«Здесь уныние и смерть... Это кладбище всех моих надежд...»
«Финалом любой жизни является смерть. Но что есть смерть на самом деле? Действительно ли это финал всего? Можно ли считать ее началом чего-то нового? Как мы видим смерть?... Все эти вопросы могут поставить в тупик, а могут наоборот предложить разуму интересную игру в ассоциации, пусть и с самым мрачным, а для кого-то и самым страшным словом.
Но все-таки, если подумать, что смерть есть финал всего, кто-то может не согласиться, и сказать о том, что даже смерть имеет разные лики. И ведь правда, для каждого из нас, понимание этой части мирозданья, видится в различном свете и значении. Кто-то видит в ней злую усмешку судьбы, намекающей на вечное забвение. Для кого-то это потеря части или все-го себя. Кто-то считает смертью потерю смысла собственной жизни. И эта смерть, для большинства, становится страшнее любой другой. Но есть и те, кто без страха готов посмотреть ей в глаза, потому как считают, что смерть – это всего лишь часть порядка, который ведет к чему-то другому и новому. Ведь для того, чтобы что-то построить, иногда нужно что-то сломать.
Правда иногда, сломанные крылья не в состоянии превратится во что-то новое. И тогда, в душах людей появляются их персональные кладбища, где царит иная смерть. Смерть мечтаний, желаний и надежд. И каждый, хотя бы раз в жизни, вспоминая о том, что он мог сделать, но по какой-то причине ему не хватило сил, под действием воспоминаний, приходит в этот потаенный уголок своей души, чтобы еще раз оплакать тот крах, которому он когда-то позволил произойти!»
Эл спала на кровати, укрытая одеялом. Питер, лежал на диване. За всю ночь он так и не смог сомкнуть глаз. За то время, что он был в доме Эл, он несколько раз вставал, чтобы проверить снимок, который собирался унести с собой.
Сначала парень подходил к полке с фотографиями, и проверял, не стоит ли рамка на прежнем месте. Удостоверившись, что на полке, фотография не заняла своего места, он шел к своей куртке, и проверял, достаточно ли хорошо убран этот снимок во внутренний карман. Убедившись в том, что фотография никуда не делась, оставаясь там, где он ее положил. Питер возвращался на диван, и вновь пытался заснуть.
С одной стороны, парень посмеивался над словами Эл, так как считал, что она могла просто забыть о том, что заставила этот снимок другими. Но с другой стороны, он помнил тот странный сон, и слова доктор все еще звучали у него в ушах. Все это и не давало ему спокойно уснуть, заставляя вновь и вновь подниматься с дивана, чтобы еще раз проверить, на месте ли этот злополучный снимок.
- «Сегодня я обязательно спрошу доктора о тех событиях, про которые мне рассказала Эл», - думая об этом, Питер снова закрыл глаза, уже не надеясь на то, что ему удастся уснуть. Тепло волнами разливалось по его телу, сначала он почувствовал приятную слабость, а после провалился в глубокий и спокойный сон.
Из глубин сна его вырвал очень приятный и вкусный запах готовящейся еды. Приоткрыв один глаз, Питер зажмурился из-за заполнившего все пространство комнаты, яркого дневного света. Потерев глаза, он перевернулся на другой бок, и, широко зевнув, натянул одеяло на голову. Только спустя несколько минут он понял, что сон, и в этот раз, сыграл с ним злую шутку, покинув его безо всякого объяснения. Вздохнув, Питер перевернулся на спину, и, откинув одеяло, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, уже готовясь подняться. Но он так и не смог найти в себе силы, для того чтобы встать.
Он слышал, как Эл копошилась на кухне. Шипение масла говорило о том, что она что-то жарила.
- «Интересно, как она себя сегодня чувствует?» - подумал Питер, потирая лоб правой рукой.
Услышав шум из комнаты, Эл быстро посмотрела на часы, стоявшие на полке возле плиты. Время было около полудня, утром это не назовешь, да и то, что она сейчас готовила, назвать завтраком было бы более чем оскорбительно. Но и для обеда это было слишком просто.
- «Давно я ни для кого не готовила», - подумав об этом, Эл быстро переворачивала картошку, жарящуюся на сковороде. – Надеюсь, ему понравится… - пробормотала девушка себе под нос, после чего попробовала маленький кусочек. Картофель был прожарен как следует, поэтому она поспешила снять его с плиты, и, поставив на подставку раскаленную сковороду, подошла к шкафу, где стояла вся посуда.
Чувство неловкости, и желание отблагодарить за то, что сделал для нее Питер, заставили девушку сделать, практически невозможное, для нее самой. Если бы сейчас кто-нибудь мог спросить ее о том, как давно она готовила в последний раз, то никто не смог бы дождаться ответа, так как и сама Эл уже не помнила, как давно это было.
Поставив наполненные едой тарелки по краям стола, а недавно вскипевший чайник в центре, Эл сделала несколько глубоких вдохов, для того чтобы избавиться от внезапно появившегося волнения и чувства неловкости. Осторожно ступая, она вышла из кухни, и медленно пошла в комнату, где спал Питер.
Застыв на пороге, девушка никак не могла решиться зайти внутрь. Питер лежал на спине, с закрытыми глазами. Он был абсолютно неподвижен. Сделав два неуверенных шага по направлению к дивану, Эл вновь застыла на месте, думая о том, что возможно стоит подождать, пока Питер проснется сам, и выйдет на кухню…
- «Но все уже готово, и еда просто остынет…» - подумала она, вновь посмотрев на спящее лицо парня. – «А если он плохо спал, и сейчас я разбужу его…»
- Эл, уже утро? – тихо спросил Питер, не открывая глаз.
- Я бы сказала, что уже день, - вздрогнув от неожиданности, ответила она. – Завтрак… Обед… В общем, еда готова, все на кухне. Ты встаешь?
- Да, две минуты, - перевернувшись на бок, сказал Питер, открывая глаза. – А времени сколько?
- Двенадцать, - бросила Эл, уходя из комнаты. – Ванная комната – первая дверь по коридору, слева.
- Ага, спасибо! – открыв глаза, он осмотрелся. Яркий дневной свет заполнил собой все пространство, привнеся тепло и мягкость, которых так не хватало в вечернем сумраке.
Поднявшись с дивана, Питер потянулся, и еще раз осмотрел комнату, в которой был целую ночь. Сейчас все предметы излучали уют и заботу. Ему показалось, будто на какие-то мгновения, он перенесся в дом к своим родителям, где всегда чувствовал поддержку и защиту. Сейчас все выглядело дружелюбно, и даже полка с фотографиями не выглядела более такой зловещей, как это было еще вчера вечером. Убедившись в том, что никакой опасности в комнате не было, Питер пошел в ванную комнату, для того, чтобы умыться.
Перед тем как придти на кухню, он еще раз проверил, на месте ли снимок, который вызвал вчера такую бурю эмоций у Эл, и, убедившись в том, что фотография все еще находится во внутреннем кармане его куртки, полный спокойствия, пошел к ней.
На кухне вкусно пахло горячей едой. Эл нервно крутила салфетку в руках, стоя возле раковины, и все время что-то бормотала себе под нос. Она смотрела в одну точку, и казалось, больше не замечала ничего вокруг себя.
- Все в порядке? – это было первое, что сказал Питер, зайдя в кухню. Эл вздрогнула, и, выронив салфетку из рук, посмотрела на парня пустыми глазами. – Эл? – подойдя к девушке, он осторожно взял ее за плечи, пристально посмотрев в глаза.
Вздрогнув еще несколько раз, девушка закрыла глаза, и задышала так тяжело, будто бы еще чуть-чуть и она расплачется. Так она простояла несколько минут. Питер, все это время стоял неподвижно, не отпуская Эл. Он боялся того, что истерика может начаться вновь, и он не сможет успокоить ее в этот раз.
- Эл… - он снова тихо, практически шепотом, позвал ее.
Неожиданно девушка задержала дыхание, и, задышав ровно, медленно открыла глаза. Осмысленность и жизнь вновь вернулись в них. Ничего не понимая, она смотрела на немного напуганного Питера.
- Что произошло? – удивленно спросила она.
- Я хотел спросить тоже самое у тебя, - спокойно ответил Питер. – Ты будто провалилась в другое измерение, тело здесь, а душа где-то далеко…
- Наверное, так оно и было, - грустно улыбнувшись, ответила она.
- Раз ты вернулась, может быть нам стоит поесть? – осторожно убрав руки с плеч девушки, словно боялся напугать ее еще больше, спросил Питер.
- Да, конечно! – Эл сделала один шаг в сторону, чтобы обойти Питера, и подошла к столу. – Надеюсь, ничего не успело сильно остыть.
- Сейчас узнаем, - садясь за стол, Питер взял в руки вилку, и, наколов несколько кусочков не то ом-лета, не то запеканки, отправил их в рот. – Вкусно!
- Смеешься? – поджав губы, тихо спросила Эл.
- Даже не думал об этом! – удивленно глядя на девушку, ответил он. – Это действительно безумно вкусно!
- Спасибо, - слегка кивнув головой, Эл тоже начала есть. Сейчас ей самой стало тепло и уютно в этой квартире. Впервые за долгое время, кто-то смог разделить с ней пусть даже скромную, но приготовленную от всей души, пищу. На вкус все было более чем обычно, но сам факт того, что сейчас она ела не одна, добавлял этому «уже не завтраку», но «еще не обеду», какой-то особенный привкус.
Питер молча поглощал все то, что было в его тарелке, размышляя о том, какие вопросы он будет задавать доктору Дональдсу, и как вообще начнет этот разговор. Его не устраивал тот факт, что доктор не рассказал ни о чем из того, что было необходимо для начала работы. Наблюдать за Эл сейчас, не зная всей правды, Питер видел бесполезной тратой времени.
- «До тех пор, пока я не узнаю всей правды, и о том, что еще могла видеть Эл. Пока я не узнаю, каким образом он лечил ее, я связан по рукам и ногам, и не смогу ей помочь!» - эти мысли удручали Питера, но сейчас, он был готов идти до конца, для того чтобы вытащить девушку из этого ада вечного страха.
- Что-то не так? – робко спросила она, глядя в сосредоточенное лицо Питера.
- А? Нет! Все превосходно! Я просто немного задумался, - ответил парень, улыбаясь так, словно он извинялся за ту неловкую и длинную паузу, которую никак не решался нарушить.
- Теперь ты ушел в другое измерение, - улыбнувшись уголками губ, сказала Эл. – Я могу забрать тарелку?
- Эм… - Питер опустил глаза и понял, что пока он размышлял о том, как будет действовать дальше, не заметно для себя самого, съел все то, что она приготовила. – Да, конечно!
- Чай, или кофе? – убирая тарелки, вежливо спросила Эл.
- Лучше чай, - слегка кивнув, ответил Питер.
Девушка поставила две чашки на стол, и быстро налила чай. Следом за чашками на столе оказалась небольшая стеклянная фаза, наполненная конфетами.
- Ты любишь сладкое? – удивленно спросил Питер. Он не помнил того, чтобы на работе Эл, хоть когда-нибудь, пила чай с конфетами, или ела шоколад.
- Периодами, - взяв одну конфету, ответила она.
- Понятно… - многозначительно протянул Питер. Понимая то, что он больше не может придумать никакую тему для разговора, парень вновь погрузился в свои мысли. Эл тоже не стремилась к диалогу, поэтому чай они пили в тишине, изредка нарушаемой звуками с улицы, доносившимися через чуть приоткрытое окно.
Пока Эл убирала все со стола, Питер неподвижно сидел на своем месте, и лишь его глаза двигались, внимательно изучая каждое действие и движение совершенное ей. Сейчас он думал о том, насколько было возможно оставить Эл одну, после пережитого ей шока. И как вообще он может сообщить ей о том, что у него есть необходимость ненадолго уйти.
- «Сейчас она наиболее уязвима, и любое действие, направленное на отдаление от нее, может быть воспринято Эл как предательство, или же все-таки она в состоянии ставить четкую границу, осознавая, где вынужденная необходимость, а где просто блажь?» - размышляя об этом, Питер, периодически громко вздыхал.
- Что-то не так? – Эл смотрела на него большими от удивления глазами.
- Все в порядке, - быстро ответил Питер. – Просто мне нужно ненадолго съездить в больницу, во вчерашней спешке, я кое-что оставил в кабинете. А ехать совершенно не хочется.
- Будет лучше, если ты все-таки съездишь и заберешь то, что оставил, - сказала Эл, смотря на него как строгая учительница. – А то мало ли что.
- «Мало ли что» не мой случай, - уверенно ответил Питер.
- Не зарекайся! – прижав правую руку к боку, сказала Эл. Сейчас она напоминала сахарницу с од-ной ручкой. Насмешливо улыбаясь, девушка смотрела на Питера. – Будет лучше, если ты сейчас соберешь себя в руки и съездишь. Я все равно никуда не денусь из своей квартиры.
- Точно никуда? – чуть прищурившись, спросил он.
- Клянусь всем, что у меня есть! – положив руку на грудь, ответила Эл. – Сейчас у меня нет острой необходимости покинуть свой дом, так что спокойно езжай в больницу, забирай все, что тебе нужно, и если доктор еще не передумал относительно того, что ты должен посмотреть за мной несколько дней, то возвращайся.
- Хорошо, - поднявшись со стула, Питер быстро пошел в прихожую. – Тогда я спрошу у доктора, относительно его решения! – уже обуваясь, крикнул он Эл.
- Ага, - коротко ответила она, подходя к нему. – Только позвони, как все сделаешь, и все узнаешь. Но постарайся разузнать у доктора все до трех часов.
- Почему так строго по времени? – удивленно спросил Питер.
- В три у него сеанс с Кристал, и если до трех ты не успеешь все узнать, тебе придется ждать до конца. А это единственные сеансы, которые не нормированы по времени.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что ты слышал, иногда один сеанс занимает около часа, а были случаи, когда один сеанс затягивался на четыре часа. С доктором никогда точно не угадаешь, как долго он будет общаться с пациентом, особенно если случай интересен для него.
- А случай Кристал?
- Он особенный, - грустно усмехнувшись, ответила Эл. – Правда у меня постоянное чувство того, что я уже видела что-то подобное раньше. Но это… Не обращай внимания, мысли вслух! – махнув рукой, Эл подала Питеру куртку, подойдя к нему, практически в плотную.
- Спасибо, - чуть смутившись, ответил он, и, взяв куртку, осторожно одел ее, чтобы фотография не выпала из внутреннего кармана. – Как только мне все станет известно относительно нашего с тобой сотрудничества, я позвоню! – это были последние слова, которые услышала Эл, прежде чем закрыла за Питером дверь.
Она снова осталась абсолютно одна. Это было то, что Эл не любила больше всего. Каждый раз, когда она оказывалась в своей квартире, ей казалось, что все стены были пропитаны ядом одиночества и безумия. В ее голове возникали страшные картинки, и Эл частенько видела себя: то висящий в петле на гардине, то лежащей в ванной, с перерезанными венами, то сидящей за столом, с характерными для отравления ядом, синими губами. Она стремилась отогнать от себя все эти мыс-ли, но стоило ей остаться одной, как страшные картинки одна за другой, явственно возникали перед ее глазами.
Вот и в этот раз она старалась отогнать от себя все это буйство фантазии, заставляя себя думать о том, что доктор будет неуклонен в своем решении, и Питеру придется провести с ней не-сколько дней. А это позволит самой Эл хоть немного отдохнуть от ее персонального безумия.
Девушка бродила по квартире, переходя из одной комнаты в другую, словно искала что-то, что позволит ей полностью отвлечься, и ускорить время, которое было отмерено ей для ожидания решения.
Подойдя к шкафу, она открыла стеклянную дверцу, и принялась рассматривать фотографии, мирно стоявшие в своих рамках. Улыбающиеся лица людей на снимках, смотрели на девушку веселыми, полными надежд глазами. Здесь была вся ее жизнь, начиная с младенчества, и заканчивая выпускным вечером в университете.
Эл с самого раннего детства не особо любила улыбаться для фотографий. Однажды, когда мама спросила ее, почему она не улыбается, ведь папа хочет сделать хороший снимок, где она будет очень красивой принцессой. Эл ответила:
- Зачем я буду фальшиво улыбаться тогда, когда не испытываю особой радости?
С тех пор, сколько бы и кто бы, не пытался убедить девушку в том, что улыбаться для снимка просто необходимо, она отвечала, что не собирается запечатлять фальшивые эмоции, чтобы потом кто-то просто похвалил ее «за очень милую улыбку». После этого, люди, затеявшие этот спор, обычно отступали, и, махнув рукой, предлагали сделать фотографию в другой раз. Но были среди ее знакомых и те кто, услышав такой ответ, начинали специально смешить девушку, чтобы заполучить необходимый им снимок. И именно из таких фотографий и состояла ее полка со снимками посвященными, теперь уже, прошлой жизни.
Эл любила пересматривать их, так как иногда, где-то в глубине ее души, загорался огонек надежды, что когда-нибудь, она обязательно вернется к своей прежней жизни, в которой находи-лось место всему тому, что сейчас было вынужденно вычеркнуто ею.
Вот и сейчас, с какой-то нежностью и любовью, она доставала рамку за рамкой, с улыбкой рассматривая снимки, и вспоминая, какие события были связанны с этими фотографиями. Вся жизнь девушки выстроилась в ее памяти в неразрывную цепочку событий, полных счастья, заботы и любви. Эл вспоминала о друзьях, которым не звонила уже на протяжении нескольких лет, опасаясь того, что очередной приступ может застигнуть ее, в присутствии важных для нее людей, и они отвернуться от нее, как когда-то это уже сделал человек, которого она безумно любила.
Сидя на полу, она заботливо расставляла рамки в последовательности появления фотографий. Подняв голову, она заметила еще одну, оставшуюся стоять на полке. Чуть нахмурившись, Эл пересчитала все рамки, что стояли перед ней. Ошибки быть не могло, она достала все, слишком хорошо девушка помнила, сколько всего главных снимков существовало для нее, с учетом одного, который она уничтожила.
- Не может быть… - тихо произнесла она, вставая на ноги, чтобы посмотреть на оставшуюся, на полке, фотографию. Как только она увидела, что именно осталось, глаза Эл расширились от ужаса, страх сковывал ее тело настолько сильно, что она не могла даже закрыть глаза.
Девушка помнила, что эту фотографию сделали солнечным летним днем, когда они играли на зеленой лужайке, и весело смеялись. Два улыбающихся лица, Майкла и ее, смотрели на Эл через стекло фоторамки.
- Я выкинула тебя! Питер выкинул тебя! Сколько ты еще… - кричала Эл, до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание, от испытываемого ей ужаса.
- А ты рассчитывала сбежать от прошлого, просто выкинув единственный кадр, напоминавший о нашей встрече? – насмешливый мужской голос прозвучал у самого уха девушки. Задрожав всем телом, она села на пол и, глядя в одну точку, закусила нижнюю губу. – Неужели ты не рада, что мы рядом?
- Вы не можете говорить со мной! Вас не существует! – закрыв уши руками, Эл зажмурила глаза, и повторяла эти слова, в надежде, что голос замолчит.
- Бедная заблудшая овечка, ты всегда следовала за своим пастырем, пока он не передал тебя другой, такой же блуждающей овце! – к мужскому голосу примешался женский, и теперь это многоголосие насмехалось над Эл. – Ты забываешь о том, что мы всегда будем рядом с тобой, пока не получим то, за чем пришли! – злобный смех разливался по комнате, заставляя Эл дрожать еще больше.
- Вы иллюзия! – крикнула она в потолок, резко открыв глаза.
- Тогда смотри внимательно, что может сделать «иллюзия», вроде нас, - злобный шепот, прозвучавший у самого уха, заставил Эл опустить голову. Тут она увидела, что во всех рамках, стоявших перед ней, был один и тот же снимок: она и Майкл, весело улыбающиеся, и сидящие на зеленом газоне.
- Нет! Нет! Нет! – замотав головой, она отшвырнула от себя рамки, звон бьющегося стекла разлетелся по комнате. – Это не может происходить по-настоящему! Мне это снится!
- Как может что-то снится человеку, который не спит? – голоса то приближались, то отдалялись от нее, из-за этого Эл казалось, что сейчас они повсюду. Невидимые для ее глаза монстры, требующие только одного – свести счеты с жизнью.
Мысль о том, что она спит, не покидала Эл, поэтому сейчас, она решилась разбудить себя. Схватив один из осколков стекла лежащих на полу, Эл полоснула себя по левой ладони. Резкая боль, охватившая все тело, заставила девушку вздрогнуть, и открыть глаза.
Она сидела на полу, перед ней стояли все те фотографии, которые она хранила с особой заботой, стеклянная дверца шкафа была разбита, в ее правой руке был зажат осколок стекла, а с левой ладони капала кровь.
- Нужно обработать… - поднявшись на ноги, Эл пошла на кухню, к шкафу, где была аптечка. Вы-кинув осколок в мусорное ведро, девушка принялась обрабатывать порезанную ладонь. Каждое ее действие было выверено, словно она находилась в каком-то специальном режиме, по типу автопилота у самолетов. Закончив с ладонью, она взяла щетку и совок. Собрав в комнате все осколки, и аккуратно сняв дверцу, Эл выкинула все в мусорное ведро, после чего вернулась обратно в комнату.
В ней все оставалось по-прежнему: фотографии стояли аккуратным полукругом, несколько капелек крови виднелись на ковре, петли, свободные от стеклянной дверцы, смотрелись в шкафу довольно сиротливо. Подойдя к дивану, Эл опустилась на него так, словно силы покинули ее тело. Какое-то время она просидела неподвижно, даже ее глаза стали безжизненными и пустыми, ровно до тех пор, пока одна единственная слезинка не скатилась по ее щеке.
Свернувшись калачиком на диване, Эл закрыла голову руками, и, задрожав всем телом, за-рыдала в голос. Она больше не могла найти в себе силы, закрывать глаза на то, что с ней происходило, и этот приступ стал последней каплей. Трещина, появившаяся несколько месяцев назад, в той стене, которую она построила в своей голове, чтобы не дать прошлому выйти наружу, теперь стала брешью, с огромной скоростью разрушавшей ее единственную защиту.
- «Почему я не остановила его?» - от этой мысли Эл стало еще тяжелее, она чувствовала себя так, будто какой-то неподъемный груз тянул ее вниз, в бездну, из которой она так мечтала выбраться на свет. – «Я больше не могу быть одна! Питер, пожалуйста, приезжай скорее, иначе я сойду с ума!» - лежа на диване, она продолжала рыдать в голос, изредка сотрясаясь всем телом от новой волны, подкатывающих слез.
Отчего-то Питер был даже немного рад, что не рассказал Эл об истинных причинах своего скоро приезда в больницу, и нарушения договоренности с доктором Дональдсом, относительно то-го, что он будет следить за девушкой несколько дней. Но то, что вскрылось вчера, имело для Питера огромное значение, поэтому он отправился на поиск ответов по всем, столь внезапно появившиеся, вопросам.
И без того длинный больничный коридор, сейчас казался Питеру бесконечным. Множество дверей, смешавшиеся в одну толпу больные и персонал больницы, поток из безутешных или счастливых родственников… Несмотря на всю мрачность причин и следствий появления людей в этих коридорах, эту больницу нельзя было назвать домом скорби, Питер всегда видел какую-то радость в том, когда больные, казавшиеся безнадежными, шли на поправку и возвращались в свои семьи, обратно, в течение нормальной жизни. Но с другой стороны, он всегда сомневался в тех критериях, которые с такой легкостью были выставлены самому понятию «нормальности».
- Может весь мир уже давно сошел с ума, и те, кого мы считаем сумасшедшими, более чем нормальны? – этот вопрос периодами посещал Питера, когда он начинал сомневаться в верности назначенного лечения, или же в самой постановке диагноза. Его опыт был не так велик, но между тем, он делал большие успехи в тех делах, что поручались персонально ему. Ключом к его успеху всегда было неуемное желание Питера докопаться до главного, вытащив из массы мнимых причин ту главную, с которой все началось.
Он не сомневался в том, что доктор Дональдс сможет рассказать ему намного больше, и ме-нее спутано о том, что пришлось пережить Эл. Единственное, чего не понимал Питер, какое отношение доктор имел к этому мальчику на фотографии.
- «Но я здесь именно для того, чтобы найти ответы на все эти вопросы!» - подумал он, подойдя к двери, ведущей в приемную доктора Дональдса. Робко постучав, Питер сделал глубокий вдох, и открыл дверь.
Войдя внутрь, первое, что он сделал – огляделся. В приемной не было ничего необычного, все тот же стол, стулья, кресла, папки, лежащие ровными стопками на полу. Во всей этой картине рабочей атмосферы не хватало, пожалуй, только одной детали – самой Эл, приводившей в движение все процессы этой приемной. Но стоять слишком долго здесь, не имело смысла. Подгоняемый любопытством и желанием добраться до правды, он быстрым шагом подошел к двери кабинета, и постучал.
Зная, что до начала сеанса с Кристал, у него есть несколько часов, доктор Дональдс прилег на кушетку, и, убрав руки за голову, закрыл глаза. Мысли, подобно течению реки, понесли его в неведомые, даже самому доктору, дебри сознания. Иногда, доктор подумывал о том, чтобы научиться думать одновременно о нескольких ключевых проблемах. В итоге получалось так, что вариантов к действию он так и не находил, сделать важные дела не успевал, за что, частенько, был пристыжен Эл, да и в голове оставалось ощущение бардака, словно кто-то смог пронести туда ураган. Поэтому Дональдс отказался от этой затеи. Но иногда, когда было больше свободного времени, он все-таки придавался размышлениям о том, что многое могло измениться, стоило лишь наступить собственной лени на горло, стать чуть более настойчивым в выбранных им направлениях, идеях или мыслях.
Неожиданно раздавшийся стук в дверь, удивил Дональдса, и заставил его насторожиться. Он точно знал, что у него еще есть время до прихода Кристал, Эл не будет несколько дней, ровно, так же как и Питера, который приглядывает за ней. Никто из персонала не приходит без предварительного звонка, а все встречи с родственниками пациентов были запланированы на следующую неделю.
- «Что произошло?» - чуть приподняв голову, Дональдс открыл глаза, и напряженно посмотрел на закрытую дверь. Стук раздался во второй раз, только в этот раз он был более настойчивым, и требующим открыть дверь. Чуть поразмыслив, доктор сел на кушетку, и, потерев лоб правой рукой, сказал: - Войдите!
Дверь чуть приоткрылась, и, спустя несколько мгновений, стремясь справиться с некоторой нервозностью, Питер заглянул внутрь. Первое, что он увидел, был удивленный взгляд Дональдса.
- Доктор… - уже проходя внутрь, начал говорить Питер, но тут же был прерван.
- Питер? Почему ты не с Эл? – удивление начинало сменяться негодованием.
- Я как раз по этому вопросу… - немного робко, и тихо ответил парень
- По какому еще вопросу? Ты понимаешь, что сейчас делаешь? – ярость ярким пламенем горела в глазах Дональдса. Питер, застыв на месте, недоуменно смотрел на доктора. Мужчина, резким рывком, встав с кушетки, быстро подошел к молодому врачу. – Почему ты оставил ее одну? Что я тебе сказал?
- Вы сказали мне, последить за ней несколько дней… Я думал… - тихо, практически под нос, отвечал Питер.
- Что ты думал? Ты понимаешь, что у Эл сейчас перелом? У нее кризис! И где ты? – он впервые видел Дональдса в состоянии сравнимым только с состоянием бешенства. И от этого вида не только забывались все слова, но и становилось безумно страшно. Собравшись с мыслями, Питер попытался усмирить страх, возникший в его душе. – Что ты молчишь? Я жду объяснений!
- Вот как раз за объяснениями, я к вам и пришел, - неожиданно твердо и смело, даже для себя само-го, ответил Питер.
- Какие еще объяснения тебе нужны? Я поручил тебе Эл!
- Вы ничего не рассказали об истинных причинах появления ее проблемы, док! – Питер постепенно решался на то, чтобы теперь самому выступать в роли лидера, а не ведомого.
- Я дал тебе возможность разобраться во всем самому! – чуть успокоившись, ответил Дональдс.
- Этим я и занимаюсь, - твердость и уверенность, вместе с некоторым раздражением, вернулись в голос Питера, и теперь в наступление пошел он. – Почему вы не сказал мне о том, кто такой Майкл?
- «Это не фигурирует в деле!» - промелькнула мысль, в голове Дональдса. – Что за Майкл? Не пом-ню, чтобы это имя фигурировало в деле Эл! – стремясь уйти в глухую оборону, не выдав себя, сказал Дональдс.
- Вы сами назвали это имя вчера, чтобы вытащить ее из начинающейся истерики! – Питер старался уследить за каждым движением и действием, совершаемым доктором. Он понимал, что так просто тот не расскажет о той тайне, что связывает их двоих.
- Не припоминаю такого, - отвернувшись от Питера, Дональдс быстрым шагом прошел к своему столу.
- Однако Эл помнит это, и даже больше, - размеренной походкой хищника готовящегося к прыжку, Питер подошел к столу Дональдса, извлекая что-то из внутреннего кармана куртки. – Я хочу узнать, почему вы умолчали о том, что были вместе с ней, в тот вечер, который и сыграл свою роковую роль? – Питер остановился в полушаге от стола, и пристально посмотрела на доктора.
Сцепив кисти рук, Дональдс уперся локтями в поверхность стола, и, уперевшись головой так, что рот оказался полностью закрыт руками, он исподлобья посмотрел на Питера.
- Что вы скрываете, доктор Дональдс? – он стоял напротив доктора, уперевшись руками в поверхность стола.
- Питер, есть вещи, о которых тебе лучше не знать, - это все, что мог сказать доктор в этот момент. И он понимал, что это была его самая большая ложь на свете. Но на этот раз он лгал не только Питеру или Эл, теперь он лгал и самому себе.
- Слишком поздно доктор, мы уже в одной лодке! – сказав это, Питер поставил на стол свой главный козырь – фотографию, взятую из квартиры Эл.
Увидев снимок, доктор переменился в лице. Ужас застыл в его глазах, сев прямо, он убрал руки от лица, сглотнув, пристально посмотрел Питеру в глаза.
- Откуда у тебя этот снимок? – голос доктора немного дрожал, казалось, он не ожидал увидеть это, тем более увидеть это в руках Питера.
- От того, кто изображен на снимке. Я взял его в квартире Эл, - Питер уже не скрывал своего раздражения, ему казалось, что игра в тайны слишком затянулась.
- Откуда? Она все… - Дональдс растеряно смотрел на эту фотографию, подобно школьнику, впервые увидевшему формулу на доске.
- Уничтожила? – чуть прищурив глаза, Питер пододвинул стул к столу доктора, и сев на него, положил снимок на стол, изображением вниз. – Занятно…
- Что занятно? – теперь уже Дональдс понимал, что Питер контролировал ситуацию, и те ярость и злость, с которыми он сам принял его в кабинете, стали не актом устрашения, а пусковым механизмом цепной реакции, накопившегося раздражения, вопросов и непонимания всей ситуации в целом.
- Занятно, что Эл сказала тоже самое, когда смогла немного успокоиться. Что не так с этим фото, доктор? Почему у нее началась истерика, стоило только ей увидеть этот снимок? Что такого связан-но с этим Майклом? – он был готов продолжать задавать вопросы, которые ставили его в тупик, из-за которых никак не складывалась основная картина причины появления заболевания.
- Слишком много вопросов Питер, тебе так не кажется? – грустно усмехнувшись, Дональдс опустил голову, и слегка помотав ей, посмотрел на лежащие на столе часы. Время, неумолимо утекало от него, и до сеанса с Кристал оставалось пятнадцать минут. – Мне нужно чуть больше времени для того чтобы ответить хотя бы на часть твоих вопросов. А сейчас у меня этого нет, через пятнадцать минут у меня начнется сеанс с Кристал, поэтому, Питер, если ты хочешь узнать ответы… Если ты действительно этого хочешь, то подожди окончания сеанса… - Дональдс старался говорить как можно мягче, так как понимал, что сейчас Питер уже дошел до той черты, когда никто не разворачивается и не идет назад.
- А что будет, если я уеду, не дождавшись конца?
- Тогда я посчитаю, что ты в состоянии произвести необходимую терапию без дополнительной информации, - встав из-за стола, Дональдс подошел к Питеру, и, похлопав его по плечу, добавил. – Так что это будет полностью твой выбор. А сейчас тебе нужно идти, мне необходимо время, чтобы подготовиться! - кивнув в ответ на слова доктора, Питер покорно вышел из кабинета, и, сев на диван в приемной, закрыл руками лицо.
Вопросы все еще возникали в его голове, продолжая этот бесконечный список, который ни-как не хотел останавливаться. Кроме того, перед парнем возникла дилемма: дождаться окончания сеанса, не зная при этом точно, сколько времени он может занять, или же поехать к Эл, которую, если верить словам доктора, нельзя было сейчас оставлять одну. Нелегкий выбор, который необходимо было совершить, никак не давался Питеру. Он понимал на что соглашается, и отчего отказывается, в случае того или иного варианта, и это только добавляло нервозности и без того трудной ситуации.
Ему казалось, что время тянулось бесконечно долго. И в тот момент, когда он подумал, что оно и вовсе решило остановиться, двери приемной распахнулись. Первой зашла сама Кристал, она шла, опустив голову, стараясь смотреть только себе под ноги. Девушка шла, сильно ссутулив спину, стараясь, стать как можно меньше, словно боялась, что кто-то или что-то может обидеть ее. Следом за этим маленьким испуганным существом шел высокий санитар, всем своим видом демонстрировавший превосходство над этой несчастной душой, да и над всеми несчастными, находящимися в стенах этого заведения.
- «Занятное зрелище», - это была единственная мысль, появившаяся в этот момент в его голове. И именно тогда, когда Питер подумал об этом, девушка, словно слыша его мысли, остановилась у входа в кабинет, и, чуть приподняв голову, злобно ухмыльнулась.
Обойдя девушку справа, ничего не замечающий санитар, быстро открыл дверь, и тут, Питер увидел, как та, кто еще несколько мгновений назад сутулясь, шла на встречу к доктору, чуть выпрямила плечи, и, подняв голову, слегка улыбнувшись, бодро вошла в кабинет.
- «Что за?...» - недоуменно глядя на закрывающуюся дверь, Питер пытался понять, что именно он только что видел. Склоняясь к тому, что все это результат игры воображения из-за стресса, и плохо-го сна, он постепенно успокаивался. Но все ли можно было этим объяснить? – «Может быть, мы действительно уже отвыкли замечать очевидные вещи?» - он так и не сводил глаз с закрытой двери, надеясь на то, что скоро получит уж если не ответы на все вопросы, то явные подсказки, которые позволят ему хоть что-то понять.
Зайдя в кабинет доктора Дональдса, Кристал посмотрела на доктора через пушистую челку.
- А что за парень сидит у вас в приемной? – вместо приветствия, спросила она.
- Это мой ученик, я помогаю ему делать первые шаги в работе со сложными пациентами, - ответил Дональдс, беря в руки блокнот и идя к креслу.
- Я тогда, наверное, не вовремя, - опустив голову, растерянно сказала она.
- Все в порядке, - ответил Дональдс, жестом, приглашая девушку пройти внутрь. – Наша встреча была запланирована раньше, поэтому он согласился подождать до окончания.
- Это хорошо, - слегка улыбаясь, тихо сказала Кристал, и, подойдя к кушетке, осторожно села на край. – Я бы хотела извиниться, за то, что произошло на прошлом сеансе.
- Извиниться? – Дональдс удивленно посмотрел на немного растерянную Кристал. - Прости Кристал, но что было не так?
- О… Он не должен был так поступать! Я говорила, что это не хорошая идея, и вы будете волноваться, если вдруг, вместо меня, вам ответит кто-то другой. Но он не слушал меня, и все время говорил о какой-то вынужденной необходимости! – замявшись в начале, девушка увеличивала темп речи с каждым сказанным словом, словно ей было важно сказать фразу как можно быстрее. – Я не хотела, чтобы все вышло именно так!
- Все в порядке, Кристал, - добродушно ответив, доктор взял в руки блокнот, и посмотрел на нее. – Ты не должна чувствовать себя так неловко, только потому, что не смогла отстоять свою позицию. Иногда такое случается.
- Такое произошло впервые! – отчаянно сказала она. – До этого никто даже не пытался так посту-пить, ну разве что только раз или два, когда я жила в доме у родителей… Но они делали это только потому, что хотели мне помочь… Я не могла справиться со всем в одиночку! Невозможно с этим справится одной! – опустив голову, она говорила все тише и тише, но последние слова, Кристал сказала так громко, словно они были важнее всего на свете. Это немного насторожило Дональдса, но сейчас не только это было главным. Не менее важно было докопаться до истины, выяснив, кто именно из проводников, захватил в тот момент, ее сознание, и почему они вообще появились в ее голове.
- Я понимаю тебя, Кристал. Но и он не должен был переступать границу! – понимающе кивая, говорил доктор. – Ведь ты, наверняка, говорила ему о том, что делать можно, а что - категорически нельзя.
- Да, но… - девушка уже была готова произнести имя, как, неожиданно, она опустила голову, и за-молчала, рассматривая пол.
- Кристал? Ты со мной? – подойдя ближе, Дональдс раздумывал, стоит ли ему расспрашивать девушку дальше, о том проводнике, что захватил ее сознание, сразу же после сеанса, а может быть, даже и во время. Девушка абсолютно не реагировала на слова Дональдса, поэтому, сделав еще одну попытку позвать ее, и не получив результата, доктор подошел как можно ближе к Кристал, и, при-сев на корточки, попытался заглянуть в ее глаза.
Глаза Кристал оказались абсолютно пустыми. Сама жизнь, со своим ярким огоньком, покинула их. В этих мертвых глазах, отражался рисунок ковра, глаза самого доктора. И все это выглядело как пустые, ничего не значащие декорации. Это настораживало доктора еще сильнее, потому как Кристал не становилось лучше, а как раз наоборот, с каждым новым сеансом, ей становилось только хуже. Залы переставали быть для девушки приоритетно важными, а самым важным, идущим с ней из зала в зал, было чувство страха, которое она испытывала каждый раз, как только они заканчивали сеанс. Кроме того, сами проводники не выглядели такими дружелюбными, какими она привыкла их видеть.
- Мне кажется, что меня снова предали… - тихо прошептала она. – Я вижу, что мой мир рушится вновь. Но не могу понять, что я сделала не так. Я не понимаю, почему они так поступают со мной, как будто бы до этого моя жизнь была сплошным праздником… - горько усмехнувшись, девушка тихонько всхлипнула. Услышав это, доктор быстро подошел к шкафу, и, достав упаковку бумажных платков, вернулся к Кристал.
- Жизнь преподносит нам сюрпризы, иногда они становятся до такой степени неприятными, что кажется, будто единственно верным решением будет отказаться от всего, что уже было проделано, - он хотел поддержать Кристал, но вместо того, чтобы начать успокаиваться, девушка с легким раздражением посмотрела на Дональдса.
- А что было проделано? Мы просто прошли с вами по семи залам, и сегодня должны пойти в восьмой. Я просто пустила вас чуть дальше, чем остальных! Это просто пройденный путь, не более!
- Возможно, ты и права, а возможно – нет, - глядя в сощуренные глаза девушки, ответил доктор. Взяв в руки, лежащий на столе блокнот, он внимательно посмотрел Кристал в лицо. – Ты поймешь, насколько много мы уже сделали, после того, как позволишь увидеть мне все залы.
- А стоит ли это того? – с сомнением в голосе, спросила она.
- Ты не узнаешь до тех пор, пока не пустишь меня внутрь, - говоря это, Дональдс встал с кушетки, и, подойдя к креслу, сел в него. – Итак, я вижу, ты смогла немного успокоиться, не знаю, правда, что на это повлияло больше…
- Ваша самонадеянность! – резко ответила Кристал, отставляя коробку с бумажными платками на стол.
- Пусть будет так, - улыбнувшись уголками губ, ответил Дональдс. – Но я надеюсь, что теперь ты готова, провести меня в следующий зал…
- А есть ли смысл? – меланхоличность вновь вернулась в ее голос. – Вам все равно не понравится в нем… - ложась на кушетку, девушка вытянулась в полный рост, и, сложив руки на груди, замерла.
- Почему ты так уверена? – удивленно спросил Дональдс.
- Значит, вы еще не посмотрели на портрет проводника, и рисунок врат, - сказав это, Кристал тяжело вздохнула. – Предлагаю вам сейчас сделать это, чтобы потом не возникало лишних вопросов! – в ее голосе слышалась некоторая властность и бескомпромиссность. Чуть покачав головой, доктор встал с кресла, и, подойдя к письменному столу, извлек из верхнего выдвижного ящика стопку с рисунками. Взяв два рисунка, подписанных с чистой стороны листа «8 круг», Дональдс, не переворачивая их, вернулся обратно в кресло.
Кристал молчала. Доктор видя ее спокойствие, немного занервничал, и никак не решался посмотреть на эти два изображения.
- Вы чего-то боитесь? – равнодушно спросила она.
- Нет! – быстро и твердо ответил Дональдс.
- Но если нет, отчего тогда вы до сих пор не решились перевернуть эти листы? – в голосе девушки слышалось некоторое ехидство и желчность, по отношению к самому Дональдсу.
- Предпочитаю увидеть все в тот момент, когда это увидишь ты, Кристал, - тихим размеренным голосом, ответил он.
- Я видела все это уже довольно много раз, потому и предлагаю вам проверить себя, на готовность пойти в этот зал… - впервые девушка была настолько настойчива, и непреклонна в своей просьбе, что это ни могло не удивить. – А то вдруг, в середине сеанса почувствуете себя не очень хорошо.
- Отчего же это должно произойти? – заинтересованно спросил Дональдс.
- А мало ли причин?
- Назови хотя бы одну.
- Ну, даже не знаю, неприятные воспоминания, например, - в ее голосе звучало раздражение и легкая злость, вызванная возможным не подчинением доктора, либо чересчур затянувшейся беседой. Сложно было точно сказать. – Горечь потери… Да мало ли причин, не чувствовать себя комфортно, и даже плохо… - девушка замолчала, лишь ее беспокойное, немного сбившиеся дыхание разноси-лось по кабинету. Но удивительно, во всей этой ситуации, было то, что девушка, за все время разговора с доктором, даже не пошевелилась.
- Хорошо, Кристал, раз ты так настаиваешь, - с этими словами Дональдс перевернул листы, и пер-вое что он увидел – это был портрет проводника. – О, боже! – это было единственное, что он мог сказать в тот момент.
- Он безобразен, не правда ли? – с интонацией победителя, спросила его Кристал.
- Он сильно отличается от предыдущих проводников, - едва справляясь с чувством омерзения, ответил доктор.
- Это потому что все они лицо каждый своего зала, а его зал – это огромная территория, заполненная разочарованием, болью, разрушенными надеждами…
- Но почему так? – спросил Дональдс, отложив рисунки в сторону, как можно дальше от себя.
- Так будет понятнее, когда вы уже попадете туда, - тяжело вздохнув, девушка закрыла глаза, и, чуть помолчав, добавила. – Предлагаю отправиться в путь.
- Ты уверена в этом, Кристал? – впервые Дональдс сомневался в правильности совершаемых им действий, особенно видя то, какой отпечаток оставляли события после себя, отбрасывая девушку все дальше и дальше от положительного результата.
- Док, если я не пройду этот круг с вами сейчас, то уже сегодня вечером, я отправлюсь туда одна. Он неизбежен, как сама смерть. Так что выбирайте сами, - отмахнувшись, ответила она.
- Тогда ты не оставляешь мне выбора, - его голос зазвучал мягче, он убаюкивал Кристал, позволяя ей расслабиться и отдаться течению мыслей в ее голове. – Ты готова к тому, чтобы пройти его?
- Да, - тихо, уже в полудреме ответила она.
Дональдс положил первый рисунок на стол, и, перевернув второй чистой стороной вверх, положил его рядом с первым. Теперь он понял, о чем именно говорила Кристал, называя этот зал территорией разочарования и боли. Много лет подряд он и сам был посетителем подобного зала, но только в реальном мире.
* * * * *
- Что это за место Кристал?
- Это место раздумий… Здесь действительно можно о многом и как следует подумать, потому как ничего не отвлекает, нет суеты окружающего мира, лишних людей, вопросов, беспокойства... Все это остается где-то там, далеко, словно никогда и не существовало, есть только тишина и покой. Только они существенны, весомы и ощутимы здесь… - усмехнувшись, Кристал громко вздохнула.
- Что-то не так?
- Как бы смешно это не звучало, но это место все еще способно внушить мне надежду в лучшее будущее, несмотря на его мрачное настоящее, - меланхолично сказала она.
- И чем же это место так омрачает твое настоящее?
- Вы знаете, что это такое, стоять посреди кладбища, с множеством могил. Где ты точно знаешь, что похоронено под каждой плитой? Я знаю, потому что такова картина именно этого зала: огромное кладбище надежд, мечтаний, стремлений... Все, чем я когда-то занималась, и все, что я когда-то похоронила, не важно, по какой причине…
- А причины всегда были разными?
- Да… Хотя, была между ними и общая схожесть, но она была столь незначительна, что сейчас уже трудно сказать, множество это было причин, или одна, приправленная разными соусами из оправданий, - грустно усмехнувшись ответила она. – Знаете доктор, иногда мне начинает казаться, что я все еще в состоянии все исправить, главное разбить плиту и вытащить на поверхность хотя бы не-большой кусочек того, что я так смело похоронила…
- Что же мешает тебе осуществить задуманное?
- Привычка…
- Привычка? – Дональдс подумал, что ослышался, и Кристал сказала, что-то другое.
- Я понимаю, вас это удивляет, но вы не ослышались, - как это всегда было, доктор вновь пропустил момент, когда девушка села на кушетку. Сейчас она сидела, держа спину прямо. Можно было подумать, что она рассматривает что-то на стене, если только не знать, что все время сеанса, ее глаза остаются закрытыми. – Я действительно уже привыкла жить так. Честно говоря, я и забыла, как долго уже длится эта история с залами и проводниками… Иногда мне кажется, что это была какая-то другая жизнь, которая приснилась мне. А реальная я просто идет по очень длинному больничному коридору, и единственное что меняется – это номера палат, и люди, которые ведут меня в них, - замолчав, Кристал тяжело вздохнула, и прижав руки к груди так, будто она старалась закрыться от чего-то или кого-то, оперлась на спинку кушетки.
- Кристал, а ты пробовала в такие моменты вспомнить что-то из той, другой жизни?
- Нет! – отрицательно замотав головой, ответила она. – Та жизнь далеко не идеальна, и если выбирать между ними, то я предпочту остаться здесь.
- Тебе привычнее в этом порядке вещей?
- В той жизни я вообще не имела права распоряжаться собой, и была обязана следовать придуманными кем-то правилами и нормами поведения. Я даже права на собственные мысли не имела! – Кристал говорила это спокойно, на каждое словно было настолько пронизано горечью и болью, что Дональдс уже был готов встать с кресла, и подойти к ней, чтобы успокоить. – В этой жизни у меня есть хотя бы право на мои собственные мысли, и вы не представляете, насколько сейчас это много и важно для меня! – девушка замолчала.
Тишина воцарилась в кабинете, и никто из них двоих не решался ее нарушить. Доктор обдумывал все сказанные Кристал слова, делая пометки в своем блокноте. Сейчас он понимал, насколько близок был к основной причине возникновения болезни девушки, и насколько сильно она сама защищала эту страшную тайну. А в том, что она была страшной – не оставалось никаких сомнений.
- Вы снова что-то записываете? – улыбаясь только уголками губ, сказала она. – Так приятно, когда хоть кому-то интересны все твои переживания и размышления.
- Я с самого начала говорил тебе об этом, - мягко сказал Дональдс.
- Простите, я забыла, - виновато ответила она.
- Не стоит извиняться, - сохраняя все ту же отеческую мягкость в голосе, ответил доктор. – Ты можешь сейчас продолжить рассказывать мне об этом зале?
- Да, конечно, - слегка кивнув головой, ответила Кристал. – Я как раз подошла к вратам… Вы уже взглянули на них?
- Да, - немного замявшись, ответил доктор. – Я понял, что именно напоминает мне этот зал. Знаешь, Кристал, я не очень люблю это место, поскольку оно напоминает мне обо всех людях, покинувших меня, и эту жизнь.
- Я рада, что мы с вами одинаково чувствуем этот зал, - тихо, почти шепотом, сказала она. – Стоит ли говорить больше об этих вратах?
- Отчего ты думаешь, что это того не стоит?
- Всегда считала, что их истинная красота в безмолвии. Но раз уж вы настаиваете… - сделав несколько глубоких вздохов, девушка зашевелила ступнями так, словно переминалась с ноги на ногу.
- Подозреваю, что не все детали могли быть хорошо прорисованы, - задумчиво произнес Дональдс, рассматривая рисунок врат. – А еще надпись, мне очень интересно, что же она обозначает.
- Хорошо док, я расскажу вам обо всем, раз вы так настойчиво просите меня об этом, - слегка улыбнувшись, Кристал вновь сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем начать свой рассказ. – Эти врата, просты в своем исполнении, и практически ничем не отличаются от тех, к которым вы вынуждены так часто ходить.
- Вынужден ходить? – удивленно глядя на девушку, переспросил Дональдс.
- Неужели вы не уловили в этом рисунке знакомые черты? – слегка повернув голову в его сторону, ответила она.
- Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, - держа рисунок в руках, доктор смотрел Кристал в лицо. – Единственные врата, которые я вижу каждый день – это ворота на въезде в клинику.
- Они предупреждали меня, что вы будете отрицать очевидное, - сказала Кристал тяжело вздохнув. – Раз вы не хотите признаваться, то имеет ли смысл описывать их?
- Кристал, на что ты намекаешь?
- Доктор, я не намекаю, а говорю вполне открытым текстом, - тряхнув головой, девушка растрепала волосы на затылке. – Выхода нет… Ты должна это сделать!... – едва слышно добавила она.
- О каком выходе сейчас идет речь?
- Не о выходе, а входе! Я же так и не рассказала вам о них! – бодро ответила она, и, приподняв правую руку, стала что-то ощупывать ей в воздухе. – Эти врата скорее похожи на большую калитку, выполненную в готическом стиле… Знаете, есть такой стиль в архитектуре.
- Да, конечно!
- Тогда посмотрите на рисунок, так, вам будет проще понять, о чем я говорю! – Кристал замолчала. Она ждала, когда раздастся легкий шелест листа бумаги, который Дональдс вновь взял в свои руки, но все еще не перевернул. – Чего вы боитесь, доктор? – ее голос звучал мягко и доброжелательно, как будто бы сейчас не доктор проводил сеанс, а она сама.
- «Я боюсь встретиться со своим настоящим!» - подумал Дональдс, глядя на контуры изображения, просвечивающегося через лист. – Неужели в этом есть столь большая необходимость? Я уже видел рисунок!
- Вы плохо его рассмотрели! – быстро ответила она. – Вы сами сказали, что у вас возникли некоторые вопросы относительно врат, поэтому сейчас, я предлагаю вам уникальную возможность, задать мне все эти вопросы, рассматривая рисунок.
- Ты боишься, что если я не буду видеть рисунок, картинка не получит своей целостности? – с легкой улыбкой на лице, спросил он.
- Скорее переживаю, что какие-то важные детали ускользнут от вас, если вы не будете смотреть на их изображение, - была в этом ответе какая-то уклончивость. Слыша эти слова, Дональдс начинал думать о том, что Кристал следует какому-то странному, и возможно, только ей известному плану, но в чем основная его цель – <i>это оставалось для него загадкой. – Скажите, вы готовы следовать за мной?
- Веди меня в свою нору, белый кролик! – ответил Дональдс с едва скрываемым сарказмом.</i>
- Эти врата больше похожи на две огромные калитки, соединенные между собой невидимым замком, - она говорила так, словно не слышала предыдущей фразы доктора. И лишь ухмылка, появившаяся на ее лице, после сказанных им слов, говорила об обратном. – Они крепятся к двум высоким и мощным столбам, сделанным из белого камня. Эти столбы идеальны, их стороны ровны, на поверхности камня нет ни одной трещины или щербинки. Они ослепительно-белоснежны… жаль, что бумага не может передать всей красоты этих столбов… - тяжело вздохнув, девушка замолчала. Все время, пока Кристал говорила о столбах, ее руки что-то ощупывали в воздухе. Она водила ими так, слово ощупывала камень сантиметр за сантиметром, наслаждаясь этими ощущениями.
- Но разве от этого камня не веет холодом?
- Нет, - сейчас ее улыбка вновь была наполненная искренней радостью. – Они обладают каким-то особенным теплом. Стоит лишь прикоснуться, и не хочется убирать руки. Но это не единственная их особенность…
- Ты имеешь в виду надпись?
- До надписи мы еще не добрались. Внимательно посмотрите на створки, - в тот момент, когда прозвучали эти слова, девушка сжала правую руку, словно что-то держала в ней.
Перевернув листок, Дональдс внимательно посмотрел на рисунок. Прекрасные врата, выполненные в готическом, а возможно и в каком-то ином стиле, выглядели немного чужими в общей картине живой изгороди. Две створки, скрепленные какой-то невидимой печатью, дополняли друг друга, составляя целостный рисунок. Ажурно выкованный металл, а в том, что это был именно металл, не оставалось сомнений, сплетался в причудливый рисунок, составленный из завитков, шипов, листьев, нераскрывшихся бутонов каких-то странных, ранее не виданных им цветов. Но в итоге все это сплеталось во все тот же прекрасный, но, тем не менее, двойственный по своему значению, раскрывшийся цветок лилии. Все это венчала надпись, которую было практически невозможно разобрать.
- Какого цвета металл использовали для этих врат? – задумчиво спросил Дональдс, продолжая разглядывать рисунок.
- Черный… Черный, как перо ворона, - ее руки, чуть сжатые в локтях, все еще цеплялись за эти створки, пальцы то сжимались в кулак, то, расцеплялись, и, легкими движениями, поглаживали воздух прямо перед ее лицом.
- Мне кажется, что ты хочешь прислониться к ним.
- Мне нравится ощущать их прохладу… Это единственный холод, который мне нравится ощущать… - ее смятение говорило только об одном, она не хотела, а потому и не торопилась открывать эти врата.
- Для тебя этот шаг настолько тяжел?
- Каждый раз он катастрофически невозможен, но…
- Но? – доктор хотел подтолкнуть ее, понять, что именно могло настолько сильно пугать ее в этом зале.
- Но каждый раз я заставляю себя войти внутрь, чтобы еще раз убедиться, что я до сих пор жива…
- Что именно помогает тебе это понять?
- Появление новых надгробий, - тихо, полушепотом ответила Кристал. Закрыв глаза, девушка нервно потерла лоб, и, тяжело вздохнув, продолжила. – Надпись, которую вы увидели в самом начале, она гласит, что «Истина жизни – в созидании смерти».
- Тебе не кажется это изречение чересчур мрачным?
- Оно правдиво, и отражает как суть этого зала, так и смысл всей моей жизни, - удрученность, боль, скрытый гнев и злоба, все это звучало в ее словах так отчетливо и ясно, что не оставалось сомнений в том, насколько сильное влияние на нее оказывал этот зал. И эта реакция особенно сильно заставляла задуматься о том, какие эмоциональные бури могли ждать ее в самом зале.
- Ты не хочешь входить?
- Я боюсь это сделать, - она вновь сжала пальцы с такой силой, что костяшки побелели. – Но я знаю, что все, что нужно от меня сейчас – это справиться с собой, и открыть эти врата.
- Если ты не готова…
- А разве можно быть готовым к смерти? – этот вопрос, внезапно прозвучавший из уст молодой девушки, повис в воздухе и так и не получил ответа. Ее пальцы расцепились, и, сделав несколько манипуляций, Кристал вновь сжала их, потянув что-то к себе.
- Что ты дел…
- Открываю вход, ведь нам нужно идти! – говоря это, девушка повернула голову в сторону Дональдса, как бы приглашая его с собой.
- Я следую за тобой, - будто читая ее мысли, быстро ответил он.
- Вот и хорошо, - еще один тяжелый вздох заставил доктора быть более внимательным к каждому движению и действию совершаемому ей.
В кабинете повисла пауза, которую никто так и не решался нарушить. Дональдс вновь обдумывал каждый шаг, желая не вредить, а наоборот, вытащить Кристал из этого ада. О чем в этот момент думала сама Кристал, было довольно сложно понят. Единственное, что не оставляло сомнений, каждый миг, проведенный ею в этом зале, угнетал ее.
- Кристал… Кристал… Ты все еще со мной?
- Да… - шепотом ответила она. – Просто это место… Мне не хочется говорить в тот момент, когда я захожу сюда. Это неуважение ко всему, что покоится здесь.
- Покоится? Ты говоришь так, словно это место является кладбищем, - Дональдс с беспокойством посмотрел на девушку, которая дрожала как осиновый лист на ветру. – Ты замерзла?
- Все в порядке, - сжав сильнее пальцы, ответила она. – Кладбище… Вы только сейчас поняли, куда именно мы попали? Забавно… Я думала, вы поймете это когда увидите врата.
- Что это за кладбище? – мужчина заметил, как внутри него что-то сжималось при одном только упоминании этого места.
- Скажите, а что вы боитесь увидеть больше всего, когда приходите в такое место? – ее вопрос звучал странно. Сама его постановка выглядела так, словно сейчас контроль над ситуацией снова был в ее руках.
- Могилы близких мне людей, - неожиданно для самого себя, ответил он.
- Вот и мое кладбище полно могил моих близких, единственно верных мне и, к сожалению потерянных… Но не пугайтесь доктор, это не люди… Хотелось бы, чтобы это были они. Тогда не чему было бы и сокрушаться, но, к сожалению… - она все продолжала тяжело вздыхать, казалось, что слезы вот-вот польются из глаз девушки, но что-то заставляло ее держать себя в руках, и она продолжала стойко, пусть и сбивчиво рассказывать о том месте, куда они пришли. – Это место – кладбище всех моих желаний, надежд и стремлений. Каждая плита, встречающаяся мне здесь, говорит о том, как много я потеряла. Смешно, не правда ли, мне не так много лет, но я уже говорю о том, что потеряла очень много.
- Возраст – никогда не был и не будет главным критерием важности потерь. Подчас младенец теряет с самого начала намного больше, чем взрослый человек. Вопрос в другом - как именно мы относимся к этим потерям.
- И как вы отнеслись к ним? – это был просто вопрос, но в нем была слышна насмешка. Но над чем сейчас насмехалась Кристал? Дональдс списывал это поведение на защиту девушки от тех слов, что могли ранить ее уже сейчас.
- Так как и должен был, - стремясь сохранить хладнокровие, ответил он.
- А я так не могу, мне хочется плакать, каждый раз, как только я вспоминаю, как много я могла получить, а как много, при этом, потеряла! – прикрыв глаза правой рукой, она старалась дышать ровнее, но это удавалось ей с трудом.
- Если ты хочешь плакать, то не сдерживай себя. Я понимаю, насколько это тяжело, потерять что или кого-либо.
- Вы не понимаете! – резко ответила она. – У вас только два надгробия, на вашем кладбище потерь. А у меня их тысячи! Одно бескрайнее поле заполненное надгробиями до самого горизонта. И каждое из них – разрушенная мечта, которая уже была на пути к становлению целью! – это не была истерика, она не плакала, ее глаза были сухими, ее голос лишь изредка срывался на крик. Кристал контролировала себя, просто сейчас наступил тот переломный момент, к которому она шла очень долгое время. Тот негатив, который столько времени подавлялся ею, начал вырываться наружу и, остановить этот процесс, сейчас было просто не возможно.
- «Да и не нужно!» - подумал доктор, наблюдая за тем, как продолжала вести себя Кристал.
Встав на колени, возле кушетки, девушка протянула руку вперед, и стала двигать ей так, как будто бы гладила какой-то предмет.
- Это моя самая большая потеря, - слезы покатились по ее щекам. – Есть масса вещей, с потерей которых я смирилась. Таланты, стремления, желания, смелые цели… Всю мою жизнь можно увидеть здесь, в надгробиях, которых в этом месте тысячи, а может даже и миллионы… Не знаю, я уже давно сбилась со счету, слишком много уже всего произошло.
- Твои потери еще продолжаются?
- Да, - ответила Кристал, кивая головой. – Я не знаю как часто, не знаю, сколько времени проходит каждый раз, но я вижу, как кладбище продолжает наполняться все новыми и новыми плитами… - задержав дыхание, она склонила голову так, словно прислонилась к чему-то лбом. В обычной ситуации, человек давно бы упал, потеряв равновесие, но можно ли было считать все происходящее обычной ситуацией, Дональдс уже не знал. Списать все на хорошую координацию, или умение распределять вес так, чтобы не падать – это была самая невероятная мысль, которая только могла придти ему в голову.
- Во что ты уперлась?
- В память о моей самой главной и самой большой потере, - грустно сказав это, она еще раз тяжело вздохнула, и замолчала.
- А как выглядит эта потеря?
- Знаете, шесть лет назад, когда мы праздновали мое день рождение, я получила самый жестокий урок, какой только можно было себе представить в тот момент, да и вообще… Сложно судить о том, был бы этот урок не таким жестоким, произойти он сейчас, или через 20-30 лет… - появление именно этой информации, говорило только о том, что Кристал наконец-то смогла довериться доктору, а значит в скором времени, он сможет узнать, что же все-таки тогда произошло, и что стало причиной появления залов и проводников.
- Что тогда произошло? – но вместо ответа, Дональдс увидел, как девушка встала в полный рост, вытянув правую руку вдоль тела, а левую согнув в локте, она повернулась к доктору лицом, и, застыв в этой, немного не естественной позе, склонила голову чуть вперед.
- Не думаю, сэр, что сейчас подходящее время, для того, чтобы тревожить мисс Кристал, - сказала она уже не своим голосом. – Проявить уважение к горю и страданию другого человека, пусть даже и чуждого вам, по родственным линиям! – в кабинете повисла пауза.
Дональдс смотрел на девушку, стараясь подобрать слова. Но все его попытки прерывались одной единственной мыслью:
- «Неужели он видит меня?» - этот вопрос начинал мучить его сознание, ведь мужчина четко помнил о том, как практически все предыдущие проводники говорили ему, что он для них является всего лишь голосом, который звучит отовсюду и неоткуда – одновременно. Но между тем, они всегда знали, куда именно нужно смотреть. Что же изменилось сейчас? – Вы видите меня? – наконец-то осмелился спросить он, изучая реакцию новой личности, появившейся перед ним.
- А вас это удивляет? – несмотря на то, что ее лицо перестало отражать какие-либо эмоции, в голосе еще слышались нотки эмоций, которые позволяли понять, что все-таки испытывает тот, кто сейчас стоял перед Дональдсом, заняв тело девушки на неопределенное время. – Я думал, что к моему кругу вы уже привыкните к тому, что мы все видим вас. Не так четко, как, возможно, вы видите самих себя, но все же – видим.
- Что вы сказали? – от услышанных слов, доктор чуть не выронил из рук карандаш. – Но остальные…
- Остальные, это Фейеро, Спир, и еще один неудачник… Не могу вспомнить, как его зовут. Утверждали, будто бы не видят вас, и вы всего лишь голос, звучащий в их пространстве? – на лице девушки появилась ухмылка, прямо говорящая о том, что его, взрослого мужчину, смогли обводить вокруг пальца, на протяжении очень длительного периода времени. – Доктор, вы взрослый человек, и должны все понимать. Даже если глаза девушки, как вам, кажется, плотно закрыты. Мы все равно видим вас, размыто, нечетко, но все-таки видим.
- Почему вы рассказали мне об этом сейчас? – ошарашенный этой информацией, Дональдс не смог придумать более подходящего вопроса.
- Мой зал – это последний зал с проводником, дальше, вы и мисс проследуете в зал, смысл которого заключается в полном уединении, - немного грубоватый голос, звучавший из уст молодой девушки создавал весьма странную картину, но между тем, он звучал успокаивающее, даже немного убаюкивающие, и располагал к себе. – Я думаю, вы рады тому, что не можете лицезреть меня так, как видите сейчас мисс Кристал.
- Не поймите меня неправильно, но сейчас я даже рад, что единственное, что может рассказать о вашей внешности – это только ваш портрет, - Дональдс поймал себя на мысли о том, что извинялся перед проводником за свои слова.
- Все в порядке, - слегка кивнув головой, девушка наконец-то села на кушетку. Чуть подавшись корпусом вперед, сев так, будто бы она опиралась на что-то всем телом. – Я бы и сам предпочел быть другим, но, к сожалению, каждый зал обязывает нас становится не только лицом, но и частью этого пространства. И в этот раз, я оказался менее везуч, по сравнению с остальными.
- В этот раз? Что вы имеете в виду?
- Слишком много вопросов, док. Слишком много… - задумчиво произнес проводник, смотря сквозь закрытые веки на шкаф, стоявший вдоль стены, напротив кушетки.
Больше всего на свете Дональдс не любил, когда в момент разговора с другой личностью, та, неожиданно замолкала, после чего, любой заданный вопрос мог быть расценен как неуважение к тому, кто неожиданно прервал беседу.
- «Получается так, что теперь именно проводник управляет всей ситуацией! Прискорбно понимать это, особенно в тот момент, когда уверен, будто бы ты руководишь всем происходящим процессом…» - раздумывая над сложившейся ситуацией, доктор внимательно изучал портрет.
Этот рисунок больше не вызывал у него чувства омерзения, скорее наоборот, узнав, возможную причину создания именно такого образа, Дональдс пытался понять, почему этому проводнику было необходимо выглядеть именно так. На листе бумаги был изображен высокий мужчина, со стат-ной осанкой, одетый в длинное пальто, и небольшую шляпу на голове. Его правая рука безжизненно висела вдоль тела, а на левой руке висела трость. В этом одеянии, в самой манере ведения диалога, в виде неторопливой беседы, он напоминал могильщика конца девятнадцатого века. И, возможно, он не был бы столь примечателен, если только не одна особенность в его внешности, его лицо, шея, руки, а возможно и все тело, были покрыты трупными пятнами. Проводник представлял со-бой ходячего мертвеца, остававшегося живым и полноценным собеседником, но между тем продолжающего разлагаться.
- Сэр, я прошу извинить меня, за то, что зная ваше имя, я так и не представился сам! – вздрогнув от неожиданности, доктор посмотрел на девушку.
- Неловко получилось, - неожиданно сказал он.
- Действительно, даже неприятно, - развернувшись корпусом в сторону мужчины, девушка чуть склонила голову вперед, и произнесла. – Мое имя – Терро. Я хранитель и проводник восьмого зала.
- Доктор Дональдс, - машинально ответил он.
- Я знаю, кто вы, - со спокойным равнодушием ответил Терро, и, вздохнув, слегка улыбнулся. – Неужели вы до сих пор не поняли, что как только одна единственная мысль о вас, появилась в голове Кристал, все проводники уже знали и ваше имя, и то, в какое место мы направляемся.
- Что вы имеете ввиду?
- Доктор, с самого начала вы не были для нас тайной, - что-то зловещее прозвучало в этих словах, Дональдс почувствовал, как холодок пробежал по его спине. – Вы наивно полагаете, что руководите всем процессом, и всегда держали под контролем, по крайней мере, большую часть происходящего в залах. Но я еще раз повторюсь – вы наивны, и в этом ваша самая большая проблема.
- Терро, хотите сказать, что я никогда не руководил сеансом? Тогда кто, как и зачем это делал?
- Все еще слишком много вопросов, к тому же на самые очевидные вещи, - покачав головой, она потерла глаза, и, откинув голову назад, мелодично продолжила говорить. - Предлагаю вам лучше познакомиться с этим залом. Готовы ли вы для небольшой экскурсии?
- Скажите, а где будет Кристал, во время этой экскурсии?
- Мисс мы оставим здесь. Ей необходимо побыть одной… Ведь вы же не хотите видеть ее в горе и печали? – в каждом вопросе или предложении Терро, звучало столько подвохов и насмешек, что Дональдс уже не понимал, на какие стоит обращать внимание, а какие стоит игнорировать.
- Я не уверен в верности решения. Оставить ее в таком состоянии одну, будет крайне неосмотрительно и неверно!
- Вам не стоит так сильно переживать за маленькую мисс, - все та же интонация спокойствия, сопряженная с безразличием, уже резали ухо до невозможности. Дональдс постепенно понимал, что эта манера общения не только подозрительна, но и вызывает определенное чувство отвращения, впрочем, как и изображение самого проводника. – Я предлагаю вам проследовать в первую секцию зала.
- Первую секцию? – доктора немного удивило, что этот зал делится именно на секции, словно они сейчас находились на какой-нибудь выставке, или в крупном магазине.
- Я так понимаю, мисс Кристал не объяснила вам всех особенностей этого зала? - услужливый полу-вопрос – полу-утверждение поставил Дональдса в некоторый тупик.
- Честно говоря, впервые слышу о подобном разделении, - борясь с внезапно появившемся чувством неловкости, ответил он.
- Ну что ж, тогда, пока мы будем идти к началу нашей экскурсии, я расскажу вам о некоторых особенностях места моего пристанища, - девушка взмахнула рукой так, словно показывала, куда следует пройти. – Этот зал делится на несколько секций, каждая из которых объединена определенной темой. Мы следуем в первую – «Закопанные таланты». Здесь мы сможем встретить все утраченные и закопанные, под различными предлогами, таланты. Какие-то из них пробовали прорастить, но из-за неверного приложения сил, все попытки были бесполезны. Какие-то обрубали и закапывали, как только они дали первый росток. О каких-то мисс даже не узнала, по причине того, что в определенный момент ее кругозор был сужен до состояния яичной скорлупы, и она была не в состоянии оценивать свои силы и возможности…
- Как это бывает со всеми людьми… - задумчиво сказал доктор.
- Вы тоже заметили эту особенность? – с едва различимыми нотками радости, спросил Терро.
- Что вы имеете в виду?
- Ну как же… - его слова звучали с едва различимым разочарованием. – Все люди грешат этим. Когда талант только начинает зарождаться, и ему нужна помощь для развития, его нужно оберегать, чтобы он не погиб, и постоянно подпитывать, чтобы не зачах. Но как только человек сталкивается с первым же препятствием в своей жизни, тут же выясняется, что он не готов ни оберегать, ни защищать, ни, уж тем более, развивать себя и свою особенную черту дальше. Только единицы находят силы, чтобы сопротивляться обстоятельствам, людям, самим себе. А большинство находит себе оправдания, чтобы было не так обидно, за уже потраченное время и пройденный путь. Потому что никто из вас не любит признаваться себе в том, что основная и главная причина всех ваших неудач – это вы сами!
- Люди не всегда виноваты в том, что они сломались под гнетом общества или обстоятельств, - едва скрывая возмущение, ответил Дональдс.
- Люди виноваты в том, что не нашли в себе силы сопротивляться до последнего!
- Я не совсем согласен с вами, Терро.
- А я и не требую вашего согласия на мои слова. И знаете, это даже хорошо, что вы в состоянии подвергать их сомнению, но! – многозначительно прозвучавшее «Но», звучало странно, будто бы обвиняло всех вместе и каждого по отдельности в каком-то страшном преступлении, и этим, оно абсолютно не вписывалось в основной смысл уже сказанных слов. – Но, если бы вы могли подвергать сомнению не только словами, но и действиями доказывать сомнительность или верность – это имело бы хоть какую-то ценность, а так… Так это не более чем очередной философский опус на тему смысла жизни, и по какой дороге следует идти, чтобы найти интересующий вас ответ. Сейчас все это выглядит не более чем домыслами чего-то воспаленного, этой мыслью, сознания.
- В ваших словах есть доля логики и правды, но вы забываете о том, что существуют ситуации, когда приходится жертвовать всем, чтобы получить взамен тот минимум, который был до это-го времени.
- Вот оно, проявление человеческой любви к мелочам! – еще мгновение, и Терро засмеялся бы в голос, но что-то, все же, останавливало его от данного проявления эмоций. – Вы находитесь в вечной погоне за деталями, нюансами и мелочами. Ищите какую-то призрачную правду, подтверждающую вашу беспомощность, либо значимость. И перестаете замечать как время, которое вы могли бы потратить на что-то более полезное, уходит от вас. А кроме… - неожиданно он замолчал. Девушка покачала головой так, словно сожалела о чем-то важном, внезапно упущенном ею.
- Что значит ваше «А кроме»? – Дональдс был внимателен, сейчас он, как впрочем, и всегда, был сосредоточен на тех мелочах, которые были незаметны для глаза человека, не работавшего в психиатрии. Он понимал, что его стало смущать что-то в поведении девушки. Но он никак не мог понять, что же еще было не так.
- Пока вы гонитесь за мелочами, вы никогда не увидите того значительного и масштабного, что может быть намного важнее мелких деталей! – потерев переносицу, она тяжело вздохнула. – Например, как сейчас. Вы же никак не можете понять, что смущает вас больше всего! – ухмыльнувшись, она чуть сильнее сжала глаза, как будто бы прищурилась.
- Я не просто пытаюсь понять, а разбираюсь в многообразии возможных вариантов, и ищу доказательства того, что уже сделанный вывод верен, или же наоборот.
- В этом и есть ваша опрометчивость!
- Что заставляет вас думать именно так?
- За всем своим многообразием выводов, вы отвергаете очевидное несовпадение множества вещей, с уже реально представленными вам фактами! Вы не в состоянии, сейчас, рационально распределять информацию, так как ваш мозг, замученный постулатами науки, отвергает любые ненаучные, несмотря на их очевидность, вещи, - она наклоняла голову то влево, то вправо, как будто бы рас-сматривала доктора под разными углами. – Вам уже предоставили столько доказательств, что же тогда заставляет вас отвергать реальное положение вещей?
- Отвергать? – удивление, ощущение, что он виден насквозь, и даже его мысли больше ему не принадлежат, пошатнули самообладание Дональдса настолько, что он уже был готов окончить сеанс. Хотя, с другой стороны, желание узнать больше, и, столь неожиданно представившаяся для этого возможность, подталкивали к тому, чтобы следовать дальше. – «Именно с Кристал, я стал ощущать себя Алисой, следующей за белым кроликом, в его глубокую нору!» - эта мысль никак не могла покинуть его, на протяжении пяти или шести последних сеансов. Она добавляла своей остроты в происходящее, и выглядела как еще один, дополнительный стимул, позволявший двигаться дальше, не бросая дела на полпути.
- Знаете доктор, сэр… А вы мне нравитесь! – услышав это, Дональдс с удивлением посмотрел на сидящую перед ним девушку. На ее лице более не было гримасы издевки, и смеха. В ее голосе не слышалось подвоха, ее слова звучали достаточно искренне, и это было странным, поскольку доктор давно уже сделал вывод относительно всех проводников – безжалостные кукловоды, подгоняемые своими собственными интересами, и, действовавшие слаженно, словно в рамках одного плана.
- И что же вызвало эту симпатию?
- Вы не отступаете, несмотря на все услышанные вами от меня, или других проводников слова, вы продолжаете идти по пути претворения цели в жизнь. Я так понимаю, ваша цель – помочь мисс Кристал? – что это была за интонация? Дональдс никак не мог понять, для чего были сказаны эти слова, ведь этот проводник вряд ли станет предлагать свою помощь.
- Для чего вы спросили меня об этом? Ведь вы же не заинтересованы в том, чтобы я помог ей! – спокойно, но между тем достаточно резко, ответил он, глядя на свою пациентку.
- В этом вы, безусловно, правы, я, как впрочем, и остальные, не жажду того, чтобы кто-то помогал мисс выйти из ее нынешнего состояния. Но, я испытываю к вам свою собственную симпатию.
- И чем же она вызвана?
- Я думаю сейчас, вы легко сможете это понять, ведь мы уже подошли ко второй секции моего зала. Эту часть я называю – «Отвергнутыми мечтами». Знаете, в этом есть своя доля иронии, так как эта часть зала наименьшая по своему размеру. В отличии от той последней, в которую мы попадем в самом конце… Но это будет позже… - задумчиво закончив свой короткий монолог, девушка повернулась так, словно оглядывала что-то вокруг себя.
- Что вы осматриваете?
- Я увидел новую могильную плиту, интересно, что до этого, даже не существовало предпосылок к тому, что она появится именно в этой части зала.
- А чем так особенна именно эта часть зала? Ведь человеку свойственно иметь много мечт, что вас так удивило?
- Вам, как и многим, свойственно ошибаться. В жизни человека, на самом деле, несколько по-настоящему больших и главных целей, которые и можно назвать мечтами. Все остальное – надежды, шаги и ступени, которые выстраивают пути и тропы к достижению этих самых целей. Так называемому исполнению мечты.
- А как же то, что не может исполниться по ряду объективных причин?
- Это просто обычное проявление яркой фантазии, ничего более, - слегка пожав плечами, девушка чуть подалась телом вперед, и замерла так, как будто бы что-то внимательно рассматривала. Ее губы зашевелились, было понятно, что она что-то читала.
- «Скорее всего, узнает, что похоронено под новой плитой…» - подумал доктор, продолжая внимательно наблюдать за всем происходящим. Дождавшись момента, когда девушка перестала шевелит губами и уже сидела, просто склонив голову, Дональдс решился задать вопрос. – Вас что-то расстроило?
- Скорее, насмешило… - подняв голову, она повернулась к нему лицом, искривленным в злобной ухмылке. – У вас больше нет смысла бороться за эту искалеченную душу.
- Я думаю это не вам решать!
- Поверьте мне, доктор… Просто поверьте, и не тратьте, понапрасну, свое время. Лучше потратьте его на что-нибудь более полезное или важное в вашей жизни.
- Сейчас, для меня нет ничего важнее, чем здоровье моих пациентов, и Кристал одна из тех, кто не безразличен для меня!
- Не слишком ли смелые и громкие слова для того, кто уже однажды допустил самую огромную, в своей жизни, потерю?
- Вся наша жизнь состоит из потерь и находок…
- А так же из смирения и покорности… - его голос вновь и вновь вздрагивал от злобного смеха, прорывавшегося через маску безразличия. – Как можно все еще верить в эту сказку, придуманную теми, кто предпочитал действию, оправдания собственной лени, обличая ее в новые, и все более изощренные и необычные маски.
- Терро, вы становитесь все более резким в своих словах.
- Ни в коем случае, дорогой доктор! – смех исчез в его голосе так же быстро и неожиданно, как и возник. – Возможно, я кажусь вам высокомерным, и чересчур грубым, но я знаю цену человеческих слов, и я знаю, к чему они в итоге, приводят! И если бы сейчас, вы могли видеть моими глазами, то вашему взору предстало бы бескрайнее поле, полностью заполненное могильными плитами. Это третья секция зала, я называю ее местом «Разбитых надежд».
- И намного ли эта секция больше остальных?
- А вы до сих пор этого не поняли? – легкая обида, которая слышалась в речи проводника, сейчас выглядела как укор к доктору за его невнимательность. – Талантов в человеке много, но в итоге, если разобраться, истинных не больше десятка, но развить все – просто не хватит жизни и сил. Настоящих больших целей, которые вы привыкли называть мечтами, не больше трех или пяти, хотя многие привыкли обходиться только одной. Довольно забавно наблюдать за теми, чья мечта сбылась, неожиданно для него самого, а новой он так и не придумал.
- А что же с надеждами?
- Надежды – это те тропы, ступеньки, плиты, как угодно, из которых и выстраивается путь к исполнению мечты, - загадочная улыбка, появившаяся на лице девушки, неожиданно исчезла, оставив лишь холодную отстраненность. – А теперь представьте, если взять среднее количество больших целей, скажем три. Чтобы добраться хотя бы до одной, необходимо пройти определенный путь, выполнив определенные условия. При выполнении каждого, из подобных условий, появляется надежда на скорейшее получение, так называемой прибыли за труды. И если все в порядке, процесс идет, а человек не отворачивается от намеченного, то через какое-то время, первая, вторая, десятая ступени будут пройдены, а в след за ними и весь путь к мечте будет преодолен.
- А что если человек отказался от какого-то пункта в этом пути, оставив лишь надежду на то, что когда-нибудь он выполнит это условие?
- То она окажется здесь, именно в этой секции. Так как мы с вами доктор, прекрасно знаем, что если человек, хотя бы раз, отложил что-то «на время», то вероятность к возвращению неоконченного дела, крайне мала. Он быстрее забудет об этом, а потом будет сетовать, что мечты – пустая трата времени, потому что они никогда не сбываются.
- Но ведь они действительно редко сбываются, если говорить о настоящих мечтах.
- Они редко сбываются лишь потому, - сказал он, чуть покачав головой. – Что каждый раз, когда откладывается в дальний ящик прохождение определенной ступени, человек сам обрубает крылья своей мечте, и разрушает путь, пройдя который, он мог ее достигнуть. Каждый, кто хотя бы раз, отказывался от маленькой цели, на пути к большой мечте, строил преграды, запрещая себе идти дальше.
- То есть, каждый сам преграждает пути, по которым может попасть к своей мечте?
- Не просто попасть, или дотронуться. А получить ее в свои руки, и порадоваться тому, что она на-конец-то сбылась… - слегка вздохнув, она вновь покачала головой. – Вы такие странные, так любите причинять боль себе самим, отказываетесь от надежд и мечтаний, а потом ненавидите себя за это. Вот только из-за всего этого, вы не получаете ровным счетом ничего, кроме полного разочарования в жизни, которое и приводит вас к краю бездны, в которую многие предпочитают прыгать только потому, что забаррикадировав себе все пути, не находят сил, чтобы начать все с самого начала. Для начала, разобрав баррикады, и дав себе возможность сделать новый первый шаг.
Проводник замолчал. Дональдс не решался говорить, поскольку сам, сейчас, обдумывал сказанные слова, и понимал, что когда-то и он стал заложником у самого себя.
- «Я гнусно и мерзко обошелся не только с самим собой, но и с теми, кто возлагал какие-то надежды на меня…» - размышляя об этом, он даже не заметил, как неожиданно резко изменилась поза, в которой находилась Кристал.
Когда он поднял глаза, то увидел, что девушка вновь стоит на коленях возле кушетки, склонив голову. В этот момент из ее глаз капали слезы.
- Кристал? – осторожно позвав ее, доктор приподнялся в своем кресле, желая подойти ближе, чтобы посадить девушку на кушетку, но его помощи не понадобилось. Услышав свое имя, она передернула плечами, и, подняв голову, какое-то время, поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, словно кого-то или что-то искала, или смотрела по сторонам. Наконец, увидев все, что ей было необходимо, Кристал тихонько поднялась с колен, и села обратно на кушетку.
- Вас так долго не было! – тихо сказала она, не поднимая головы. – Терро все показал вам?
- Может быть, ты спросишь его об этом?
- Сейчас это невозможно, я не знаю, куда он исчез.
- То есть как это, исчез? – удивленно спросил Дональдс.
- Вот так, - пожав плечами, тихо ответила она. – Он всегда так, неожиданно появляется, и так же неожиданно исчезает. Со мной, Терро, практически не разговаривает, только ухмыляется, изредка…
- А почему он это делает?
- Не почему, а когда… Стоит только появится новому надгробию, как он ехидно ухмыляется, видя меня в своем зале, - покачав головой, девушка вновь вытянула руку вперед, словно хотела дотронуться до чего-то, но стоило ей вытянуть ее полностью, как она резко одернула руку, будто бы что-то ее обожгло. – Вы позволите мне побыть здесь еще буквально несколько минут?
- Да, конечно, я не тороплю тебя, - меланхолично-спокойно отозвался Дональдс, делая какие-то пометки в своем блокноте.
- Знаете, а сегодня я похоронила себя, - не поворачивая головы, тихо сказала Кристал.
- Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил доктор, глядя на сидящую перед ним девушку.
- Помните, я сказала вам, что в зале появилось еще одно надгробие?
- Да, конечно, - торопливо ответил доктор.
- Так вот, на этом надгробие написано «Жизнь», - продолжила Кристал свой рассказ, уже лежа на кушетке. – Может быть, уже не стоит так сильно бороться за меня?
- До тех пор, пока ты сомневаешься в этой фразе – за тебя нужно бороться!
* * * * *
Сеанс был окончен. Девушка молча лежала на кушетке, глядя в потолок, Дональдс, все еще записывал что-то в своем блокноте, изредка поглядывая на Кристал, стараясь уловить каждое ее движение.
- Ты никогда не пыталась разрушить каждую плиту, и воскресить все то, что ты считаешь утраченным?
- Это пустая трата времени, доктор, - приподнявшись на локтях, она повернула голову, посмотрев на Дональдса. Впервые за все это время он увидел ее, полные печали и боли, глаза. – Такая же пустая, как и надежда на возвращение проводника в девятый зал.
- А в этом зале тоже есть проводник?
- Был, когда-то… Точнее была, но я уже очень давно не видела ее, - опустив голову, девушка вновь села на кушетку, и чуть покачиваясь из стороны в сторону, продолжила говорить. – Только не пытайтесь найти ее портрет среди остальных – в общей стопке его нет… Фейеро попросил меня, чтобы я отдала вам рисунок только тогда, когда мы придем в девятый зал… Если мы вообще дойдем до него.
- А чем так особенен этот портрет? – Дональдс вновь чувствовал подвох, очень сильное беспокойство охватило его. – «Возможно, именно Фейеро является личностью – лидером? Тогда это объясняет, почему Кристал, и остальные подчиняются его воле…» - подумал он.
- Не знаю, - пожав плечами, тихо сказала она. – Но Фейеро сказал, что вы обрадуетесь, когда увидите ее… Я бы и сама была рада вновь увидеть ее… Знаете, наверное именно поэтому я и стремлюсь в последний зал. Каждый раз я надеюсь на то, что вновь придя в это царство одиночества, я встречу мою Стеллу… - тяжело вздохнув, девушка растрепала, и без того лохматую макушку.
- Думаю, на сегодня хватит, - меланхолично произнес Дональдс, откладывая в сторону блокнот и ручку. – Как ты себя чувствуешь?
- Устала, - почти шепотом ответила она. – Хочу спать, очень сильно этого хочу! – зевнув, девушка прикрыла почти весь рот своей ладонью, после чего, потянувшись, заболтала ногами в воздухе.
- Скоро за тобой придут, - участливо сказал Дональдс, откладывая в сторону блокнот и ручку. – Кристал, тебе перестали сниться кошмары?
- Все еще нет, - грустно ответила она. – Но сейчас они стали реже, и… Не такие яркие, какие были раньше. Они уже не пугают меня. Теперь это больше похоже на неотъемлемую часть сна, в которой обязательно произойдет какой-нибудь небольшой и, не особо ожидаемый, ужас.
- Мне нравится, что твое отношение ко снам стало меняться, - сказал доктор, слегка улыбнувшись. Слова и фразы как будто исчерпали свой запас. Не зная, что еще можно сказать, или обсудить, они вновь отдали все пространство тишине.
Девушка сидела, откинувшись на спинку кушетки, с закрытыми глазами. Доктор, осторожно встав со своего кресла, собрал все рисунки с журнального столика, и перенес их на свой письменный стол. Только сейчас он заметил, что для последнего девятого зала, ему не дали ни изображение врат, ни портрет проводника.
- «Последнее, возможно потому, что проводника в этом зале нет, но почему нет врат?» - размышляя об этом, он, незаметно для самого себя, преодолел все расстояние от стола, до кресла. И, встав за него так, что ему был виден и кабинет, и часть окна, погрузился в свои мысли о рисунках, и некоторых, услышанных ранее, от проводника, словах.
Неожиданно раздавший стук в дверь, заставил мужчину чуть вздрогнуть. Повернувшись к входу, он, откашлявшись, сказал:
- Войдите! – после этого, дверь немного распахнулась, и в образовавшемся проеме стало видно высокого санитара, рядом с которым стояла маленькая медсестра. – Кристал… - позвал девушку Дональдс. Не открывая глаз, она встала с кушетки, и, сделав два шага, по направлению к выходу, за-мерла на месте.
- Врата девятого зала… Ведь именно это сейчас вас беспокоит, почему нет хотя бы этого рисунка? – ее вопрос звучал странно, и пугающее, так как доктор прекрасно понимал, что не произносил ни одного слова, на эту тему.
- Хотелось бы понять…
- Будьте внимательнее, доктор! – резко ответила она. – Когда мы только встретились, вам уже было сказано, чем так сильно отличается девятый зал, от всех остальных! – интонации, произношение слов, и даже голос, казались чужими и оттого неприятными не столько Дональдсу, сколько пришедшему за девушкой персоналу. Поежившись от сказанных слов, санитар, слегка толкнул медсестру вперед. Девушка, не удержавшись на месте, сделала два шага, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, и не упасть на глазах у пациента.
Доктор видел панику, охватившую медсестру, но не понимал, что именно могло так сильно ее напугать, до тех пор, пока Кристал, не повернулась к нему лицом.
Ее глаза уже были открыты, но в них что-то существенно изменилось, появилось то, чего раньше просто не было, как будто кто-то, шутя, нарисовал на радужке глаза небольшие, едва заметные язычки пламени. Лицо девушки было искривлено ухмылкой, больше похожей на звериный оскал.
- «Фейеро!» - промелькнула мысль в голове Дональдса, но не успел он сказать и слова, как девушка, не отрывая взгляда, слегка покачала головой. После чего, молча повернувшись к пришедшим за ней людям, тихо, с осторожностью напуганного зверька, подошла к медсестре, и, опустив голову, вышла из кабинета.
Ошарашенный доктор, продолжал стоять на месте, в своем кабинете, размышляя о том, как, а главное когда все это могло произойти.
- Ведь я же не сплю! – тихо пробормотал он себе под нос. – Тогда почему они продолжают морочить мне голову?
Сидящий в приемной Питер, бесцельно осматривал шкафы, в поисках чего-то интересного, что позволит ему хоть как-то скоротать то время, которое придется ждать. Просматривая стопки папок, которые должны были отправить в архив, он наткнулся на одну, которая слишком долго занимала место на полке.
У каждой больничной карты есть свой срок годности, как и у многих документов. В больнице было правило, после того, как проходило пять лет с момента выписки пациента, дело отправлялось в архив. И только эта папка порядочно задержалась на полках кабинета. Больничная карта не имела стандартного номера, и, Питер был готов поклясться, что в картотеках больницы эта папка не была зафиксирована. Как, впрочем, и пациентка, которую лечил доктор Дональдс. В том, что лечащим врачом этой пациентки был именно Дональдс – не оставалось никаких сомнений. А все, что было известно о самой больной, так это только имя – Эмили.
- Эмили… Прошло уже почти одиннадцать лет с момента закрытия твоей больничной карты, почему твоя папка все еще здесь? – открыв ее, Питер увидел аккуратный и ровный подчерк доктора.
«У Эмили прослеживается классическое проявление множественного расщепления личности. Но пока сложно понять какое именно количество личностей существует в ее сознании. Точно известно только одно – Эмили не просто знает имена остальных личностей, она может точно назвать время появления каждой…»
- Похоже, доктору везет на редкие заболевания, классический случай расщепления личности, дважды за десять лет, по-настоящему большая удача, - бормоча себе под нос, Питер продолжил читать, стоя возле платяного шкафа.
«Из картины стандартного заболевания выбивается несколько фактов, во-первых, пациентка может общаться со всеми личностями, разделяющими ее сознание. Во-вторых, побочные личности не подавляют основную, а даже наоборот – ведут с ней активный диалог, кроме того сознание основной личности, всегда остается активным, нет ни намека на подавление…»
Пролистывая страницу за страницей, Питер все сильнее погружался в историю болезни загадочной пациентки, от которой осталось только имя, и причина прекращения лечения.
«Лечение было прекращено по причине самоубийства пациентки…»
Скупая строка, завершавшая толстую больничную карту, не говорила ни о чем, кроме врачебного безразличия.
Закрыв карту, Питер облокотился на шкаф. Он толком и не знал, сколько времени потратил на прочтение этой папки, но не это не давало ему покоя. Он никак не мог понять, что больше всего смущало его в этой карте, ведь само ее существование уже было подозрительным. Вопросы, вихрем захватившие его сознание, сейчас только усложняли и без того непростое положение, в которое Питер рискнул окунуться с головой.
- «Чем я рискую?» - неожиданно возникший в его сознании вопрос, заставил молодого доктора почувствовать себя не в своей тарелке. – «Разве кто-то хоть слово говорил о риске?» - его размышления были прерваны неожиданно появившимся в приемной персоналом.
Молодая медсестра и санитар, быстрым и уверенным шагом дошли до дверей кабинета, казалось, они не замечали ничего вокруг. Их смелость закончилась где-то возле дверей кабинета. Ка-кое-то время, эти двое спорили, кто из них будет стучать, в итоге, стучать выпало молодой медсестре. Чертыхаясь, девушка сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего, робко постучала в дверь. Услышав короткое «Войдите», эти двое несмело дернули дверь на себя, и через несколько мгновений, Питер смог увидеть через дверной проем девушку, которая была той самой особенной пациенткой, для доктора Дональдса. Вся ее особенность заключалась в том, что она была еще одним человеком, имевшим редкое заболевание, такое же, как и загадочная Эмили, наблюдавшаяся у доктора много лет назад.
- Множественное расщепление личности, - задумчиво пробормотал Питер себе под нос. – Везет же некоторым! – это была небольшая профессиональная зависть, и более ничего серьезного.
Хотя Питер заметил, что в тот момент, когда девушка начала покидать кабинет, до этого спокойные медсестра и санитар, были чем-то страшно напуганы, сам же доктор стоял неподвижно возле своего кресла, и на его лице застыло удивление, вместе с легким раздражением и беспомощностью. Парень никак не мог понять, что все-таки успело произойти за то время, что он отвлекся от происходящего в пределах кабинета и приемной.
Не замечая того, как он машинально, то чуть скручивал, то расправлял эту неизвестную папку, Питер пристально смотрел на каждое движение, совершаемое пациенткой, выходящей с сеанса. Она шла, сильно ссутулив спину, ее лица не было видно из-за волос, и густой челки, каждый шаг, совершаемый ей, был настолько сильно наполнен осторожностью, будто бы она боялась, что вот-вот кто-то на нее нападет. Несмотря на всю эту картину, что-то подсказывало Питеру, что именно она стала причиной того немого ужаса, который все еще был явственно написан в глазах, забиравшего ее персонала.
- «Что с тобой не так?» - словно слыша его мысли, девушка ненадолго подняла голову, достаточно высоко для того, чтобы молодой доктор увидел полные ярости и насмешки глаза, и звериный оскал, уродовавший лицо молодой девушки. Все говорило о том, что сейчас она явно была не в себе. Но кто тогда был в ней, вместо нее самой? Вот в чем состоял главный вопрос.
- Ты тоже заметил это? – тихо спросил Дональдс, выйдя в приемную, после того, как пациентка и персонал ушли.
- Что она всех тут перепугала? Да! – немного нервозно ответил Питер. – Что с ней не так?
- Какая-то из личностей прорывается каждый раз, в конце сеанса, в тот самый момент, когда Кри-стал должна уйти… Это беспокоит меня, выглядит так, будто бы она или они показывают, что управляют ей, полностью поглощая ее, - еще какое-то время Дональдс простоял глядя на уже за-крытую дверь приемной. Спустя какое-то время, мужчина задумчиво посмотрел на Питера. – Ты хочешь забрать дело Эл с собой?
- А? Я?... – парень даже не успел опомниться, чтобы что-то ответить, как доктор сказал все за него.
- Можешь взять его, для дополнительного изучения дома, я не против этого, - в его голосе слышалась некоторая благосклонность к Питеру, и его рвению. – Только верни его обратно в больницу, как только все закончишь, - договорив это, Дональдс вернулся в свой кабинет, жестом, приглашая Питера следовать за ним.
- Хорошо… - кивнув, Питер переложил папку из одной руки в другую. И, проследовал за доктором. Зайдя внутрь, он сел на кушетку, и вновь посмотрел на папку, так неожиданно оказавшуюся в его руках. – «Наверное, это к лучшему…» - подумал он, то ли успокаивая, то ли что-то внушая себе.
- На чем мы остановились? – задумчиво спросил Дональдс, подходя к своему письменному столу.
- Вы собирались рассказать мне о том, кто такой Майкл, и какой след он оставил в жизни Эл. Почему она так остро реагирует на эту фотографию?
- Ты думаешь, что тебе действительно необходимо это знать? – Дональдс все еще надеялся на то, что Питер перестанет гнаться за ответом на этот вопрос.
- Давайте уже покончим с этим! – Питер был непреклонен. – Сколько уже можно ходить вокруг и около того, что мне необходимо знать…
- Хорошо, тогда собирайся, - взяв в руки портфель, Дональдс быстро прошел к вешалке, стоявшей возле двери.
- Я уже давно собран, - поправляя шарф, ответил Питер. – Куда мы направляемся?
- Для начала на стоянку. Ты на машине? – Надевая пальто, доктор посмотрел на немного растерянного парня.
- Да…
- Думаю, будет лучше, если ты ее оставишь, хотя… - задумавшись, на несколько мгновений, Дональдс осмотрел Питера с ног до головы. – Лучше, если каждый поедет на своей машине, по крайней мере так ты сможешь быстрее вернуться к Эл… После того, как все закончится.
- А что должно закончиться? – поправляя куртку, парень внимательно смотрел на доктора.
- Вопросы, которые ты хотел мне задать. Подозреваю, что после этой поездки, ты получишь все ответы, - жестом предлагая Питеру выйти из кабинета, Дональдс дождался, пока парень покинет кабинет, после чего вышел сам, и закрыл дверь.
- Так куда мы все-таки едем?
- Сейчас главное, чтобы ты следовал за мной и не терял из виду.
- Звучит как еще одно испытание, - задумчиво произнес Питер.
- Можно считать и так! – загадочно ответил Дональдс, выходя из приемной.
Питер практически не заметил, как они преодолели расстояние от приемной до автостоянки. Но все это время он точно ощущал одно – желание догнать доктора во чтобы то ни стало! Ему все время казалось, что Дональдс становится неуловимой тенью в коридорах больницы, сливаясь с остальным персоналом, посетителями, больными и даже самими стенами. И это только подхлестывало парня идти все быстрее и быстрее.
Все это время они молчали, дойдя до парковки, Дональдс, наконец-то решил обернуться, чтобы проверить успел ли за ним парень.
- Итак, где стоит твоя машина? – оглядывая стоянку, Дональдс пытался понять, откуда должен выехать Питер, чтобы прикинуть, как долго ему придется ждать парня.
- Моя машина стоит ближе всего к выходу, - указав в сторону выезда, ответил он.
- Это даже к лучшему, - задумчиво произнес доктор, направляясь к своему автомобилю. – Тогда иди, заводи мотор, и когда мы выедем из стен больницы – постарайся не терять меня из виду!
- Хорошо, я все понял! – пройдя к своей машине, Питер сел за руль, и заведя двигатель, стал ждать, когда выедет доктор Дональдс.
Вот уже полчаса, как он ехал за машиной доктора, все еще не совсем понимая ни то, куда они едут, ни того, почему нельзя было рассказать обо всем в больнице, не устраивая этих гонок на дороге. И сейчас ему было более чем очевидно, что доктор старался оттянуть то время, когда ему придется раскрыться.
- Но, опять же, почему? Что такого важного он скрывает от посторонних глаз, что боится рассказать об это в собственном кабинете? – размышляя вслух, Питер следил за дорогой, стараясь понять, куда именно они направляются.
Их путь проходил по дороге, идущей через лес, в ней не было ничего примечательного, и, по идее, они должны были въехать в город еще минут двадцать назад. Но лес все не прекращался, демонстрируя красоту различных деревьев, да и всей природы в целом. Была в этом какая-то одухотворенность, желание испытать истинный покой, и ничем не разрушать его.
Спустя несколько минут, когда деревья стали чуть пореже, Питер, наконец-то увидел, что их путь пролегал параллельно городским улицам, и, по сути, они не доехали всего метров триста, до домов, скрывавшихся от посторонних глаз.
- Объездная? – задумчиво глядя в окна, парень старался понять, что так сильно заставляло его испытывать беспокойство. – Впервые вижу эту дорогу, но судя по тому, как доктор уверенно едет по ней, это далеко не первая его поездка.
Путь казался ему бесконечным, то ли из-за времени, которое нехотя прибавляло себе по од-ной минуте, то ли из-за пейзажа, который, на протяжении долгого периода времени, оставался неизменен. Тоска, и желание вернуться назад, все сильнее и сильнее говорили в нем. Питер уже не первый раз замечал, что мысли о безрассудности и бесполезности этого действия, становились все навязчивее и сильнее.
Когда желание вывернуть руль, и вернуться назад, стало просто невыносимым, деревья расступились, и дальше дорога упиралась в высокую кованую ограду.
- «Городское кладбище» - прочитав надпись над оградой, Питер ощутил внезапно охватившую его, волну страха. Пытаясь успокоить себя, Питер попытался понять, почему именно сюда нужно было приехать для этого разговора, что такого именно в этом месте. И тут его осенило:
- «Через полгода, после того как была сделана эта фотография, мальчика не стало…» - сказанные Эл слова, набатом звучали в его голове.
- «Откуда доктору знать, где похоронен этот мальчик?» - еще один вопрос, пока еще не имевший ответа, выглядел для Питера как издевательство. Ведь все он пока имел - огромное количество вопросов, на которые не было ни одного, даже безумного, ответа. А единственный человек, способный внести хоть какую-то ясность в происходящее, уже припарковался, и ждал парня возле входа.
- Давай только договоримся сразу. Это место скорби, не только для всех людей, но и для меня лично, поэтому никаких вопросов, до тех пор, пока я сам не предложу тебе задать их. Хорошо? – в глазах Дональдса читалась непреклонность, было очевидно, что если Питер не станет соблюдать правила, обозначенные доктором, то он не получит ничего.
- Но… - парень хотел возмутиться, но взвесив все, и рассудительно посмотрев на сложившуюся ситуацию, лишь безмолвно кивнул головой.
- Тогда пошли, - пройдя внутрь, доктор замолчал.
Они проходили одну аллею кладбища за другой, мало чем отличавшиеся друг от друга надгробия, надписи, гласившие о вечной любви и памяти, все это было настолько одинаково и похоже, что просто не вызывало никаких эмоций. И только даты, то внушали уважение, за то, сколько человеку удалось проходить на этой беспокойной земле, то наоборот, пугали и удручали, из-за слишком короткого промежутка, между началом жизни и наступлением смерти.
Обстановка, в которой сейчас они находились, не располагала ни к чему, кроме молчаливого созидания, и размышлений о том, насколько иногда бывает, несправедлива смерть, забирая тех, кто был слишком молод.
Наконец они свернули с главной дороги, в узкую аллею, сплошь состоящую из надгробий, сделанных из белого камня.
- Когда-то, проезжая мимо этого места, я никогда не думал, что спустя несколько лет, у меня будет только два дома: больница, и кладбище! – неожиданно прервал молчание доктор, уверенным шагом ступая впереди Питера. – Но сейчас, иногда, вспоминая о той, другой жизни, я удивляюсь тому, что она вообще была.
- О чем вы?
- Мы же договорились, никаких вопросов, до тех пор, пока я сама не предложу тебе их задать… - меланхолично произнес Дональдс, на что Питер лишь закивал, в знак согласия, головой.
- Прошло уже чуть больше десяти лет, с момента, когда произошла та история. Но я до сих пор помню все, как будто это было только вчера… Да уж… - вздохнув, доктор остановился, и подняв голову вверх, посмотрел на небо. – Все такое же, серое и не дружелюбное… Мы пришли, Питер! – отойдя в сторону, доктор указал парню на два надгробия, стоявших рядом.
Подойдя чуть ближе, Питер начал читать:
«Эмили и Майкл Дональдс. Двум драгоценным людям, от скорбящего мужа и отца…»
- Вы?... – это все что он смог произнести, даже не дочитав надписи до конца.
- Да, Питер. Я тот самый скорбящий отец и муж, - грустно ухмыльнувшись, ответил Дональдс, он гладил холодный камень с такой нежностью и заботой, как будто перед ним был живой человек. – Уже больше десяти лет прошло с того момента, когда я последний раз ел горячий ужин в теплом семейном кругу. Больше я не могу находиться в своем доме, но и продать его – не хватает ни смелости, ни сил. Слишком многое там, напоминает мне о тех счастливых днях.
- Вы застряли… - тихо сказал Питер, видя, с какой заботой доктор относится к тому единственному, что осталось у него от нормальной жизни.
- Ты прав, но не во всем. Я не просто застрял, я почти полностью утонул в этом, и не хочу выбираться назад, - присев на корточки, доктор выдернул несколько травинок, казавшихся ему лишними в этот самый момент. – Когда-то, когда про мою жизнь можно было сказать: «И было у него все: уютный дом, хорошая работа, и счастливая семья». Эл работала на нас. Сначала, она была приходящей няней. Для нас она оказалась настоящим сокровищем. Майкл безумно ее любил, и проникся к Эл с самого первого дня. Прошло не так много времени, и Эл уже была для нас как член семьи, иногда, Эмили, даже приглашала ее на праздники, если знала, что девушка собиралась отмечать их одна… Так мы прожили почти два года, пока у нас не начались небольшие проблемы… Они и привели к несчастному случаю, который забрал у меня их! – дыхание доктора становилось сбивчивым, чувствовалось, насколько трудно ему было произносить все это. И Питер, с одной стороны, хотел его поддержать, а с другой – его смущало то, что истории Дональдса и Эл отличались в одной существенной детали.
- Но Эл сказала, что это был не несчастный случай, была причина… - возмущение нарастало, Питер с трудом мог сдерживать себя, чтобы не рассказать о том, что он уже узнал от Эл.
- Никаких причин не было! Все это было обычной случайностью! – доктор уходил в глухую оборону, не оставляя Питеру даже шанса для того, чтобы достучаться. Понимая это, Питер замолчал.
Впервые он видел Дональдса таким, полным боли и отчаянья, граничащего с безумием. Только что, из специалиста высокого класса, способного держать в жестких рамках целую больницу, доктор превратился в человека разрываемого горем на части, и это было страшно, даже для самого Питера.
- Простите док, мне не нужно было лезть к вам, со своими вопросами, - испытывая вину, за уже проявленную настойчивость, он хотел хоть как-то сгладить внезапно появившиеся острые углы.
- Питер, это ты прости меня, я не могу тебе рассказать всего… Не сейчас! – слыша голос доктора, можно было подумать что уже сейчас жизнь начала покидать его. Понимая, что попытка выяснить любые подробности окончится неудачей, Питер слегка покачал головой.
- Доктор Дональдс, я думаю, что будет лучше, если я оставлю вас сейчас. Тем более что я не знаю, в каком состоянии находится Эл, а вы сами сказали, что оставлять ее одну – опасно для нее же самой… - доктор ничего не ответил, лишь отвернулся к камню, чтобы Питер не видел, как новая вол-на отчаянья и боли, захлестывала его с головой.
Вернувшись обратно на стоянку, он сел в машину. Резко выдохнув, Питер провел руками по лицу, как будто хотел что-то с себя стянуть.
- Это похоже на бред сумасшедших! – недовольство росло в нем. Но тут он вспомнил о том, что садясь в машину, взял с собой папку, на которой было указано только имя. – Эмили! Возможно, я был не достаточно внимателен, к истории твоей болезни. Но нужно будет постараться все изучить так, чтобы Эл не видела этой карты. А то реакция может быть еще хуже, чем на фотографию! – убрав рамку с фотографией в бардачок, Питер переложил больничную карту из внутреннего кармана куртки на переднее сидение рядом с собой, и, заведя машину, поехал к Эл. Беспокойство о ее состоянии, вновь вернуло Питера к реалиям полученных им обязанностей, которые он должен был выполнять.
8 круг сознания
© Copyright: Яна Губарева, 2015
Свидетельство о публикации №215020602227
Свидетельство о публикации №215020602227
Рецензии