«Здесь вечное одиночество, и вечная зима соседствуют друг с другом...»
«Мы рождаемся и умираем одинокими… Эти слова принадлежали какому-то мудрому человеку, заметившему то, что остальные стремятся скрыть от самих себя.
Наше одиночество… Для кого-то это проклятье, и не посильный крест, для кого-то – не-доступная роскошь! Но, так или иначе – это не стабильная единица жизни. Мы сами складываем события в интересующий нас узор, и так получается, что для многих, главным узором является одиночество. Поэтому так много людей стремятся найти его во всем, что окружает их на протяжении всей жизни. Но мало кто знает, какие именно чувства и ощущения со-ответствуют ему, в итоге, люди часто варятся в бульоне из переживаний, обид, боли, горя… Запутавшись в собственных ощущениях, каждый стремится притянуть известное, к испытываемому.
«Мы рождаемся и умираем одинокими…» - тот, кто написал эту цитату, был только отчасти прав, поскольку забыл о тех людях, которые сопровождают наш приход в жизнь с самой первой минуты, и не оставляют нас до самого конца. А это говорит только о том, что на самом деле, мы редко когда остаемся одни.
Истинное одиночество знакомо единицам, а то, что мы привыкли считать таковым – всего лишь иллюзия отстраненности от окружающего нас мира, созданная ширмой наших переживаний…»
Дональдс называл кладбище «Местом разрушенных надежд», потому как всегда считал, что ничто на свете так ярко не демонстрирует осколки всех твоих стремлений, как место, где все мы окажемся, каждый в свое время.
Вот и сейчас, стоя над обломками своей жизни и мечты, расколовшейся на два надгробия, он только тяжело вздыхал, сожалея лишь об одном, что сейчас их разделяет огромная преграда, которую доктор не мог преодолеть.
- Похоже, тот, кто придумал эту драму, знал о том, что мне никогда не хватит духа лишить себя жизни… - горько усмехнувшись, он прикрыл глаза рукой, чтобы хоть как-то сдержать, наворачивающиеся слезы. – Прости меня, Эмили! И ты Майкл, прости! Я обещал вам, что буду стойким до конца, но я уже слишком долго живу в этом кошмаре!... Мне все больше и больше начинает казать-ся, что все, что у нас было, приснилось мне. И на самом деле, я никогда не жил! – уже шепотом добавил он. Стоя на одном колене, перед единственным, что осталось ему в память о любимой женщине. Дональдс смотрел на плиту с тоской дикого зверя, загнанного в ловушку.
Как много он был готов отдать, чтобы вновь ощутить тепло ее прикосновений, и услышать смех его сына? Доктор отдал бы все, без малейшего колебания и страха, чтобы повернуть время вспять, оказавшись в своем любимом и светлом мире. Но, увы, это было невозможно. И Дональдс прекрасно понимал это.
Тяжелое, серое небо, давило на него всем своим титаническим весом, каким только обладало в данный момент. Темные тучи, закрывавшие небо до самого горизонта, стремились сорваться вниз, чтобы раздавить все вокруг. Но какая-то невидимая сила удерживала их наверху.
- «Если бы у неба сейчас появились глаза, чтобы они отразили?» - подумал он. Подняв голову вверх, Дональдс смотрел на все то разнообразие оттенков серого, которое демонстрировало ему осеннее небо. – Как же я ненавижу этот цвет! – подавляя внутреннюю боль, горько ухмыльнувшись, сказал он уже вслух.
Его ноги неуклонно тянуло к земле, он чувствовал дикую усталость, желание лечь. И даже то, что сейчас доктор мог продрогнуть, чувствуя холод земли, всем телом, не пугало его, и не могло остановить.
Он лег между могил, как делал это всегда, когда приезжал навестить свою семью. Так, и только так, Дональдсу казалось, что он приблизился к ним настолько близко, насколько это было возможно. И каждый раз, когда он закрывал глаза, его собственное воображение, издеваясь над ранами души, показывало ему, ускользающие силуэты любимых женщины и сына. Уходя, они оставляли ему лишь туман, в котором он более ничего не мог разглядеть. Вот и в этот раз, желая вновь увидеть их, мужчина закрыл глаза, но сегодня, его воображение не смогло создать ничего, кроме непроглядной тьмы. От этого сердце сжалось еще сильнее, стремясь стать незаметным, для убивающего его чувства одиночества.
Резко открыв глаза, Дональдс вновь увидел полное холодного высокомерия, по-осеннему серое небо.
- Только теперь, вспоминая «Войну и мир», я понимаю, о чем тогда писал Толстой, когда его герой, вглядывался в серое небо, нависшее над его головой… - тяжело вздохнув, он дотронулся руками до плит защищавших могилы его семьи.
Холод начал проникать в его тело, начиная с кончиков пальцев. И так дальше, волнами, растекаясь по ладоням, он пробирался вглубь, пронизывая все тело насквозь. Боль, смешанная с холодом, приводили его в чувство, заставляя понять, что его реальность еще не закончилась.
- Ты закончишься лишь тогда, когда я перестану чувствовать этот холод… Он сменится другим, сильным, умертвляющим… Это будет последнее, что я почувствую! – прошептав это, словно в забытьи, Дональдс несколько закрыл глаза, и, тяжело вздохнув, сложил обе руки на груди.
Сильный порыв ветра, сорвал, с растущего неподалеку дерева, яркий оранжевый лист, и нещадно погнал его в сторону лежащего доктора. И чем ближе он подлетал к мужчине, тем слабее становилось дыхание ветра. Наконец, долетев до цели, он плавно опустился Дональдсу на грудь.
Почувствовав это легкое прикосновение природы, мужчина открыл глаза, и осторожно взяв листок в руки, поднес его к лицу.
- Даже забавно, - ухмыльнувшись, сказал он. – Он слишком яркий, для этого неба. Лишний для это-го дня… Помнишь, Эмили… Когда-то ты сказала тоже самое, глядя на последний, ярко-оранжевый листок, державшийся на дереве поздней осенью, когда вот-вот должен был выпасть снег… Ты тогда был еще слишком мал, Майкл, чтобы запомнить этот день, и эти слова. Да и я сам, признаться, позабыл об этом, до этого момента… - продолжая вертеть листок двумя пальцами, Дональдс поворачивал его то одной, то другой стороной, пытаясь найти на ярко-оранжевом фоне хотя бы несколько черных пятен. Но этот листочек был безукоризненным, и это стало похоже на то, что он боролся за свою жизнь до самого конца.
Положив его на могильную плиту сына, доктор сел, оперевшись всем телом на надгробие. Закрыв глаза, он вновь тяжело вздохнул. Холод камня проникал даже сквозь одежду, забирая тепло тела мужчины.
- «Наверное, так оно и должно быть… Смерть никому не дает тепла, она только забирает его…» - подумав об этом, Дональдс открыл глаза.
Сколько здесь было тех, чье тепло она уже забрала с собой? Тысячи? Десятки тысяч?... А сколько таких мест существует на всей планете? Место скорби и боли, место, где одиночество встречает вас, широко раскрывая свои объятья, и крепко сцепляя свои руки за вашими спинами. Настолько крепко, что иногда, кажется, будто бы у вас забрали возможность шевелиться, и даже дышать. В такие моменты люди готовы добровольно отдать свою жизнь, лишь бы только рядом оказался тот, кто сможет ее забрать.
Дональдс был одним из тех, кто искал того, кто облегчит его страдания, потому как каждый приезд сюда, на кладбище, забирал у него последние крупицы желания жить. Но умереть от собственных рук, он считал невозможным, поскольку сам стремился спасать такие же израненные души, заплутавшие, потерявшие из виду свою дорогу. Он стремился найти для них ту путеводную звезду, которая вернет их обратно, из царства безумия.
- Вот только моя звезда уже давно исчезла с небосвода, - бормоча себе под нос, он, безжизненным взглядом, оглядывал огромное пространство, до самого горизонта, заполненное разрушенными мечтами других людей.
Одинаковые надгробия, выстраивающиеся ровными рядами, и делившиеся на множество аллей, больше не пугали его своей мертвой отстраненностью, скорее наоборот - привлекали обещанием вечного покоя. Заставляя поверить в то, что смерть реальнее всего остального.
Встав на ноги, доктор отряхнул брюки, и пальто от сухих листьев, смешанных с землей, и, сжав губы, вновь посмотрел в лицо своему настоящему. Два могильных камня, безмолвно смотрели на него, ни укоряя, и не обвиняя ни в чем, из того, что стало его навязчивой идеей, неосуществимым желанием, главным стремлением последних десяти лет.
- Еще одно, Эмили! Только одно обещание держит меня в этом мире. Потому что я дал его тебе! Ты знала, когда попросить меня об этом! Ты знала! – шепча, мужчина вновь опустился на колени. Он был больше не в состоянии сдерживать свои слезы. Впервые за столько времени, Дональдс рыдал так же, как рыдал в день похорон. Безутешный, покинутый всеми, тогда, он стоял на краю могил, желая только одного, чтобы его ноги подкосились, и он рухнул вниз, к ним, сломав себе шею. – Не все желания имеют свойство осуществляться! – покачав головой, он попытался задержать дыхание, чтобы хоть немного успокоится, и придти в себя. Но слезы, с новой силой, хлынули из глаз, не давая ему ничего разглядеть. Изображение расплылось, и стало одним сплошным огромным серым пятном.
Закрыв голову руками, мужчина издал жуткий вопль, разорвавший тишину кладбища, и уничтоживший ее, отразившись от всех могильных плит, которые только были на нем. Ему казалось, что его собственный крик оглушал его, вырывая остатки души из сердца.
Вечерний сумрак незаметно опускался на землю. Темнота подступала с разных сторон, и вот, еще недавно легкоразличимые предметы, превращались в едва видимые, расплывчатые силуэты.
Дональдс шел к месту стоянки своей машины, уже немного успокоившись. Сейчас его лицо вновь приняло немного суровый и отстраненный вид, в котором не было больше ни одной лишней эмоции. Он чувствовал, насколько стал опустошенным вновь.
- «Эти поездки вытягивают из меня последние силы…» - подумал он, садясь в машину. – Может это и к лучшему… Я еще никогда не хотел смерти так, как сегодня! – покачав головой, Дональдс пробормотал под нос что-то о том, что врач его специальности не имеет права давать руководить страстям над здравым смыслом, и сев в машину начал размышлять о том, что покой это ускользающая часть его бытия, которую он хотел бы задержать, и возможно даже, забрать с собой.
Наконец почувствовав смирение души и разума с его выбором, мужчина завел машину и поехал обратно, туда, где мог спрятаться от целого мира, чтобы вновь вспомнить о том, что было так ему дорого.
Поездка по ночной, слабоосвещенной дороге предстояла долгой, редкие фонари, встречавшие доктора своим тусклым светом, только нагоняли еще большую тоску. То и дело, Дональдс ловил себя на мысли о том, что можно все закончить прямо сейчас, вывернув руль, и врезавшись на полном ходу в какое-нибудь дерево, или столб, уже не столь важно во что именно, главным оставалось только одно:
- «Если все верно рассчитать, то смерть должна быть мгновенной… А если не получится умереть сразу?» - подумав об этом, он почувствовал холод, зарождавшийся где-то в глубинах его сознания, сковывающий и не дающий ему возможности сделать, возможно, один из самых важных шагов в его жизни. Решив, что так он ничего не сможет изменить, Дональдс остановил свой автомобиль, чтобы почувствовать ночной воздух. Открыв дверь, мужчина вышел из машины, и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, посмотрел прямо перед собой.
Длинная дорога, скрывавшаяся где-то за поворотом, звала его за собой, уговаривая ехать дальше, не сворачивая с уже выбранного маршрута, конечный пункт которого был известен Дональдсу даже лучше, чем закоулки его собственной памяти.
Секундная борьба с собой, и вот он уже сидел в машине, но все еще не решался завести ее, что-бы продолжить свой, уже обыденный путь. Его руки дрожали. Желая успокоиться, он решил откинуться на спинку сиденья, позволив телу расслабиться настолько, насколько это только было воз-можно. Закрыв глаза, он сидел, прислушиваясь к собственному размеренному и уже спокойному дыханию, как вдруг кто-то постучал в стекло с его стороны. Открыв глаза, мужчина опустил стекло:
- Док, не нужно нас расстраивать. Эти бредовые мысли о мгновенной смерти от аварии… Максимум на что вы можете рассчитывать, это только то, что вы будете истекать кровью, на протяжении длительного времени, если конечно кто-то, неожиданно, не сообщит об этой нелепой аварии… - все что он видел в этот момент: едва различимые очертания набалдашника на трости, кажется похожей на голову льва или дракона, и перчатку из черной кожи, плотно обтягивающую чью-то, без сомнений, мужскую руку. В его уши вонзались слова, сказанные уверенным, немного наглым голосом, казавшимся Дональдсу до боли знакомым. – Не портите веселье, док! Мы так долго готовили это воссоединение для вас… Ведь вы уже давно хотите увидеться со своей семье? – эти слова звучали колко, задевая за живое. Волна возмущения и ярости поднималась в душе мужчины. Не говоря ни слова, он резко открыл дверь, желая увидеть того, кто посмел затронуть тему о его главных ценностях. Но как только Дональдс оказался вне автомобиля, то оглядевшись, понял, что стоит абсолютно один, на дороге, под одним из этих скучных и тусклых фонарей, едва способных осветить половину машины.
- Что за?... – продолжая вглядываться в темноту, он пытался понять, куда мог деться тот наглый тип, который позволил себе так фамильярно разговаривать. – Он же не мог так быстро сбежать…
- А я и не сбегал! – все с той же наглостью, растягивая слова, ответил некто из темноты.
- Твою мать! Ты кто такой? – это был первый случай, за довольно длительный период времени, когда Дональдс смог позволить своим эмоциям бесконтрольно выйти наружу.
- А я так надеялся, что вы запомните меня хотя бы в этот раз… - голос его невидимого собеседника, то приближался, то отдалялся, не давая понять того, где он все-таки скрывался. – Ну, раз для вас это настолько затруднительно, я допускаю возможным представиться вам лично! Еще раз! – часть тем-ноты отделилась, и, вначале превратилась в немного расплывчатый силуэт, который, с каждым сделанным им шагом, становился все более четким. Когда же неожиданный собеседник Дональдса достиг света фонаря, то доктор увидел, что это был молодой мужчина, не старше 27 лет, смотревший на него с хитрым прищуром. Тонкие черты лица, слегка удлиненный нос, миндалевидный раз-рез глаз. Высокие скулы, делающие лицо еще более узкими, но не отвратительным, а даже таинственно-притягательным. Тонкие губы, искривленные в ехидной улыбке. Довершала эту картину венчавшая голову мужчины шляпа-котелок, слегка сдвинутая на правый бок. На его руках красовались перчатки, сделанные из черной кожи, в левой руке, он сжимал трость. И все в нем было достаточно типично, и будь он одет проще, то доктор даже не заметил бы его в толпе. Единственное, что выдавало в неожиданном собеседнике Дональдса, какую-то чертовщину – глаза! Весьма необычный рисунок радужки вокруг зрачка, словно тот был окружен языками пламени…
- Фейеро… - это имя прозвучало настолько неуверенно, что до конца сложно было понять, спрашивает ли доктор, или наоборот подтверждает реальность того, кого видел сейчас собственными глазами.
- О! Давайте, я угадаю, как вы смогли узнать меня? – сделав еще два шага вперед, Фейеро слегка наклонился в сторону Дональдса, и провел пальцем, вокруг правого глаза. – Ведь это мои глаза, освежили вашу память, напомнив вам мое имя, не так ли?
- Как ты? Как все это? Ты же не реален! – удивленно и испуганно глядя на проводника, Дональдс с трудом подбирал слова.
- Люблю, когда подобные вам, смотрят на меня именно такими глазами! – он говорил, смакуя каждое произнесенное им слово, словно они имели очень приятный вкус.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Что есть реальность, доктор? – оперевшись обеими руками на трость, Фейеро смотрел на Дональдса из-под шляпы. От этого его необычные глаза выглядели еще более зловеще.
- Реальность это то где мы живем, и что мы чувствуем… - слегка дрожащим голосом, ответил док-тор.
- Реальность, это то, во что мы верим… Так во что верите вы, если видите меня перед собой? - спросил Фейеро, сделав акцент на «вы».
- Я никогда не верил в тебя! – уверенно ответил Дональдс.
- Но вы всегда верили в наш союз, не так ли? – с грацией кошки, Фейеро в два прыжка оказался возле доктора, и, схватив его за ворот пальто, подтянул к себе так, что все, что мог теперь увидеть Дональдс – излучающие ярость глаза.
- Ты не можешь быть реальным! – пытаясь вырваться из цепких рук проводника, доктор лишь отчаянно и беспомощно пытался сделать хоть один шаг назад, но даже это стало для него невозможным.
- А вы никогда не думали, что, на самом деле, это вы нереальны!? – вопрос и утверждение, именно это он слышал в словах Фейеро. Заметив смятение и не понимание доктором, от сказанных им слов, проводник злобно расхохотался, и, резко открыв дверцу, со всей силы, впихнул Дональдса обратно в его машину, оцарапав ему левый висок. – Скоро вы вновь взглянете в мое лицо, но только тогда, даже не пытайтесь меня остановить! Все уже предрешено!
Открыв глаза, и резко выпрямившись, Дональдс посмотрел на стекло водительской двери. Оно было плотно закрыто. Посмотрев во все окна, к каким он только мог повернуться, доктор убедился, что все это время он был один.
- Всего лишь сон… - выдохнув, мужчина слегка покачал головой, и, потрогав левый висок, убедившись, что все в порядке, еще раз, опасливо, посмотрел на стекло водительской двери. – Только сон! – уже спокойно повторил он.
Чуть приоткрыв окно, мужчина вдохнул ночной воздух, и тут, порыв ветра, зашелестел остатками листвы на деревьях:
- Все предопределено… - долетели до уха доктора угрожающе звучащие слова.
- Ничего не может быть предопределено, кроме того, что мы создаем себе сами, - сказал он, стараясь не дать новой волне беспокойства захватить его сознание. – И сейчас, я сам себе предопределил сильную усталость… - сказав это вслух, доктор слегка усмехнулся, и молча, завел машину. Ехать ему предстояло еще около сорока минут.
Вот уже час, как Питер сидел в машине, стоявшей на подземной парковке дома Эл, не решаясь открыть дверь, и выйти наружу. Злость немного утихла, оставив после себя, легкое раздражение. Он не понимал, на кого оно было направлено больше всего: на доктора, на так стремительно уходившее время, или же на самого себя.
- Надо уже принять хоть какое-то решение! – сказав это, Питер закрыл глаза, и, откинувшись на спинку сиденья, тяжело вздохнул. Протерев лицо ладонями так, будто он пытался убрать остатки усталости с кожи, парень вздохнул еще раз. – «Я оставил Эл одну на целый день! Я, фактически, бросил ее, в таком состоянии…» - только подумав об этом, Питер почувствовал, как ему стало стыдно, за совершенный поступок. И даже тот факт, что девушка отпустила его сама, сказав, что сможет со всем справиться, не уменьшал его чувства вины, а даже наоборот, увеличивал его.
Съедаемый, сменившим раздражение, стыдом, он открыл глаза, и, облокотившись на руль, чуть прикрыл рот пальцами правой руки. Глядя через лобовое стекло автомобиля, на грязно-серые стены парковки, загораживаемые, когда-то яркими, а теперь немного грязными машинами жильцов дома, он вновь и вновь прокручивал в голове все те кусочки мозаики, которые получил от Эл и Дональдса. Но, сколько бы Питер не пытался сложить всю информацию в единую картину, этого не происходило, поскольку каждый раз, он натыкался на один и тот же вопрос: «Чем была больна Эмили?». А без понимания этого вопроса, все остальное казалось несвязным и даже невозможным, для более глубокого понимания.
- Да, доктор наблюдал свою жену, чем нарушал одно из правил этики профессии, но он ни разу не объяснил, что все-таки было не так. Что мешало ему оградить сына от больной матери, поместив ее под наблюдение у других специалистов? Почему он, в принципе, взялся за это дело, не предупредив даже Эл, которая проработала в их семье уже год? – закрыв голову руками, Питер уперся лбом в руль, прямо в кнопку сигнала. Резко раздавшийся громкий звук, разорвавший тишину стоянки, заставил парня выпрямиться и увидеть, как через лобовое стекло, на него смотрела пара глаз.
Невысокая женщина, ехидно ухмыляясь, не мигая, следила за каждым его действием. Этот взгляд, как казалось самому Питеру, прожигал его насквозь, вытаскивая все его мысли и чувства на поверхность. И чем дольше он испытывал его на себе, тем сильнее парню хотелось бежать подальше отсюда. Но что-то мешало ему сделать это. Это было похоже на чувство, сродни оцепенению. Ему казалось, что он полностью потерял контроль над собственным телом. И она, видя, как постепенно замешательство переходит в страх, лишь довольно улыбалась, глядя прямо ему в глаза.
Питер пытался понять, откуда она взялась? Что делала на стоянке в этот поздний час? Почему ее лицо, кажется ему знакомым? Он уже определенно видел ее, но только когда и где?
Вглядываясь в странное, чересчур разрисованное лицо, больше похожее на маску, мужчина, слегка наклонял голову, то вправо, то влево. Что-то подсказывало ему, что не нужно отвлекаться от ее лица, но внешний вид незнакомки, заставлял глаза блуждать, в поисках хотя бы одной единственной точки, за которую можно было зацепиться, чтобы хоть немного понять, что за человек перед ним стоит.
Странного вида легинсы, в черно-белую полоску, от которых начинало рябить в глазах. Пышная разноцветная юбка, больше напоминавшая хвост райской птицы из Австралии, кое-где прикрытой длинными, как хвосты, фалдами фрака. Сам фрак был более чем неуместен, в этом, и без того комичном, и даже клоунском, наряде. Лицо, разрисованное, словно маскарадная маска так, что было практически невозможно уловить его природные черты. В довершении этого невероятного образа, на голове у нее была небольшая шляпка, в виде цилиндра.
- «И на чем она только держится, эта шляпка?» - подумал Питер, разглядывая единственную деталь костюма, не заставлявшую его мозг взрываться от чрезмерного обилия красок, или обилия полос. – «Эл ничего не говорила о костюмированном празднике в ее доме, а до Хэллоуина еще месяц… От-куда тогда сбежала эта мисс сумасшествие?» - думая об этом, Питер вновь встретился с ней взглядом. В ее глазах отражалось превосходство, смешанное со звериной яростью. То пристальное внимание, с которым она следила за движением каждого мускула на лица Питера, а именно так он от-чего-то и подумал, вновь увидев ее прожигающий взгляд, заставляло верить в то, что она видит и наслаждается теми эмоциями, которые планомерно поглощали его.
Она сделала шаг вперед, и вытащила из-за спины какой-то предмет. Чуть сощурив глаза, Питер попытался разглядеть, что же все-таки находилось у нее в руках. Видя его интерес, она сменила выражение глаз и теперь уже смотрела, мило и добро улыбаясь. Она медленно, и даже несколько театрально, стала подносить этот предмет к лицу, остановившись в тот момент, когда он оказался на одном уровне с ним.
- «Комедия и трагедия… Она олицетворяет собой эмблему театра?» - чуть сморщив нос, Питер переводил взгляд с маски, на лицо незнакомки и обратно. Он чувствовал фальш исходящую от нее, будто бы она вся была соткана изо лжи. Лицо незнакомки застыло в доброй улыбке, и только ее глаза выдавали свою хозяйку, не имея возможности и дальше притворяться, они показывали ту злобу, что она испытывала на самом деле. Неожиданно ее улыбка вновь сменилась звериным оскалом, а в глазах отразились высокомерие и насмешка. Только теперь Питер понял, где же он все-таки видел ее, и осознание этого вызвало шок. – «Почему она здесь? Ведь ее же придумала пациентка док-тора!» - анализируя ситуацию, и не в силах найти хоть какое-то разумное объяснение происходящему, он чувствовал, как волна ужаса постепенно заполняла его сознание. Питер смотрел на нее широко открытыми глазами. Он чувствовал, как начинал бояться ее и потому, старался не отводить взгляда от каждого движения, совершаемого этим персонажем, созданным больным воображением другого человека.
Видя изменение в его лице, и понимание того, кто стоит перед ним, она злобно ухмыльнулась, и вытащила из-за спины другую руку, в которой держала точно такую же папку, что сейчас лежала на соседнем сидении, рядом с Питером.
- Вам знаком этот предмет? – она спросила так громко, что эхо ее голоса блуждало по стоянке не-сколько минут. Он же, вздрогнув, смог лишь покачать головой, в знак согласия. – А вы понимаете, насколько важен этот предмет в нашей с вами совместной истории? – она крутила папку в руке, следя за каждым движением Питера.
- Какой истории? – двигая одними губами, спросил он, чуть сморщив лоб, и пытаясь понять, о чем говорит эта женщина.
- Вижу, маленького мальчика не посвятили во все детали… - злорадно усмехаясь, сказала она. – Почему доктор вам ничего не рассказал? Неужели он забыл про нас? И это после всего того, что мы пережили вместе!... – женщина встала, запрокинув голову вверх, театрально закатив глаза. Рука, в которой она держала маску трагедии, была плотно прижата ко лбу, отчего казалось, что одно лицо росло из другого.
- Что вы хотите этим сказать? – ему хватило сил, только чтобы чуть приоткрыть дверь. Выглянув из машины, Питер понимал, что ему не хватит сумасшествия выйти наружу, и поскольку все внутри него кричало об опасности, сейчас он думал о том, что даже то, что он приоткрыл дверь, уже может стоить ему жизни.
Услышав его вопрос, женщина опустила голову, и насмешливо посмотрела на него.
- Говорить официальным языком – не моя прерогатива! Тем более что намного лучше за меня могут сказать эти документы! – на слове «эти» она ткнула маской в папку, которую все это время держала в своей руке. – Вопрос в другом… Что вы готовы сделать, чтобы услышать их красноречивый рас-сказ? – сначала Питер не понимал, о чем идет речь, но, обернувшись понял все.
- Верните! – крикнул он, как только обнаружил, что на сидении было пусто.
- А-а-а! – нараспев сказала она, пригрозив маской так, словно сейчас она стала пальцем на ее руке. – Не все так быстро! Ну же, Питер, расскажите мне, на что вы готовы пойти, чтобы узнать всю правду?
- Я не собираюсь с вами разговаривать! – раздраженно ответил он, глядя в ее смеющиеся глаза. – Вы придуманы пациентом доктора, вас нет!
- О! Вы раните меня своими словами! – приложив руку к груди, она изобразила обиду. А после добавила, уже великодушно. – Но я могу вам это простить. Если вы ответите на один мой вопрос… - задорно улыбнувшись, она захлопала, как маленькая девочка, получившая долгожданный подарок.
- Какой еще вопрос? – спросил Питер, чуть нахмурив брови.
- Если я выдумана кем-то другим, почему тогда вы видите меня и можете говорить со мной? – Пи-тер не отводил от нее глаз, пытаясь понять, как, действительно, он можете разговаривать с тем, кого никогда не делал частью своего сознания. Но должно же быть хотя бы одно объяснение этому. Она расхохоталась, видя замешательство, появившееся в его глазах. – Конечно! Вы должно быть думаете: «Уж не сошел ли я с ума?». А если сошли, то, что тогда вы будете делать? Ведь вы даже не понимаете элементарного – почему мы появляемся перед вами!
- Хотите сказать, что доктор это понимает?
- Он знает точно, но сейчас, по какой-то немыслимой причине, он предпочел забыть об этом знании… А жаль! – вздохнув, она открыла папку, и посмотрела на самую последнюю страницу. – Ведь можно еще что-то изменить, если прочитать последнюю страницу! А без нее – это всего лишь еще одна история болезни, с очень печальным концом … – с этими словами, она вырвала последний лист, и смяла его в своих руках.
- Что вы?... Верните! Немедленно! – закричал Питер, пытаясь выбраться из машины. Но, неожидан-но для него, неведомая сила затащила его назад, и дверь захлопнулась, а женщина, стоявшая перед его машиной, исчезла. – Что? Как? – оглядываясь по сторонам, он никак не мог понять, что все-таки происходит. Куда делась эта странная горе-актриса, вместе с папкой? Чем был так важен этот последний лист? Кто затащил его внутрь, и захлопнул дверь?... Вопросы, один за другим, появлялись из ниоткуда, и вихрем кружили в его сознании. Питер уже не понимал, с какого из них начать, чтобы найти все ответы. Пытаясь успокоиться, он закрыл глаза, и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, вновь открыл их, посмотрев через лобовое стекло, прямо перед собой.
Каково было его удивление, когда перед ним предстала его разговорчивая собеседница, а вместе с ней, по обе стороны от нее, стояло еще двое мужчин, странного вида. Один был одет как повар, а второй, подобно ей - в несуразный костюм с множеством нашивок и аппликаций, взрывавшими сознание множеством цветов и деталей, а так же с огромными часами на груди.
Злобно ухмыляясь, они показывали Питеру папку, и что-то, очень тихо говорили друг другу. Заметив как смятение и замешательство, отраженное на лице Питера, сменяется раздражением, эта троица рассмеялась.
- Не будем тратить время, тем более что он не интересен… - вытирая огромный нож о край фартука, сказал тот, что был одет как повар.
- Ну-ну! Он нам еще пригодится! Так что интерес к нему мы проявим позже! – сказал второй, поправляя края пиджака.
- Тогда, может, стоит дать ему немного информации, для размышления? – не сводя с Питера глаз, задумчиво сказала она.
- И как это будет выглядеть? – спросил мужчина, сдвинув цилиндр на затылок.
- Так же, как и всегда… - передав папку в руки повара, женщина слегка кивнула, и сделала два шага назад.
Довольно ухмыляясь, повар положил папку на бетонный пол парковки, занеся над ней нож, он размахнулся, и со всей силы ударил им в самый центр папки. Удар был такой силы, что нож сделал невозможное, войдя по самую рукоятку не только в папку, но и в бетонный пол. Несколько секунд спустя, из-под рукоятки ножа забил фонтан из жидкости красного цвета. Вся троица, глядя на это, довольно хохотала, и смотрела на Питера, вжавшегося всем телом, от ужаса, в сидение машины. Он хотел закричать, но голос подвел его, и молодой доктор смог только прохрипеть.
- Такой впечатлительный… - злорадно улыбаясь, незнакомец в цилиндре, подошел к автомобилю вплотную. Облокотившись на капот, он согнул левую руку в локте, и уперся в нее подбородком. Незнакомец, с интересом исследователя, в чьи руки попал уникальный образец, рассматривал Питера, следя за каждым движением мускул на его лице. Молодой доктор снова попытался закричать, но быстро подошедшая женщина, приложив указательный палец к своим губам, отрицательно покачал головой.
- И в этот раз ничего не изменится! – убрав палец от губ, злобно расхохотавшись, сказала она. Ее ладони были в крови, или чем-то похожим на кровь. Маленькие капельки попали ей на лицо, волосы, юбку, но это не доставляло ей никакого неудобства. – Вы наши, и этого теперь не изменить! – неестественно склонив голову на правую сторону, она продолжала смотреть на Питера, не сводя с него глаз, словно хотела загипнотизировать его.
- А может все-таки пугнуть? – спросил тот, что был одет как повар. Он вновь вытирал об край своего фартука все тот же, абсолютно целый нож. Только в этот раз, практически весь фартук был в чем-то красном, похожем на кровь. – С ней же сработало!
- Она не интересна, в отличие от этого паренька… - задумчиво произнес мужчина в цилиндре. – Оставь его мне, Спир!
- А ничего, что изначально, это моя игрушка? – обидчиво надув губы, сказала она.
- Не волнуйся, Аккура! – довольно улыбаясь, ответил незнакомец в цилиндре, пристально глядя на него. – Здесь места хватит на всех! – это были последние слова, которые услышал Питер, перед тем, как в его глазах стало темнеть, оставив четким изображением только трех пар глаз, смотревших с яростным желанием разорвать его на части.
Резко вздохнув, он открыл глаза, и подался всем телом вперед, наклонившись так низко, как это только было возможно, попутно ударив правую руку о потолок машины, а головой задев руль. Его дыхание было прерывистым, руки дрожали, а картинка никак не хотела становиться четкой.
- Нужно взять себя в руки! Нужно взять себя в руки! – словно заклинание, повторял он эти слова. – Черт! Черт! Черт! Да что со мной происходит? – сжав руки в кулаки, он сильно зажмурился, и продолжал ругаться уже мысленно, не произнося ни единого слова вслух. Сейчас Питеру хотелось две вещи: ударить тех, кто был виноват в его состоянии, и найти папку, которую, если верить тому, что он увидел, можно было просто выкинуть, после непонятной демонстрации, которую устроили эти трое на стоянке.
Уперевшись ладонью левой руки в боковое стекло, Питер начал потихоньку выпрямляться, боясь открывать глаза. Ему казалось, что эти трое, все еще стоят возле машины, и внимательно наблюдают за его действиями. Первобытный страх, захватил его сознание, рисуя не самые радужные картины его недалекого будущего.
- Все это станет реальным, только если реальны они! – тихо прошептал Питер, пытаясь усмирить свое воображение. – Я должен собраться! Мне нужно идти к Эл!... Они могли что-то сделать и с ней! – вспоминая слова повара о том, что они кого-то пугнули, Питер вновь и вновь боролся с тем ужасом, что руководил его сознанием. Но пока эта борьба была безуспешна.
Возникшая из ниоткуда боль, сдавила виски, заставив Питера открыть глаза.
- Черт! – сжав руками голову, он сидел, слегка покачиваясь. Наконец, уперевшись спиной в спинку сидения, он посмотрел через лобовое стекло, прямо перед собой. Те же исписанные серые стены, грязные машины, стоявшие в аккуратном ряду, тот же свет, обходящий небольшие островки темно-ты. И не единой души вокруг, ни каплей крови, или чего-то похожего на нее, ни растерзанной папки, которая должна была лежать посередине прохода, между двумя аккуратными рядами автомобилей. Ничего, из того, что могло бы подтвердить рассказ Питера о странной тройке ряженных людей, не было. – Значит все-таки не люди… - подумал он, постепенно приходя к ужасающему выводу. Что все то, что он видел, разыгрывалось только в его голове. В подтверждении этой догадки, папка с личным делом больной по имени Эмили, лежала там, где он ее и оставил – на соседнем сидение автомобиля. – Я болен? – этот вопрос прозвучал так же неожиданно и страшно, как может прозвучать только гром, среди ясного неба.
Один лестничный пролет быстро сменял другой. Он бежал по ступеням вверх, на этаж, где находилась квартира Эл. Сейчас Питера больше волновало то, чего он никак не мог понять.
- «Психические заболевания, это не простудные, которые передаются воздушно-капельным путем… Почему тогда я решил что я болен?» - можно было бы предположить, что все эти люди, персонажи чужой болезни, попали в его сон потому, что он уже достаточно сильно погрузился в это. Но отчего-то именно это объяснение казалось ему огромной выдумкой, попыткой отвергнуть реальное положение вещей, о котором ему могла рассказать только Эл.
Но как только он оказался возле двери в ее квартиру, Питер впервые стал задавать себе те вопросы, которые можно было назвать правильными, особенно на фоне разыгравшихся эмоций.
- «Почему я решил, что Эл знает об это больше, чем тот же Дональдс, уже наблюдавший человека с подобной проблемой? Что меня так испугало в этой тройке? Отчего я пытаюсь так быстро убежать? Что со мной происходит?» - он не помнил, как вышел из машины и покинул стоянку. Сами ступени, Питер помнил только со второго пролета, и единственное, что он сейчас смог осознать – папка, которой он, отчего-то, стал сильно дорожить, все это время была в его руках, свернутой в трубочку. Он не мог заставить себя отпустить ее любой рукой, чтобы уже вытащить ключи, и пройти внутрь. Потому как в голове кто-то или что-то кричало о том, что этого не может быть, и папка не могла уцелеть после того, что с ней сделали эти трое.
Несколько глубоких вдохов и выдохов, и он, наконец-то, смог расцепить руки, и медленно перевести свой взгляд на дверь. Питер чувствовал, что ему необходимо увидеть ее, чтобы рассказать обо всем, что с ним произошло, но руки совершенно не слушались его, и вместо того, чтобы доставать ключи из кармана, безвольно висели вдоль тела.
- «Что со мной происходит? Это нужно сделать так, чтобы не напугать ее. Но как? Если я зайду сейчас вот так, с обезумевшими глазами, то Эл посчитает, что мне и самому необходима помощь! Нельзя! Нужно успокоиться!» - закрыв глаза, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Убрав левую руку в карман брюк, Питер нащупал ключи, и, сжал их в кулаке с такой силой, что они врезались в ладонь. Боль, от ощущения почти разрывающейся кожи, заставила вернуться его к реальности. Задержав дыхание, и, открыв глаза, он не отрывал их от цифр, приклеенных к двери. Его руки уже действовали самостоятельно. Достав ключи, Питер, не глядя, открыл ими дверь, и только когда его взору предстал темный длинный коридор квартиры, а дверь закрылась за ним, он сделал первый вдох.
Тяжело дыша, он стоял в темной прихожей, пытаясь рассмотреть очертания предметов. В начале картинка начала становиться более четкой, вырывая из темноты угловатые, и, немного грубые, очертания предметов. Но в тот момент, когда глаза Питера уже привыкли, и он мог различить все предметы, находящиеся вокруг, что-то сдавило ему грудь. Хватая ртом воздух, он стал медленно опускаться на колени. Картинка начала плыть, предметы теряли свою четкость, сливаясь в одно сплошное черное пятно, из которого, неожиданно даже для него самого, показались три пары глаз, смотревшие со злобной усмешкой, на беспомощного парня. Все это длилось не дольше минуты, прежде чем он погрузился в полную темноту. Последнее, что услышал Питер, как кто-то настойчиво шептал ему на ухо:
- Теперь ты наш! Теперь вы все наши! – ему показалось, что эти слова въедались в его мозг, отравляя сознание…
Вытянув правую руку вверх, Эл ощупывала столик, стоящий возле дивана так, будто бы что-то искала. Не найдя ничего на его поверхности, девушка попыталась открыть глаза, это удавалось ей с большим трудом. Сколько бы усилий она не прилагала, ее глаза, словно живя своей собственной жизнью, каждый раз закрывались, заставляя прилагать все больше и больше усилий. Кое-как справившись с этим, морщась, она приподняла голову стараясь рассмотреть хоть то немногое, что сей-час могла:
- Черт! – почувствовав резкую головную боль, хрипящим голосом проговорила она. Едва справляясь с собой, чтобы не вскрикнуть, Эл медленно и аккуратно перевернулась на спину, и, положив правую руку на лоб, сделала глубокий вдох, широко открыв глаза. Темнота распространилась по всей комнате, стирая очертания и границы некоторых предметов, оставляя лишь едва видимые силуэты. – Уже ночь? Интересно, как долго я была без сознания? А Питер? Он вернулся? – вглядываясь в потолок, она пыталась увидеть хоть что-то, например, какие-то детали люстры, но даже этого ей не удавалось. Постепенно привыкнув к темноте, девушка стала различать некоторые, видимые ею предметы, и даже разглядела несколько, едва заметных теней, на потолке.
Несмотря на то, что Эл лежала неподвижно, головная боль не утихала, а наоборот становилась только сильнее, заставляя девушку все больше и больше жалеть о том, что ее единственное спасение, в виде аптечки, находилось на кухне, до которой еще нужно было дойти.
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Эл попыталась сесть на диван, поднимаясь настолько медленно, насколько это было возможно, в данный момент.
- Ай! – резкая боль, острой иглой вонзившейся в затылок, заставила ее упасть головой на подушку. Чувство беспомощности, постепенно захватывало сознание девушки. – Так не бывает! – тихо прошептала она, вновь глядя в потолок.
Время замерло, Эл лежала неподвижно, слушая свое дыхание, изредка, до нее долетало тиканье часов, стоящих на верхней полке в дальнем шкафу, а мысли все время возвращали ее к тому, что она абсолютно одна, и сейчас никто не сможет ей помочь. Осколки воспоминаний и размышлений складывались в причудливую картину, как в калейдоскопе.
- «Раньше, я хотела жить одна, мне казалось, что это так здорово. Ты предоставлен сам себе, никто тебя не отчитывает, да и тебе не перед кем отчитываться, потому что ты живешь только с самим собой. А с самим собой, всегда легко и просто договориться, закрыв на что-то глаза, или вообще проигнорировав то, что тебе не нравится. Ты можешь сам устанавливать себе правила, действовать в ключе своего настроения, делая все то, что раньше могло бы смутить тебя, потому что в любой момент, кто-нибудь заглянул бы в комнату, и, цокая языком, с ухмылкой на лице, покачал головой. Добавив при этом какую-нибудь глупую, и неуместную фразу, которая бы застряла в твоей голове на несколько дней, а может быть даже и лет…» - тяжело вздохнув, девушка несколько раз быстро моргнула, и, положив правую руку ладонью на лоб, закрыла глаза. – А теперь я одна, предоставлена сама себе, и те немногие, кому я не безразлична, живут далеко, и даже не знают, что происходит со мной… - привкус горечи разочарования, слишком хорошо чувствовался в этих словах. Срываясь с языка, они звучали как приговор, который обжалованию не подлежал. Оправдание собственных поступков, и их последствий, из которых и выстроилась ее жизнь, потеряло свое очарование, став абсолютно бесполезным занятием. Эл вновь ощутила свою беспомощность и бесполезность, но на этот раз она понимала, что эти чувства затягивают ее в темноту, погружая на самое дно.
- Теперь все, как ты сама хотела! Зачем расстраиваться? – шепот, прозвучавший у самого уха Эл, заставил девушку открыть глаза, и, повернув голову направо, попытаться разглядеть того, кто сказал ей эти слова. Но к ее собственному удивлению, и зарождающемуся ужасу, комната была абсолютно пуста.
- Слуховые галлюцинации? – неуверенно пробормотав это, Эл перевернулась на правый бок.
- Зависит от того, что считать реальным… - услышала она уже совсем другой голос. Он звучал от-куда-то из дальнего угла комнаты.
- Не смеши меня! Эти примитивные создания считают реальными только себя! – первый голос, прошептавший ей на ухо, раздался оттуда же, откуда звучал и второй.
- «Что происходит? Откуда эти голоса?» - пытаясь собраться с духом, чтобы сказать хоть одно слово вслух, Эл мысленно задавала себе вопрос за вопросом. – «Я что, сошла с ума?» - сама эта фраза не просто пугала ее, а внушала дикий животный страх за собственную жизнь.
- Посмотри на нее, лежит и жалеет себя, боится, что сошла с ума! Ха! – этот первый голос звучал так, словно его обладателем была молодая девушка, с очень скверным характером. Каждое слово, сказанное ей, было пропитано злобой и откровенной насмешкой над, ничего не понимающей, Эл.
- Ну-ну, к чему такое проявление эмоций? – спокойно ответил мужчина. – Тем более что мы еще успеем съязвить и на этот счет! – несмотря на то спокойствие, с которым звучал второй голос, в нем тоже чувствовалась враждебность и неприкрытое ехидство.
- Кто вы такие? – тихо, но довольно уверенно спросила Эл, когда, наконец-то, смогла хоть немного побороть свой страх.
- Мы – это то, чего ты больше всего боишься, глупышка! – с некоторой снисходительностью, ответил мужской голос.
- Что за бред? – возмутился девичий голос, уже из противоположного угла комнаты. – Мы не какой-то рядовой страх, или ночной кошмар!
- Где ты услышала хоть слово, сказанное с таким смыслом? – недовольно ответил мужской голос.
- Все что ты сказал! У этой фразы нет какого-то другого смысла! – продолжал возмущаться девичий голосок, переходя на более капризный тон.
- Мне говорили, что делить с тобой одно сознание – это уже катастрофа, но я не думал, что эта катастрофа распространяется и на помещения… - язвительно сказав это, мужчина замолчал.
- Да как ты смеешь? – закричала девушка, и тут же затихла.
Продолжая лежать на правом боку, Эл уже не понимала, какое чувство все-таки было главным, в ее ощущениях. С одной стороны она испытывала дикий страх, поскольку сейчас ей казалось, что ее худший кошмар, связанный с потерей рассудка, начал сбываться. С другой стороны – чувство неловкости. Для нее было довольно неудобно стать свидетелем ссоры двух странных голосов, к тому же еще и неизвестно кому принадлежавших. А с третьей – возмущение, по крайней мере, слабая волна возмущения, зарождавшаяся где-то там, в глубинах души, под ворохом страхов и сомнений, старалась набрать силу, чтобы выплеснуться наружу.
- Показалось? Или приснилось? – потерев глаза рукой, Эл вглядывалась в очертания предметов, но в них не было ничего зловещего, в квартире вновь стало тихо, и только тиканье будильника нарушало ее. - Будет лучше, если я все-таки выпью лекарство, - пробормотала она, осторожно поднимаясь с дивана.
Голова больше не болела так сильно, по крайней мере теперь она могла двигаться, а значит, Эл было под силу преодолеть расстояние до кухни, чтобы добраться до аптечки. Медленно ступая босыми ногами по полу, она шла, выставив вперед обе руки, чтобы хоть как-то предотвратить столкновение с предметами, которые ей было тяжело разглядеть. Мысль о том, чтобы включить свет посетила ее, но Эл отвергла саму идею этого, поскольку ей казалось, что как только темнота исчезнет, ей станет тяжелее отрицать то, что до этого, так хорошо скрывалось под покровом тьмы. Успокаивая себя тем, что возможно голоса ей просто приснились, она дошла до кухни, и только там нашла в себе силы и смелость включить свет.
Электрический свет, заливший комнату, резал глаза. Головная боль вновь стала набирать силу, и девушка, щурясь на лампочку, подобно коту на солнце, машинально прикрыла их рукой, и, дойдя до нужного шкафчика, достала оттуда небольшую зеленую коробочку. Глаза быстро привыкали к освещению, поэтому спустя несколько минут, Эл уже спокойно смотрела на упаковки лекарств, выискивая нужное ей сейчас.
- «От головной боли или от давления?» - держа коробочки с таблетками в руках, Эл неуверенно переводила взгляд с одной на другую. – «Может, сначала стоит измерить давление, и уже потом принимать лекарство…» - переведя взгляд на полку, она задумчиво смотрела на коробку с тонометром. Вздохнув, девушка отложила лекарства в сторону, и, достав тонометр, повернулась, чтобы пройти к столу. Но дальше она не смогла сделать ни шага. Картина, представшая перед ее глазами, заставила Эл в ужасе замереть на месте, пытаясь судорожно понять, насколько реально то, что она видит сейчас.
За столом сидел молодой мужчина, хотя понять на самом ли он деле был молод или нет, не представлялось возможным, поскольку у него практически полностью отсутствовало лицо. Были видны лишь какие-то едва заметные наброски глаз, губ, носа и бровей, словно кто-то решил посмеяться над ним, сделав из его лица лист бумаги, на котором начали рисовать, но так и не закончили его портрет. Он был достаточно аккуратно одет в выглаженные брюки, жилетку, которая была одного цвета с брюками, и, возможно, сделанная из одной ткани. Белая рубашка, левый рукав которой был закатан до локтя, короткая стрижка, с небольшими бакенбардами, обрамлявшими ту часть головы, где, должно было быть лицо. Он сидел за столом, чуть наклонив голову вправо, и, казалось, внимательно следил за каждым движением Эл.
Неподалеку от него, возле стены стояла девушка, на вид лет пятнадцати, может быть чуть старше. Длинные рыжие кудряшки, украшенные синими цветами, обрамляли юное лицо. Она смотрела на Эл, чуть приподняв голову, позволяя лучше рассмотреть ее курносый носик. Ее короткое сине-зеленое платье, легкие, казалось, сделанные из лепестков роз туфли, крылья за спиной – все это наталкивало на мысль о том, что эта молодая девушка, могла быть сказочной феей, если бы только не одно «Но»! Пухлые губы были искривлены в злобной ухмылке. Темно-синие глаза, которыми она смотрела на Эл, казалось, замораживали девушку изнутри. И чем дольше Эл смотрела в них, тем сильнее страх охватывал ее разум, кричавший о том, что нужно бежать, и чем быстрее, она это сделает, тем лучше будет для нее же самой.
Эл, молча, переводила взгляд с одного странного гостя на другого, пытаясь скрыть ужас, который легко читался на ее лице и в глазах.
- Бу! – язвительно протянула девушка-фея, чуть подавшись телом в сторону Эл. Ее губы растянулись в хищном оскале, видя как девушка вздрогнула и вжалась в шкаф.
- Слишком вульгарно… - тихо сказал тот, что был без лица, посмотрев в сторону девушки с рыжими волосами.
- Раз ты у нас такой высокий ценитель страха, то и пугал бы ее сам! – резко ответила рыжеволосая, отвернувшись от него.
- Зачем мне только навязали этого ребенка…
- Затем, что ты слишком много разболтал этому доктору! – злорадно ответив, рыжеволосая смотрела на парня без лица с торжеством победителя в глазах.
- Хочешь сказать, что теперь ты стала моим наказанием? – подняв голову, он повернул ее в сторону своей собеседницы.
- Нет, я тот, кто будет следить за твоей речью, а если что… - замолчав, она сделала движение рукой, словно стирала рот. – Это то, что ждет тебя.
- Не слишком ли высокая плата? – возмущенно ответил парень. – Вы итак оставили мне от всего лица только слабые очертания!
- Нужно было меньше нарушать правила! – ехидно ответила она.
- Еще одно слово, и я расскажу о том, как и какие правила нарушила ты, - сохраняя все то же ледяное спокойствие, ответил он. – И посмотрим, кто из нас двоих, в следующий раз, останется без своего лица.
- Ты вздумал мне угрожать? – взвизгнув от возмущения, девушка пристально смотрела на своего собеседника так, будто бы хотела прожечь его насквозь. – Я скажу все ему…
- И это не спасет тебя! Или ты забыла о том наказании, которое он придумал специально для тебя, много жизней назад? – хладнокровие сменилось ехидством, было явно заметно, как парень наслаждался реакцией девушки. В ответ на это, рыжеволосая лишь надула губки, и отвернулась в сторону двери, но и Эл и этот странный парень успели заметить, как ужас промелькнул в ее глазах.
Эл, наблюдавшая все это время за разборками этой странной и довольно страшной парочки, никак не могла понять, кто они такие, а главное, как появились в ее квартире. Но она не успела вы-молвить и слова, как рыжеволосая девушка, злобно посмотрела на нее:
- А зачем тебе это понимать? Радуйся, что теперь, в твоем никчемном мирке, появился еще хоть кто-то! – сквозь зубы сказала она.
- Что все это значит? – шепотом спросила Эл.
- Тебе станет легче, если я скажу, что это только сон, придуманный твоим больным мозгом? – все с той же злостью в голосе, спросила рыжеволосая. В ответ Эл отрицательно замотала головой. – Тогда то, что мы – твоя реальность?
- Этого не может быть! – говоря, и при этом, отрицательно мотая головой, Эл сильнее вжалась в кухонный шкаф.
- Отчего же не может? – включился в беседу безликий.
- Потому что вы не настоящие! Вас выдумали! Вы придуманные, а значит… значит… - говорила Эл, задыхаясь от страха и слез, подступавшим к глазам.
- Значит ты молодец, потому что все поняла? – спросила девушка, смеясь ей в лицо. – Что же тогда ты так сильно боишься нас? Если мы нереальны, то не сможем причинить тебе вреда… А может… - посмотрев на нож, лежавший рядом с Эл, рыжеволосая хищно ухмыльнулась.
- Фейри, остановись! – властно сказал парень без лица, даже не повернув головы, в сторону этой странной девушки, но это заставило рыжеволосую замереть на месте. – Наша задача не вредить… По крайней мере не так, как ты собиралась!
- Кто тебе сказал, что я собиралась что-то сделать? – не поворачивая головы, раздраженно спросила рыжеволосая.
- Твои глаза говорят намного больше, чем ты сама можешь предположить… Впрочем, - парень без лица повернул свою голову в сторону Эл. – Впрочем, как и ее глаза! – услышав эти слова, девушка встрепенулась и, с интересом посмотрела на вжавшуюся в кухонный шкаф Эл.
- О чем ты думаешь? – пристально глядя в ее глаза, она спросила у Эл.
- Я знаю, кто вы… - почти шепотом ответила та.
- Что? – повернув голову так, что девушка увидела ухо рыжеволосой. – Повтори еще раз! Я не слышу тебя!
- Я знаю, кто вы! – чуть громче, повторила Эл.
- Что? – с откровенным ехидством в голосе, повторила она свой вопрос.
- Я знаю кто вы! Я знаю! Знаю! – кричала Эл, закрыв глаза. Она уже поняла, кто перед ней, где она их видела, и чем они были так опасны. И от осознания этого, ей хотелось бежать так далеко, как это только было возможно. – Я знаю! – уже шепотом добавила она.
- Радует, что хоть кто-то помнит о нас… - если бы его губы было видно, то можно было увидеть, как они искривились в хищной ухмылке. Но и звучания его голоса было достаточно, для того чтобы это понять.
Эл смотрела на них большими от страха глазами. Конечно, она узнала этих двоих, и даже больше, она была готова поклясться, что видела их изображения несколько раз. Все внутри приказывало ей бежать, кричало об опасности, но ноги не слушались ее, словно кто-то или что-то при-клеило их к полу.
- О да! Бежать – хороший вариант. Но ты этого не можешь, не так ли? – встав со стула, парень медленно, с грацией хищника, подошел к Эл.
- Нонэм, что ты затеял? – Фейри сверлила его взглядом, в котором слишком отчетливо читалось непонимание всего происходящего.
- Веду более тонкую игру, - практически шипя, ответил он. Эл казалось, что он смотрит ей прямо в глаза, хотя это было сложно понять, из-за того что его глаз, практически не было видно. Она чувствовала, как постепенно все внутри нее сжималось в маленький комок, стремящийся вырваться наружу, и укатиться как можно дальше, в самый темный и дальний угол в квартире, чтобы спасти хоть что-то, что осталось от нее. Эл пыталась отвести глаза, закрыть их, сделать что угодно, лишь бы не ощущать этот пытливый взгляд невидимых глаз.
- Это нечестно! – неожиданно крикнула Фейри, отталкивая Нонэма от Эл. – Значит, ты будешь наслаждаться ее страхом, а я должна стоять в стороне?
- Ничто не мешало тебе сделать тоже самое, - спокойно ответил парень, глядя на бледнеющую Эл.
- Ты сам сказал…
- Мы не должны их ранить, травмировать, и что-то делать с их телами! – спокойно и твердо ответил он, не поворачивая головы в сторону Фейри.
- Только пугать, слишком скучно! – обижено надув губы, ответила рыжеволосая, и вновь отвернулась к стене.
- Скажи мне, Эл, ты думаешь так же? – приблизившись к девушке, Нонэм тихо подул на нее. – Каково это, увидеть тех, кто является частью не твоего кошмара? – она стояла, зажмурив глаза, и сжав руки в кулаках так сильно, что костяшки ее пальцев побелели.
- Она не ответит, - раздраженно ответила Фейри. – Она слишком сильно боится тебя! Я даже отсюда чувствую этот стойкий страх перед безумием!
- Я не боюсь, - тихо прошептала Эл, все еще не открывая глаз. – Вы не можете быть реальны, про-сто потому, что вас придумали другие… Вы всего лишь сон. Я просто переработала, мне нужен был отдых… Слишком сильно нервничала… Дональдс был прав…
- Как мило! – невинно улыбаясь, Фейри хлопнула в ладоши, и посмотрела на Эл. – Она готова списать нас на людскую фантазию!
- А что если нас придумали задолго до Эмили, Эл? – склонившись к самому уху девушки, прошептал Нонэм. – Что если нас придумали даже не люди, а кто-то другой?
- Так не бывает! – отрицательно замотав головой, тихо ответила Эл.
- А что если мы – это наказание, для таких как ты!
- Так не бывает! – уже громче повторила Эл.
- А что если мы пришли к тебе, чтобы воссоединить тебя с Эмили, ведь она так скучает, по той маленькой девочке, приглядывавшей за ее сыном…
- Так не бывает! Вы не можете! Вы не боги! – она кричала, закрыв уши руками, все сильнее зажмуривает глаза. Но она чувствовала, что этот настойчивый шепот, звучал уже не снаружи, а внутри ее головы, и Эл понимала, что вытащить этот голос она не сможет. – Убирайся! Убирайтесь! Все убирайтесь! Прочь из моей головы! – несколько слезинок покатились по ее щекам. Это были слезы страха, самого сладкого чувства, для этих двоих.
- А мы не уйдем! – схватив девушку за руку, Фейри заставила Эл открыть глаза, и посмотреть ей прямо в лицо. – Ты слишком сильно понравилась нам!
- Нет! – вырвав руку из цепкого захвата, Эл оттолкнула от себя рыжеволосую, и побежала из кухни, по коридору к выходу. Сейчас ей казалось, что единственным верным способом избавиться от этих двоих, будет бежать как можно дальше. Настолько далеко, насколько это только будет возможно. Но к ее собственному ужасу, коридор, с каждым шагом становился бесконечно длинным, и Эл все время казалось, что она бежит на одном месте. Злобный смех раздался за ее спиной.
- А мне нравится, она сейчас похожа на крысу, бегущую по лабиринту, - ехидно сказала Фейри.
- Скорее на муху, застрявшую в липкой ленте! – злорадно добавил Нонэм.
- Прекратите! Оставьте меня в покое! – закричала Эл, продолжая бежать. Она чувствовала, как постепенно, силы покидали ее.
- Неужели ты до сих пор не поняла? Ты наша, навсегда! – два голоса слились в один, коридор как-то странно заплясала, закручиваясь по спирали, отдаляя от нее единственную надежду на спасение. Чувствуя, как она проваливается во тьму, Эл попыталась сделать еще один шаг, выставив руки вперед. – Тебе не убежать! Тебе просто некуда бежать! – эти двое продолжали смеяться над ней, заполняя все свободное пространство вокруг Эл, злобным смехом.
Девушка почувствовала, как земля уходит из-под ног, и темнота смыкается над ее головой.
- Не хочу! – отчаянный крик сознания, ярко промелькнувшие слова быстро погасли, она вновь чувствовала, как трясина отчаянья и страха затягивала ее в свои глубины, не желая отпускать вновь.
Рука, безвольно упала вперед, на что-то мягкое и теплое. Сжав ее в кулаке, Эл пыталась зацепиться хоть за что-то, но за что именно она цеплялась в данный момент, было сложно понять.
- Загнать запуганного зверька в угол… Не очень экстравагантно! – раздался женский голос возле двери.
- Можно подумать вы сделали блестящий театральный выход, - резко ответила молодая девушка, откуда-то из темноты коридора.
- Так или иначе, наш выход был эффектнее, - ответил молодой мужчина, скользя едва заметной тенью по стене.
- Фонтаны крови на стоянке? Слишком затертый трюк! – хмыкнул молодой мужчина со стороны входной двери.
- Какая разница как, - возмутился уже более зрелый мужской голос. – Фонтаны крови, или спираль коридора… Так или иначе, мы все выполнили, а значит пора возвращаться.
- А он сказал, кто будет следующим? – робко спросила девушка.
- Еще нет, но думаю, предположить не сложно! – злобно улыбнувшись, ответил силуэт скользящий по стене. Через несколько минут, в квартире все стихло, лишь, едва слышное, дыхание двух человек нарушало абсолютную тишину.
Вслушиваясь в тишину кабинета, изредка нарушаемую людьми, проходящими, за дверью, по коридору, Дональдс сидел в кресле, размышляя о событиях вчерашнего вечера. Закрыв глаза, он вытаскивал из своей памяти одну картину за другой, стремясь понять, когда реальность соединилась с вымыслом, и, как итог, поменялась с ним местами.
- Фейеро, почему именно он посетил мой сон? – слегка потирая шею, а точнее, тонкую синюю полоску, оставленную воротником пальто, Дональдс стремился выбросить из головы мысль о том, что все произошедшее было, на самом деле, реально. – «Его поведение и повадки… Как будто я уже видел все это, но только когда?» - роясь в глубинах памяти, он пытался найти ответ на, теперь уже, мучавший его вопрос, но ответ, как и всегда, ускользал прочь, не оставляя никакой надежды. Не-сколько раз тяжело вздохнув, доктор прикрыл глаза рукой, и снова стал вслушиваться в неидеальную тишину кабинета.
Время быстро завершало свой ход, отмеряя тиканьем часов, оставшиеся минуты, до сеанса с Кристал. Доктор чувствовал, что сегодня, он подберется к разгадке еще ближе, а может быть, даже и найдет ответ на вопрос о том, что же все-таки произошло с ней. И ничто не могло убедить его в обратном. Слишком просто объяснялась эта странная встреча, пережитая доктором, прошлой но-чью.
- Ведь, если это не было сном, иначе просто невозможно объяснить причину появления Фейеро, - тихо прошептав эти слова, мужчина слегка покачал головой. – «Отчего все, кто владеют тем или иным секретом, стремятся остановиться именно в тот момент, когда сделать это уже невозможно?» - задавшись этим вопросом, мужчина чуть вздрогнул, от неожиданно появившегося ощущения прохлады. По-осеннему промозглый ветер, проникавший в кабинет через приоткрытую створку окна, приносил вместе с холодом запах дождя. Неторопливо поднявшись с кресла, Дональдс подошел к окну, и закрыл его, как можно плотнее. Сейчас ему хотелось сосредоточиться на тех вопросах, которые он собирался задавать Кристал, и отвлекаться на холод, не было никакого желания.
С каждой минутой, сокращавшей время до встречи с пациентом, напряжение росло, и вот док-тору уже казалось, будто даже воздух можно разрезать ножом. За последнее время, Дональдс уже привык к себе, нервному, ищущему подвох в любом действии и движении окружающих его людей, словно безумие, отвечая на его интерес, стало вглядываться в него. Но сейчас это состояние стало вызывать странное беспокойство, будто кто-то что-то изменил, и от этого само ощущение неизбежности, создавало некоторый эффект трагедии, уже складывающейся, по чьему-то странному замыслу, мозаики истории.
- Закончу с Кристал, и сам пройду курс лечения, а то эта паранойя сделает меня пациентом собственного учреждения, - покачав головой, доктор потер переносицу, и, поднявшись с кресла, прошел к письменному столу.
Там его уже ждали изображения тех, кто становился кошмаром наяву. Восемь портретов, смотрящих с презрением, холодностью, скорбью, эгоизмом и откровенным безумием, лежали на поверхности письменного стола, освещаемые тусклым светом настольной лампы. Рядом с каждым из них лежали изображения врат, как теперь стало известно уже и самому Дональдсу, полностью отражавших суть и смысл залов, скрываемых ими от глаз даже самой Кристал. Но для полной картины, ему не хватало еще двух изображений – врата и проводник девятого круга.
- Даже, несмотря на то, что Кристал назвала девятый зал островом, чтобы попасть на него, наверняка, нужно тоже пройти какие-то врата… - размышляя вслух, доктор продолжал вглядываться в застывшие на бумаге лица. Он как будто искал ответ, или, хотя бы небольшую подсказку для дальнейших рассуждений о залах, и том порядке, который, повторялся на протяжении восьми, уже пройденных, кругов. – Сама мысль о том, что порядок будет разрушен ради одного из кругов - безумна. Хотя, кто знает, что задумали остальные… - доктор был уверен, что все они были заодно, и раз так, то среди них должен быть лидер, вот только кто это был, понять стало довольно сложно.
Раньше Дональдс считал, что Фейеро больше подходит роль того, кто заставляет остальных двигаться в нужном ему направлении, но, ночное приключение, с появлением образа этого проводника во сне, как уже решил для себя сам доктор, заставило его пересмотреть свои взгляды. Дональдс всегда считал, что тот, кто стоит во главе по-настоящему, никогда не выйдет из тени.
- И если на то пошло, то Фейеро слишком эмоционален, а вот Орей… Он был более отстранен, во время нашего общения, и все сводил к единой мысли, что я не только не интересен ему, но к тому же еще и не опасен. Всего лишь новый фактор для раздражения, и не более… С другой стороны Нонэм, или даже Эрест, эти двое не настолько просты, насколько казались на первый взгляд. А Аккура, как и любой серый кардинал, любит путать и заставляет мысли уходить в совсем ином на-правлении, как, впрочем и многие женщины… - уперевшись руками в стол, доктор покачал голо-вой, и сделав глубокий вдох, закрыл глаза. – Слишком очевидно, и от этого более чем странно… - уже громче добавил он, тяжело вздохнув.
- Что странно? – услышал он тихий неуверенный девичий голос. Подняв голову, Дональдс увидел Кристал, стоящую рядом с закрытой входной дверью и, сжимавшую в руках несколько листов бумаги.
- Как давно…? – но не успел он закончить свой вопрос, как девушка, едва заметно пожав плечами, сделала неуверенный шаг вперед.
- Не знаю… Санитар открыл дверь, а вы медитируете над столом, и что-то бормочете себе под нос… Сначала я подумала, что вам не стоит мешать, но потом вы так громко сказали это слово – «странно»! – слегка опустив голову, она не сделала более ни единого шага. – Вот мне и захотелось узнать, что именно странно для вас.
- То, что странно для многих из нас… - задумчиво ответил Дональдс, не торопясь выходить из-за стола.
- Похоже, вас поглотил вопрос о том, как в моей голове оказалось столько разных, и не похожих друг на друга личностей? – она смотрела на доктора, стоя в пол-оборота, и чуть склонив голову на бок. В ее глазах отражалась печаль, и безумно глубокая боль.
- Ты боишься их потерять? – неожиданно прозвучавший, даже для самого Дональдса, вопрос, заставил внутренне вздрогнуть их обоих.
- Так получилось, что сейчас они единственные защищают меня. Не понятно, каким образом, но я чувствую то, как они оберегают меня, не давая остальным уничтожить то немногое, что от меня осталось… - опустив голову, она смотрела на пол, темный, с едва заметными светлыми прожилками, которые сплетались в странную паутину, создавая, возможно, фантастический рисунок. Но об этом было сложно судить хотя бы потому, что ковер и мебель, стоявшие в кабинете, не давали ей возможности увидеть полную картину.
- А если выяснится, что они опасны для тебя, и не только для тебя, но и для всех, кто тебя окружает… - доктор видел, как девушка передернула плечами, стоило ему лишь заикнуться о тех, кто окружает ее. – Ты не согласишься… Я правильно понял?
- Да! – кивнув головой, ответил Кристал. – Те, кто окружают меня, заслуживают наказаний намного страшнее того, которое они выбрали для меня.
- Ты считаешь, что лечение в больнице – твое наказание? – уже выйдя из-за стола, спросил он.
- Больница – это скорее отдых. Чего не скажешь про одиночество… - сделав еще один шаг по на-правлению к кушетке, сказала она. – Радует лишь одно, что мое одиночество имеет свое лицо, а значит, я всегда знаю, когда оно снова приходит ко мне.
- И как же выглядит твое одиночество? – уже стоя за креслом, спросил он.
- Вам действительно интересно его лицо? – спросила Кристал, подняв голову, и глядя в глаза доктора. – Почему?
- Хочу сравнить. Возможно ли, что наши одиночества похожи? – спросил Дональдс, следя за тем, как менялось выражение ее лица.
- Думаю нет… - ответила Кристал, улыбнувшись лишь уголками губ. Сделав еще несколько шагов вперед, она оказалась возле кушетки. – Но, думаю что позже, я смогу сказать, чем они отличаются.
- Насколько позже? – с интересом спросил доктор, жестом приглашая Кристал присесть на кушетку.
- После того, как вы узнаете, какое лицо у моего одиночества, - положив на столик два листа, изображениями вниз, ответила она. – Я могу доверять вам, и просить перевернуть листы только после того, как мы окажемся в последнем зале?
- Отчего у тебя возникла такая просьба? – прежде чем сесть в кресло, Дональдс придвинул листы ближе к себе.
- Сейчас это важно для меня! – абсолютно серьезно ответила она. – Пообещайте, что не перевернете их до тех пор, пока я не скажу вам, что это можно сделать… - в ее глазах отражалось беспокойство и страх.
- Хорошо! Я обещаю тебе, что не переверну листы до тех пор, пока ты не разрешишь мне этого сделать! – твердо ответил доктор, глядя девушке прямо в глаза.
- Спасибо… - тихо, практически шепотом, сказала она, и легла на кушетку. – Это последний зал, а после него, все начнется сначала. Спасибо, что смогли пройти их все, не обвиняя меня в сумасшествии.
- Я никогда не считал тебя сумасшедшей, - спокойно ответил доктор, открывая блокнот.
- А что же тогда вы думали обо мне? – спросила она, с легким удивлением в голосе.
- Что что-то или кто-то в твоей жизни сделал так, что теперь лишь немногие смогут тебя понять, - открыв чистую страницу, он взял в руки карандаш. Дональдс с самого начала был готов слушать ее, потому что что-то в истории Кристал напоминало ему о давно забытом и похороненном прошлом.
- Спасибо, что в состоянии понимать меня… - легкая улыбка, появившаяся на ее лице, говорила лишь о том, что сейчас Кристал чувствовала себя настолько защищенной, насколько ей это было необходимо.
- Итак, Кристал, как выглядит твой последний зал?
* * * * *
- Последний круг, иногда, напоминает мне о том, что судьба, да и жизнь любит смеяться над нами. Шутить, самым изощренным способом, какой только можно себе представить. Ведь только столкнувшись с их шутками в реальности, поражаешься тому, насколько скудная у тебя фантазия, и на-сколько богата жизнь на необычные и из ряда вон выходящие сюжеты.
- Что ты имеешь в виду?
- Скажите, какое, по вашему мнению, самое страшное наказание могла придумать жизнь?
- Я думаю, что это смерть.
- Да, многие так думают… - сказала Кристал с едва уловимой удрученностью в голосе.
- И это огорчает тебя?
- Расстраивает… Наверное, так будет правильнее всего.
- Почему мой ответ тебя расстроил?
- Потому что для меня, в смерти, нет ничего страшного… Если честно, я даже не могу назвать это трагедией, - тяжело вздохнув, девушка чуть нахмурила лоб, словно пыталась подобрать слова. – Понимаете, если жизнь была тяжелой, в ней мало что устраивало, мало что получалось, и вдруг ты умер. Это выглядит довольно хорошим финалом. В остальных случаях – трагедия, повод для скорби, но никак не наказание. И потом, смерть – это начало чего-то нового…
- Что же тогда «наказание» для тебя?
- Одиночество… - коротко ответив, Кристал еще раз тяжело вздохнула, после чего, перевернувшись на бок, легла головой на правую руку. – Знаете, это странное чувство, когда душа плачет. И непонятно, что больше всего ее мучает и убивает, то, что ты один, даже когда рядом, казалось бы, близкие люди. Или же потому, что ты отказался от иллюзии того, что хоть иногда был с кем-то, и принял непреложную истину того, что всегда был и будешь один, от рождения и до самой смерти… - Кристал замолчала, лишь ее спокойное дыхание было слышно в тишине кабинета.
- Из этих мыслей складывается довольно мрачная картина, - наконец-то нарушив, затянувшуюся паузу, сказал Дональдс, сделав несколько пометок в блокноте.
- Она не мрачная, а более чем реалистичная. По крайней мере для меня, - перевернувшись на спину, девушка потянулась, и сложив руки на груди, повернула голову вправо.
- Ты что-то ищешь?
- Нет, - твердо ответила она. – Смотрю, как долго еще идти.
- А куда ты идешь?
- На пристань, к лодке.
- Прости Кристал, но я не совсем понимаю, зачем тебе лодка? – удивленно спросил Дональдс.
- Доктор, я же с самого начала говорила вам, что последний зал – это остров. И чтобы добраться до него, нужно использовать специальный транспорт…
- Прости, кажется, этот момент я упустил в прошлый раз, - виновато извиняясь, ответил Дональдс.
- Ничего страшного, - спокойно ответила Кристал, махнув рукой. – Абсолютно всем свойственно забывать то, что не представляло никакого интереса в конкретный момент времени нашей жизни.
- Обидно лишь, что иногда, упущенная информация, оказывается важна на следующем этапе жизни, который может наступить как на следующий день, так и через пару месяцев.
- А ведь и правда, - усмехнувшись, поддержала слова доктора Кристал. – Никто и никогда не задумывался о том, что может оказаться важным и необходимым в следующий момент… Как вы считаете, если бы люди думали об этом, они бы научились слышать друг друга?
- Не знаю, Кристал, - пожав плечами, Дональдс задумчиво посмотрел на светлую макушку девушки. – А что ты думаешь об этом?
- Думаю - нет. Тяжело научиться тому, чего не умеют твои близкие, и уж тем более, чему не спешат научиться, по причине иных убеждений… - ирония и разочарование слышались в ее словах. Пригладив волосы на макушке, Кристал вновь тяжело вздохнула. – Знаете, я уже привыкла к тому, что все, что я хотела и начинала строить, разрушалось одним движением глаз моей семьи, просто потому, что им это было не выгодно, не нужно и вообще не вписывалось в рамки общества, в котором они вращались, если можно так выразиться. Забавно… Но они сами толкали меня в лапы этого девятого круга, который я так ненавижу, и, похоже, он был частью меня с самого первого дня моей жизни.
- Этот остров – символ одиночества?
- Этот остров и есть одиночество! Во всем его свете, виде… В самом главном своем обличие! - аккуратно сев, Кристал осторожно спустила ноги на пол, и уперевшись руками в край кушетки, слегка подалась корпусом вперед.
- Где ты сейчас?
- Я в лодке, уже плыву по направлению к месту своего вечного наказания! – вздохнув, девушка положила руки себе на колени, и, опустив голову, начала ровно дышать. – Не люблю этот путь.
- Из-за времени, которое нужно на то, чтобы его преодолеть?
- Да, и из-за этого тоже. Но это не единственное, что делает для меня этот путь настолько ненавистным.
- А что же еще?
- Воспоминания… Я вижу все те события, которые приводили меня к этому острову каждый раз, когда проплываю этот путь. Все, что когда-либо растаптывало меня, уничтожало, разрывало на мелкие кусочки. Все то, что стало моей болью, которую я пытаюсь изолировать от себя, вычеркнуть из своей жизни, и запереть на этом острове, чтобы оказаться, как можно дальше от этого. Но каждый раз я возвращаюсь сюда, чтобы снова увидеть ее. А после, посмотрев фактам в глаза, я могу лишь развести руками и сказать, что я снова здесь, и никогда не уходила отсюда… - замолчав, Кристал подняла голову вверх, и, хлюпнув носом, попыталась заставить себя не плакать, но это удавалось ей с большим трудом. Слезы катились по щекам, их было не так много, но они были сильнее и выразительнее, чем все сказанное ей ранее.
- Если ты не в силах продолжать… - доктор не успел закончить фразу, как Кристал остановила его, вытянув руку по направлению к нему.
- Все в порядке… - тихо, почти шепотом, сказала она. – Просто эти врата… Врата этого зала слишком длинные, и слишком давят на меня.
- А как выглядят эти врата?
- Лодка и море или озеро… Даже не знаю, что это, но через него мне приходится переплывать, каждый раз, когда я должна оказаться на этом острове. Путь получается настолько долгим, что я начинаю чувствовать, как моя душа стремится вырваться из тела. И улететь прочь, подальше от ужасов моего прошлого и настоящего… Я устала, доктор… Вы не представляете, насколько сильно я уже устала… - ее голос то стихал, то вновь набирал силу. Было видно, как она боролась с собой, сжимая руки в кулаки с такой силой, что пальцы белели. Но это никак не помогало ей взять над собой контроль, и эмоции, переполнявшие ее, выходили наружу со слезами, и редкими всхлипами.
- Эта лодка, она движется сама, или же ты ведешь ее? – Дональдс продолжил задавать вопросы, стараясь отвлечь девушку от того состояния, в котором она находилась.
- А разве это имеет какое-то принципиальное значение? – чуть удивившись, спросила Кристал.
- Если ты управляешь лодкой, то ты можешь, как ускорить процесс прохождения врат, так и за-медлить его. А возможно и просто обойти их, например, перелетев по воздуху. Ты же можешь придумать другой способ их преодоления?
- А у вас хорошая фантазия, доктор! – грустно усмехнувшись, сказала девушка, убрав за ухо, упавшую на лицо прядь волос. – Неужели вы думаете, я не пыталась все изменить? Пройти другим путем? Перелететь по воздуху? Ускорить время? Уничтожить эту воду, стерев ее из круга? – повернув голову в его сторону, Кристал замолчала. Казалось, что вот-вот она откроет веки, и посмотрит на Дональдса глазами, заполненными грустью, болью и непониманием возникновения подобных вопросов.
- И все-таки?
- Это еще один зал, круг, тупик в лабиринте моей жизни… Я ничего не могу здесь менять! Не имею на это права, силы, знания… ничего! – отвернувшись, она продолжала говорить, изредка всхлипывая. – Я ненавижу все, что связано с этим кругом, залом, тупиком в лабиринте, только потому, что не могу сама им управлять! Не могу! Слышите меня? Не могу! – прокричав последние слова так громко, как она только могла, Кристал вновь замолчала, и теперь лишь мотала головой, изредка, бормоча что-то себе под нос.
- Кристал… Кристал? – Дональдс пытался позвать ее, боясь только одного, что именно сейчас она замкнется, быстро воздвигнет стены, чтобы найти защиту. Став настолько недосягаемой, что даже начинать с самого начала, будет уже невозможно.
Вдруг, закрыв уши руками, Кристал быстро замотала головой. Она не проронила ни слова, но при этом шевелила губами, будто пыталась что-то сказать, или даже прокричать. Казалось, что вот-вот, еще чуть-чуть, и она забьется в истерике на полу. Но, вместо этого, она согнулась пополам, прижавшись всем телом к ногам, и закрыла руками голову, будто пыталась закрыться от чего-то. А спустя всего несколько мгновений, осторожно убрав руки от головы, Кристал медленно выпрямилась, поворачивая голову то вправо, то влево, с осторожностью испуганного зверька. Она молчала, слезы перестали течь по щекам, и даже дыхание девушки стало ровным.
- Кристал? – спросил доктор, следя за ее реакцией. – Кристал? Что сейчас произошло?
- А разве это имеет какое-то значение? - неожиданно спокойно спросила она.
- Я могу ошибаться, но мне показалось, что что-то напугало тебя…
- Скажите, вы когда-нибудь слышали, как плачет ваша душа? – она задала свой вопрос, словно не слышала сказанных доктором слов.
- А разве это можно услышать? – опешив, ответил Дональдс вопросом на вопрос.
- Можно, достаточно лишь прислушаться к себе! – слегка кивнув, Кристал подняла левую руку вверх, развернув кисть ладонью к себе. – В последнее время я часто слышу, как плачет моя душа… Это так… страшно!
- А что пугает тебя в ее слезах?
- То, что они слишком сильно ощущаются телом, словно кто-то капает раскаленный воск на самые чувствительные места… Это ужасная боль! – Кристал вновь повернулась к нему, и виновато извиняясь, добавила. – Знаете, это невозможно описать словами… Могу сказать только одно, если бы существовало хоть несколько слов, которыми можно было это описать. Вы считали бы себя счастливейшим из людей, поскольку эта участь обошла вас стороной.
- Неужели этот плач настолько страшен?
- Он не страшен, он просто невыносим…
- А если я знаю, как плачет душа?
- Не знаете! – твердо сказала Кристал, устало ухмыльнувшись.
- Отчего ты так уверенна в этом?
- Если бы вы действительно знали это, то не стали бы спрашивать меня о том, как это выглядит.
- А если я просто захотел сравнить ощущения?
- Невозможно! – сказала она, покачав головой.
- Почему?
- Кто хотя бы раз сталкивался с этими ощущениями, никогда не станет спрашивать у другого, как это было, - ответила Кристал, потерев лоб. – Такие люди просто сочувствуют друг другу, сожалея о том, что на еще одного искалеченного человека стало больше! – добавила она, чуть поежившись.
- Что-то случилось? – заботливо спросил Дональдс.
- Мы просто прибыли на место… Остров вечного снега и льда! – тихо сказала она. – Это единственный зал, где вы не встретите никого.
- Постой! А как же проводник?
- Какой проводник?
- Тот, чей портрет ты принесла сегодня с собой?
- Ах, вы про нее… - покачав головой, Кристал тяжело вздохнула. – Ее тут больше нет! Даже она, хранитель, покинула его, доведя одиночество этого места, до абсолютного значения… - девушка сидела, опустив голову, неподвижно, словно кто-то или что-то заставило ее замереть.
- Кристал? Кристал? – Дональдс позвал пациентку, но она никак не реагировала. – Кристал! – сказал он уже более настойчиво.
- Да? – тихо отозвалась она.
- Что-то не так? – с нотками заботы в голосе, спросил он.
- Я не хочу выходить из лодки… - ответила она, едва сдерживая новую волну слез. – Я ненавижу это место! Оно сводит меня с ума!
- Этот остров, он вызывает у тебя ненависть, потому что ты остаешься на нем абсолютно одна?
- Нет, - шепотом сказала она. – Когда я попадаю сюда, первое, о чем думаю – отличное место, чтобы подумать. Взвесить все, решить, что мне все-таки интересно, а что – нет… Но этим можно заниматься сутки, или двое, не больше! После того, как это время проходит, и, все выводы, как мне кажется, сделаны, я начинаю чувствовать себя взаперти. Словно кто-то посадил меня в огромную ледяную тюрьму, и наблюдает, насколько хорошо я справлюсь с тем, что будет разрывать меня изнутри.
- А сколько ты обычно проводишь тут времени?
- Я не знаю… Может быть неделю, а может быть месяц… - ответила девушка, нервно улыбаясь. – Один раз, я провела на этом острове почти полгода… В какой-то момент я уже была готова убить себя. Вскрыть вены, повеситься, отравиться… Абсолютно любой способ подходил мне!
- Почему ты думала о смерти в тот момент?
- Скажите, вы знаете, что такое находиться в белом плену?
- Не уверен, что мне это знакомо.
- Белый плен – это зима, полная белого снега, прозрачного льда, и холода. Иногда - сильного, иногда - едва ощутимого. Сначала вас притягивает и манит красота снега. Но, так или иначе, когда вы видите перед собой только снег и ничего больше, постепенно его красота начинает меркнуть, и вот, спустя всего каких-то несколько недель, вы начинаете, как безумный выискивать хоть один островок зелени, лишь бы только не смотреть больше на эту бесконечную снежную пустыню! – сжав руки в кулаки настолько сильно, насколько это только было возможно, она продолжила говорить. – Этот остров – огромное царство вечного снега и льда! Здесь есть деревья, какие-то кустарники, пожухшая трава, которая выглядывает из снега своими длинными стеблями. И при этом, тут нет ничего живого.
- Но как же деревья?
- Она давным-давно умерли, доктор. И теперь находятся тут только в качестве напоминания о том, что когда-то и этот остров был полон зелени и жизни, - тяжело вздохнув, Кристал покачала головой. – Я не люблю это место потому, что оно пропитано смертью намного сильнее, чем даже восьмой круг.
- Неужели зима, в твоем представлении, это смерть?
- Зима, которая существует в мире, который все так упорно называют реальным, похожа на сон. Она приятная, и не настолько долгая, - сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Кристал продолжила. – Но та зима, которая существует здесь – это смерть! И это не просто смерть, которая приходит, когда подходит время завершать цикл жизни.. Нет! Она слишком жестока и страшна! Она беспощадна, и никому не дает шансов!
- Но разве не восьмой зал – зал смерти?
- Смерть в восьмом круге иная, поскольку ты знаешь что именно, когда и как ты похоронил, а главное знаешь самый важный ответ – почему это произошло. А вот девятый круг, это несколько иное!
- Чем же он отличается?
- Он опустошает, разрывает в мелкие клочья, сжигает изнутри, оставляя лишь пустоту в сердце и душе. Этот круг он не испытывает на прочность, как это могло бы показаться в первый момент, о нет! Этот круг… - Кристал говорила быстро, жадно хватая воздух ртом. Настолько жадно, что могло показаться, будто кто-то стоял рядом, и напоминал своим видом о том, что скоро она уже не сможет даже дышать. – Этот круг создан для того, чтобы уничтожать, стирать все: мысли, чувства, воспоминания, знания, личность! В нем нет ни капли милосердия, только жестокость, страдания и сумасшествие!
- Отчего тогда этот круг существует в твоем сознании?
- Он существует для того, чтобы я понимала, насколько мне не повезло! – растрепав волосы на макушке, Кристал облокотилась на спинку кушетки. - Доктор, я знаю, что такое одиночество, от которого сводит зубы! Я знаю, что такое отчаянье, разбивающее сердце и разум на миллиарды осколков. Меня предавали столько раз, самые близкие, как мне казалось, люди! Я… Я знаю каково это быть не нужной своей же собственной семье! – слезы катились по ее щекам непрерывным потоком. Она пыталась закрыть лицо руками, но каждый раз, как только она ощущала пальцами собственные слезы, руки, как будто подвластные какой-то невидимой силе, опускались, открывая, искаженное болью, лицо девушки. Кристал больше не нашла в себе силы сдерживать дальше те чувства, которые столько времени, так ловко прятала от всех.
- Эта боль… ты в силах контролировать ее?
- Только до тех пор, пока не попадаю сюда. Врата, они созданы таким образом, что все время напоминают мне о том, что я стремлюсь похоронить, спрятать ото всех, а возможно даже и от себя самой… - ее голос звучал необычно спокойным, даже, несмотря на то, что она продолжала плакать.
- В чем особенность этих врат?
- Это зеркала…
- Зеркала? – Дональдс был немного удивлен, услышав этот ответ.
- Да, зеркала! - слегка кивнув головой, ответила Кристал. – Дело в том, что как только я сажусь в лодку, то я как бы даю согласие на появление этих зеркал. Отражение, как только я попадаю в них, меняется, показывая мне самые ужасные моменты из моей жизни…
- Что было для тебя самым ужасным?
- Предательство семьи! – тихо ответила Кристал, прижав согнутые в коленях ноги к подбородку.
- Ты можешь рассказать, что произошло? – в ответ на этот вопрос, девушка лишь отрицательно покачала головой.
- Этот зал, он все время заставляет меня думать о смерти! О том, насколько она могла бы быть прекрасна! – неожиданно сказала она.
- И в чем именно прекрасна смерть?
- Ей все заканчивается! – с нотками пугающей мечтательности в голосе, ответила она. – Знаете, моя жизнь не самая великая драгоценность этого мира, поэтому, я думаю мало кто будет оплакивать меня, если вдруг что-то случиться. Скорее, все предпочтут забыть о том, что я когда-то жила… Я уже давно думала, страстно желая поставить эту жирную точку, чтобы больше нечего было продолжать…
- И что же тогда тебя останавливает?
- Она! – сказав это, Кристал повернула голову в сторону Дональдса, и кивком указала на стол. – Стелла… Тогда меня останавливала только она! Она появилась неожиданно, словно кто-то вылепил ее для меня из снега. Она спасла меня! Подарила столько тепла и заботы… Даже мама никогда не относилась ко мне так, как отнеслась Стелла. Жаль, что ей пришлось уйти!
- Ты скучаешь по ней?
- Скучаю? – задумчиво протянула Кристал. – Не подходит! – она замотала головой, сморщив нос.
- Что не подходит?
- Это слово! Скучаю… Я не скучаю, нет… - потирая лоб правой рукой, девушка замолчала, и сжала глаза так, словно пыталась найти подходящее слово. – Мне очень плохо без нее, мне не хватает Стеллы! Она стала моей путеводной звездой… Она была единственной, кто попытался вывести меня из тьмы моего отчаянья… Я очень хочу, чтобы она вернулась! – несколько слезинок скатилось по ее щекам. Закусив губу, она снова пыталась справиться с собой, но это оказалось бесполезно вновь. Боль от переживаемой потери вырывалась наружу, разрушая последнюю преграду на своем пути. Остатки самообладания медленно покидали ее, и теперь, та, кто пыталась выглядеть отстраненной и безразличной к целому миру, больше не находила в себе сил, удерживать уже разломанные стены вокруг себя.
- Ты знаешь, почему она ушла?
- Нет! – ответила Кристал, покачав головой. – Но я как-то спросила у Фейеро, знает ли он, почему Стеллы больше нет.
- Фейеро что-нибудь ответил тебе?
- Нет, он сделал вид, что впервые слышит о ней! – Кристал всхлипнула еще раз, и закрыла глаза рукой.
- Возможно, Фейеро и, правда, не знал про Стеллу…
- Он ни мог не знать про нее! – неожиданно крикнула она.
- Почему ты так считаешь?
- Потому что он сам однажды сказал, что в нашем с ними мире, появилась путеводная звезда! - приглушенная отчаяньем ярость, постепенно набирала силу, в ее душе. – А когда она исчезла, я спросила его, что теперь будет с путеводной звездой. Он смотрел на меня полный удивления, а потом и во все спросил: «О чем ты говоришь?» - сказала Кристал, слегка передразнивая манеру Фейеро, во время разговора.
- И ты не допускаешь мысли о том, что он, возможно, действительно не понимал, про что ты говоришь?
- Это невозможно! – твердо ответила девушка, слегка стукнув себя кулаком по коленям. – Он знает обо всех проводниках. Он знает обо всех залах! Он не мог просто взять и забыть про кого-то одного! Не мог!
- Ты так уверена в нем…
- А иначе и быть не может!
- Почему ты так считаешь?
- Потому что это он привел всех их ко мне! - серьезно сказала Кристал.
- Фейеро? – уточнил доктор, немного удивившись.
- Да! – подтвердив свой ответ кивком, ответила Кристал. – Он даже сказал мне, что сам лично подбирал тех проводников, что будут рядом со мной. И еще, когда познакомил со всеми, сказал, что один из них, свяжет меня с такими же, нуждающимися в защите людьми… Но это все бред! Ведь так не может быть, правда, доктор? Разве могут те, кто живет в голове, связать с теми, кто живет в другом мире? – она сидела, развернувшись к нему всем телом, и ждала ответа на свой вопрос. А он просто не знал, что вообще можно было на это сказать.
- Я не знаю, Кристал… - устало, и немного удручено ответил он.
- Вот и я не знаю… - вздохнув, девушка положила руку рядом с собою на диван. – Холодно… - тихо сказала она.
- Что ты делаешь?
- Пытаюсь понять… Разве может быть обжигающе горячо и холодно одновременно? – этот вопрос звучал странно, да и само ее поведение, слишком резко изменилось. С ярости, до состояния детского любопытства. Неожиданный покой, который она демонстрировала голосом, словно самой Кристал уже не было, и вместо нее был кто-то другой. – Почему вы молчите?
- Пытаюсь найти ответ на твой вопрос, - стараясь не выдавать своего интереса к произошедшим изменениям, спокойно ответил Дональдс.
- Вы его не найдете, доктор. Как и я не могу найти ответа, почему мне всегда нужно попадать на этот остров, - тяжело вздохнув, девушка отдернула руку, и начала быстро ее растирать.
- А как ты сама считаешь, для чего людям нужно одиночество? Многие же стремятся к нему, стараясь оградить себя от всего мира.
- Они очень глупые, если хотят попасть в его лапы.
- В чьи лапы?
- В лапы одиночества! – сказав это, она закрыла правой рукой глаза. – Это же дико, отрывать себя от целого мира!
- Но есть те, кто считают это самым лучшим выбором в их жизни.
- Если они действительно так считают, значит, у них не было ничего, по-настоящему стоящего того, чтобы искренне радоваться жизни! – возможно именно в этот момент в ее глазах он бы увидел огонек той мечты или надежды, которая все еще поддерживала желание жить в этой хрупкой, и порядком измученной девушке. Но, к сожалению, ее глаза были закрыты.
- Почему ты так считаешь?
- Если в вашей жизни был хотя бы один момент, который вы готовы прокручивать в своей голове снова и снова, испытывая при этом тепло радости. Вы откажитесь от общения с окружающими вас людьми?
- Причем здесь одиночество?
- Как это причем? – удивившись, Кристал придвинулась ближе к Дональдсу. – Включите здравый смысл, док! Если в жизни было хотя бы одно мгновение, ради которого хочется дышать, вы пойдете искать тех, кто подарит вам что-то подобное, или даже больше и лучше. А значит, будете хотеть общаться, и даже будете находить тех, с кем это можно сделать! Но если ваша жизнь была пуста…
- То никто и ничто не убедит меня в необходимости разговаривать с другими людьми?
- Именно! И тогда ваша дорога прямиком в это царство снега и льда! Безумное царство! – покачав головой, она снова легла на кушетку. На ее лице читалось уныние, смешанное с легкой печалью и горем. – Слишком красиво, для того, чтобы быть добрым.
- О чем ты? – переспросил Дональдс, едва понимая слова Кристал.
- Это место… Знаете, в нем есть некоторая завораживающая красота. Ее можно сравнить разве что только с сиренами, заманивавшими моряков на верную смерть, - ухмыльнувшись, девушка положила левую руку на макушку, и продолжила уже с некоторым ехидством в голосе. – Но я думаю, это место вам бы очень подошло, доктор!
- Что привело тебя к этой мысли?
- Вы! – отвечая, она протягивала буквы, будто стремилась слить их в один звук, какой-то новой и еще ненаписанной буквы.
- Я?
- Да-да доктор, именно вы! – сев снова, Кристал двигала руками так, словно поправляла шляпу на своей голове.
- И что же во мне, натолкнуло тебя на эту мысль? – он постепенно все сильнее убеждался в том, что девушка больше не контролировала тех, кто живет в ее сознании. Ну, или по крайней мере, не могла подавить кого-то одного.
- Ваша любимая игра в раскаявшегося мужа и бездетного отца! – этот ответ уже можно было назвать ударом ниже пояса, но, Дональдс старался не подавать виду, что эти слова могли хоть как-то задеть его. – Ведь именно поэтому она и умерла, и забрала вашего сына с собой. Потому что вы не смогли спасти ее в тот момент, когда она осталась один на один со своим безумием. Ведь тогда вы предпочли списать все на усталость и нервный срыв, а потом… Потом уже просто была поздно, не так ли, доктор? – злоба, ехидство, превосходство… Все это не только слышалось в голосе девушки, но и было четко написано на ее лице.
Дональдс молчал, он не понимал, как ему сейчас реагировать. С одной стороны он стремился обуз-дать свои эмоции, захватывавшие его, а с другой – ему хотелось поддаться им, обрушив все, что он сейчас чувствовал на голову своего пациента.
- «Но, возможно именно этого он и добивается от меня… Потеря чувство контроля! Я обязан взять себя в руки!» - потерев лоб, доктор шумно выдохнул, и посмотрел на Кристал. – Она сказала, что на этом острове никого нет! Так что ты делаешь здесь?
- Значит, вы все-таки видите разницу между нами, занятно! – она сидела, скрестив руки на груди, и улыбалась все то время, пока говорила эти слова. – Я недооценил вас, доктор!
- Я вас тоже, Фейеро, - сказал доктор, поддерживая заданный тон беседы. – Вам же все равно, что будет с Кристал.
- А вот это не правда! – сказав это, девушка слегка поджала губы. – Для меня бесконечно необходимо, чтобы маленькая мисс поступила так, как это нужно!
- Нужно кому?
- Ну не вам же! – загадочно ухмыляясь, она потянулась. – Я говорил вам это раньше, повторю и в этот раз. Оставьте девушку! И не пытайтесь проникнуть в наш мир!
- Почему ты не хочешь, чтобы я был здесь, в вашем мире?
- Потому что мне достаточно того, что ОНА, уже является его частью. А вы, всего лишь нелепое дополнение, которое нас никогда не интересовало! – выделив голосом «она», девушка двигала руками так, будто вновь поправляла шляпу на своей голове.
- Кто такая, это она?
- А я смотрю, вы так и не посмотрели на портрет, который я приготовил специально для вас… - махнув рукой в сторону стола, Фейеро продолжил. – Я думаю самое время взглянуть в лицо нашему драгоценному проводнику, бесследно исчезнувшему из своего зала! Ну же доктор, переверните листок! Ведь вы еще не оценили, какую потерю мы понесли, в лице прекрасной Стеллы! - не суливший ничего хорошего подавленный злобный смех стал похож лишь на ехидное хихиканье.
- Почему я должен подчиняться твоим словам? – спросил Дональдс, с легко читаемым гневом в голосе.
- Потому что вы уже давно стали заложником своего самого главного вопроса: «А есть ли что-нибудь после смерти?»… Переверните рисунок, и убедитесь, насколько правдивы ваши ожидания! – он не понимал, чего ожидает от этого рисунка. И не знал где взять силы на то, чтобы перевернуть обычный листок бумаги. – Ну же доктор! Ваше колебание заставляет задуматься, неужели вы боитесь увидеть там что-то такое, что разрушит ваше представление о мире? Будьте хоть чуточку смелей! – услужливая улыбка, появившаяся на лице девушки, плавно превращалась в хищный оскал зверя, ожидавшего, когда его добыча перестанет бороться и сдастся на волю победителю.
- Какую цель вы преследуете, Фейеро? – собрав всю свою волю в кулак, он внимательно следил за действиями девушки.
- Милый доктор, я всего лишь хочу открыть вам глаза, на все ваши страхи, сомнения и переживания, - мягко и довольно услужливо ответил он.
- А какая вам от этого польза?
- Тогда вы поймете, какое наслаждение мы испытываем, каждый раз, когда встречаем вас в нашем мире! Мы очень ценим наших старых друзей! – Дональдс уже давно перестал понимать, к чему клонит Фейеро. Этот персонаж из мира Кристал, был не просто непредсказуем, казалось он знал о каждом последующем шаге, который только задумывался доктором, и от этого его появления были столь внезапны.
- Где Кристал?- спросил доктор, стараясь не показывать своей растерянности.
- Это единственное, что беспокоит вас? – наигранное удивление, до запятой грамотно расставленные интонации, все это уже начинало порядком раздражать. – Я рассказал вам тайну восьми про-водников, а вы все еще беспокоитесь за жизнь одной маленькой и никчемной девчонки?
- Когда мы были в твоем зале, ты был намного более услужлив и добрее по отношению к ней!
- Тогда она была еще только на пути к финалу, а теперь мне даже беспокоиться не нужно! Все уже решено, и как бы вы не старались, вам не удастся изменить ее финал. Как, впрочем, и ваш собственный! – в каждом сказанном им слове чувствовалось довольство собой, и некое превосходство над ситуацией.
- А не слишком ли ты самоуверен? Я приложу все усилия…
- Вот именно! – с довольной улыбкой на лице, сказал он. – Вам НУЖНО прилагать усилия! А то, что нужно мне – отойти в сторону и наблюдать за тем, как ваши усилия и планы пойдут прахом!
- Я так не думаю! – доктор чувствовал, что по уверенности он уступал Фейеро настолько сильно, что ему приходилось скрывать все свои эмоции за, уже порядком развалившейся, маской хладно-кровности и безразличия.
- Как мило, что вы все-таки продолжаете думать об этом, даже когда вам уже сказали, сколь вы неправы в своих суждениях и выводах! – сделав жест левой рукой, как будто он еще раз поправил шляпу на голове, Фейеро продолжил. – Но не смею больше отнимать ваше время, убеждая в том, что скоро вы все, итак, поймете сами! – неожиданно тело девушки обмякло, а потом она резко выпрямилась, и, схватив доктора ледяными руками, едва слышно что-то прошептала.
- Кристал?
- Спасите меня! – из ее глаз покатились слезы, и она упала головой на, лежавшую все это время на кушетке, подушку.
* * * * *
- «Вот же, гаденыш!» - за последние тридцать минут эта мысль все чаще и чаще возникала в сознании Дональдса. – «Я уничтожу и тебя, и весь ваш чертов мир!» - ярость волнами накрывала Дональдса с головой, позволяя подавленным эмоциям вырваться наружу.
Все это время Кристал пролежала без сознания, доктор даже не был до конца уверен в том, что ему удалось вывести ее из состояния транса, поэтому особенно переживал все то время, что девушка не приходила в себя. Сидя в кресле, он смотрел на бледное лицо пациентки, ожидая, что вот-вот она откроет глаза, и он, с чистой совестью, сможет отправить ее обратно в палату. Время шло, но Кристал все не просыпалась
Не зная, как отвлечь себя от гнева и беспокойства, пропитавших все его сознание, Дональдс посмотрел на поверхность журнального столика, где лежали все еще не тронутые им рисунки.
- «Чего я испугался в тот момент?» - задумчиво рассматривая белые листы, доктор пытался соединить редкие выступы на бумаге, оставшиеся от рисования карандашом, в рисунок, который мог бы быть изображен на другой стороне. Но у него ничего не получалось. – Нет, так не пойдет! Либо посмотреть, либо выкинуть, чтобы больше не возникало этого соблазна! – покачав головой, мужчина неуверенно протянул руку к первому листу.
Рисунок был простым, черно-белые штрихи сложились в картину качающейся на волнах лодки, направленной своим носом в сторону острова, едва заметного на горизонте. В ней не чувствовалось угрозы, или страха. Во всем этом рисунке чувствовалось спокойствие, и если не знать, что это были врата в девятый круг. Можно было подумать, что это работа начинающего, но очень талантливого художника.
Ощущая, как чувство тревоги, постепенно уходило прочь, растворяясь в покое и легкой радости, Дональдс потянулся за вторым рисунком. Не думая долго, доктор, практически сразу перевернул листок и увидел лицо, которое, как он думал, потерял навсегда.
На бумаге была нарисована молодая женщина, в длинном белом платье, которое своим кроем напоминало моду девятнадцатого века. Стоячий кружевной воротник, квадратный вырез на груди, длинные летящие рукава, приталенный силуэт, с расходящейся клином вниз юбкой. Возможно, когда она кружилась, ее платье летело по воздуху, и становилось видно, насколько широка была юбка на самом деле. Такое простое, но между тем, от этого платья веяло чем-то королевским, истинно безупречным. Сама осанка говорила о том, насколько горда и сильна была этот проводник, про-званный Стеллой. Ее темные волосы, были аккуратно собраны на затылке, лишь только одна непослушная прядь обрамляла ее лицо, и от этого, молодая женщина, изображенная на рисунке, казалась еще более прекрасной. От нее веяло благородством и чистотой, и только глаза выдавали ее бесконечную скорбь и безумно глубокую грусть. Если бы у художника было чуть больше времени, воз-можно, он смог бы запечатлеть ее прекрасные слезы. Все в ней было до той поры знакомым, что Дональдс не переставал удивляться увиденному, решив проверить себя еще раз, он пригляделся к изысканным и правильным чертам лица. Без сомнений, это была она, его любимая, мертвая Эмили. Мурашки побежали по телу, руки предательски дрожали, а на глаза наворачивались слезы. Он ни-когда не видел ее такой, невероятно светлой и безумно печальной.
Что происходило с ним в следующий момент, когда он понял, кто был девятым проводником Кристал? Дональдс ничего не понимал, все внутри него боролось, кричало о том, что этого не может быть! Доктор не мог даже предположить, как и откуда мог возникнуть этот портрет в голове девушки, которая поступила к ним меньше чем три месяца тому назад. Он не хранил фотографий своей погибшей семьи, ведь только так можно было объяснить подобное совпадение.
- Это невозможно! – прошептал он, дрожащими руками положив рисунок на стол. – Я не понимаю, как?
Доктор вновь и вновь прокручивал в голове все беседы с Кристал, пытаясь разобраться когда и как он мог хоть что-то ей рассказать, но не находил ничего, никакого ответа. Кроме того единственного, что Кристал сказала до начала сеанса:
«…Один из них, свяжет меня с такими же, нуждающимися в защите людьми…»
- «Фейеро, чертов ублюдок, что тебе нужно от всех нас? Зачем тебе это? Как Эмили оказалась там?» - его голова разрывалась от вопросов, и все они были адресованы только к одному персонажу – Фейеро, проводнику из первого зала. – Это безумие, требовать ответы от личности, живущей в голове пациента.
- Я так не думаю, - тихо отозвалась Кристал с кушетки. – Я не думаю, что это безумие! – уже твердо повторила она.
- Почему? – это все что смог выдавить из себя удивленный доктор, застигнутый врасплох, столь неожиданным пробуждением девушки.
- Нам всем нужны ответы, вам на свои вопросы, мне – на свои. И если так получается, что эти ответы может дать только одна личность, которая живет в моей голове, то я не думаю, что это можно назвать безумием или сумасшествием. Для меня – мы просто ищем ответы! – то спокойствие, с которым Кристал говорила, пугало Дональдса. Ее рассудительность сбивала с толку, и если бы кто-то сказал доктору о том, что она абсолютно здорова, не знай он всей правды о ее состоянии – он поверил бы этому человеку.
- Какие ответы ищешь ты? – медленно садясь в кресло, тихо спросил он.
- Почему люди так любят врать, о своей настоящей жизни, - вытянувшись в полный рост, Кристал смотрела в сторону стены.
- Кто, например?
- Например – вы! – меланхолично ответив на вопрос, Кристал устало зевнула. – Ведь вы понимаете, о чем я говорю?
- Не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду… - уклончиво ответил он, не ожидая, насколько бурной будет ее дальнейшая реакция.
- Доктор, может быть вы прекратите мне врать? – Кристал сказала это холодно и довольно резко. Он совершенно не заметил когда она успела сесть, но теперь доктор отчетливо видел как ее глаза сверлили его, казалось она видела его насквозь.
- О чем ты? – он удивленно смотрел на полную решимости пациентку.
- Неужели вы думаете, что все это время, из сеанса в сеанс только вы изучали меня? – согнувшись так, словно огромный груз давил на ее плечи, она скрестила руки, и уперевшись локтями в ноги, подперла кулаками подбородок. – Я и они… Мы тоже изучали вас, и я знаю, что все это время вы скрывали боль от одиночества, ставшего для вас вечностью!
- Кристал… - он сделала попытку остановить ее, но девушка уже начала свое наступление, и не собиралась сворачивать с выбранного пути.
- Доктор, знаете, почему я так ненавижу этот зал? – с едва скрываемым раздражением спросила она.
- Из-за чувства одиночества?
- Из-за того что там, я вынуждена лгать себе. Каждый раз, там… - голос предательски задрожал, у нее перехватило дыхание, казалось, что она вот-вот заплачет, но собрав всю свою волю в кулак, девушка сделала глубокий вдох, и продолжила, уже более уверено. – Каждый раз я убеждаю себя в том, что стоит мне закрыть глаза, и громко позвать кого-нибудь, неважно кого, или же просто попросить о помощи. Как я открою их и увижу кого-нибудь, и тогда моя вера в то, что одиночество там не абсолютно, и рядом всегда кто-то есть. Все это будет доказано, а иллюзия, созданная моим больным воображением, перестанет сводить меня с ума. И все что останется – улыбнуться тому, кто будет рядом со мной. Но вы… - она смотрела на доктора мокрыми от слез глазами. – Вы стремитесь убедить всех вокруг в том, что ваше одиночество – иллюзия созданная другими.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ваше одиночество – это не иллюзия, вы живете им, и боитесь, что кто-то сможет понять ваш главный секрет! И забрать его у вас! – она говорила громко и четко, словно пыталась докричаться до него.
- Что заставило тебя так думать обо мне? – запирая эмоция, рвавшиеся наружу, Дональдс старался сохранять ледяное спокойствие по отношению ко всем словам, сказанным Кристал в этот момент. Но с каждой минутой это становилось все тяжелее и тяжелее.
- Вы, ваши слова, поведение, интерес, сочувствие и гнев… Все, что вы выражали, все о чем говорили или молчали. Все это выдавало вас! – она смотрела доктору прямо в глаза, желая увидеть его реакцию на каждое сказанное ей слово. – А этот портрет расставил все на свои места!
- Что ты хочешь этим сказать?
- Кем она была в вашей жизни? – на лице девушки заиграла хищная улыбка. – Смелее доктор! Фейеро сказал мне, что у вас будет особенное поведение, после того, как вы увидите ее портер! Кто она для вас?
- Я расскажу тебе… - доктор начал сдаваться под ее немыслимым напором. – Расскажу, но только в том случае, если ты расскажешь мне, что такого пугающего было в твоем прошлом, что ты увидела такого в тех зеркалах! – чего он добивался этим? Правды! Дональдс внимательно изучал движения и мимику своего пациента независимо от того, с какой проблемой тот попадал к нему. И что было в итоге? Знание и понимание того, когда перед тобой просто человек, а когда тот, кто стремится его заменить. В случае с Кристал это всегда был Фейеро, а значит если и сейчас он разговаривает не с девушкой, то проводник выдаст себя.
Услышав условие, которое поставил перед ней доктор, Кристал побледнела и замотала головой.
- Я не могу! – неожиданно испуганно ответила она. – Не заставляйте меня! Я не хочу это вспоминать! Не могу! Не надо! – слезы лились из глаз девушки. Она то зажмуривала глаза, то наоборот открывала их настолько широко, насколько могла это сделать.
- Кристал! Кристал! – позвал ее доктор. Услышав спокойный голос, девушка повернула голову в его сторону. – Кристал! Все хорошо! Не нужно ничего рассказывать! Тебе нужно просто отдохнуть! – ее глаза стали слипаться, слезы высохли и единственным желанием, возникшим в ее голове, было желание поспать.
- Да доктор, вы правы… - меланхолично отозвалась она, и, опустив голову, еще раз зевнула.
- Сейчас я позову санитаров, они отведут тебя в палату, - заботливо сказал доктор.
- Спасибо! – уже в полудреме ответила девушка.
К тому моменту, когда пришли санитары, она лежала на кушетке, и спокойно дыша, изредка, бормотала что-то себе под нос.
- Все в порядке, доктор? – удивленно спросили санитары, глядя на спящую пациентку и бледного Дональдса.
- Да, сеансы иногда выматывают! – сказав это, доктор посмотрел в дверной проем. – Заводите каталку, и, ради бога, как можно осторожнее, довезите ее до палаты.
- Хорошо, - быстро кивнув, ответили они.
Спустя несколько минут, Дональдс снова остался один в своем кабинете. Сидя за столом, он вновь и вновь смотрел на последний портрет, который принесла Кристал. Сколько вопросов, смятения, злобы, разочарования и горя вызывал он? Доктор уже не мог сказать точно, так как сбился со счета своих эмоций. Он понимал только то, что все это было частью какого-то плана.
- Что это за план? – спросил он портрет, но рисунок ничего не ответил ему. Тяжело вздохнув, он, наконец-то нашел в себе силы отложить его в сторону, и, дотянувшись до телефона, быстро набрал номер родителей Кристал.
- Здравствуйте, дом мистера и миссис Джер, - бодро ответил в трубке приятный женский голос.
- Здравствуйте, я – Дональдс, лечащий врач мисс Кристал, могу я поговорить с ее отцом? – на этот вопрос в трубке замолчали, и быстро зашелестели какими-то бумагами.
- Простите, но в данный момент мистера и миссис Джер нет дома. Могу я что-то передать?
- Конечно! – устало ответил доктор, потирая лоб. – Передайте им, что я хотел бы поговорить по поводу состояния Кристал, и ее возможного дальнейшего лечения. Я жду их в больнице послезавтра, в шесть вечера.
- Хо-ро-шо… - ответила его собеседница, протягивая слово по слогам. – Что-нибудь еще?
- Нет, это все. Всего доброго мисс! – вежливо попрощался доктор.
- Всего доброго, доктор Дональдс! – с той же услужливой вежливостью ответила она, и повесила трубку.
- А ты самонадеян, Дональдс, если думаешь, что сможешь установить причину, за один сеанс, учитывая, сколько до этого ты потратил времени… - отклонившись на спинку кресла, она закрыл глаза и попытался заснуть. Впервые за столько времени, он больше не хотел ни о чем думать. Единственное, к чему сейчас стремилась его душа – так это уничтожить все те эмоции, что прочно пустили корни в его сознании, не давая ему возможности спокойно дышать.
Лежа на спине, Кристал медленно открыла глаза. Глядя на потолок, она пыталась понять, как оказалась в своей палате, и когда ее увели из кабинета доктора.
- Ни-че-го не пом-ню… - шепотом протянула она, и чуть привстав, оперевшись на локти, огляделась. Те же серо-белые стены, высокий потолок, одинокая раковина возле двери, небольшой стол у окна, в которое могла пролезть, разве что только голова, если сначала удалось бы до него допрыгнуть.
В последние несколько месяцев это был ее дом, к не комфортности которого она даже смогла привыкнуть. Вот только, сколько месяцев она пряталась тут? Кристал точно не знала, так как уже давно сбилась со счета. Да и после приезда сюда, решила для себя, что считать дни – бесполезное занятие, так как девушка точно не знала, когда ее выпустят, и разрешат пойти домой. Куда она особо не рвалась.
Мечтала ли она о том, чтобы вернуться в дом своих родителей? Безусловно, нет! Возможно, у кого-то бы возник вопрос: «Почему? Как можно не хотеть домой?» И, возможно, кому-то Кристал и попыталась бы объяснить, что ей намного комфортнее тут, среди стен, которые ее действительно защищают, среди людей которым она по-настоящему интересна, и это не эффект денег, которые платили ее родители. И, в отличие от остальных, которым они платили до этого, эти люди проявляют заботу и участие в ее жизни. Не прося при этом каких-то дополнительных привилегий, как это было с некоторыми ее сиделками, учителями и даже друзьями. Ей нравилось здесь, поэтому она ни следила за временем, и не хотела покидать место, где все было намного добрее, чем там, за стенами и воротами этой клиники.
- И все-таки, я бы добавила несколько рисунков на стены, - пробормотав себе под нос, сказала Кристал.
Сев на кровать, она еще раз огляделась. Из-за вечернего сумрака, некоторые предметы, отбрасывая причудливую тень, изгибались в разных формах, и казались намного больше, чем они были на самом деле. Глядя на тень стола, девушке показалась, что тень пошевелилась.
- Невозможно! – поджав губы, и чуть нахмурив брови, сказала она.
- Отчего же ты сделала такой печальный вывод? – неожиданно прозвучавший голос, заполнил собой все пространство комнаты, не давая понять, откуда именно он прозвучал.
- Ф…Ф… Фейеро? – дрожащим от страха голосом, спросила она, оглядываясь по сторонам. - Откуда ты?...
- Говорю? – в этот раз голос прозвучал громче и ближе. – Ты снова не видишь все то, что рядом с тобой! – обернувшись за звучащими словами, Кристал увидела сидящего рядом с ней Фейеро, который спокойно рассматривал свои собственные перчатки, со всех сторон.
- Как ты?...
- Здесь оказался? – сказал он, не давая девушке закончить своего вопроса. – Милая, ты забываешь о том, что я никуда и не уходил! Я все время здесь… В твоей голове! – говоря это, проводник слегка постучал ручкой трости по шляпе-котелку, на его голове.
- Но я же…
- Не спишь? – расхохотавшись, он слегка прищурил глаза. – Ты настолько потеряла ход времени, что уже не отличаешь, когда ты бодрствуешь, а когда спишь!
- Хочешь сказать, я сплю? – удивленно спросила она.
- А разве я могу придти к тебе когда-то еще, кроме того времени, когда ты на сеансе у своего доктора, либо спишь? – вопрос звучал немного странно. Ведь Кристал понимала, о чем он говорит, но не понимала, чему именно она так удивилась. – Я напугал тебя? – с едва слышимой заботой в голосе, спросил он.
- Немного… - неуверенно ответила Кристал.
- Ну что же, постарайся больше не пугаться, ведь я пришел не один! – указав тростью, в сторону той самой большой тени, Фейеро наклонился к самому уху девушки. – Приглядись получше! – тихо прошептал он.
Напрягая свое зрение настолько, насколько это было возможно, Кристал вглядывалась в темноту, пытаясь выхватить тот момент, когда тень покажет ей того, или тех, кто еще пришел вместе с ее неожиданным гостем.
Словно видя, что все внимание было обращено в ее сторону, тень вновь зашевелилась, и вот, спустя всего несколько мгновений, несколько таких же крупных черных пятен отделились от нее, и хаотично разбрелись по углам.
- Кто это? – удивленно и немного испуганно спросила она, прижавшись к Фейеро.
- О! Мой милый бриллиант! Я не хотела тебя пугать! – одна из теней резко вытянулась, и, отделившись от стены, приблизилась к Кристал. Это была Аккура, державшая у своего лица маску трагедии.
- Ничего… - немного дрожа, ответила девушка, и посмотрела на Фейеро, спокойно наблюдавшего за происходящим.
- Моя милая, я, правда, не хотела обидеть тебя! – сомкнув руки за спиной девушки в крепких объятиях, Аккура склонилась у самого уха Кристал. – Надеюсь, этот мерзкий докторишка не сильно тебя мучил?
- За что ты так о нем? – вопросом на вопрос ответила она, немного отстранившись от проводника.
- Потому что он хочет разлучить нас! – ответила Аккура, глядя Кристал прямо в глаза. – Или ты теперь тоже хочешь уйти от нас?
- Я думаю, что хочет! – вырвавшись и тьмы теней, ответила Фейри. – Я бы на ее месте уже давно избавилась от всех вас! Нудные стражи собственных покоев! – она сказала это настолько противным голосом, что от одного его звучания, Кристал сморщилась так, словно только что съела целый лимон.
- В отличие от тебя, Фейри, Кристал дорожит нами… - неожиданно появившийся возле стола Эрест, сдвинул цилиндр на затылок. – Ведь так, малышка?
- Я… - растерянно сказала Кристал, переводя взгляд с одного проводника на другого. – Я… - ее глаза становились влажными, потому что происходящее уже стало ее пугать.
- Отойдите от юной мисс! – властный голос Орея, заставил всех проводников посмотреть в сторону двери. – Хватит давить на столь юное создание, своими глупыми домыслами и словами!
- Старик, а ты, что тут забыл? – злоба, звучавшая в голосе Фейри, заставила девушку немного вздрогнуть.
- Я защищаю ее от вас! Глупых юнцов! – сделав два шага вперед, Орей смотрел на Фейри так, что казалось, будто в его глазах полыхает яркое пламя. Фейри, видя это, сделала два шага назад, и, ойкнув, беспомощно посмотрела в сторону Фейеро.
- Орей! Хватит! – молчавший все это время проводник, строго посмотрел на появившегося послед-ним, хозяина пятого круга. – Ты забываешься! Тем более что мы пришли сюда не за этим!
- Простите меня, Фейеро! – покорно опустив голову, Орей сделал еще два шага вперед. По появляющемуся ликованию на лице Фейри, становилось понятно, что вот-вот она что-то скажет.
- А ты, сестра, даже не пытайся испытывать судьбу! – еще более грозно сказал Фейеро, даже не повернув головы в ее сторону. Самоуверенность и радость схлынули с лица проводника, словно кто-то смыл их сильным потоком воды.
- Зачем вы пришли? – спросила Кристал, переводя испуганный взгляд с одного проводника на другого.
- Потому что ты предала нас, принцесса! – все с той же неизменной отдышкой, из-за раковины вы-шел Спир.
- Тебе не следовало этого делать! – спустившись из тени у окна, вторил ему Терро.
- Не понимаю! – замотав головой, она отчаянно вглядывалась в их лица. – Не понимаю! Как я могла предать вас?
- Помнишь, что ты нам обещала? – холодно спросил ее Фейеро.
- Нет! – сказав это, у Кристал перехватило дыхание, она начинала чувствовать опасность, исходящую от них. Те, кто казались ей верными друзьями, теперь пришли к ней, чтобы потребовать что-то свое!
- Даже так… - протянув эти слова, все проводники дружно расхохотались.
- А ведь ты называла нас настоящей семьей! – ехидно сказала Аккура.
- Говорила, что мы твои лучшие друзья! – поддакнула ей Фейри.
- Ты клялась нам, что никогда нас не предашь! – на лице Эреста появилось отвращение.
- А теперь отказываешься от своего обещания! – голос Нонэма прозвучал у девушки за спиной. Не успела она обернуться, как его крепкие руки схватили ее, не давая сделать ни одного движения. Фейеро, довольно ухмыльнулся, и, взяв трость за набалдашник, потянул его на себя. Набалдашник поддался, и вот, в руках проводника уже что-то сверкнуло.
- Ты говорила нам, что лучше умрешь, чем будешь рассказывать о нас еще одному врачу! Ты обещала, что он будет последним, кому ты позволишь пройти восемь кругов, что как только вы добе-ретесь до девятого, ты уйдешь к нам! Ты клялась в этом! – он надвигался с грацией кошки, но каждое его движение говорило о том, что он выжидает момента, чтобы напасть.
- Но он единственный, кто понимает меня! – испуганно пробормотала Кристал, не отрывая своих глаз от длинного и странного предмета в руках проводника.
- Ты такая же, как твои родители, как Стелла, как тот парень, который просто использовал тебя! – сказала Фейри, презрительно глядя на девушку.
- Ты только и делаешь, что разбрасываешься обещаниями, как это делает твой отец! – фыркнул Эрест. – Или ты забыла, как он продал тебя, за пакет акций нужной ему компании?
- Она даже забыла, как ее милая мама отказалась ей помогать, назвав тот случай, на ее дне рождении, прекрасным поводом для свадьбы! – злобно хихикнула Аккура.
- Стоит ли удивляться тому, что делаешь ты? – поддерживая остальных, прошептал Нонэм.
- Но я не предавала вас! Я не отказывалась от вас! – зарыдав в голос, Кристал попыталась вырваться из рук Нонэма, но ей этого не удалось. Дернувшись несколько раз, она обмякла.
- Лгунья! – сказали в один голос Аккура и Фейри.
- Я не лгунья! Я хочу быть с вами, но мне нужно, чтобы обо мне заботился и кто-то из людей! – она не искала себе оправданий, и говорила как есть, в надежде найти хоть какую-то поддержку. Но все проводники лишь презрительно посмотрели на нее.
- То есть тебе мало нашей заботы? – раздраженно спросил Спир.
- Нет! – испуганно глядя на него, Кристал быстро замотала головой.
- Но и от людей, ты не готова отказаться… - задумчиво произнес Фейеро. – Что ж, милая Кристал, пора бы тебе уже понять, мы можем тебя защитить от них, а вот они тебя от нас никогда не защитят! – сказав это, Фейеро несколько раз взмахнул рукой, в которой держал то, что вытащил из трости.
Сначала Кристал почувствовала резкую боль в руках, а потом, как начали пульсировать вены, и что-то теплое побежало вниз к ее ладоням. Прерывисто дыша, она опустила глаза, и увидела, что ее руки были изрезаны, а кровь, вытекавшая из ран, медленно собиралась в большую лужу на полу.
- За что? – в истерике прокричала она.
- На память! – холодно ответил Фейеро, а все остальные довольно хихикнули. – Теперь ты будешь понимать, кто может превратить твою жизнь, в самый настоящий Ад!
- Помогите… - слабея, прошептала Кристал, пытаясь сфокусировать внимание хоть на ком-то, из стоящих перед ней. Но картинка становилась все более нечеткой, и вот уже тьма вновь поглотила ее. – Я не хотела… - это было последнее, что она прошептала.
- Ну и что дальше? – глядя на эту картину, задумчиво спросил Нонэм.
- Все будет так, как мы уже с вами решили! – ответил ему Фейеро, довольным голосом. – Вы выбрали кого-то для финала?
- О да! – довольно протянул Спир. – Я думаю, тебе понравиться наш выбор!
- Ну что ж, посмотрим… - сказав это, они направились к теням.
Тихий стон Кристал разнесся по пустой темной комнате.
9 круг сознания
© Copyright: Яна Губарева, 2015
Свидетельство о публикации №215020602231
Свидетельство о публикации №215020602231
Рецензии