слегка покачал головой. Он рассчитывал на то, что лекарство подействует, так же как и всегда, то есть немного медленнее, но этого не произошло.
Швырнув блокнот на журнальный стол, стоявший рядом с кушеткой, Дональдс поднялся с кресла, и, пройдя два круга по кабинету, остановился возле мирно спящей Эл. Впервые, за столько времени, он видел ее такой спокойной, и даже немного счастливой. В этот раз Эл снилось что-то, что позволило ей, по-настоящему, слегка улыбнуться.
- «Пусть, хотя бы этот сон не прерывается кошмаром!» - подумал доктор Дональдс, потерев глаза. – Надо заканчивать со всем этим! – тихо сказав это, он подошел к столу, и вытащил из верхнего ящика рисунки Кристал.
Разложив их на столе, прямо перед собой, мужчина вновь и вновь вглядывался в черты нарисованных лиц, ожидая, что что-то из того, что он упустил раньше, даст ему подсказку в портретах или рисунках залов. Внезапно распахнувшаяся дверь кабинета, прервала размышления доктора.
- Доктор Дональдс, скажите, старшая сестра всегда отдает лекарства с таким лицо, будто ее грабят среди бела дня? – Питер прошел в кабинет, держа в руках коробочку средних размеров, в которой что-то дребезжало, каждый раз, когда он неаккуратно наклонял ее набок.
- Миссис Митченсон? – оторвавшись от рисунков, Дональдс вопросительно посмотрел на Питера, и, увидев, как тот согласно кивает, добавил. – Да, для нее любое лекарство, взятое даже для пациентов клиники, выглядит жутким расточительством.
- Тогда ей нужно возвращаться в девятнадцатый век, когда решением всех проблем считались пиявки, - буркнул Питер себе под нос, и, прошел к столу.
- Иногда мне кажется, что она прибыла к нам именно оттуда, - сказал Дональдс, чуть покачав голо-вой.
- А?... – подойдя ближе, Питер увидел спящую Эл, и сейчас он застыл в немом вопросе, забыв даже о том, что все еще держал коробку в своих руках.
- Успокоительное, - спокойной ответил Дональдс. – Сейчас мы перенесем ее в комнату отдыха персонала, а как только Эл проснется – отвезешь ее домой.
- И как скоро это произойдет? – опомнившись, Питер поставил коробку на журнальный стол, и озадаченно посмотрел на Дональдса.
- Примерно через три часа, - подойдя к девушке, доктор осторожно приподнял ее голову. – Питер, будет лучше, если ты привезешь каталку, иначе ее придется нести на руках!
- Я отнесу!
- Нет, давай лучше в этот раз это будет каталка! – строго сказал Дональдс. Опустив руки, Питер приготовился к тому, что еще какое-то время придется потратить на поиск санитаров с каталкой, но на его счастье, двое только что прошли мимо дверей кабинета доктора Дональдса. – Эй, стойте! – крикнул им Питер, выбегая из дверей приемной. Спустя несколько минут, каталка, в сопровождении двух санитаров и Питера, была доставлена в кабинет доктора Дональдса.
- Ей нужно отдохнуть, поэтому отвезите ее в комнату отдыха персонала, - с железным спокойствие в голосе, сказал Дональдс, прежде чем санитары успели открыть рты, чтобы задать хотя бы один вопрос.
- Аккуратней перекладывайте! Это не бревно, а живой человек! – немного раздраженно сказал Пи-тер, видя, как санитары пытались переместить Эл с кушетки, на каталку. Слова молодого доктора звучали не так убедительно, как один безмолвный взгляд доктора Дональдс. Увидев нескрываемое раздражение в глазах доктора, санитары постарались как можно аккуратней завершить начатое, словно в их руках был не спящий человек, а фарфоровая статуэтка, способная разбиться от любого неловкого движения.
Пока санитары были заняты, Дональдс подозвал к себе Питера, для того, чтобы дать ему последние наставления на то время, что он будет следить за Эл.
- Способы приема лекарств, время, быстрота действия и все остальное, записано вот здесь! – сказав это, доктор передал Питеру небольшой блокнот.
- Но…
- Это на тот случай, если Эл не сохранила инструкции, - не выпуская из рук блокнота, Дональдс, с едва различимой грустью в глазах, посмотрел на Эл. – Ей сейчас очень нужно, чтобы рядом был такой человек, которому она сможет открыться.
- Почему вы так уверены, что я подхожу для этого? – удивленно спросил Питер.
- Потому что ты сейчас в самом начале тех кошмаров, которые приходится делить нам с Эл, - от-пустив блокнот, доктор тяжело вздохнул.
- Каких кошмаров? – ничего не понимая, спросил Питер.
- Об этом позже, - ответил Дональдс, взглядом указывая на Эл. – Тебе нужно идти.
- Да, хорошо, - растеряно переводя взгляд блокнота, на девушку, лежащую на каталке, Питер стоял на месте, как будто собирался с мыслями, чтобы задать какой-то важный вопрос. И то, как он морщил лоб, говорило лишь об одном – слова ускользали от него, превращаясь в бессвязный набор символов и звуков. Минутное колебание прошло, и Питер вышел из кабинета вместе с санитарами, увозящими Эл в комнату отдыха.
Дональдс, сев на кушетку, закрыл глаза. Сейчас ему, как никогда, хотелось, чтобы все происходящие оказалось иллюзией, игрой уставшего сознания, возможно даже, первым признаком сумасшествия, с этим он еще как-то мог смириться, но доктор помнил, что сходить с ума коллективно – невозможно. Массовой может быть истерия, но не расщепление личности.
- Это слишком редкое заболевание, - исказив лицо в ухмылке, он тихо прошептал себе это под нос, и, откинувшись на спинку кушетки, открыл глаза.
Он увидел потолок, с неизменными трещинами, находившимися на нем уже около десяти лет. За это время, трещины не стали больше, они оставались того же размера на протяжении всего этого времени. Дональдс не помнил когда и как они появились, но точно мог подтвердить только одно – эти трещины появились в тот же день, когда он потерял больше, чем просто жизнь.
Глядя со стороны, на отрешенное и одновременно с этим, спокойное лицо доктора, можно было подумать, что он погрузился в свои мысли настолько сильно, и вытащить его из глубин размышлений, крайне тяжело. Так что даже самые близкие люди остались бы сейчас незамеченными им.
Вот уже несколько минут, как Кристал стояла в дверях, рассматривая лицо доктора, наклоняя свою голову то влево, то вправо. Ей было интересно следить за Дональдсом, так как сейчас он сильно изменился, стал отрешенным, будто жизнь потихоньку выходила из него. Стоящая рядом медсестра, сопровождавшая Кристал до кабинета, увидев Дональдса таким, нервозно переминалась с ноги на ногу, не решаясь сделать шаг внутрь. Она, молча, ждала реакции Дональдс на их появление в дверях, но никакой реакции не было. Доктор продолжал сидеть, глядя в потолок, словно весь остальной мир, исчез из его поля зрения.
Нервно дернув себя за рукав больничного халата, медсестра решила предпринять какие-нибудь меры, чтобы на них с пациенткой, наконец, обратили внимание. Постучав по деревянному косяку кулачком, она негромко кашлянула, и решилась позвать доктора:
- Доктор Дональдс… Доктор Дональдс… - она старалась говорить настолько милым голосом, на-сколько это было возможно, словно сейчас от интонации, с которой она говорила, зависело, как минимум ее собственное будущее. – Доктор Дональдс, к вам пациент, у мисс Кристал назначен сеанс…
- … Кристал… - это было единственное слово, за которое смог зацепится его разум.
Медленно повернув голову в сторону, откуда доносился голос, Дональдс увидел, стоящих в дверном проеме Кристал и молодую медсестру, которую он видел впервые. – Мисс Кристал может пройти, а вы, закройте, пожалуйста, обе двери, когда будете выходить из моего кабинета! – голосом полным холодного безразличия, сказал он.
Увидев долгожданную реакцию, медсестра, сначала, вздрогнула от неожиданности, а после, растеряно улыбаясь, и активно кивая головой, буквально затолкнула Кристал в кабинет, и, закрыв за ней дверь, быстро удалилась.
Сделав два шага вперед, Кристал не скрывала своего заинтересованного взгляда, касающегося изменений, произошедших в докторе за то время, что она не видела его.
- Прошло всего два дня, а вы выглядите так, словно вам открылись те тайны, которые вы не очень хотели знать, - сказав это, Кристал немного странно улыбнулась.
- Просто постепенно я все больше и больше погружаюсь в твой мир…
- Это его удивительное свойство, - довольно улыбаясь, сказала девушка. – Он затягивает в себя очень быстро, то многое, что мне нравится.
- Хочешь сказать, что ты хотела сделать меня частью своего мира? – спросил Дональдс, поднимаясь с кушетки.
- Вы были первым, кому мне хотелось не рассказать, а показать мой мир, - не то смущенно, не то сдавлено улыбаясь, тихо ответила Кристал, и, подойдя к кушетке, провела пальцами по спинке. – Все такая же теплая, - шепнув это, девушка села на нее.
- Я рад, что ты уже не боишься заходить в кабинет, - доставая из верхнего ящика стола блокнот, Дональдс посмотрел на спину девушки, сидевшей на кушетке. При слове «боишься» Кристал передернула плечами, как будто в помещении подул прохладный ветерок. – Что-то не так?
- Все в порядке, - все так же тихо ответила она. – Вот только мне кажется, что с вами стало что-то не так.
- Я как-то изменился в твоих глазах? – спросил Дональдс, с нескрываемым интересом в голосе.
- Вы стали больше похожи на человека, даже эмоции появились, - уже ложась, ответила Кристал. – Я думаю, что смогу вам позволить пройти в девятый зал.
- Разве до этого были причины меня не пускать? – пройдя к креслу, доктор замер возле него, будто все еще колебался в необходимости проведения сеанса сидя в кресле. – Чем так особенен девятый зал для тебя?
- До этого вы были закрыты. Я не понимала, испытываете ли вы вообще хоть какие-нибудь эмоции, это всегда вводило меня в замешательство, - потирая лоб правой рукой, она говорила это, громко дыша. Как дышат, когда воздуха катастрофически не хватает. – Девятый зал – это моя душа, без защиты, без масок, без проводника. В этом зале есть только я, такая, какой я являюсь на самом деле.
- Поэтому тебе страшно пускать туда незнакомца?
- Да… Я боюсь, что тот, кто попадет в него, обязательно сломает что-нибудь из того, что я уже не смогу восстановить… - договорив это, девушка продолжила хватать воздух большими глотками.
- Я обещаю тебе, Кристал, - сказал Дональдс, сменив интонации на более заботливые и мягкие. – Я никогда не сломаю ничего там, где живет твоя душа.
- Я верю вам, доктор… - чуть громче сказала она, когда пауза, повисшая в кабинете, стала уже не-выносимо долгой.
- Спасибо Кристал, - тихо ответил Дональдс, и сев в кресло открыл блокнот. – Как ты себя сегодня чувствуешь?
- Немного волнуюсь, - перебирая пальчиками в воздухе, ответила она. – Сегодня вы познакомитесь с Фейри, а она своеобразный проводник.
- Насколько я помню, что-то подобное ты уже говорила про Аккуру.
- Аккура своеобразный проводник из-за своей любви к игре разных ролей. Фейри, она обладает иной своеобразностью! – загадочно улыбнувшись, сказала Кристал. – Фейри - ребенок и фея. Она сестра Фейеро, ее зал – это фантастическое место, заходя в него, хочется остаться там навсегда.
- Чем же так фантастичен зал и проводник? – спросил Дональдс, открывая блокнот на чистой странице.
- Мне уже не терпится вам рассказать! – ответила девушка, довольно потирая руки.
- Тогда предлагаю начать… - голос доктора приобрел баюкающую мягкость, которая постепенно уносила Кристал на волнах звучания туда, где она хотела оказаться, к входу в седьмой зал.
* * * * *
Для меня ночь, достаточно противоречивое время суток. С одной стороны романтика, которая может скрываться где-то в глубинах души днем, вырывается наружу именно в это время. А с другой – ничто не мешает темной стороне каждого человека, проявлять себя, забыв о страхе разоблачения, который сковывает нас днем. И только здесь, ночь приобретает свою истинную таинственность и красоту.
Девушка подняла правую руку вверх, и провела ей так, как обычно это делают экскурсоводы, предлагающие насладиться всей красотой выполненной художником картины.
Это место, оно наполнено волшебством ночи, и здесь можно увидеть единство двух этих особенностей.
- Что ты имеешь в виду, под «единством двух особенностей»?
- Сам зал – это феерия ночи, только все самое яркое, и наполненное романтикой, - говоря это, Кристал слегка улыбалась, становилось понятно, насколько ей было приятно это место. – А проводник – это та темная сторона, которую скрывает ночь, от глаз всех остальных людей.
- Этот проводник сильно отличается от остальных?
- Да, - задумчиво протянула Кристал. – Она больше похожа на маленького капризного ребенка, чем на проводника. Но с ней вы познакомитесь позже, сейчас же наиболее интересным будет приглядеться к вратам зала! Не отвлекайтесь, ваше внимание, сейчас, особенно необходимо! – вытянув руку прямо перед собой, девушка провела ей по воздуху так, словно погладила что-то.
- Ты помнишь, я всегда внимательно слушаю тебя!
- Не забудьте еще посмотреть на рисунок, так вам будет намного проще понять всю их красоту, - ненадолго повисшая в кабинете пауза, была не случайна, Кристал ждала, когда доктор возьмете в руки рисунок, чтобы продолжить свой рассказ. – Он уже у вас в руках?
- Да! – коротко ответил Дональдс, раздумывая, а стоит ли переворачивать лист изображением вверх, или лучше будет в этот раз не видеть всех деталей на бумаге.
- Посмотрите на него, я уверена, эти врата понравятся вам так же, как они нравятся мне! – сказала Кристал, как будто чувствуя, что доктор не видит рисунка. Услышав легкий шелест бумаги, она улыбнулась, и продолжила. – Уже сами врата намекают на магическую красоту ночи, в тот момент, когда луна становится полной. Вверху, справа, можно увидеть, как вьюн, с распустившимися цветами, ниспадает на луну, стараясь обернуть ее всю, своими большими цветами и тонким, изящным стеблем, словно какой-то причудливой тканью. Если же вы посмотрите вниз, то можете увидеть, как розы, растущие из левого нижнего угла, тянуться вверх, своими колючими стеблями к луне.
- Они хотят поранить ее?
- Что вы! Эти стебли – защитники королевы ночи! Посмотрите, как они аккуратно расположены, словно рамка, и все шипы направлены наружу. А розы, раскрывающие свои бутоны, доходят до середины луны, создавая, вместе с вьюном, причудливый узор… - двигая руками, как будто очерчивая часть врат, к которой нужно особо внимательно присмотреться, Кристал тихо бормотала что-то себе под нос.
- Мне кажется, они впились в луну шипами с другой стороны стебля, и только поэтому кажется, что розы создали своеобразную рамку, - задумчиво произнес Дональдс, в тот момент, пока Кристал что-то бормотала себе под нос.
Стоило только ему произнести эти слова, как девушка, сев на кушетке, повернула голову в сторону, и чуть склонив ее вперед, потянулась рукой куда-то вниз.
- Что ты делаешь? – с интересом наблюдая за действиями пациентки, спросил Дональдс.
- Если вы правы, и стебли впились в луну шипами, у нее должна идти кровь, - обеспокоенно ответила девушка, и, проведя рукой где-то на уровне пола, поднесла ладонь к лицу, словно рассматривала ее. – Странно…
- Что случилось, Кристал?
- Крови нет, но я чувствовала что-то холодное и липкое, когда проводила рукой… - чувствовалась, что она была в замешательстве, и не знала, как поступить дальше. – Может быть, мне просто показалось? – задумчиво произнесла она, и, подняла голову так, как будто смотрела прямо перед собой.
- А у этих врат есть какой-нибудь секрет? – спросил Дональдс, стремясь отвлечь девушку от размышлений.
- Неужели вы до сих пор не поняли, что абсолютно все врата обладают своими секретами? – казалось, что сейчас девушка смотрела на доктора, чуть прищурившись, как будто ее веселила мысль о том, что никто не смог разгадать ее секрета. – Эти врата не исключение! Для того чтобы их открыть, нужно закрыть одну половину луны цветами вьюна, а другую – бутонами розы, и только тогда, они откроются! – еще только заканчивая рассказывать о секрете врат, она уже повернулась боком к доктору, и стала быстро двигать руками в воздухе, словно что-то переставляла.
Следя за плавными движениями рук девушки, Дональдс видел в этом подобие танца, который увлекал за собой, даря призрачные обещания о прекрасном завтра. Слегка улыбнувшись, мужчина вновь посмотрел на рисунок врат.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица, глаза расширились от удивления, и Дональдсу было чему удивляться. Сейчас он видел, как рисунок буквально ожил. Цветы, нарисованные простым карандашом и покоящиеся на своих местах, передвигались по листу бумаги, вставая в новое место, словно невидимые глазу руки, передвигали их. Постепенно луна закрывалась с одной стороны цветами вьюна, а с другой – бутонами роз, искривляя границу между цветами, подобно злобной усмешке.
Закрыв глаза, Дональдс досчитал до трех, но какое-то время так и не решался открыть их, чтобы снова посмотреть на рисунок. Что-то внутри него протестовало, запрещая даже вспоминать об увиденном.
- «Самое нелепое, что я могу сейчас сделать, это отрицать очевидность!» - подумал доктор, медленно открывая глаза. – «Скорее мое воображение разыгралось от усталости, и в этом нет ничего ненормального!» - уговорив себя не поддаваться животному страху, всколыхнувшемуся в его сознании после увиденного, Дональдс открыл глаза и, вновь посмотрел на злополучный рисунок.
Его глазам предстал тот же самый рисунок, каким доктор видел его в самом начале сеанса: огромная полная луна, окруженная вьюном и розами, и ни единого намека на то, чтобы что-то загадочным образом было изменено, и уж тем более, самостоятельно передвигалось.
Дональдс посмотрел на притихшую Кристал. Девушка сидела на кушетке, и, улыбаясь, перебирала пальчиками в воздухе так, будто ощупывала что-то.
- Что ты делаешь? – спросил ее доктор. Вздрогнув, от неожиданно разорвавшего тишину голоса, Кристал повернула голову в сторону Дональдса, и, приложив указательный палец правой руки к губам, тихо прошептала:
- Тс-с-с-с-с… - убедившись с том, что доктор больше не нарушит воцарившейся вновь тишины, Кристал повернулась так, что теперь Дональдс видел ее в профиль. – Если сейчас говорить слишком громко, цветы осыпятся, и мы не сможем попасть в зал до тех пор, пока луна не зацветет снова.
- И долго нам придется ждать нового цветения? – тихо, почти шепотом, спросил доктор.
- Неделя, может быть две… Однажды у меня случилось так, что они опали прежде, чем я открыла врата. Но я не могу вспомнить, сколько пришлось ждать. Я слишком плохо себя чувствовала, для того, чтобы следить за течением времени! – ее тонкие пальчики вновь заскользили по воздуху, будто искали то, за что можно было бы зацепиться. На лице девушки играла, наполненная радостной надеждой, улыбка.
Доктор не мог точно сказать, сколько продолжалось, по времени, это действо, но, неожиданно, Кристал замерла. И, сжав пальцы так, будто бы она схватила что-то, девушка стала, с усилием, тянуть это что-то на себя.
- Что?... – но она даже не дала Дональдсу закончить его вопроса.
- Тихо! Я открываю их! – ответила Кристал, и, спустя несколько секунд, ее правая рука резко дернулась, и, разжав пальцы, она упала на спинку кушетки. – Все!
- Что произошло? – Дональдс не совсем понимал, что скрывалось за этим «Все!», но заметив широкую улыбку Кристал, предполагал, что это было что-то радостное для нее.
- Теперь мы можем войти в зал, врата наконец-то открылись! - вытянув руку вперед, ладонью вверх, девушка согнула несколько пальцев, прижимая что-то невидимое, и очень легкое к ладони, чтобы эта вещь осталась с ней подольше.
- Что ты держишь в руке?
- Лепестки! – с легким вздохом грусти и радости, ответила она. – Когда эти врата оказываются полностью открыты, лепестки всех цветов, укутавших луну, опадают с нее, но летят не сразу вниз. Сначала что-то заставляет их подняться вверх, а потом, подобно дождю или снегу, они падают, дружно кружась в воздухе. Это безумно красиво, когда миллионы лепестков осыпают тебя! – подняв голову вверх, она подставила лицо им на встречу.
- Хотелось бы увидеть эту красоту, - тихо сказал Дональдс, надеясь, что Кристал не услышала его.
- Мне тоже жаль, что вы не видите всего того, что вижу я! – тихо сказала она. – Надеюсь, что когда-нибудь, вы увидите тоже, что и я, своими собственными глазами. И тогда мы с вами сможем сравнить ощущения от увиденного.
Пауза, вновь повисшая в кабинете, стала непозволительно долгой, а все потому, что Дональдс, растерявшись от слов Кристал, никак не мог собрать слова в единое предложение, чтобы продолжить сеанс. Казалось, он выжидал момента, чтобы начать диалог, но каждое мгновение, приближавшее его к новому вопросу, а значит и новому ответу, выглядело неподходящим. Доктор чувствовал, как начинал нервничать. Впервые, за долгое время практики, Дональдс поймал себя на мысли о том, чтобы немедленно прервать сеанс.
- Ну вот, все закончилось… Они перестали падать, - с грустью в голосе, сказала Кристал. – Пойдемте внутрь! Нас уже ждут! – говоря это, девушка протянула руку в сторону доктора, и, повернувшись к нему лицом, склонила голову на левый бок.
- Я следую за тобой! – услышав этот ответ, Кристал улыбнулась, и прижала руку к себе.
- Вам обязательно понравится здесь! Главное только, чтобы Фейри была в духе! И тогда вам точно-точно здесь понравится! – быстро говоря это, девушка широко улыбалась, и, чуть вытянув руки в стороны, снова стала перебирать пальцами в воздухе, будто бы касалась чего-то.
- Где мы сейчас?
- У самого входа. Этот зал начинается с огромной цветочной поляны, которая плавно переходит в лес. Хотя, называть целое поле цветов – поляной, оскорбительно, - подавшись телом вперед, Кристал сделала глубокий вдох. – Единственное, о чем я всегда жалею, когда нахожусь здесь – никогда не могла почувствовать аромат этих цветов. Он слишком тонок и неуловим.
- Кристал, расскажи мне больше об этих цветах.
- Эти цветы… У них очень крупные бутоны, как у герберы, форма лепестков как у незабудки, а раскрашены они так, как будто бы я смотрю на анютины глазки. Необычные цветы, в жизни никогда не видела ничего подобного! – ненадолго замолчав, Кристал застыла так, словно рассматривала один из цветков. – У них очень нежные лепестки, и длинные стебли, если бы, когда-нибудь, в этом зале появился ветер, я думаю, цветы очень красиво качали бы своими бутонами из стороны в сторону, ведомые дыханием стихии.
- Тебе нравятся эти цветы?
- Да! – убрав, упавшую на лицо прядь, за ухо, Кристал слегка закусила нижнюю губу. – Я не сказала вам главного! Эти цветы… Их необычная красота не заканчивается на непохожести ни на один цветок, и похожести на три разных. Они еще светятся.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что вы услышали! В моих словах нет никакого второго дна, или секретного шифра, - чуть усмехнувшись, сказала она. – Не забывайте – это зал вечной ночи! А значит, здесь никогда не было солнца, и оно не ласкало цветы и деревья своими лучами. Здесь есть только полная луна, но ее света никогда не будет достаточно для них! Поэтому, все растения этого зала стали небольшим солнцем, как для себя, так и для остальных.
- Я понимаю тебя так, что, несмотря на темноту ночи, эти растения светятся достаточно ярко? Как днем?
- Нет! – резко замотав головой, ответила Кристал. – Они сияют, но не настолько ярко.
- Тогда скажи мне, на что похоже это сияние?
- Как будто много-много светлячков сели на растение, изредка мерцая, в такт друг другу, - слегка разлохматив волосы на макушке, Кристал повернула голову в сторону доктора. Ее опущенные веки дрожали, говоря о том, что она что-то рассматривает в этот момент. – А самая интересная особенность этих цветов заключается в том, что стоит только их сорвать, как сияние цветка мерк-нет. И в это же время меркнет сияние всех тех цветов, что остались расти дальше. Но как только сорванный цветок полностью погаснет, спустя несколько секунд, все цветы начинают сиять снова, еще сильнее и ярче, чем до этого! - вытянув руку, девушка двигала ей так, словно что-то сорвала.
- Ты хочешь увидеть, как все цветы потухнут?
- Нет, мне нравится смотреть на то, как они загораются с новой силой! – крутя нечто в своей руке, девушка поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, оглядывая все вокруг себя. – Когда все цветы потухнут, на какое-то мгновение я попаду в кромешную темноту, но потом… Поверьте мне доктор, это стоит того! Сейчас-сейчас… - последнее Кристал повторяла уже шепотом, и с таким азартом, будто ждала столько времени только этого момента, чтобы повторить уже однажды проделанный ею трюк.
Дональдс молча, наблюдал за тем, как застыв на месте, Кристал закрыла свои глаза руками, и не торопилась их открывать.
- Возможно, уже стоит открыть глаза? – мягко спросил он.
- Возможно, вам стоит еще помолчать и не мешать нам! – в ответ он услышал звонкий детский голосок.
- Кто вы?
- Вот же дурацкий! Прицепился! – раздраженно ответила девушка чужим, немного детским голосом. – Вам нужно два раза повторить, или вы с первого раза поймете, что если сказали молчать, значит - молчать? – убрав руки от глаз, девушка всем телом повернулась в сторону доктора, и, поставив руки на талию, рассматривала его закрытыми глазами.
- Кто вы? – спросил Дональдс, решившись нарушить молчание, под пристальным взглядом незнакомки.
- Вот же! – сказала она, вертя пальцем у виска.
- Фейри! Разве так можно? – неожиданно в их диалог вмешалась Кристал. – Где твои манеры?
- А где твои манеры? – обиженно и громко спросила Фейри. – Притащить в наше секретное место непонятно кого! Я уверена, это его брат подослал! Он все еще не верит в то, что я могу отлично справляться одна!
- Поверьте на слово, меня никто не подсылал, - прервал свое молчание Дональдс, считая необходимым вмешаться.
- Все так говорят! – ответила Фейри, и, скорее всего, для большей убедительности своих слов, в конце фразы, высунула язык, и показала его доктору.
- Фейри! – стукнув себя по правому колену рукой, Кристал громко одернула ее. – Разве можно так разговаривать с незнакомым тебе человеком?
- А чего он пристает? – наигранно-обиженным голосом спросила проводник.
- Доктор Дональдс не пристает, он просто хотел познакомиться с тобой! – спокойный и мягкий тембр голоса Кристал, успокаивал, настраивая на дружественный лад. – Фейри…
- Да поняла я все! – скрестив руки на груди так, будто бы она пыталась закрыться от всего мира, девушка вжала голову в плечи, и, глядя исподлобья, повернулась к Дональдсу. – Фейри, - коротко буркнула она. Пауза, вновь повисшая в кабинете, говорила только о том, что доктору предоставили возможность представиться.
- Доктор Дональдс, - коротко, но довольно мягко и дружелюбно ответил он.
- Ха! – разжав руки, девушка ткнула пальцем в сторону доктора. – Вот так просто? Доктор Дональдс? А имя у вас есть? Или вас можно называть безымянным доктором? – чуть ли не смеясь в голос, громко сказала она.
- Фейри! – строгий голос Кристал, заставил Фейри вновь сжаться, закрывшись руками, словно щитом.
- Но это же смешно! Он даже имени своего не назвал! – чуть не плача, оправдывалась проводник.
- Тебе было сказано, как следует обращаться к человеку! И если сказано «доктор Дональдс», значит этого достаточно! – слыша эту речь, Дональдс подумывал о том, чтобы в дальнейшем, когда Кристал успешно пройдет реабилитацию, предложить ей работать с учениками, но только старше, чем была Фейри. – К тому же, он старше тебя, так что – прояви уважение!
- А разве это уважительно по отношению к нам, что он знает, как нас зовут, а мы знаем только его фамилию? – в словах Фейри звучала не столько обида из-за недостатка информации, сколько желание доказать свою правоту, особенно в том, что она высмеяла доктора.
- В жизни вы будете встречаться с разными людьми, из разных кругов. Так вот, в некоторых кругах принято общение только по фамилии, - парируя заданный Кристал вопрос, ответил доктор. – Это нормально, знать только фамилию собеседника, который старше вас, Фейри. И сейчас, в нашей беседе, достаточно уважения с моей стороны, по отношению, как к вам, так и к мисс Кристал.
- Да? – лицо девушки отражало удивление. – Ну, тогда ладно, если так правильно… доктор Дональдс... – последнее, она сказала так, как будто пыталась попробовать каждый звук на вкус.
- Кристал, надеюсь, больше тебя ничто не смущает?
- Нет, спасибо! – Дональдс заметил, что как только телом вновь начинала управлять Кристал, то, на смену детского обезьянничества, приходили эмоции растерянности, смешанные с доброжелательностью и радостью. – Я рада, что все прошло намного лучше, чем это происходит обычно.
- Обычно, ты знакомила меня с теми, кто ничего не понимал в грамотном общении! - резко ответила Фейри, мотнув головой влево. – Не то что доктор Дональдс… - в ее словах скользили нотки насмешки, которые были уловимы даже для обычного человека, не привыкшего прислушиваться к интонациям собеседника.
- Фейри, что тебя так забавляет?
- С чего вы взяли, что я забавляюсь? – удивленно спросила она. – Я всегда и со всеми так говорю!
- Возможно, я ослышался, - все это время Дональдс следил за реакциями этого проводника, еще пристальнее, чем раньше он это делал, при общении с другими. Он заметил, что стоило ему только признать себя неправым, как улыбка торжествующего победителя, появилась на лице девушки. – «Маленький ребенок!» - подумал доктор.
- Фейри вас чем-то обидела? – обеспокоенно спросила Кристал.
- Нет, что вы! – улыбнувшись уголками губ, ответил Дональдс. – Мне нравится, как она разговаривает со мной. Это общение сильно отличается от предыдущих проводников.
- Потому что вы общались с нудными взрослыми! – громко сказала Фейри.
- А ты не взрослая?
- Неа! – довольно улыбаясь, ответила она. Только сейчас Дональдс заметил еще одну особенность: как только телом полностью завладевала Фейри, посадка Кристал, ее движения – все громко говорило о том, что сейчас она стала маленьким ребенком. Раздражающим же, в действиях Фейри были не то, что и как она говорила, а то, что она любила мотать ногами. Вот и сейчас, Кристал сидела, уперевшись обеими руками в края кушетки, чуть подавшись корпусом вперед, и, при этом, девушка болтала ногами вперед-назад, чуть прижав их к себе, чтобы не задевать пола. – Я проводник-ребенок. Вы уже должны были видеть меня на рисунках брата… Главная статуя на фонтане, в его саду! – говоря про «главную статую», она подняла левую руку вверх, и несколько раз провела ей над своей головой.
- Я помню, что Фейеро назвал ее «венчающей фонтан», но никак не главной, - доктор с интересом стал наблюдать за тем, как дальше поведет себя Фейри. – «Если ты действительно ребенок, то сейчас будешь с криком мне доказывать обратное…»
Услышав, что ее изваяние назвали не так, как она сама, Фейри повернула голову в сторону доктора, и, буквально, уставилась на него через закрытые веки глаз.
- Это главная статуя! Главная! – с каждым сказанным ей словом, громкость голоса Фейри становилась все больше и больше. – Этот дурак Фейеро, он никогда не запоминает правильного названия! Она не какая-нибудь там «венчающая»! Она – главная! – крича и размахивая руками, девушка поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, будто бы сейчас ее окружала толпа и она старалась доказать всем и каждому, ошибку, допущенную ее братом.
Неожиданно девушка опустила руки на колени, на ее лице появилось выражение укора, чуть покачав головой, она вздохнула:
- Доктор, зачем вы сделали это? – тихо, практически шепотом, спросила Кристал.
- Мне стало интересно, насколько этот ребенок, является ребенком, - ответил доктор, чувствуя некоторую неловкость.
- Вы могли просто посмотреть на ее портрет, этого было бы… - но, неожиданно, Кристал схватила саму себя за рот, а после, так же резко убрав руку, заговорила уже детским обиженным голосом.
- И вообще! Прекратите говорить одновременно со мной! – сейчас Дональдс начинал понимать, что, возможно, действительно, стоило только посмотреть на рисунок, потому как этот проводник-ребенок, уже не просто кричал, а устроил истерику, доходя до уровня ультразвука. – Вы в моем зале! Вы должны слушаться меня! Вы! Вы! Вы!... - прерывисто дыша, она пыталась придумать еще хоть что-то, что, возможно, оказались ей должны Дональдс и Кристал, но ничего кроме укоризненного «Вы», не было слышно.
- Фейри, тебе нужно успокоиться! Набери воздуха…
- Сама успокаивайся! Это тебе нужно дышать этим дурацким воздухом! Дура! - размахивая руками, она продолжала кричать что-то еще, но чем дольше и громче Фейри делала это, тем тяжелее было понять, что вообще она говорит. – Ненавижу вас всех! Ненавижу!
- Фейри!
- Отстань от меня! Дурацкая Кристал! – она двигалась всем телом так, словно вырывалась из каких-то тисков. Еще несколько взмахов, и вот девушка уже сидела на кушетке, растеряно разведя руки.
- Кристал? Что случилось?
- Она убежала! – потирая лоб правой рукой, она сидела, опустив голову. – Я всего лишь хотела удержать ее… А теперь… Что теперь делать, доктор?
- Предлагаю немного подождать, она вернется, и, возможно даже спросит о том, почему ты не стала ее искать, - сейчас, Дональдсу хотелось успокоить Кристал, но он видел, по реакции своей пациентки, что это ему слабо удалось.
- Может быть, тогда действительно стоит пойти, и поискать ее? – неуверенно спросила Кристал, ожидая одобрения со стороны Дональдса.
- Если тебе так будет спокойнее, то в этом есть смысл, - это прозвучало больше как размышления вслух, чем одобрение принятого решения. – Но ты понимаешь, что в этой ситуации я абсолютно бесполезен.
- Ничего страшного, - улыбнувшись, ответила она. – Но только давайте, пока я буду искать Фейри, вы посмотрите ее портрет, чтобы больше не возникало желания проверить «насколько она ребенок»! Хорошо?
- Да, хорошо… - немного растерянно ответил доктор, и, в это же мгновение, потянулся за листком, с портретом этого проводника. – А она действительно настолько маленькая?
- Доктор, посмотрите на портрет. Тогда вам все станет предельно ясно! – уверено ответила Кристал, и вот, уже напевая что-то себе под нос, она начала двигать руками так, будто раздвигала траву, или приподнимала тяжелые ветки деревьев, низко склонившиеся на ее пути. Дональдсу же, ничего не оставалось, кроме как перевернуть листок, и посмотреть в глаза еще одной личности, занявшей часть сознания его пациентки.
Перевернув листок рисунком вверх, первое, что заметил Дональдс – это был единственный цветной рисунок. А стоило только ему приглядеться к линиям, как стало ясно, что Кристал не раскрашивала его, она сразу рисовала этого проводника цветными карандашами.
С листа бумаги на Дональдса смотрела девушка лет пятнадцати, с длинными рыжими кудряшками на голове, и озорным блеском в темно-синих глазах. Пухлые губы были изогнуты в веселой улыбке, а слегка курносый носик, был немного вздернут, словно Фейри чуть приподняла голову в тот момент, когда ее рисовали. В ее волосы были вплетены несколько синих цветков, добавляя яр-кости глазам. Все в ней напоминало о необычном смысле, сокрытом в ее имени. Фейри, или же «Фея» в переводе с латинского, она была среднего роста, может чуть выше Аккуры, но никак не выше ее брата Фейеро. На ней было надето короткое сине-зеленое платье, а за спиной виднелись маленькие крылья, по форме очень похожие на крылья бабочек, но только если по сравнению с крыльями настоящих бабочек, они были слишком большие, то по сравнению с ростом Фейри, казались милой небольшой деталью из детства. Туфельки, одетые на изящную ножку проводника, были сделаны из лепестков тех самых роз, которые своими шипами «защищают» луну, изображенную на вратах.
- Тебе не кажется, Кристал, что она слишком взрослая, для того, чтобы вести себя так по-детски… - задумчиво произнес Дональдс, продолжая рассматривать рисунок.
- Она просто еще не научилась управлять своими эмоциями, - ответила Кристал. Тяжело вздохнув, она начала оглядываться по сторонам.
- Далеко убежала, или хорошо спряталась?
- Далеко убежать она не могла, бегунья из нее слабая. А вот спряталась… - растрепав волосы на макушке, девушка еще раз вздохнула. – Спряталась действительно хорошо… Лучше, чем в прошлые разы.
- Она так часто обижается?
- Нет, что вы! – беззаботно улыбнувшись, Кристал отмахнулась рукой. – Фейри очень любит играть в прятки, а ее зал… Тяжело придумать место лучше, чтобы хорошо и весело прятаться, особо не придумывая особенных мест для этого.
- Чем этот зал так удобен для игры в прятки?
- Лес, в который плавно переходит поле, со своими необычными цветами. Здесь можно увидеть всевозможные деревья, которые только существуют в природе. Широкие и узкие стволы, высокие и низкие, ветвистые, и, наоборот, с не особо пышной кроной. Все они светятся, как и цветы. Но их свечения недостаточно для того, чтобы разогнать темноту. Поэтому, каждый раз, когда я нахожусь здесь, мне кажется, что я попала в волшебную страну, созданную специально для меня! – все то время, пока Кристал рассказывала про зал, она беззаботно улыбалась, и слегка жестикулировала руками. – Мне нравится здесь, в этой темноте достаточно легко укрыться, для меня очень важно, что есть место, где я могу укрыться.
- Да, в темноте можно стать особенно незаметным, - задумчиво произнес Дональдс.
- Или стать частью этой темноты, и тогда она просто скроет под своим покрывалом, - сжав руку так, будто бы она что-то держала в ней, Кристал подняла ее вверх, и вздохнула вновь. – И здесь нет, странно…
- Надеюсь, я не сильно обидел ее?
- Нет, это обычное поведение Фейри, - потерев лоб, девушка вновь осмотрелась. - Понимаете, она эгоистка чистой воды. Для нее не существует ничего кроме нее самой.
- Но это не отталкивает тебя от нее.
- Меня забавляет то, как Фейри ревнует меня к остальным проводникам, стараясь стать единственным проводником в этих лабиринтах, - с едва уловимой грустью, сказала Кристал.
- Ты же знаешь, что поощряешь ее эгоизм, и то…
- Что она делает меня своей собственностью? – она вопросительно «посмотрела» на доктора закрытыми глазами. – Поверьте, вы не первый, кто сказал мне об этом. И да, я отдаю себе отчет о том, что делаю. Но… - замолчав, Кристал вздохнула.
- Но?... – вопросительно повторил Дональдс, предлагая ей закончить свою мысль.
- Я не готова отказаться от этого. Для меня это слишком ново и забавно, - тихо, практически бубня себе под нос, сказала она. – Даже родители не проявляли ко мне столько интереса, сколько проявила Фейри.
- Рано или поздно тебе надоест это внимание, но избавиться от него станет практически невозможно, - резонно заметил доктор.
- Пока меня все устраивает, а значит, я не стану задумываться о том, что будет тогда, когда мне это надоест, это слишком глупо! – в голосе Кристал слышалась твердая непоколебимость, которой, на первый взгляд, было более нечего противопоставить. Она дала понять, что все уже было решено задолго, до начала этого разговора.
- Мы вернемся к этой теме в следующий раз. Когда ты будешь готова для разговора, - ответил Дональдс, на твердое решение Кристал.
- Хорошо, но не раньше, чем я сама вас об этом попрошу, - она сделала еще одно движение руками вверх, будто что-то поднимая, и, пробормотав себе под нос «и здесь нет…», потерла лоб.
- «Ирония в том, что ты никогда об этом не попросишь!» - покачав головой, Дональдс сделал пометку в блокноте, и, вновь посмотрел на портрет проводника. – «Словно темная сторона Луны!» - подумал он.
- Если не будешь поднимать голову вверх, искать тебе меня до скончания века! - неожиданно задорно сказала Кристал.
- Фейри? – осторожно спросил Дональдс, ожидая уже любого ответа.
- А вы кого ожидали? Призрак покойной жены? – задорный и, одновременно с этим, злобный смех, разорвал остатки тишины, царившей в кабинете на протяжении всего этого времени.
- Фейри! – крикнула Кристал уже своим голосом. – Разве?...
- Как хочу, так и разговариваю! – резко, и довольно грубо ответила Фейри. – Вы находитесь в моем зале, а значит, будет поступать так, как этого захочу я!
- Тебе никто не давал права распоряжаться нами, - холодно и спокойно заметил Дональдс.
- Я дала себе такое право! – в интонации голоса проводника, было слышно, как она начинала злиться. - Вы в моем зале, а значит теперь вы мои игрушки! Я так решила! Захочу, буду играть с вами, а захочу – сломаю!
- Не забывай, что ты гостья, в сознании Кристал, - стремясь урезонить эгоистичного проводника, Дональдс начинал говорить все жестче.
- Это вы гости моего зала! Глупые, надоедливые игрушки! – Фейри уже кричала, и стало понятно, что в моменты сильного выплеска эмоций, этот проводник, практически полностью подавлял личность Кристал. – Ненавижу вас! Пошли прочь из моего зала!
- Фейри! Прекрати так говорить! – кажется Кристал смогла на какое-то время взять верх над личностью проводника, но продлилось это всего несколько мгновений.
- Противная! Дурацкая Кристал! – кричала Фейри, практически переходя на уровень ультразвука. – Вон из моего зала! Больше ты никогда не попадешь сюда! Слышишь? Двери для тебя теперь навсегда закрыты! Дурацкая! Ты мне больше не нужна! Мне нужны только послушные игрушки! – стоило только прозвучать последним словам, как неожиданно тело девушки обмякло, и сейчас Кристал полусидела-полулежала на кушетке, безвольно свесив руки.
* * * * *
Сидя возле девушки, Дональдс мерил ее пульс, только он приготовился проверить реакцию зрачков на свет, как Кристал сжала рукав его халата в своей руке.
- Со мной все в порядке, - немного хриплым голосом, сказала она, пытаясь удобнее сесть.
- Ты уверена? – помогая девушке приподняться, доктор встал с кушетки, предлагая Кристал прилечь. На что она, лишь молча, замотала головой. – Ты удивила меня тем, что так неожиданно вышла из круга.
- С Фейри иначе и не могло быть, - потирая правый глаз, устало ответила она. – Вы правильно сказали, что она слишком взрослая, для того, чтобы быть такой маленькой. Но в этом и кроется как основная проблема, так и ее персональная неповторимость.
- В глубине души, ты мечтаешь стать такой? – спросил Дональдс глядя с некоторой опаской на Кристал.
- Иногда, да, - видя реакцию доктора на его же собственный вопрос, девушка улыбнулась уголками губ. – Родители никогда не позволяли мне быть хоть немного эгоистичной принцессой. Наверное, поэтому я так прикипела к Фейри, а может быть, именно поэтому она и появилась со своим залом. Есть в ней что-то такое, чего никогда не было во мне.
- А ты не задумывалась над тем, что же все-таки так привлекательно в Фейри для тебя? – сев обратно в кресло, Дональдс поднял с пола блокнот, и сделал несколько пометок.
- Умение высказать свое мнение, наверное… - задумчиво протянула Кристал. – Хотя, настоять на своем – тоже не самое последнее качество в ней. Я не знаю…
- Что тебя смущает?
- Я не могу выбрать, понимаете? – повернувшись к Дональдсу лицом, Кристал впервые смотрела на него взглядом полным накопившихся и, оставшихся без ответа, вопросов. – Она другая, словно темная сторона луны, которую никто и никогда не видел. Я хочу быть ей, просто стать вот такой же, беззаботной, думающей только о себе… Моя мать, она такая же, она как Фейри, ее только собственная жизнь и интересует! Если бы она хоть немного думала обо мне, если бы все они хоть чуть-чуть прислушались ко мне, то я… - не договорив до конца, Кристал резко закрыла свой рот руками, и испуганно посмотрела на доктора.
- Кристал?
- Нет! – закричала она. Замотав головой, девушка положила руки на колени ладонями вниз, закрыв глаза, начала тихо считать от нуля до двадцати, и обратно.
- Кристал? – тихо позвал ее Дональдс.
- Нет! Не важно! – уже спокойно ответила Кристал, посмотрев на доктора исподлобья. Она сидела, скрестив руки на груди, стремясь защититься от невидимой опасности.
- Что «не важно»? – Дональдс впервые видел у нее такую реакцию. По поведению девушки стало понятно, что она стремится не раскрыть какой-то важный, и одновременно с этим, травмирующий ее секрет.
- Все что я сказала, - ответила она, пристально следя за доктором. – Это все... Вам не нужно этого знать!
- Почему ты так решила? – сейчас он хотел понять, что скрывалось за криком ее души, так неожиданно вырвавшимся именно сейчас, после седьмого зала.
- Это только моя проблема! Это моя семья! Вам не понять! – отмахнувшись от доктора, так и не дав ему прямого ответа, Кристал повернулась так, что теперь доктор видел только половину ее лица.
Взгляд девушки, оживившийся в тот момент, когда она, наконец, смогла дать волю собственным эмоциям и чувствам, вновь стал пустым, как будто жизнь покинула его. То ожесточенное сражение, происходившее в ее голове, каждый день, смогло выжечь большую часть ее настоящей, оставив подмену реального «Я» Кристал, виде выдуманных ею проводников.
- Может быть, ты все-таки попытаешься объяснить мне, что именно я могу не понять? – Дональдс не сдавался. Он хотел получить все те ответы, которые были ему необходимы. Он понимал, что сейчас ему необходимо совершить как минимум чудо, потому как Кристал не собиралась идти на контакт.
- Просто примите мои слова, как есть, - отвечая это, девушка легла на кушетку, свернувшись калачиком, как маленький котенок, старательно закрывая голову руками. – Это не та тема, о которой я хочу разговаривать…
- Кристал, то о чем ты так не хочешь говорить… - Дональдс думал о том, как объяснить ей все так, чтобы Кристал не закрылась. Потому как именно сейчас любое неверно сказанное слово, могло разрушить работу, которую он проделывал не одну неделю, стремясь ей помочь. – Возможно, именно это и есть ключ, к твоему выздоровлению, - это прозвучало слишком робко и осторожно. Девушка не торопилась с ответом, в кабинете повисла гнетущая тишина.
- А с чего вы взяли, что я хочу быть здоровой? – решившись нарушить молчание, спросила Кристал. – Почему все вокруг так уверены, что мне нужно лечиться? Отчего мне нужно лечиться? Кто вообще придумал это разделение на больных и здоровых? – с каждым новым, произнесенным ей словом, становилось понятно, что уже сейчас девушка впала в состояние истерики, и успокоиться самостоятельно она уже не могла.
Быстро подойдя к кушетке, лежа на которой, плакала его пациентка, Дональдс какое-то время пытался понять, с чего лучше всего будет начать. Поиск наиболее верного варианта занял не больше нескольких секунд, но все то время, пока он размышлял, сопровождалось для мужчины диким чувством беспомощности.
- «Давно уже я так себя не ощущал…» - мелькнула мысль в его голове, прежде чем Дональдс начал говорить. – Что для тебя наиболее важно сейчас? – громко и уверенно спросил он. Доктор понимал, что вероятность остановить внезапную истерику была мала, но шансы есть, а значит, их нужно использовать. Кроме того, он помнил о том, что бывают ситуации, когда болезнь не называют болезнью, так как это просто состояние, к которому пришел человек в данный момент времени.
- Сейчас? – выхватив только одно это слово из всего вопроса, Кристал всхлипнула, и замолчала. – Сейчас… - задумчиво, уже шепотом, повторила она.
- Да! Именно сейчас! – понимая, что возможно девушка не услышала всего вопроса, Дональдс постарался повторить его как можно доброжелательнее. – Что для тебя важно, только здесь и сейчас?
- Мной больше не играют! – изредка всхлипывая, ответила Кристал после недолгого молчания. – Они помогли обрезать все нити, за которые меня дергали, - открыв лицо, девушка посмотрела на доктора большими и мокрыми от слез, глазами.
- «Они просто взяли эти нити в собственные руки!» - подумал Дональдс, но никак не мог решиться, сказать это вслух. Вздохнув, он посмотрел на лежащий, на полу, блокнот, тот был открыт на странице, где доктор успел записать лишь несколько слов: «комплексы», «эгоцентризм», «страх разоблачения», «самозащита». И этого было вполне достаточно, чтобы понять природу проводника седьмого зала. – Кристал, тебе нравятся проводники, живущие в тебе?
- Да! – вытерев глаза руками, девушка села на край кушетки, и серьезно посмотрела на Дональдса.
- А что в них, так ценно для тебя?
- Они настоящие! – ответила она, стараясь заглянуть в глаза доктору. – В них нет притворства, фальши, лжи… Они не люди, но они намного лучше многих людей!
«Они не люди…» именно эти слова резали доктору слух. Он пытался понять природу болезни девушки, но каждое новое действие не приносило ответов, наоборот, он получал еще больше вопросов, на которые не знал верного ответа.
- «А есть ли этот верный ответ?» - эта мысль, уже однажды, потревожила его сознание, но тогда он смог урезонить это волнение, найдя стоящий ответ, на этот вопрос. Теперь же мужчина был растерян, он не знал, как реагировать, что говорить, да и не был до конца уверен в том, что и сам не на-чал, потихоньку, сходить с ума.
Пауза затянулась. Кристал уже успела успокоиться, и, болтая ногами, что-то напевала себе под нос. Дональдс, видя изменение в ее поведении, за, довольно короткий промежуток времени, обдумывал вероятность наложения одной болезни на другую. Сейчас уже он видел, что девушка переживала не только множественное расщепление личности, но и сильнейший невроз, из-за которого, собственно, и случилась ее истерика.
- Кристал, ты сразу избавляешься от негативных переживаний?
- Нет, - мотнув головой, девушка посмотрела в пол. – Мне нельзя показывать свою плохую сторону. Никто не должен знать о том, что я переживаю.
- Как долго ты держишь все это в себе?
- Как получится, - переведя свой взгляд на Дональдса, она слегка пожала плечами. - Последний раз, что-то такое же случалось. Только тогда со мной никто не разговаривал, просто вкололи что-то в руку, и отправили в комнату, где есть только мягкие стены и дверь. Знаете, как жутко просыпаться в таком месте?
- Нет, - коротко ответил он.
- Вам и не нужно это знать! – твердо сказала Кристал. – Потому что это страшно, страшнее, наверное, только жить в теле, которым ты не можешь управлять, и которым управляют все те, кто считают тебя своей собственностью.
- Откуда такая уверенность?
- Это не уверенность, это опыт! – то что девушка говорила абсолютно серьезно, не вызывало никаких сомнений. И в этот момент, Кристал выглядела абсолютно нормально, в общепринятом понимании этой самой нормальности. Вопрос же возникал в другом.
- Тебе знакомо чувство, когда кто-то управляет твоим телом?
- Да, - кивнув головой, ответила она. – Фейеро один раз подшутил надо мной, и целые сутки я, смотрела на то, как он управляет моим телом, как моя семья общалась с ним, даже не заметив подмены. Знаете, как обидно, когда ты думаешь, что люди заметят разницу, но всем настолько наплевать на тебя, что они не только ни видят подмены, но и готовы любой бред, сказанный кем-то, твоими губами, принять за твои мысли.
- Зачем Фейеро сделал это? Он говорил?
- Он просто предложил мне узнать, насколько моя семья знает меня.
- И что получилось в итоге?
- Я ненавижу их! – обиженно ответила Кристал. – Я увидела, насколько ценна для всех них! И теперь я не хочу даже помнить о том, что у меня есть кто-то еще, кроме меня самой! – обида и гнев, звучащие в каждом сказанном ей слове, объясняли причину такого необычного развития заболевания, но никак не называли первопричину происходящих событий.
- Может, нам стоит немного передохнуть? – подняв блокнот, Дональдс посмотрел на Кристал, которая, услышав эти слова, резко встрепенулась, и отрицательно замотав головой, смотрела на доктора широко раскрытыми глазами. – Что-то не так?
- Осталось всего два зала! Мы уже прошли долгий путь! – было видно, что она подбирала слова, которые считала нужным сказать. Но, к сожалению самой Кристал, ее доводы закончились после двух этих фраз. Понимая это, девушка сильно сжала губы, и доктор увидел, как они задрожали, как глаза становились мокрыми от накатывающих слез. Наконец, она смогла выдавить из себя последнюю, но самую главную, для нее самой, причину. – Я не хочу больше оставаться в зале Фейри! Я вообще не хочу больше бродить по этим залам! Вытащите меня из этого лабиринта! Я устала от того, что он есть в моей голове! – слезы катились по ее щекам. Осознание одной только мысли остаться в каком-то кругу чуть дольше, чем она привыкла быть, внушило Кристал такой дикий страх, что сейчас она уже была согласна на то, чтобы скорее оказаться в рядах тех «здоровых» людей, от кого она бежала в этот лабиринт.
- Кристал! Кристал! – держа девушку за плечи, Дональдс смотрел в ее стеклянные глаза. Ему показалось, что на несколько мгновений душа покинула тело девушки, не выдержав этого дикого животного страха. – Кристал! Очнись! – он настойчиво звал девушку назад, Дональдс тоже боялся. Он боялся увидеть, как в глаза вернется не только жизнь, но и дикое безумие. Однажды, он уже видел это, и одно только воспоминание тех безумных глаз, заставляло мужчину бороться с собой, облачая свое сердце в панцирь из камня, чтобы больше ни один страх не мог поселиться в нем.
Неожиданно слезы исчезли, закрыв глаза, Кристал сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, и, открыв их, внимательно посмотрела на доктора.
- Простите, что напугала вас, - тихо произнесла она. – Я… Я не знаю, что на меня нашло!
- Это был страх, Кристал, - отпустив ее, Дональдс убрал руки в карманы. – Ты очень сильно испугалась…
- Наверное, - быстро ответила она, и, повернувшись лицом к шкафу, стоявшему возле стены, склонила голову на левый бок. – А я думала, что в этом шкафу пять полок, а не четыре… - настолько резкое переключение внимания насторожило Дональдса, но он решил не подавать виду, и продолжил говорить с ней.
- А ты до этого считала сколько их?
- Нет, просто видела подобный, и там было четыре полки, - странная улыбка, больше похожая на оскал, пытливый взгляд, все это Дональдс уже видел в ее лице, но только тогда, вместо Кристал, с ним разговаривал кто-то другой. Заметив небольшое удивление, в глазах доктора, девушка опустила голову, и продолжила говорить уже так тихо, что мужчина едва различал сказанные ею слова. – Я думаю, мне нужно идти, а то я устала от этого сеанса, все это было слишком утомительно… Можно?
- Да, конечно, - Дональдс быстро подошел к своему столу, и поднял трубку телефона. – Только вызову санитаров, чтобы они отвели тебя в палату.
- Хорошо, я подожду, - отклонившись на спинку кушетки, девушка что-то бодро напевала себе под нос. – Но все-таки жаль, что вы не можете доверять мне настолько, чтобы позволить уйти в палату самостоятельно… - с едва слышной грустью в голосе, неожиданно сказала она.
- Действительно, жаль, - слегка усмехнувшись, ответил Дональдс. – Но таковы порядки больницы, Кристал. И менять их ради одного пациента…
- … более чем неразумно! – она закончила фразу за него.
Дональдс слышал насмешку, скользившую в интонации, с которой говорила кристалл, но решил не придавать этому особого значения.
- «В конце концов, она может быть рада тому, что сумела, в каком-то смысле, прочитать мои мысли, и не более того!» - вызвав санитаров в свой кабинет, Дональдс положил трубку, и, подняв голову, вздрогнул от неожиданности. Кристал смотрела на него пристально, не отводя взгляда, и хотя она улыбалась, в ее взгляде доктор ощущал слишком явную угрозу. – Что не так?
- Все в порядке! – резко склонив голову в левую сторону, девушка отвернулась обратно к шкафу. Дональдс смотрел на затылок Кристал, пытаясь разобраться, что больше всего его пугало в столь резких и неожиданных переменах, но все ответы казались ему нелепыми претензиями. – Что-то случилось? – этот вопрос разорвал тишину, заставив доктора вынырнуть из его размышлений. Но не успел он открыть рот, чтобы задать вопрос, как в двери его кабинета сначала постучали, а потом, чуть приоткрыв их, в дверном проеме показалась голова одного из санитаров.
- Вы уже закончили, или нам подождать? – спросил молодой парень, глядя на доктора.
- Уже закончили! – отозвалась Кристал, а санитар, получив ответ, скрылся за дверью, ожидая выхода пациентки. Поняв, что больше он не владеет ситуацией, Дональдс пристально посмотрел на то, как Кристал шла к двери. Если бы это был прохожий на улице, то он, возможно бы и не заметил уверенной походки незнакомца или незнакомки. Но видя, как девушка твердым и уверенным шагом направилась к выходу, доктор опешил, перебирая в голове варианты, что могло измениться, и только одна мысль о неожиданных переменах в поведении девушки, пришла ему в голову.
- Кто из вас семерых сейчас управляет ее телом? – спросил доктор, глядя на ее затылок. Остановившись, девушка приподняла левую руку, и стала покачивать кистью так, словно что-то крутила в ней.
- Нас восемь! – твердо ответила она. – И, я думаю, вы уже должны были догадаться, кто главный в этом теле.
- Если я правильно понял, кто передо мной, то ты удивляешь меня. Я думал ты просто эгоист, но никак не агрессор, - сказав это, Дональдс ожидал ответной реакции проводника, но ее не последовало.
- Вы тоже удивляете меня доктор. Если вы уже давно поняли, что я не агрессор, почему еще надеетесь на то, что я отреагирую на ваши провокации? – она продолжала стоять спиной, но на этот раз, девушка опустила голову вниз, и со стороны это выглядело так, будто она просто смотрит в пол.
- Потому что сегодня ты ведешь себя не так, как это было в твоем зале, - Дональдс намеренно избе-гал того, чтобы произнести имя проводника вслух, так как считал это лишним.
- Вам ли не знать, как одно мгновение может перевернуть всю жизнь… - обернувшись, Кристал смерила Дональдса взглядом, и улыбнулась так, что уже сейчас, доктор ожидал, что она вот-вот бросится на него, и вцепится своими зубами в его шею.
- Что ты имеешь в виду?
- Прекращайте свои сеансы, доктор. Вам все равно не получить ее обратно, теперь эта девушка полностью принадлежит нам! – сейчас в ее голосе слышалась угроза, которую до этого Дональдс прочитал в том зверином оскале, который сложно было назвать улыбкой.
- А вот это решать не тебе, а Кристал, - спокойно ответил доктор. Он продолжал следить за действиями девушки, но реакций не было. Она даже не поворачивала голову в его сторону, когда что-то говорила.
- Все было решено уже в день нашего с ней знакомства, так что вы опоздали, док! – сказав это, девушка дошла до двери, и, открыв ее, торопливо вышла из кабинета.
Доктор Дональдс сидел в растерянности. С одной стороны, он понимал, что отпускать Кристал в тот момент, когда ее телом управляет одна из личностей – профессиональная ошибка. С другой стороны, он прекрасно осознавал, что даже если бы он попытался удержать девушку в кабинете дольше, это не привело бы ни к чему хорошему, а скорее наоборот, все пришло к тому, что провод-ник, захвативший ее тело, мог причинить вред, для самой Кристал.
- «Эта девушка полностью принадлежит нам!» - он вновь и вновь прокручивал в своей памяти этот момент, пытаясь все же разобраться с той личностью. Которая смогла прорваться в тот самый момент, когда Кристал оказалась максимально беспомощна, и любой проводник мог взять верх, чтобы сыграть спокойствие. Был и еще один вопрос, который так же не давал Дональдсу покоя. – А что стало с личностью самой Кристал? Что они сделали с ней в тот момент, когда, фактически насильно, захватили ее тело? – к сожалению, ответы на эти вопросы он узнает только тогда, когда сможет поговорить с самой Кристал. Но когда она сама будет управлять своим телом, этот вопрос оставался без ответа.
Подойдя к креслу, Дональдс поднял рисунки и блокнот, и положил их на столик, стоящий рядом с кушеткой. Опустившись в кресло, мужчина закрыл глаза рукой, и несколько раз глубоко вздохнул.
Доктор полностью погрузился в воспоминания того, как заканчивался каждый сеанс. Он пытался вспомнить, были ли еще случаи, когда вместо Кристал, он разговаривал с кем-то другим.
- «Эта девушка полностью принадлежит нам!» - ему показалось, что кто-то прошептал эти слова у самого уха. - «Эта девушка полностью принадлежит нам!» - настойчивый девичий голос насмехался над ним, повторяя эту фразу вновь и вновь. Дональдс не торопился открывать глаза, он старался понять, откуда исходит этот голос: снаружи или изнутри, из самых глубин его собственной души. Но голос затих, и Дональдс, открыв глаза, вновь осмотрел свой кабинет.
В темноте, массивная мебель, казалась уродливыми великанами, охранявшими потайной вход. Окно, и без того казавшееся маленьким, из-за шторы, закрывавшей большую часть его, виделось крошечным, кривым и абсолютно неуместным, хотя бы потому, что даже не яркий свет фонаря, никак не мог попасть через него в кабинет. Все искривилось, но не внушало ужаса, скорее вызывало желание посочувствовать несчастным, попавшим в это место, и оставшимся тут навсегда.
- Как там Питер и Эл, - возможно, он и не заметил этой мысли, если бы только забыл, как это, переживать за других. - Надеюсь с ними все в порядке… - доктор чувствовал легкую фальшь, в этих словах, сейчас они стали слишком обыденно-простыми, бессмысленными, просто еще одна дежурная фраза, чтобы доказать всем, что ты не растерял такое качество как сострадание к людям. Дональдс же, уже начал сомневаться в том, что состраданию еще осталось место в его душе.
От больницы, до дома Эл было около часа езды, казалось бы, не так долго. Но в этот раз путь показался ей бесконечно долгим.
Возможно, говори они с Питером, на какую-нибудь интересную, или даже распространенную, и не требующую особого внимания, тему, дорога прошла бы быстрее. Но Эл не только ни знала, о чем можно было бы поговорить, но и боялась начинать разговор. Ей все время казалось, что даже если они заговорят на тему погоды, или смены одного времени суток другим, все приведет к заболеванию, с которым она живет на протяжении уже довольно долгого времени.
Питер молчал, потому что обдумывал всю сложившуюся ситуацию, а точнее, мысленно называл себя дураком, которого угораздило влипнуть, в рационально, малообъяснимую историю. И теперь он становился заложником тех событий, которые не мог объяснить даже себе самому.
- «Слово-то, какое, «заложник»!» - подумал он, глядя в зеркало заднего вида.
Заехав во двор многоквартирного дома, Питер притормозил, и посмотрел на Эл.
- Ты машину оставляешь во дворе? – Питер ждал ответа, но девушка сидела молча, глядя в одну точку, найденную ею где-то на лобовом стекле. – Эл?
- А? – моргнув, она повернулась к Питеру лицом, и вопросительно посмотрела на него. Парень, в ответ лишь кивнул головой в сторону двора. - Нет, есть подземная парковка, чтобы туда попасть, нужно доехать вон до тех ворот, - показав рукой на большие металлические ворота, Эл отвернулась к окну.
- Хорошо, - тихо сказал Питер, и, вывернув руль, поехал туда, куда ему показала Эл.
Остановившись возле шлагбаума, он растеряно посмотрел на девушку, Эл, увидев его взгляд, открыла бардачок, и, достав оттуда электронный пропуск, подала его Питеру.
- Проведи по черному квадрату, и мы сможем въехать, - тихо сказала она.
- Все настолько строго? – проделав эту операцию, спросил Питер.
- Нет, просто жильцы настаивали на охраняемой автостоянке, потому и поставили всю эту систему, - вжавшись в сидение, она сидела, скрестив руки на груди. Было видно, что Эл абсолютно не была настроена на какие-либо разговоры, и каждое сказанное слово не приносило ей никакого удовольствия.
Питер, молча пожав плечами, осторожно въехал на стоянку. На пропуске он прочитал, какое место принадлежало Эл, и ехал по направлению к месту стоянки ее автомобиля.
Оставив машину, они поднялись на лифте на нужный этаж, и остановились возле дверей квартиры Эл. Порывшись, какое-то время, в сумке, в поисках ключа, девушка напряженно закусывала нижнюю губу.
- Что-то не так? – деликатно поинтересовался Питер, видя ее мучения.
- Не знаю, - опустив сумку до уровня колен, она растеряно посмотрела на парня. – Я не могла их ни потерять, ни забыть где-нибудь. Но в сумке… Ключей просто нет!
- Может быть, завалились куда-нибудь, или ты переложила их в другое место? – Питер строил предположения в надежде, что им не придется возвращаться обратно в больницу, в поисках ее ключей.
- Может быть, - задумчиво произнесла Эл, практически засунув голову в сумку. Еще несколько минут она долго рылась в ней, пока не вытащив руку из сумки, не ударила себя по карманам джинс. – Ой! – это было единственное, что она могла сейчас сказать, доставая ключи.
- Ну, вот видишь, просто переложила, - мягко сказал Питер, улыбаясь, смотря на девушку.
- Странно, что забыла об этом, - сказала Эл, открывая двери. – Проходи! – как только двери оказались открыты, Эл включила в прихожей свет, и, посмотрев на Питера, кивком пригласила его внутрь.
Зайдя в небольшую, но очень светлую прихожую, Питер, первым делом нашел полку для обуви. Разувшись, он аккуратно поставил свои ботинки на свободное место, и вопросительно посмотрел на Эл. Девушка, разувшись, оставила свои кроссовки возле входной двери, и, повесив сумку, на ручку двери, быстро просеменила внутрь, попутно включив свет в коридоре и комнате.
Выключив свет в прихожей, Питер пошел вслед за Эл. Короткий, но довольно широкий коридор заканчивался двумя входами. Один вел в кухню, а второй в гостиную.
- Ты одна здесь живешь? – пытаясь придумать какую-нибудь тему для разговора, спросил Питер.
- Да, - коротко ответила Эл. Пройдя в комнату, она положила куртку на диван, и, потянувшись, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Напряжение, сковывавшее ее все время пути, стало потихоньку уходить. – Ты как, насчет чая? – стоя к Питеру спиной, спросила она.
- Было бы неплохо, - немного смущаясь, ответил он.
- Тогда осматривайся, а я на кухню! – выйдя из комнаты в коридор, девушка сжала губы так, словно испытала сильную острую боль. – «Спокойно! Никто не должен знать о том, что значила для тебя прошлая жизнь!» - это звучало как команда, в ее голове. Собрав всю волю в кулак, Эл прошла на кухню, и, поставив чайник, стала рыскать по шкафам, в поисках хоть какого-то угощения, для неожиданного гостя.
Как только девушка вышла из комнаты, Питер, сев на диван, начал, без особого интереса, осматривать комнату, в которой оказался. Это была обычная гостиная, какая бывает в каждой второй квартире. Шкаф, с множеством полочек, стоящий вдоль стены и хранящий в себе все, начиная от книг и дисков, и заканчивая рамками с фотографиями. Диван, стоявший вдоль другой стены, и занимавший чуть больше пространства, чем шкаф. В углу, возле окна, стоял небольшой телевизор, на подоконнике несколько горшков с живыми цветами, и маленький аккуратный журнальный столик, стоявший посредине комнаты, дополнял общую картину идеального интерьера какого-нибудь каталога мебели, или дизайнерских работ.
- Даже и не скажешь, что работает в таком месте, - тихо пробормотав себе под нос, Питер поднялся с дивана, и подошел к полкам, на которых стояли рамки с фотографиями разных размеров и формы.
Если бы кто-нибудь, когда-либо, взялся изучать жизнь современного человека по фотографиям, которые тот выставляет на всеобщее обозрение, то первое, о чем подумал бы исследователь, так это о том сильном чувстве одиночества, которое переживает, пожалуй, каждый человек, хотя бы раз в своей жизни.
Подойдя к опасному рубежу, когда человеку начинает казаться, что весь мир от него отдалился, и более того, он, каким-то волшебным образом, оказался за пределами праздника жизни. Каждый старается создать тот уютный панцирь, в котором впоследствии и развивает свой персональный и уютный мир на одного. Окружая себя предметами, намекающими на одиночество, но не говорящими прямым текстом об этом, люди стараются убедить себя в том, что выбор, сделанный в пользу этого состояния, был взвешенным, взрослым и верным. И если они захотят, то в любой момент времени, смогут избавиться от этого состояния, и зажить полноценной и счастливой жизнью. Но спроси их о том, как они представляю эту самую «счастливую жизнь», многие ответят, что выглядит она точно так же, только бы еще денег чуть больше, и человека, который будет заботиться, рядом. При этом многие, при вопросе о том, как выглядит эта самая, необходимая забота, будут говорить либо о каком-то идеальном случае, в котором включено все, даже чтение мыслей. Либо ответят что-нибудь в роде: «Ну, чтобы все было хорошо…». Выдавая себя, как человека незнающего о том, что же ему все-таки нужно.
Глядя на фотографии Эл, мирно стоящие за стеклянной дверцей шкафа, можно было подумать, что вся ее жизнь была как на ладони. Фотографии с родителями, друзьями, сокурсниками, коллегами. Распространенные кадры из счастливой и такой стандартной жизни. Глядя на все это, у Питера возникало два вопроса: «Что заставило Эл пойти в психиатрическую клинику?», и «Откуда могли возникнуть такие проблемы, у человека, так счастливо улыбающегося на фотографиях?»
Размышляя об этом, Питер переводил взгляд с одной рамки на другую. Глядя на задорные улыбки, веселые взгляды, в чем-то, не совсем стандартные моменты, застывшие на глянцевой бумаге, он почувствовал непреодолимое желание открыть шкаф, и достать оттуда несколько рамок, чтобы лучше рассмотреть счастливые лица людей.
Взяв в руки одну из фотографий, Питер заметил, что в глубине полки стоит еще один снимок. Чтобы до него добраться, парень осторожно отодвинул несколько рамок. Пока он осторожно вытаскивал еще одну рамку, оказавшуюся, как специально, заставленной другими фотографиями так, чтобы никто не увидел этого снимка, Питер чуть не уронил всю полку.
Держа рамку в руках, молодой мужчина замер от удивления на месте. Ему было чему удивляться, так как на снимке Эл сидела, обнимая темноволосого мальчика лет пяти. Они задорно улыбались, и, безусловно, их улыбки были безумно похожи.
- «У нее есть ребенок?» - вглядываясь в лицо ребенка, Питер даже не заметил, как пересек комнату, и оказался возле дивана. Не глядя сев на него, он пытался собрать все бессвязные мысли, возникавшие при виде этой фотографии, в единый текст вопросов, на которые ему хотелось знать ответы. – «У Эл есть муж? А если нет, то где ребенок? Почему она сказала, что живет одна? Может она скрывает этого ребенка? Но зачем тогда, она поставила эту фотографию к остальным? Зачем было так ее заставлять?» - один вопрос сменял другой, выстраиваясь в какой-то непонятный список. Смятение, охватившее Питера, только усугубляло и без того странное чувство, которое он испытывал, каждый раз глядя на этот снимок.
Время тянулось бесконечно долго, он слышал, как Эл возилась на кухне, как закипел чайник, открывались и закрывались дверцы шкафа. А потом все неожиданно стихло. Закрыв глаза, Питер уперся спиной в спинку дивана, и, запрокинув голову назад, закрыл глаза.
Войдя в комнату с небольшим подносом, Эл быстро поставила его на журнальный столик, и посмотрела на Питера.
- «Неужели уснул? Я вроде бы не так долго была на кухне…» - подумав, девушка подошла к парню, и посмотрела в его лицо. Сдвинутые брови, напряженно сжатые губы, слегка сморщенный нос. Эл показалось, будто бы Питер сейчас боролся с чувством отвращения. Вдруг, в его руке что-то блеснуло. Она повернула голову в сторону, откуда появился солнечный зайчик. – Откуда ты ее взял? – крикнула Эл, неожиданно, даже для себя самой.
- Что? – слегка подпрыгнув на месте, от неожиданности, Питер открыл глаза, и испуганно посмотрел на девушку. – О чем ты?
- Фотография! Где ты ее взял? – сейчас контроль ей давался с большим трудом, Питер слышал, как Эл была готова сорваться на крик.
- На полке! – удивленно сказал он. – Она стояла там, далеко, за всеми остальными фотографиями!
- Этого не может быть! – ринувшись к полке, Эл раздвинула все рамки в разные стороны. Часть из них со звоном, попадали на пол, часть остались стоять, либо лежать на полке.
- Что ты там ищешь? – приподнявшись с дивана, Питер смотрел за тем, как девушка, что-то шепча себе под нос, осматривала поверхность полки так, как будто бы искала на ней какие-то следы. – Эл?
- Невозможно… - увидев, как пыль легла ровным слоем, вокруг узкого прямоугольника чистой поверхности полки, девушка без сил опустилась на пол. – Я же все выкинула! Еще в тот день! – ее глаза были расширенны от ужаса, она начала тяжело дышать, словно воздуха стало катастрофически мало.
- Что выкинула? О чем ты? – Питер стоял рядом с Эл, его взгляд был полон растерянности. Он не понимал, что сейчас происходило с ней.
Закрыв глаза, Эл попыталась успокоиться. Но стоило только ей, открыв их, вновь увидеть рамку с той самой фотографией, как ужас снова охватывал ее. Эл не понимала, как она сможет объяснить все Питеру, стоящему прямо перед ней.
- Фотография, - тихо прошептав, Эл показала в сторону рамки, лежащей на диване. - Пожалуйста, убери ее куда-нибудь подальше! – она едва сдерживала себя, чтобы не заплакать в голос.
Как только Питер услышал просьбу Эл, он быстро подошел к дивану, и, взяв снимок, вынес его из комнаты в прихожую. Вернувшись обратно, он увидел как Эл, расставив упавшие рамки на полу вокруг себя, изредка вздыхая, рассматривала каждую фотографию.
- С тобой все в порядке? – тихо спросил Питер.
- Да, - чуть кивнув головой, девушка подняла один из снимков, и показала его парню. – Смотри, этот день, когда я закончила школу. Мы фотографировались уже после церемонии награждения, сняв мантии… Кто знал, что все так обернется… - еще раз вздохнув, Эл поднялась на ноги, и, осторожно ступая по ковру, вышла из созданного ею круга из снимков. Подойдя к столику, она налила чай, и, сев по-турецки на полу, сделала первый глоток.
Питер, абсолютно не понимая, что происходит, осторожно подошел к столу, и внимательно посмотрел на Эл.
- Все хорошо?
- Да! Присаживайся! Бери чай, конфеты… Если захочешь поесть – скажи, я что-нибудь разогрею, - она вновь была приветлива и мила, словно несколько мгновений назад ничего и не произошло.
Осторожно сев на диван, Питер взял чашку в руки, и, сделав один глоток, посмотрел на суетливо жующую конфеты Эл.
- Могу я спросить кое о чем? – начал говорить Питер, стараясь подбирать слова.
- Сначала допей чай, а потом можешь задавать свои вопросы, - безразлично, и даже немного холодно и грубо, ответила она.
- Хорошо, - сказав это, Питер решил не действовать на пролом, и, воспользовавшись получившейся паузой в их, не складывающемся разговоре, еще раз, как следует, обдумать каждый вопрос, который он задаст Эл.
Она уже давно убрала все по своим местам, фотографии вновь заняли полку, и больше не образовывали круг на полу, чашки были помыты, и стояли в сушке. Эл сидела молча на диване, прижав колени к подбородку, и смотрела в одну точку. Питер все еще не знал, как ему можно задать хотя бы один из тех вопросов, что роились в его голове.
- Эл? – тихо позвав девушку, Питер внимательно следил за ее реакцией.
- Да, - не поворачивая к нему головы, ответила она.
- Можно задать тебе несколько вопросов? – услышав это, девушка замерла на месте, а Питер не понимал, как ему действовать дальше, и теперь, единственная мысль громко кричала в его голове. – «Идиот! Нужно было просто спрашивать, а не задавать этот дурацкий вопрос!»
- Ты хочешь узнать про что-то конкретное? – прервав поток мысленного самобичевания Питера, Эл повернув голову в его сторону, ждала ответа.
- Да, - едва заметно кивнув, ответил Питер. – Я про фотографию хотел спросить.
- Про какую? – она была так спокойна, словно мозг стер из ее головы все воспоминания о недавно произошедшем событие.
- Ту, которую я вынес из комнаты, - запинаясь на полуслове, он хотел поднять глаза, чтобы посмотреть на Эл, но никак не мог найти в себе силы, сделать это. – Этот ребенок… все дело в нем?
- В его матери, - коротко ответив, девушка вытянула ноги и, закрыв глаза, откинулась на спинку дивана. – Не пугайся, если вдруг я заплачу, мне очень тяжело рассказывать об этом.
- Может быть…
- Нет, если ты будешь сидеть с салфетками, то все твое внимание уйдет на то, чтобы вовремя подавать мне новый бумажный платок, - слегка хмыкнув, ответила она.
- Я все же приготовлю свой платок, на всякий случай, - роясь в кармане брюк, Питер искал этот самый, злополучный платок.
- Как хочешь, - безразлично отозвалась Эл. Сначала она сделала несколько глубоких вдохов, потом зашевелила губами, будто повторяла что-то.
- Эл… - неуверенно позвал ее Питер, не понимая как ему вести себя дальше. На его оклик, девушка лишь подняла правую руку, как бы прося его больше не задавать ни одного вопроса, и сделав еще несколько глубоких вдохов, начала говорить.
- Помнишь, ты как-то спрашивал меня о том, кто такой Майкл? – открыв глаза, она посмотрела на Питера, который утвердительно кивнул головой, услышав вопрос Эл. – На этой фотографии я с Майклом. Ему было пять, мне восемнадцать. Мы сделали эту фотографию, когда праздновали год моей работы с ним.
- Ты была медсестрой?
- Я была няней, - улыбнувшись, ответила Эл. – Ребенок был абсолютно здоров, но его родители очень много пропадали на работе. Типичная ситуация современного мира. Так вот, Майкл проводил со мной столько времени, сколько это было возможно. Мы сроднились с ним за год до такой степени, что он считал меня своей старшей сестрой.
- Почему тогда ты так отреагировала на эту фотографию? – в голове Питера никак не складывалась картина, в нее не вписывались столь теплые слова о ребенке, и недавняя истерика.
- Через полгода, после того как была сделана эта фотография, мальчика не стало, - последние слова она говорила едва сдерживая слезы, нижняя губа Эл дрожала. Закусив ее, она пыталась заставить себя говорить дальше, но никак не могла этого сделать.
- Он был чем-то болен?
- Его мать была больна… А может и не совсем больна… - глотая слезы, Эл смотрела на Питера совершенно мокрыми глазами. – Я так и не поняла, что тогда произошло, лишь помню, как в ее руках сверкнул нож, и вот уже Майкл, лежит на полу в луже собственной крови, а потом она… Она зарезала себя… Зарезала, когда увидела, что натворила! Я выкинула все наши фотографии на следующий день, после того как все произошло. А сейчас пришел ты, и нашел одну из тех, что я выкинула десять лет назад! - последнее девушка говорила, громко рыдая в голос. Она сидела, уперевшись руками в края дивана, содрогаясь при каждой новой волне слез. Питер придвинул к Эл платок, но девушка, отрицательно замотав головой, смахнула его с дивана.
- А доктор Дональдс знает о том, свидетелем чего ты стала? – в его голове сейчас слабо укладывалась вся высказанная ему информация. Единственное что понял сейчас Питер, это то, что Эл вновь переживает тот же самый шок, какой пережила когда-то давно, став свидетелем этих событий.
- Ему не нужно было ничего рассказывать! Он видел все своими собственными глазами! Мы оба стали свидетелями того, что произошло! – это были последние слова, которые еще можно было разобрать. То, что дальше говорила Эл, было просто невозможно понять, ее речь стала абсолютно бессвязной, из-за начавшейся истерики.
Не представляя как иначе можно успокоить человека, кроме как обнять его, подобно тому, как в детстве успокаивают своих детей матери. Питер поддался этому воспоминанию, и, прижав Эл к себе, тихо гладил ее по затылку и спине, пока девушка, содрогаясь от новой волны слез, старалась начать дышать хоть немного ровнее. Но пока ей давалась это с большим трудом.
- «Так вот о какой лодке вы говорили, доктор…» - подумал Питер, глядя прямо перед собой.
7 круг сознания
© Copyright: Яна Губарева, 2015
Свидетельство о публикации №215020602222
Свидетельство о публикации №215020602222
Рецензии