«У меня всегда есть возможность ускользнуть, даже от себя...»
«Что заставляет нас оправдывать обман, и тех, кто обманывает нас? Вы скажете что на все есть свои причины, и найдете их около миллиона или двух, придумаете целую историю, в которой тот, кто пользовался доверием, станет принцем, несчастным, всеми забытым и брошенным, не имеющим никакой опоры кроме вас… А может быть в вашей истории вы сами станете главным героем, который обманывает себя сам? Кто знает, ведь у обмана много лиц! Но для чего вы это делаете на самом деле? Что движет вами в тот момент, когда вы охотно заглатываете очередную наживку, и идете на поводу у лжи? Кто или что вами руководит?
Наверняка, на эти и многие другие вопросы вы не искали ответов, и даже не задумывались о том, что они есть. Ведь так «очевидно» было счастье сладкой лжи, и так несправедливо звучали слова горькой правды, которой вас стремились спасти!
Время неумолимо летело, а вы все глубже застревали в этой воронке… Каков был итог? Разочарование во всем: жизни, людях, себе, правде, чувствах, мире… Этот список бесконечно длинен, а ваша душа безжалостно разорвана, и чаще всего, она разрывалась от действий ваших же собственных рук, которыми вы отмахивались от правды, закрывая глаза и уши!
Но стоит ли так сильно издеваться над собой, уничтожая то, что от вас останется в конце? Стоит ли еще больше веселить нашего обманщика, показывая силу нашего страха? Думаю, нет.
Возможно, вы спросите себя: «А причем здесь страх?» Притом, что он единственный неумолимо толкал вас в объятья лжи, и дальнейшей боли. Просто потому, что однажды, вы не нашли в себе смелости, посмотреть ему в глаза, и выбрать реальность, в которой все не на-столько приторно сладко…»
- Элисон! Элисон! – чей-то настойчивый женский голос звал ее. Пытаясь понять, откуда он звучит, девушка поворачивала голову, то в одну, то в другую сторону, но никого не видела возле себя. – Проснись!
- Кто ты? Кто меня зовет? – продолжая искать источник голоса, девушка посмотрела вверх.
- Элисон! – почувствовав прикосновение руки к своему плечу, Эл обернулась и увидела заботливо и весело смотрящую на нее женщину.
- Мама? – от неожиданности девушка немного отступила назад.
- Элисон, для того, чтобы увидеть самое главное, смотреть нужно рядом с собой! – добродушно улыбаясь, женщина погладила ее по голове. – Когда же ты этому научишься, глупышка?
- Мама! – слезы потекли по ее щекам. – Я запомню! Когда-нибудь я научусь! – всхлипывая почти через каждое слово, девушка сделала шаг вперед, и, вытянув руки, обняла стоящего перед ней, дорогого сердцу человека.
- Ну-ну, милая! Разве стоит так расстраиваться, когда что-то выходит не так, как тебе хотелось? – ее голос звучал так же мягко и заботливо, от тела исходило давно забытое тепло, нежные руки гладили Эл по волосам, позволяя девушке ощутить утраченное и забытое ею чувство защиты.
- Мам, просто очень много чего произошло! Я устала! – уткнувшись в ее плечо, она продолжала всхлипывать, только уже делала это чуть тише.
- Ну-ну, малыш, не расстраивайся! Постарайся как следует отдохнуть! – ровное дыхание ее матери, еще сильнее успокаивало Эл. – И вот увидишь, все изменится!
- Не измениться, мам… Ничего уже не изменить! – тяжело вздохнув, девушка потерла глаза. – Я не могу больше так, у меня нет сил! Я устала! Я сильно устала! Я хочу к тебе, мам!
- Ну что же ты так, доченька! Разве можно сюда торопиться? – легкое удивление, и едва уловимое неодобрение, прозвучали в ее словах.
- Я больше не могу без тебя! – Эл обняла ее настолько сильно, насколько это было возможно. Ей не хотелось совершать эту ошибку вновь, отпускать единственного, по-настоящему дорогого ей чело-века.
- Не расстраивайся! – еще одно легкое прикосновение быстрых и нежных пальцев к волосам, заставило девушку успокоиться, и сделать свои объятья не такими крепкими. – Совсем скоро мы увидимся с тобой! Тебе осталось не так долго ждать!
- А что же мне делать сейчас? – она растеряно посмотрела на любимое ею улыбающееся лицо.
- А сейчас, тебе нужно открыть глаза! Пора проснуться, Элисон!... – заботливый и нежный голос становился все дальше, картинка потеряла свою четкость и яркость, и вот, в глаза девушки уже бил дневной свет, разрывавший темноту закрытых век.
Эл лежала на спине, прикрыв глаза правой рукой. Она не торопилась открывать их, поскольку все еще надеялась поймать тот последний миг, когда она чувствовала ее нежный и добрый взгляд. Но как бы девушка не хотела вернуть этот сон, ее сознание отвергало саму идею этого, подкидывая Эл множество вопросов, касавшихся вчерашнего вечера.
- «Они уже ушли, или все еще смотрят на меня?» - эта мысль, возникшая первой в ее голове, заставила девушку поежиться так, словно сейчас она чувствовала неприятный холод. Страх, вонзившийся в самое сердце острой занозой, медленно захватывал ее душу, заставляя думать только о том, чтобы бежать как можно дальше, не открывая глаз, не встречаясь взглядом с ее мучителями. Но сил на это отчего-то не находилось, и все что она сейчас могла – это неподвижно лежать, прикрыв глаза рукой.
Тьма окутывала его со всех сторон, убаюкивая и предлагая покой, вместо тех переживаний, что он испытывал последнее время. Питеру нравилось это состояние в какой-то степени похожее на умиротворенность, поэтому он не торопился покидать ее крепких объятий.
- Тьма умеет завораживать, не правда ли? – неожиданно прозвучавший голос, заставил его вздрогнуть, но он не пугал Питера, а даже наоборот, вызывал некоторый интерес.
- Я бы не назвал это чарами! – задумчиво произнес он. – Она дарит покой…
- А разве покой не имеет своих особенных чар? – приятный голос, то приближался, то отдалялся от него, не давая понять, как близко и где именно находится его неожиданный собеседник.
- А разве покою нужны чары? – ответил Питер вопросом на вопрос. Он не совсем понимал смысла этого разговора, но, между тем, это не давало ему потерять интерес к размышлениям на эту тему. – «В конце концов, в этом диалоге есть нечто философское!» - довольно улыбаясь, подумал он.
- Действительно, покой очарователен сам по себе, - согласившись с ним, невидимый собеседник громко вздохнул. – Но она не дает абсолютного покоя.
- Согласен, это больше похоже на абсолютную иллюзию, но, возможно, именно поэтому она так притягательна! – он не любил размышлять на подобные темы. Но здесь время шло так неспешно, что Питер позволил себе заинтересоваться ей, и даже разрешил мыслям идти в этом новом для него ключе.
- Но разве иллюзии не разрушительны? – прозвучавший вопрос не вызвал у него никаких эмоций, кроме легкого удивления.
- Как может разрушать то, что имеет силу только для одного? - этот диалог казался Питеру более чем странным, но отчего-то ему становилось все интереснее, каков будет итог, и к чему они все-таки придут.
- А как же влияние на остальных? Ведь людям свойственно идти за теми, чьи мечты ярче, а иллюзии кажутся более реальными, чем их собственные…
- Позвольте с этим не согласиться! – устраиваясь поудобнее, будто сейчас он сидел в невидимом кресле, Питер продолжил. – Человеку свойственно идти за мечтой, но не за иллюзией! Все знают, что иллюзия - это обман!
- А разве мечта – это не такой же обман? – ему показалось, что голос сдавлено засмеялся. – Или ты решил отвергнуть правду о том, что все мечты строятся на иллюзиях?
- Я не отвергаю этого, но далеко не все мечты строятся именно так! – Питер чувствовал как постепенно азарт, подхлестывающий его продолжать эту странную беседу, вытеснял покой, и приносил, вместе с собой, какое-то странное раздражение. – Отчего вы забыли о тех мечтах, которые строятся на надежде? Или вы отвергаете само существование этого чувства?
- Надежда… - голос загадочно протянул это слово, и замолчал, будто бы что-то мешало, или претило ему говорить об этом дальше.
- Что-то не так? – спросил Питер, с некоторой язвительностью в голосе. – Странно, что вы не принимали во внимание это… - но не успел он закончить свою мысль, как голос перебил его.
- Вы придумываете столько новых и интересных слов, чтобы скрыть от себя самое главное – обман, или самообман. Зависит от вашей готовности отвечать за себя самостоятельно, или же перекладывать ответственность на других! – хмыкнув, он вздохнул. Сейчас Питеру показалось, что часть тьмы, приобрела едва уловимый силуэт, который, то качал головой, то загадочно улыбался. – Вы не находите это странным?
- О чем вы говорите? – на самом деле парень прекрасно понимал, что подразумевал тот, кому проще было спрятаться во тьме, чем говорить что-то, глядя прямо в глаза. Но Питер надеялся, где-то в глубине души, что он ошибся, и не совсем верно понял своего собеседника. Он испытывал смятение, и некоторый страх от этих мыслей, поэтому ему очень хотелось поскорее разобраться во всем.
- Об истине ваших безумно быстро бегущих жизней! – сейчас Питеру казалось, будто тьма растянулась в широкой улыбке, подобно чеширскому коту.
- И в чем же истина?
- В том, что вы всегда будете придумывать новые слова с новым смыслом, лишь бы прикрыть очередную ложь новым соусом. Ведь не так обидно, когда вы расстаетесь со старой мечтой, любовью, идеей, проектом, да чем угодно, ради чего-то нового. И совсем иные чувства вы испытываете в тот момент, когда понимаете, что все то, что вы считали своим, не важно, что это было – призрачная и ускользающая цель, или же что-то особо цепляющее, ориентирующее на будущее, вдруг оказывается обманом! – неожиданно собеседник Питера перешел на шепот, и сказал уже у самого уха парня. – Страшнее, если все это оказывается самообманом. Ведь если вас обманул кто-то, то вы, через ка-кое-то время, приходите в себя, и отправляетесь на поиски нового, более изощренного обманщика. А вот себя вам простить очень тяжело!
- Люди не любят когда их обманывают! – резко и громко ответил Питер, пытаясь отмахнуться от становившегося навязчивым, голоса.
- Верно, не любят… - загадочно ответил тот. – Но между тем, безумно желают этого и всегда ищут того, кто сможет их обмануть. Ведь оправдывать самого себя, в собственных глазах, намного сложнее, чем кого-то со стороны… - он начал то отдаляться, то приближаться, будто играл с Питером, подводя его к тем мыслям, которые были интересны только этому загадочному собеседнику.
- Обмануть себя очень сложно! – ответив это, Питер почувствовал, как что-то укололо его в самое сердце. Тревога, и чувство вины, возникшие из ниоткуда постепенно заполняли собой все его существо.
- Если это действительно сложно, то почему тогда вы сейчас чувствуете себя настолько виноватым? – это было невозможно понять, как некто, а возможно даже и нечто, смогло увидеть, что творилось на душе у Питера? Смятение, сменившее тревогу, не давало парню даже подобрать нужных слов, чтобы ответить своему оппоненту. – Но не торопись отвечать на этот вопрос! Я думаю, тебе стоит еще подумать над этим, а пока… Возвращайся! – легкий ветер, подувший в его лицо, заставил Питера прикрыть глаза рукой. Но как только он убрал ее, темнота, до этого поглощавшая все, больше не была такой плотной. Свет пробивался сквозь нее, маня парня к себе, предлагая ему открыть глаза.
Всем и всегда было страшно делать первые шаги в сторону чего-то нового, неизвестного и не-изведанного. Именно так выглядел, для Питера, свет, пробивавшийся сквозь закрытые веки.
- «Может это и глупо, но что, если те трое сейчас стоят, и следят за каждым моим движением?» - недовольно скривив губы, Питер попытался отмахнуться от этой мысли. – «Теперь это больше похоже на паранойю, чем на просто страх! В кого я превращаюсь, если позволяю себе так думать? Это пора заканчивать! Сейчас я открою глаза и…» - от последней мысли, все его тело съежилось, стремясь, стать настолько маленьким, насколько это было возможно. Питер чувствовал, как все его естество кричало, и умоляло о защите, которая, как казалось самому парню, заключалась именно в том, чтобы не открывать глаза.
Сопротивляться себе всегда было очень трудной задачей. Но особенно тяжело это тогда, когда страх полностью овладевает тобой, не оставляя даже крохотного шанса на победу. Борясь с собой, Питер пытался успокоиться, заставив свое тело полностью расслабиться, и наконец, поддаться его собственной воли, а не паранойе со страхом, полностью обездвижившими его. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он стал прислушиваться к тому, что происходило вокруг.
Вокруг него царила тишина, лишь изредка она нарушалась шумом воды, стекающей по трубам.
- «Неужели я дошел до ванной?» - удивленно подумал Питер. – «Но этого не может быть! Хотя бы потому, что у Эл в ванной нет окна… Стоп! А я точно дошел до ее квартиры?» - этот вопрос возник в его голове так же неожиданно, как человек может услышать раскаты грома, или увидеть молнию, разрезающую ясное небо.
Сомнения, вновь появившиеся в его душе, позволили действовать воображению Питера, рисуя жуткие картины той реальности, в которой он оказался. И первое, что пришло ему на ум: он лежит в подвале, а свет, который видит через закрытые веки – это всего лишь обычная лампочка, которая может погаснуть в любой момент, стоит лишь кому-то из тех троих оказаться рядом с выключателем, и нажать на него. И они непременно придут за ним, иначе его пребывание в таком жутком месте не имело бы никакого смысла.
- «Но если все именно так, то для чего я им нужен? Неужели из-за прошлого доктора…» - горько усмехнувшись, Питер слегка покачал головой. – «Какой еще бред сейчас появится в моей голове? Сколько еще я буду мучить себя безумными мыслями? Надоело! Я открываю глаза!» - но как только Питер смог совладать с собой, и немного приоткрыть правый глаз, он услышал, совсем рядом, чье-то сбивчивое дыхание.
Ужас с новой силой охватил его, сердце, сжимаясь, стало биться так быстро, как будто стремилось вырваться из груди. Дыхание Питера сбилось, ему казалось, что воздух вокруг стал вязким и жидким. Жадно хватая его ртом, он пытался дышать глубже и ровнее, но вместо этого, Питер, чувствуя удушье, ощущал себя беспомощной рыбой, безжалостно выброшенной на берег. На смену ужасу пришла паника. Он больше не мог ясно мыслить, единственное, что стояло перед его глазами – лица той тройки, с которой он встретился на стоянке дома Эл.
- «Кто из них? Кто?... Вам так нравиться издеваться надо мной? Чего вы хотите?» - эти мысли терзали его сознание. Питер уже не понимал, чего он, на самом деле, хотел: открыть глаза и встретиться со своим страхом лицом к лицу, или же выколоть их, и никогда больше не видеть те жуткие гримасы, что гнали его как дикого зверя, до тупика, в котором он сейчас и оказался. – «Ты должен ус-покоиться! Ты должен!... А что, если они добрались до Эл? Кажется, кто-то говорил о ней… Черт! Я должен узнать как она! Немедленно!» - он сделал еще одну попытку открыть глаза, но она тоже потерпела крах. Ему казалось, что веки были склеены между собой, но Питер еще не был готов сдаться, наоборот, теперь у него появилась пусть и призрачная, но цель, которую он обязан был достигнуть, ведь ему было очень важно узнать, что все-таки случилось с Эл. Делая попытку за по-пыткой, Питеру удавалось с каждым разом все больше и больше приоткрывать глаза, и вот, наконец, когда он смог открыть один глаз до середины, второй открылся полностью, без каких-либо усилий.
Первое что он увидел, был длинный коридор, ведущий из одной комнаты в другую, в конце которого виднелась часть окна, заполненного солнечным светом.
- «Значит все-таки не подвал…» - немного успокоившись, подумал Питер. Его главной задачей стало понять, куда он все-таки попал. И сейчас, единственное, в чем он был точно уверен, это то, что он лежит на чем-то твердом, скорее всего, на полу, и, судя по тому, как ему ломило спину и шею, Питер пролежал так не один час. Закрыв глаза, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, и стал, осторожно, словно его руки касались раскаленного железа, ощупывать все пространство во-круг себя.
Он действительно лежал на полу, и, судя по тому, что своей правой рукой он нащупал порог и закрытую дверь, Питер понял, что лежит у самого входа. Так же осторожно двигая левой рукой, он практически сразу уперся во что-то или кого-то теплого и большого. Парень не успел ничего поду-мать, как этот кто-то, ударив его по руке, сдавлено вскрикнув, чуть отполз назад.
- «Что за?...» - с этой мыслью Питер вновь открыл глаза, и увидел лежащую рядом с ним Эл, трясущуюся как лист на ветру. – Эл! – не в силах сдержать удивление, и, даже, некоторую радость, гром-ко сказал он. Но, от звука его голоса, девушка практически свернулась в комок, закрыв голову руками, и стала что-то тихо шептать себе под нос.
- Не трогайте меня… Не нужно!... Прошу!... – она повторяла эти слова снова и снова, как будто пыталась кого-то уговорить.
- Эл… - тихо прошептав ее имя, Питер слегка коснулся кончиками пальцев своей руки ее плеча, девушка вздрогнула, и постаралась закрыться ее сильнее, чтобы никто не смог даже дотронуться до нее. Видя это, парень тяжело вздохнул, ему было больно видеть ее такой, ищущей защиты, мучающейся от собственной беспомощности. Сейчас Питеру хотелось только одного – помочь Эл, позволив ей почувствовать себя свободной от всего того, что она уже успела пережить. Но для того, что-бы хотя бы начать все это делать, девушку нужно было разбудить. – Эл… Открой глаза, это Пи-тер… Эл… - чуть громче и уже более требовательно позвал он. Девушка вновь вздрогнула, и стала медленно расцеплять руки над головой. Она уже практически полностью их убрала, как что-то за-ставило ее резко сцепить их снова.
- Не могу! Не могу!... – тихо рыдая, повторяла она. – Они еще здесь! Я не могу!
- Кто «они»? – заботливо спросил Питер, глядя на сжимающуюся в комок Эл.
- Без лица… Он был абсолютно без лица! – задрожав всем телом, едва слышно ответила она. – И девушка, с крыльями… Они страшные! Они хотели меня убить! Они все еще этого хотят! – паника постепенно сменялась истерикой, и вот ее рыдания уже были более громкими, а тело трясло, словно в лихорадке.
- Эл, пожалуйста, остановись! Прекрати так сжиматься, ты можешь что-нибудь себе сломать! – испугавшись за нее, Питер схватил девушку за плечи, пытаясь хоть как-то остановить ее. – Эл, открой глаза! Ты увидишь, что сейчас, в этой комнате, нет никого, кроме нас двоих!
- Нет! Я не буду! Они ничего не смогут сделать, пока я не открыла глаза! Они должны быть закрытыми! Должны! – она кричала, бившись в истерике настолько сильно, что парень уже с трудом удерживал ее.
- Эл! Тут никого нет! Открой глаза, и сама все увидишь! – Питер все еще пытался ее уговорить, понимая, что сейчас, самым правильным было бы вколоть ей успокоительное, но как назло, он не знал, где оно могло бы лежать в доме Эл. А то, что он был именно в ее доме, не осталось ни малейших сомнений.
- Нет! – закричала она.
- Ты мне веришь? – он спросил ее настолько громко, насколько это было возможно. Пытаясь пере-кричать девушку, став тем голосом, который она послушает, и которому сможет довериться. – Эл! Ты мне веришь? – этот крик на какое-то время оглушил ее, заставив замолчать, будто стена, созданная ее собственным голосом, наконец-то дала трещину, и слова извне, стали долетать до ее слуха.
- Не знаю… - неожиданно тихо ответила она, и, зарыдав вновь, схватила Питера за плечи, уткнувшись лицом в его грудь. – Я очень хочу тебе поверить, хочу… Но что если этот разговор, всего лишь плод моего воображения, и ты все еще в больнице, а я в квартире абсолютно одна…
- «Загнанная в угол собственными демонами…» - тяжело вздохнув, Питер начал осторожно гладить девушку по голове и спине, пытаясь поселить в ней уверенность в том, что ей больше нечего бояться. И вот, спустя уже несколько долгих минут, дыхание Эл стало ровнее, всхлипы были все реже, и даже тело перестало дрожать.
Постепенно, словно ловя ладонями мелкие капли дождя, она собирала свое спокойствие по крупицам, делая огромное усилие над собой, для победы над своими страхами. Шаг за шагом она приближалась к прежней себе, спокойной и рассудительной, способной оценивать происходящее вокруг максимально трезво, без примеси собственных чувств. Но Эл чувствовала, что вместе с этим возвращением к себе, она несла багаж собственной памяти и опыта, говоривших ей о том, что все это продлиться не долго. Хотя бы потому, что эти странные гости, посетившие ее квартиру, уже выбрали ее, осталось лишь понять, в качестве кого она выступала в их планах. И как долго ей еще ждать развязки.
- «Марионетка или жертва… Сложный выбор, но если бы мне разрешили выбирать, я выбрала бы жертву. По крайней мере, вместе со смертью, придет и освобождение от них…» - хотела ли она этого освобождения? Эл жаждала его всей душой, для нее было важно наконец-то стереть этих демонов прошлого отовсюду. И ей даже не казалось странным или пугающим то, что единственным возможным способом, для нее, стал выбор собственной смерти. – Питер… - тихо прошептала она, сжав рукав его куртки в кулаке.
- Я здесь, Эл! Я здесь! – тихо прошептал он, гладя ее по голове. – Я рядом! Все хорошо… Хорошо…
- Они еще здесь? – едва сдерживая слезы, все так же тихо, спросила она.
- Нет, здесь никого нет… Ты можешь открыть глаза… Если только ты готова сделать это! – его голос звучал мягко и ненастойчиво, он обволакивал, даря надежду на то, что все плохое рассеется, стоит лишь лучу света попасть в самое сердце тьмы. Сейчас Эл доверяла этому голосу как никогда прежде. – Но не торопись, если не…
- Хватит… - прошептала она. – Я думаю, мне стоит прекратить бояться… Того что должно про-изойти, все равно невозможно избежать… - ее веки дрожали и не слушались, несколько раз Эл напрягала, как ей казалось, все тело, лишь бы только немного приоткрыть глаза.
- Ты все еще боишься? – спросил он, продолжая гладить девушку по голове.
- Я не думала, что это окажется настолько тяжело… - растеряно улыбаясь, она отпустила рукав Питера и потерла лоб. – Я абсолютно не понимаю, почему все происходит вот так… Мое тело, оно впервые не слушается меня! – ее голос дрожал, а по щекам текли редкие слезы. Так случилось, что она, готовая к еще одной встрече с собственным страхом, оказалась не способна перенести ужас собственного оцепенения перед одной только мыслью о нем. Осознание этого разрывало душу девушки на части, спокойствие, которое Эл смогла вернуть себе с таким большим трудом, рассыпалось в ее руках подобно предмету, обращенному в прах.
- Эл, все хорошо… Наверное, так и должно быть… - сбивчиво говорил Питер, пытаясь успокоить ее.
- В каком смысле? – немного удивленно спросила она.
- Понимаешь, я и сам не сразу смог открыть глаза, и сколько точно ушло времени на то, чтобы справиться с этой проблемой я не знаю. Но, думаю, это нормально… - стараясь подбирать слова, он понимал, что сейчас говорил совсем не то, что было нужно. – «Черт! Что я несу?!» - Питер злился на себя, но старался никак не выдать этого.
- Питер, все в порядке? – на удивление спокойным голосом спросила его Эл.
- Кажется, сейчас я должен спрашивать тебя об этом… - ответил Питер, глядя на девушку удивлен-но и немного хмуро.
- Я понимаю, но просто сейчас ты говорил… Это сложно понять, - повернув голову влево, и чуть нахмурив лоб, девушка сжала губы. Обычно это означало только одно – Эл размышляла, пытаясь привести мысли и факты, столь неожиданно свалившиеся на нее, в полный порядок.
- Я хотел сказать, что нужно приложить чуть больше усилий, и все получится, главное – победи свой страх. Сейчас только он сковывает тебя! – вздохнув, Питер отвернулся в противоположную от Эл сторону. – «Что со мной происходит? Сначала я несу бессвязный бред, теперь говорю как герой мультика… Если так дальше пойдет, Эл конечно даже посмеется над всем этим, но я буду чувствовать себя всегда не в своей тарелке! Черт!»
- Ты же знаешь, насколько это сложно, бороться с собой, особенно когда твоим главным врагом является твой страх… - тяжело вздохнув, девушка потерла кончик носа, и, чуть закусив нижнюю губу, сцепила руки в замке. – Я устала от этого… Я хочу освободиться, хочу перестать бояться, хочу нормально спать по ночам, не вздрагивая от каждого шороха. Мое воображение, временами оно не может остановиться, и рисует мне самые страшные картины моего не далекого будущего… - тихо всхлипнув, Эл прижалась затылком к его плечу.
- Как давно ты не чувствовала защиты? – сомкнув свои руки на ее руках, Питер прижался подбородком к ее макушке.
- Сложно сказать… - тяжело вздохнув, девушка, освободив свою руку, потерла лоб, и чуть сморщив нос, потерла глаза. – Я не знаю, никогда не задумывалась об этом, а может быть просто не хотела думать. Сейчас мне кажется, что я никогда не была защищена… Наверное, это звучит странно?
- Нет! – твердо ответил Питер. – Не думай так, Эл. У тебя впереди еще столько событий, ты обязательно вспомнишь, каково это, когда кто-то защищает тебя! – он внимательно следил за тем, как менялось выражение ее лица, вначале был страх, который сменился тревогой, плавно перешедшей в тоску и боль. И вот сейчас, они уходили, оставив место покою. Впервые за столько времени, Питер видел Эл практически абсолютно спокойной, словно именно сейчас она почувствовала ту защиту, которой ей так долго не хватало.
Впервые она позволила себе расслабиться, чувствуя тепло его рук на своих плечах и руках. Эл казалось, что это тепло создало вокруг нее защитную оболочку, через которую никто не сможет проникнуть, а значит ни у кого больше не будет даже самой мизерной возможности причинить ей вред. Дыхание девушки становилось все более ровным, и вот она уже открыла глаза, чтобы осмотреться, и понять до какой комнаты в своей квартире, ей удалось добежать.
- Все-таки прихожая… - задумчиво прошептала она. – Питер, ты голоден? – он удивленно посмотрел в ее глаза, и не увидел там, даже тени былого страха или тревоги, казалось что Эл, каким-то не-вероятным образом, удалось стереть эти эмоции с собственного лица, которое, сейчас, светилось абсолютным спокойствием.
- Пожалуй, не отказался от чашки кофе, и какого-нибудь бутерброда, - в его голосе звучала неуверенность, поскольку ей удалось его не просто удивить, а, пожалуй, вогнать в легкий ступор.
- А может лучше парочка бутербродов? – слегка улыбнувшись, спросила она.
- Можно и парочку… - недолго поразмыслив, ответил Питер. Сейчас он с едва заметным интересом, наблюдал за тем, как быстро менялось настроение Эл.
- Тогда надо вставать! – легонько похлопав парня по рукам, давая понять, что ему следует отпустить ее, Эл быстро встала, и, стоя на месте, переваливалась с ноги на ногу.
- Для чего это? – спросил Питер, не совсем понимая смысл происходящего.
- Я затекла, и прежде чем пойду на кухню, мне нужно немного размяться, - вздохнув, девушка со-гнула руки в локтях, и сцепила их в замок на уровне груди. Два резких поворота, и громкий хруст, больше напоминавший звук перелома, чем постановки суставов на место, завершили ее ритуал. Сделав два глубоких вдоха, она спокойно направилась в сторону кухни, оставив ничего не понимающего Питера, сидеть на полу. – Ты чего хочешь, чай или кофе? – она спросила Питера, уже стоя в коридоре.
- Теперь уже даже не знаю, - растеряно пожав плечами, ответил он.
- Тогда думай! – слегка улыбнувшись, сказала Эл. – У тебя есть время до тех пор, пока не закипит чайник! – уже скрывшись в комнате, громко добавила она.
- Хорошо, я понял это! – медленно поднимаясь с пола, ответил Питер. Он не торопился идти к Эл, так как все эти внезапные изменения в настроении девушки, настораживали его. – «Разве такое возможно? Вот так легко, взять и перестать о чем-то волноваться? Словно еще несколько минут назад со мной был абсолютно другой человек… А может быть, мне это снится? И сейчас, все происходящее не больше чем игра моего воображения? Или кто-то играет с моим воображением?»
- Так ты решил, что будешь пить? – бодрый голос девушки, отвлек его от размышлений.
- А, да… - быстро, и довольно нервно произнес он. – Кофе… Все-таки я буду кофе! – стараясь скрыть свои настоящие эмоции, Питер попытался взять себя в руки и последнюю фразу сказать как можно спокойнее, но это не особо ему удалось.
- Ты уверен, что хочешь именно кофе? – Эл вновь появилась в дверном проеме кухни, но на этот раз она скептически смотрела на Питера. – С тобой все в порядке? – она смотрела на него стоя прямо и, скрестив руки на груди. В ее взгляде читалось беспокойство и между тем, какая-то жуткая проницательность. На какое-то мгновение Питеру показалось, будто бы она видит его насквозь, и может сейчас рассказать обо всем, что он чувствует, и что его пугает.
- Да!... – протянул Питер, но, чуть помолчав, он тяжело вздохнул, и неуверенно добавил. – Не со-всем… Но я не хочу сейчас разговаривать об этом!
- Хорошо, - быстро пожав плечами, Эл расцепила руки, и вновь прошла в кухню, скрывшись из виду. – А сколько сахара тебе положить?
- Две ложки, Эл! – не задумываясь, ответил он. Встав с пола, первое, что сделал Питер, это оглядел свою одежду. Хоть и в полусумраке это было очень тяжело, но он не нашел никаких пятен. – «Может мне, все-таки, приснилась вся эта странная история с погоней, лицами и голосами, и я просто, как лунатик, дошел до квартиры Эл?» - подумав об этом, он начал ощупывать свои карманы, словно старался что-то найти, возможно, какую-то подсказку, о вчерашнем вечере. Но карманы Питера, если не считать ключей от машины и небольшого количества мелочи, были практически полностью пусты. Облегченно вздохнув, он начала разуваться, и тут заметил ярко-желтый уголок, выглядывавший из-под пальто Эл, небрежно лежащего на полу.
- Ты скоро? – ее голос прозвучал столь неожиданно, что вздрогнув, Питер отвлекся от заинтересовавшего его предмета.
- Да, только руки помою! – ответил он, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. Разувшись, первое, что он сделал, это осторожно подошел к пальто, и, медленно приподняв его, внимательно посмотрел на этот предмет.
Ярко-желтый уголок был частью обложки больничной карты Эмили, той самой, которую Питер нес вчера вечером к Эл, чтобы расспросить ее об этой пациентке. И именно эта больничная карта была уничтожена на его глазах, той странной женщиной, чье лицо больше напоминало маску. Но сейчас она была абсолютно цела, словно ничего и не произошло.
- «Что, черт возьми, здесь происходит?» - с этой мыслью, он поднял папку с пола, и медленно, словно раздумывая над каждым шагом, направился в кухню, откуда уже доносился терпкий аромат свежесваренного кофе.
- О чем ты задумался? – это был первый вопрос, который задала ему Эл, увидев его сосредоточенное лицо.
- Так… Это будет сложно объяснить! – пытаясь собраться с мыслями, ответил Питер, не отрывая взгляда от папки, находящейся в его руках.
- А ты попробуй начать, а там уже посмотрим, - девушка бегло осмотрела его: одежда, обувь, при-ческа, лицо, все было в порядке, кроме выражения глаз. В них читалось смятение, и даже страх, слабый, но достаточно заметный для нее. – «Однажды, я уже видела это выражение…» - подумала она, вспоминая, как выглядело ее собственное лицо, в последний момент жизни Майкла и Эмили.
- Понимаешь… Черт! – мысли путались, он боролся с собой, боясь рассказывать Эл истинную при-чину своего состояния. – «В конце концов, эти разговоры могут еще сильнее напугать ее! Хватит и того, что они побывали в ее квартире!» - подняв глаза, Питер посмотрел на абсолютно спокойную девушку, стоящую перед ним. Эл, пристально смотрящая на него, была серьезна и сосредоточена, как будто кто-то или что-то смогли стереть ее страх, оставив все на волю здравому смыслу.
- Кто это был, Питер? – мягким и вкрадчивым голосом, спросила она.
- Я точно не знаю, но один был в колпаке повара, у другого штаны в каких-то странных заплатках, а третьей была женщина, у которой вместо лица была маска! – неожиданно, даже для самого себя, выпалил он.
- Тоже вчера? – немного осунувшись, спросила она.
- Да! Как и у тебя! – очень тихо сказал он, опустив глаза в пол. – Кто был у тебя? – от этого вопроса, Эл невольно вздрогнула, словно мороз пробежал по ее коже.
- Парень без лица, и девушка с крыльями как у бабочки, или феи… Не знаю, как их точнее описать, - она стояла, оперевшись на стол, и скрестив руки на груди. – Это был ужасное зрелище! – добавила она, закусив нижнюю губу.
- У меня тоже было не самое позитивное, - тихо сказал Питер, положив папку на стол. – Только одного я так и не смог понять: это было на самом деле, или мне все приснилось?... – сев на край дива-на, он потер лоб правой рукой. Отчего-то Питеру было неудобно поднимать глаза и смотреть на Эл, сейчас ему казалось, что он сделал что-то ужасное, рассказав ей небольшую часть вчерашних событий.
- Ты когда-нибудь слышал про «Реальные сны»? – стараясь не дать тишине ни единого шанса, громко спросила она.
- Не уверен, - слегка помотав головой, ответил он.
- Я тоже никогда не слышала о них, до тех пор, пока не стала работать в доме у доктора, - Эл замолчала. Она пыталась подобрать слова, чтобы продолжить свой рассказ, и не выглядеть при этом сумасшедшей. – «А разве тот факт, что я до сих пор живу именно теми событиями, может сделать меня нормальной в чьих-то глазах?»
- Эл, что-то не так? – Питер видел, как менялось выражение лица девушки, беспокойство и страх, снова появились в ее глазах. – Если не хочешь…
- Будет лучше, если я все же начну рассказывать, а не буду скрывать это в себе… - с едва уловимым сомнением, ответила она. – Тем более что рано или поздно это должно было начаться. И пусть лучше будет вот так, спокойно и тихо, в уютной комнате, с видом на проспект. Чем когда все достигнет крайней точки, и я буду кричать и вырываться, требуя помощи и понимания, в маленькой душной комнате, с окном, из-за которого не видно ничего, кроме отчаянья… - девушка снова за-молчала. По ее сосредоточенному лицу становилось понятно, что она готовиться к очень серьезному и важному разговору в ее жизни, и сейчас Эл стремилась подобрать все необходимые и верные слова, для того чтобы быть услышанной.
- Тогда начни свой рассказ, как только будешь полностью готова, - доброжелательно и мягко, сказал парень, пересаживаясь на стул, и сложив руки прямо перед собой на стол. – И не волнуйся, я пойму и услышу все, что ты захочешь сказать! Я постараюсь это сделать! – его голос звучал на-столько уверенно, что Эл почувствовала, как эта же уверенность передается и ей. Мысли, до того бессвязно появлявшиеся яркими вспышками в сознании, выстроились в нужный порядок, превратившись в единый поток, и теперь Эл поняла, что готова рассказать о том, что уничтожает ее изнутри, на протяжении долгих десяти лет.
- Последнее время, я стала замечать, что все меньше и меньше люблю оставаться одна. Хотя раньше это было моей личной привилегией, и уникальной возможностью остаться наедине с собой, чтобы о чем-то подумать, или что-то для себя решить… - потирая лоб, она старалась прикрыть глаза рукой, так как больше всего боялась увидеть осуждающий взгляд на весь свой рассказ. – Но теперь, я боюсь каждого шороха. Когда наступает ночь, я борюсь с безумной мыслью о том, что за мной кто-то наблюдает из тени любого предмета, и стоит мне только подойти, как этот кто-то вылезет, чтобы утащить меня с собой, в тот другой мир, где нет никого из близких, только они – мои кошмары и страхи, населяющие его… - усмехнувшись над собой, а может быть над теми словами, что она сказала, Эл закрыла глаза, и попыталась продолжить, но не смогла заставить себя даже открыть рот.
- А как они выглядят, твои страхи? – Питер не отводил глаз, и внимательно следил за каждым движением девушки. То, что она решилась открыться ему, уже было большой удачей, поэтому он стремился запомнить как можно больше всего сказанного и сделанного Эл в этот самый момент.
- Раньше они были для меня как кляксы – ни формы, ни лица. Ничего, что могло бы заставить бояться их еще сильнее. Но после общения с ней, они обрели пугающе четкие очертания. И, что самое странное, они все были похожи на тех, кто пугал ее! – Эл сознательно не произносила ее имя, по-скольку для нее оно становилось буквально символом страха и отчаянья. Громко вздохнув, девушка осмелилась поднять глаза на Питера, и продолжила говорить, уже не отводя своего взгляда. – И через какое-то время, случилось так, что они стали приходить и пугать меня. Требовали не помогать никому, а главное – никогда не рассказывать об их приходах. Сначала это казалось забавным, дикая игра воображения – я никогда раньше не замечала за собой чего-то подобного, но потом… - замолчав, девушка отвела взгляд, и стала смотреть на стену.
- Что потом? – не выдержав напряженной тишины, тихо спросил Питер.
- Реальные сны, я стала частью другого мира, и этот мир поглощал меня, засасывал. А когда я пыталась выбраться оттуда, то возвращаясь, прихватывала с собой какие-нибудь «сувениры». Например, - после этих слов, девушка закатала брюки, демонстрируя длинный шрам, начинавшийся возле лодыжки, и уходящий под колено, к сгибу ноги. – Такие как этот, или более безобидные - синяки и шишки.
- Но откуда они появлялись у тебя? – удивленно, и немного напугано, спросил он.
- Мои страхи, им не нравилось, когда я уходила, поэтому они требовали, чтобы я выполняла какое-то задание, прежде чем покинуть их. А такими заданиями, как правило, были бои за собственную жизнь… - тяжело вздохнув, Эл судорожно потерла лоб, и нервно улыбаясь, добавила. – Это звучит как бред сумасшедшего, но проблема в том, что когда я просыпалась, я находила те предметы, которыми могла себя порезать…
- Подожди, ты хочешь сказать, что резала сама себя? Во сне? – слова, прозвучавшие только что, вы-глядели как признание в попытках совершения самоубийства. И то, с какой легкостью Эл об этом говорила, только больше пугало Питера. – Но как?... Зачем?... – вопросы застревали в горле словно ком, мысли путались, парень не мог связать и двух слов, чтобы сказать их ей, той, что смотрела на него, в ожидании осуждения.
- Я сама не понимаю, как это происходило! – пожав плечами, тихо ответила она. – Единственное что я помню, так это ощущение будто бы кто-то управлял моим телом, вместо меня.
- А ты знаешь, кто это мог быть? – переборов себя, слегка заикаясь, спросил он.
- Я знаю, что одни из тех, кто делали это, вчера вечером были здесь, в моей квартире. И снова, спустя столько лет, им удалось загнать меня в угол… Ненавижу это! – Эл продолжала что-то бор-мотать, глотая слезы. Питер ничего не мог расслышать, но сейчас ему достаточно было видеть ее глаза. Печаль, боль, борьба – ему казалось, что сейчас она боролась с собой, пытаясь что-то объяснить или доказать той части себя, которая цеплялась за безысходность и бездействие.
- «Эл - боец, она никогда не опустит руки!» - подумал он. – «Стоп! Доктор никогда не говорил мне об Эл, как о сильном человеке, способном противостоять себе и своим демонам! Почему я так ре-шил? Что такого в ней, заставляет так меня думать?» - он вновь и вновь проигрывал в своей памяти все сказанные Эл слова, пытаясь понять, что именно натолкнуло его на эти мысли. Ведь сейчас он видел человека стоящего на краю пропасти, и размышляющего о том, чтобы сделать один шаг, вот только она никак не могла определить ту сторону, в которую ей нужно было пойти.
- Эта бездна… Она меня пугает, но одновременно с этим, я считаю ее притягательной и прекрасной! – будто бы читая мысли Питера, сказала Эл. – Многие считают, что самое сложное в жизни, это решиться на шаг, не важно куда он ведет, главное найти силы… На самом деле это не так! Главное научится жить, стоя на краю пропасти, можно даже заворожено смотреть в нее, ища ответы на собственные, порою нелепые вопросы, но главное – не сорваться вниз! Я балансирую уже не один год, ходя по тонкой грани между безумием и нормальной жизнью. Теперь я понимаю, что жить иначе я не смогу! – все эти слова она говорила со странной, немного безумной улыбкой на лице. Ее дыхание то сбивалось, то вновь становилось нормальным, темп речи то ускорялся, то наоборот, она растягивала слова с каким-то безумным наслаждением, словно пробовала каждый звук на вкус.
- Поддаться бездне не выход! – это были единственные слова, которые он мог сейчас сказать. Питеру казалось, что перед ним, в это самое мгновение, не Эл, а кто-то другой, кто-то безумный, завладевший ею и не дающий самой девушке ни малейшего шанса освободиться. – Ты же слышишь меня? Ты же понимаешь, что шаг в пустоту ничего не даст кроме еще большей боли и страданий.
- Он даст мне свободу! – уверенно, но очень тихо ответила она. В ее глазах появилась легкая дымка грусти, опустив голову, девушка смотрела куда-то в пол. Она была разочарована тем, что Питер оказался таким же, как и те многие люди, что окружали ее. Он тоже не понял всего очарования и привлекательности манящей ее бездны безумия. – Прости меня Питер, но ты не сможешь этого понять! – с нескрываемым разочарованием, сказала она.
- Ты права, я действительно не могу этого понять! – нервы парня были уже на пределе, в его голове никак не складывалась картинка, которую так упорно пытались показать ему Эл и доктор, на протяжении уже нескольких дней. Он чувствовал, как все внутри него взрывалось от негодования. – Как можно восхищаться тем, что ломает жизни многих людей? Что притягательного в безумии и страхе? Почему ты так стремишься уйти из этого мира в тот, где тебя не ждет ничего, кроме полно-го одиночества? – он старался говорить как можно спокойнее, но постепенно, понимал, что вот он уже даже не говорит, а выкрикивает все накопившиеся к девушке вопросы.
- Пожалуйста, хватит! Не стоит кричать! – сохраняя абсолютное спокойствие, Эл подошла к обе-денному столу, с чашкой кофе в руках, и, сев за него, пододвинула кофе к нему. – Не пытайся этого понять, все равно из этого не выйдет ничего хорошего! – сказав это, девушка откинулась на спинку дивана, и, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.
- А что мне тогда со всем этим делать? – уже тише, и заметно спокойнее, спросил Питер.
- Ничего! – коротко ответила она, не открывая глаз.
- Но почему? – ошарашенный таким ответом, он удивленно смотрел на безразличную ко всему Эл.
- Все что сейчас происходит со мной, с тобой, Кристал, доктором… Это все уже было, и оно не поддавалось никакому логическому объяснению как тогда, так и сейчас! – уверенно и громко ответила она, стремясь поставить окончательную точку во всем этом бесполезном, по ее мнению, диалоге.
- Все можно объяснить! – сказал он, не желая сдаваться хотя бы потому, что сейчас это уже не имело смысла. – «Мне кажется, будто бы я слишком далеко зашел, для того чтобы сейчас развернуться и пойти назад…» - подумал Питер, ожидая аргументы от, не желавшей ничего ему рассказывать, Эл.
На эти слова девушка лишь тяжело вздохнула, и, недовольно скривив губы, молча, встала из-за стола. Она уже стояла у выхода из кухни, когда Питер опомнился, для того чтобы задать единственно-верный, как ему самому казалось в данный момент, вопрос.
- Ты куда?
- За объяснениями для тебя! – небрежно бросила Эл, выходя в коридор. – Папка пациентки, подписанная только именем, у тебя? – от этого вопроса парня прошиб холодный пот.
- «Откуда она знает про нее?» - пока он судорожно перебирал в своей голове варианты ответов, Эл уже ушла в гостиную, и, судя по звукам, что-то там искала. – Тебе нужна моя помощь? – спросил он, стремясь уйти от ответа на неожиданный для него вопрос.
- Уже нет! – откуда-то из коридора ответила она. – Доставай ту папку!
- Какую папку? – стремясь показать удивление и непонимание, спросил он. Но, к его собственному сожалению и стыду, Эл одним взглядом показала ему, что изворачиваться и прятаться не имеет ни-какого смысла.
- Папку Эмили! Ты взял ее из кабинета доктора, и сейчас она лежит где-то рядом с тобой… - вновь садясь напротив него, девушка положила на стол, рядом с собой серую папку. – Без тех записей, многое из того, что я сейчас покажу тебе, может стать непонятным. Поэтому, Питер, просто достань ее! – голос девушки звучал настолько уверенно и твердо, что он не мог придумать даже какой-то крохотной и несерьезной отговорки, чтобы не делать того, о чем сейчас просила его Эл.
- Хорошо! – нехотя, он вытащил папку из-под себя, и положил ее на стол. – Что в ней такого важного?
- Их описания! – сказав это, девушка открыла свою папку, показывая Питеру рисунки. – В ней рассказы о тех, кто жил в ней, ее сознании. О том, как они манипулировали ее мыслями, управляли ее телом, и пугали, то саму Эмили, то тех, кто находился рядом с ней. В этой папке есть все, даже имена, интересы и особые характерные черты поведения моих страхов! – говоря все это, девушка раскладывала перед Питером рисунки, занимая ими практически всю поверхность стола.
Это были черно-белые портреты, нарисованные карандашом на старых листах бумаги, судя по цвету которой, этим рисункам было лет десять, а то может быть даже и больше. Лица выглядели неестественно, слишком много в них было заносчивости и жестокости. Их улыбки выглядели наигранно-фальшивыми, сами лица отталкивали, даже, несмотря на красоту некоторых из них, они не внушали ничего кроме омерзения и страха. И все они были знакомы Питеру, а три особенно сильно врезались в его память.
- Это они! – вполголоса сказал он, вытаскивая портреты той троицы, что напала на него на стоянке.
- О! Это классическое трио: Спир, Эрест и Аккура, - девушка раскладывала рисунки на столе, называя имя каждого изображенного.
- В каком смысле, классическое трио? – ничего не понимающий парень переводил взгляд с рисунков на девушку и обратно.
- Он всегда посылает этих троих к особенно мешающим людям, - задумчиво глядя на него, сказала Эл. – Но чем ты мог помешать?
- А я откуда знаю? – возмущение и ужас смешались в душе Питера, не давая толком даже обдумать ту информацию, что сейчас открылась ему. Пытаясь взять себя в руки, парень отвлекся от портретов троицы, и принялся рассматривать рисунок за рисунком, борясь с ощущением того, что он уже видел их раньше. – Подожди! Откуда у тебя эти рисунки?
- От нее! – коротко ответила Эл, закрыв пустую папку, и отложив ее в сторону.
- Но Кристал не могла тебе их отдать, они есть в единственном экземпляре и только у доктора! – с едва уловимым возмущением в голосе, сказал он.
- А причем здесь Кристал? – слегка удивившись, спросила она.
- Но ведь эти рисунки…
- Эти рисунки появились задолго до появления симптомов у самой Кристал! – перебив Питера, громко сказала Эл. – Их дала мне Эмили, жена доктора, за пару дней до их смерти! – ошарашенный этой информацией, он еще раз посмотрел на рисунки. В них все выглядело так же, как и у доктора в кабинете.
- Это невозможно! – прошептал Питер, потирая лоб правой рукой. – Этого не может быть! Ты разыгрываешь меня? - он растерянно смотрел на Эл, желая услышать от нее именно тот самый ответ, который мог бы сейчас его успокоить.
- Нет, Питер, я не разыгрываю тебя! – грустно ответила девушка, не решаясь поднять глаз на своего собеседника. – Все это уже было, раньше, лет десять назад, но только с другой семьей, и с другой женщиной… - замолчав, девушка слегка покачала головой.
- Что тогда происходит? Ты можешь мне объяснить? – он пытался придумать для себя те верные ответы, но они разбивались об неожиданность реальности. Питер чувствовал себя маленьким и глупым, потому что понимал, что он ничего не знает, и, по сути, ничего не знал о том, что происходило сейчас, в отличие от измученной этим знанием Эл. – Эл! Ведь это не может быть правдой! Они из разных семей, времен, с разным статусом и интересами… Черт побери, расщепление личности это не вирусная инфекция, чтобы распространяться по воздуху! Как это произошло? Как вообще такое возможно? Я не понимаю!
- И не пытайся этого понять! – спокойно ответила девушка.
- Почему? – спросил он, окончательно перестав что-либо понимать.
- Потому что ты прав, в том, что расщепление личности – не вирусная инфекция, и каждый второй ей не болеет. Они действительно очень разные, и у Кристал, или ее родных, или среди тех, кому было выгодна ее болезнь, ни у кого не было возможности увидеть эти рисунки. Просто потому, что даже доктор не в курсе их существования! – Эл все продолжала говорить, выдавая факт за фактом, рассказывая о тех вещах, которые не требовали подтверждения. И абсолютно не объясняя причины того факта, что все симптомы болезни настолько идентичны, что можно подумать будто бы кто-то решил разыграть нелепый фарс.
- Хорошо, это все более ли менее понятно, - сказал он, остановив ее. – Но это не объясняет причины появления чего-то похожего…
- Того же самого! – перебила его Эл, на что парень зажмурил глаза, и немного раздраженно скривил губы.
- Мы не можем утверждать что это – тоже самое! – сейчас все внутри него бунтовало, Питеру не нравилось это утверждение, а может быть он просто не хотел верить в то, что все может повторяться. – Не можем!
- Что же тебе мешает принять этот факт? – она видела как он начинал раздражаться из-за того, что приходится признавать вещи, которые не имеют рационального объяснения. – Я замечаю то, что это абсолютно нормально – пытаться отвергнуть действительность…
- Это не действительность! – грубо перебив девушку, ответил Питер. – Это чертова выдумка! Не бывает так, чтобы события десятилетней давности идентично повторились сейчас. Не бывает такого, чтобы симптомы болезни одного пациента, дублировались у другого! Ты не можешь отрицать того факта, что расщепление личности очень редкая болезнь! Ты не можешь отрицать того факта, что процесс развития данной болезни не повторяется, и у каждого пациента личности разные, и причины их появления тоже далеко не похожи… - он практически срывался на крик, стремясь ста-вить жирные точки каждым словом, каждой интонацией прозвучавшей от него.
- И именно поэтому ты бунтуешь, и считаешь это выдумкой, поскольку это тот самый случай, когда все повторяется, и этому нет никакого научного или логического объяснения! – сохраняя абсолютное спокойствие, лаконично заметила Эл. – Это тяжело, Питер. Я понимаю насколько это тяжело, признавать то, что для тебя выглядит как отрывки историй из ужастиков или какой-нибудь ненаучной фантастики. Я сама была такой же, отрицающей все, ищущей подвохи в каждом сказанном слове, да и вообще считавшей, что Эмили просто свихнулась, на фоне жестокого убийства ее родителей. Но это было не так! – грустно усмехнувшись, девушка вновь посмотрела на лежащие перед ней портреты мучителей, возникших в ее жизни десять лет назад.
- Тогда что это такое? Как ты можешь это объяснить? – сдаваясь, все тише и тише говорил он.
- Я даже себе это никак не объясняла, просто приняла на веру то, что видела собственными глазами, - собрав все листы в ровную стопку, девушка аккуратно положила их в папку, которую отложила на окно. – Она не хотела, чтобы доктор знал о том, как они выглядят… Те, кто приходил к ней каждый день. Эмили боялась, и отчего-то была уверена в том, что стоит только кому-то из ее близких взглянуть на эти рисунки, как те, кого она нарисовала, проникнут в сознание этих людей, найдя там укромный уголок. Она говорила мне только одно, что они пытаются свести ее с ума, чтобы заставить убить себя. И больше всего на свете ее пугало то, что они могли убить не только ее… - встав из-за стола, Эл взяла чашку с чаем, который давно уже остыл, и, оперевшись спиной на кухонный гарнитур, сделала один большой глоток. Тишина, изредка нарушаемая шумом едущих машин, вновь заполонила собой всю квартиру.
Они оба молчали. Эл больше не хотела говорить ни слова, а Питер переваривал все ранее сказанное ей. С одной стороны, все было так как и сказала Эл: он отрицал факты, которые связывали воедино все доказательства, и давали не совсем понятное, или не до конца озвученное Эл, объяснение происходящего сейчас с Кристал, через опыт общения с Эмили. Но с другой стороны, сомнения и вопросы, возникавшие в этот самый момент в его голове, не давали ему покоя. И он откровенно не понимал, почему должен был верить в странную версию Эл, в то, что рисунки действительно рисовала та самая больная, которая была женой Дональдса, а не кто-то скопировал их, просто использовав уже постаревшую от времени, а может быть даже и специально состаренную бумагу. Отчего он должен верить в то, что Кристал не была знакома с Эмили, или же наоборот. Питер помнил о некоторых случаях, когда кто-то другой переживал имитацию болезни другого человека. И главный вопрос, который он хотел озвучить, но никак не решался сделать это:
- Почему она позволила тебе увидеть эти рисунки? – он смотрел на девушку в упор, видя, как она вздрагивает от одного только звучания его голоса. – Неужели ей было все равно, что будет с тобой?
- Она даже не знала, что я посмотрела на них! – неожиданно громко ответила Эл. – Она никогда не знала этого! Никто этого не знал, кроме этих чертовых проводников, засевших в моей голове! – сжав голову руками, Эл, закрыв глаза, тяжело и быстро задышала.
- Эл… Эл… Эл… - Питер быстро встал рядом с девушкой, и, попытался заглянуть в ее лицо. – Ты слышишь меня?
- Да! – на выдохе сказала она. Девушка сильно зажмурила глаза, словно вновь боялась их открыть. – Я не могу так больше! – уже шепотом, добавила она.
- Не можешь что? – гладя ее по рукам, спокойно спросил Питер.
- Я не могу больше жить вот так! Я устала, Питер… Я очень сильно устала! – руки ослабли, и она медленно опустила их вниз. Ее тело обмякло, Эл повалилась на бок, но парень успел подхватить ее, и, прижав к себе, продолжил гладить девушку уже по голове.
- Все будет хорошо, Эл, вот увидишь! – он пытался подобрать правильные слова, но это удавалось ему с большим трудом, и даже то, что он уже сказал, казалось ему невозможно лживым. Потому что, отчего-то, Питер и сам с трудом верил в то, о чем сейчас говорил.
- Не будет! – едва слышно сказала она. – Никогда не будет! – уткнувшись в его плечо, девушка тяжело вздохнула, и слегка покачала головой.
Как долго они сидели, молча слушая шум, доносящийся из открытого окна, и мирное дыхание друг друга, точно никто из них не знал. Эл практически полностью успокоилась, и поймала себя на том, что вот уже несколько минут, как считала количество ударов совершаемых его сердцем. Питер, продолжал крепко обнимать девушку, прижимая ее к себе. Отчего-то ему казалось, что стоит только расцепить руки, как страх и паника вновь вернуться к ней. Все это время, он сидел прямо, и смотрел на причудливый рисунок на обоях, наклеенных на стену, находящуюся прямо напротив них.
- Так странно, - тихо, с легкой улыбкой на лице, неожиданно сказала Эл.
- Что странно? – не сводя глаз со стены, спросил Питер.
- Твое сердце стучало так ровно, как часы. Но стоило только мне заговорить, как на какие-то мгновения, ритм сбился, стал быстрым и не таким красивым… Никогда бы не подумала, что сердцебиение может так завораживать, - она опять вздохнула, но на этот раз как-то иначе, неожиданно легко, будто бы ей удалось выкинуть какой-то тяжелый и не нужный груз.
- Многое в жизни может заворожить нас, - философски заметил Питер, не сводя взгляда с рисунка. Сейчас ему казалось, что кто-то наблюдал за ними двумя, спрятавшись в странном и не совсем понятном узоре на обоях. – «Готов поклясться, что только что видел ухмыляющиеся лицо, смотревшее прямо на нас… Что здесь, черт возьми, происходит?» - немного расцепив руки, он сосредоточенно посмотрел Эл прямо в глаза.
- Что-то не так? – словно ожидая этого взгляда, тут же спросила она.
- Нет… Показалось… - задумчиво сказал Питер, посмотрев на стену вновь. – А давно у тебя эти обои?
- Сколько себя помню, живущей в этой квартире. А что такое? Есть какая-то проблема? – пытаясь докопаться до истинной причины этого вопроса, девушка пыталась поймать взгляд парня, чтобы постараться понять, что именно сейчас происходит в его голове.
- Ничего… - немного невпопад ответил он. Питер понимал, что не хочет пугать Эл, и раз на то по-шло, то он был твердо уверен в том, что не станет рассказывать ей о своем неожиданном видении. – «В конце концов, это могло быть последствием пережитого стресса, из-за того кошмара, который мне приснился… Ведь это же был просто сон…» - его даже не удивило то, что он воспринимал происходившее с ним как кошмарный сон. Парень пытался уговорить себя, объясняя все то, что с ним происходило, не иначе как событиями разыгравшегося воображения, так хорошо сработавшего на фоне сильной усталости.
- Ты боишься этого? – ее голос выдернул его из размышлений, заставив вздрогнуть от неожиданности. – Наверное, уговариваешь себя, что все это происходило не по-настоящему? – посмотрев в сторону окна, добавила Эл.
- А разве это происходило на самом деле? – удивленно спросил Питер.
- Всегда есть вероятность, что наши самые жуткие страхи ворвутся в эту реальность, и создадут тот кошмар, в котором все мы боимся оказаться! – монотонно, без каких-либо эмоций, сказала она.
- И что ж ты предлагаешь сделать?
- Разобраться, хотя бы в том, почему выбор пал на всех нас, - слегка пожав плечами, задумчиво произнесла Эл. Руки девушки сами потянулись к больничной карте, лежавшей, все это время, на столе, среди вороха разрисованных листов.
- Что ты хочешь там найти? – внимательно следя за каждым движением Эл, спросил он.
- Причину, почему это стало происходить именно с Эмили! – твердо ответила она. Придвинув карту поближе к себе, девушка раскрыла ее где-то на середине. – Чайник, наверное, уже остыл, сможешь подогреть его? – не поднимая глаз, спросила она.
- Да, конечно! – окончательно расцепив руки, Питер медленно поднялся с места, и, подойдя к плите, быстро включил ее. – «А что если она права, и действительно есть какой-то способ выбора людей… Да нет же, это бред! Подобное заболевание имеет свою определенную системность в плане проявления у определенных групп людей, но оно абсолютно бессистемно в плане возникновения, прогрессирования, и временного промежутка между появлением больных! На что она рассчитывает?» - он пристально смотрел на ее лицо, словно изучал его. Движение мышц, частота моргания, появление ухмылки, улыбки, или неожиданное проявление серьезности – ему казалась важной каждая деталь, которая давала бы понять, что именно происходит сейчас в ее голове.
- Ты помнишь причины, по которым может происходить множественное расщепление? - неожидан-но громко спросила она, не отрываясь от чтения записей.
- Насилие, - коротко ответил Питер.
- Только насилие? – Эл удивленно посмотрела на него.
- Не только, но сейчас это единственное, что я могу вспомнить, - с едва уловимой грустью в голосе, ответил он.
- А какого характера должно быть насилие? – она смотрела на него слегка прищурившись, будто бы сейчас он сдавал какой-то важный экзамен на кафедре, а не стоял посреди кухни.
- Чаще всего это угнетающие насилие, особо жестокое, может иметь элементы сексуального… Люди, подвергающиеся подобному, ломаются, чувствуют себя особенно беспомощными, и жаждут этой помощи от кого угодно. Где-то именно в этот момент и происходит раскол личности, на две и больше…
- То есть остальные защищают наиболее слабую? – в голосе девушки слышался явный интерес.
- Не всегда, иногда они разделяют ее слабость, иногда стремятся полностью уничтожить… Были ситуации, когда одна из новых личностей, полностью подавляла остальных, включая и первоначальную… Таких случаев было один или два, точно не помню! А отчего у тебя возник этот вопрос? – Питер сделал один шаг вперед, чтобы приблизиться к Эл. На это девушка лишь едва заметно усмехнулась.
- Ты сказал, что чаще всего – это угнетающее насилие. А что еще может стать причиной появления других? – он понимал, что этот вопрос звучал неспроста, но почему именно Эл задумалась над ним, почему доктор не стремился обратить на это свое внимание, этого Питер не понимал.
- Возможно все: стресс, потеря, угнетение со стороны близких, или значимых людей, травма, противоречивая ситуация, или ситуация какого-то сложного выбора… Ты же понимаешь, Эл, список может быть бесконечным! – отключив кипящий чайник, Питер посмотрел на две пустые чашки, стоящие рядом с плитой. – Почему тебя так заинтересовал именно этот вопрос?
- Понимаешь, насколько я помню, Эмили не подвергалась насилию, не страдала от рук какого-нибудь садиста, а доктор всегда был заботливым и внимательным мужем и отцом. И отсюда возникает вопрос, что такого должно было произойти в ее жизни, чтобы она стала нуждаться в расщеплении личности на восемь абсолютно не похожих на нее персонажей. Есть идеи? – она посмотрела на Питера так, что у него создалось ощущение, будто бы девушка сканировала его.
- Возможно какая-то иная причина… - сбивчиво и неуверенно ответил он. – И потом, ты же сама говорила про жесткое убийство ее родителей.
- Да, но возможно это объяснимо несколько иначе, чем с научной стороны? – игнорируя его слова, уверенно и быстро ответила она.
- Что ты имеешь ввиду? – задал Питер вопрос не совсем понимая, что именно ему пыталась объяснить Эл.
- Например, альтернативная точка зрения, не касающаяся современной науки, и не подчиняющаяся никакой логике, - вновь складывая рисунки в аккуратную стопку, спокойно ответила Эл.
- Похищение инопланетянами не самое лучшее объяснение происходящего! – усмехнувшись, сказал он.
- Знаешь, несмотря на весь твой скепсис, есть одна версия, которая все объясняет! – сказала Эл, пристально глядя Питеру в глаза. – Ну, или, по крайней мере, связывает воедино все кусочки, хоть какой-то логикой.
- И что же это за версия? – парень стоял, оперевшись на кухонный шкаф, скрестив руки на груди, и готовясь выслушать какую-нибудь невероятную теорию.
- Я ее не знаю! А может быть и знаю, но просто сейчас не помню… – слегка улыбаясь, с безумной искрой в глазах, ответила Эл. – Но я знаю, что если мы придем с этим к доктору, то он расскажет, и подтвердит мою уверенность в том, что вся эта история повторяется!
- Предлагаешь поехать к нему? – что чувствовал Питер, задавая этот вопрос? Смятение и шок, смешанные с едва уловимым беспокойством, по поводу нынешнего психического состояния Эл. – «По крайней мере, я покажу ее Дональдсу, а он, выслушав весь этот бред, подскажет, что делать дальше… Может быть Эл уже нужно постоянное наблюдение специалистов, а из-за того, что я наблюдаю ее, у него нет возможности определить ее в палату…» - подумал он.
- Да, давай поедим, и поедем! – сложив папку и рисунки в аккуратную стопку, Эл подошла к холодильнику, и, открыв дверцу, стала выбирать продукты, которые собиралась поставить на стол. – Питер, пойми одну единственную вещь, иногда самые безумные речи говорят те, кто считают себя абсолютно нормальными и здоровыми людьми. А я никогда не считала себя нормальной! – он не сказал ей ни слова в ответ, лишь тихо усмехнувшись, слегка покачал головой. Добавить к этому действительно было нечего.
Стоя возле стола, Дональдс внимательно изучал портреты проводников. Передвигая их с места на место, то выкладывая в линию, то составляя в какую-то невероятную фигуру, мужчина пытался понять, кто именно был главным, кто сплачивал остальных и по чьей указке действовали проводники.
- «Они могут сколько угодно говорить о том, что никто из них не вмешивается в зал другого, но это ложь! Кто-то среди них ведет всю эту группу в определенном направлении!» - подумал доктор, в очередной раз, меняя местами несколько портретов. – Отчасти, я понимаю, почему все они такие, непохожие друг на друга, разных возрастов, пола, с разными представлениями о мире. Но только, к сожалению, отчасти… - сев в кресло, он тяжело вздохнул, и посмотрел на наручные часы. До решающего сеанса оставалось не так много времени, и от этого, Дональдс чувствовал себя ужасно неподготовленным.
Впервые за многолетнюю практику, он не понимал как насилие, пережитое в уже сознательном и довольно взрослом возрасте, смогло так повлиять на девушку, вызвав у нее именно это заболевание. Все то, о чем говорили проводники и сама Кристал, должно было натолкнуть доктора на причину, отчего все повернулось именно так, но то, на что указывали слова проводников и самой пациентки не говорили абсолютно ни о чем. Будто бы она придумала эту проблему, и поверила в нее настолько сильно, что теперь девушка и ее фантазия стали единым целым.
- Если уничтожить какую-то часть этой связки, что же тогда будет? – мучавшийся этим вопросом, Дональдс тяжело вздохнул, и, сев в кресло, вновь посмотрел на расположение портретов. Сейчас он видел перед собой семиугольник, в центре которого лежал портрет Фейеро. – «Он не очень-то похож на лидера. Инфантильный нарцисс не сможет связать всех одним интересом, и, уж тем более, повести за собой…» - отложив его рисунок в сторону, Дональдс, сцепив руки в замке, поставил их, согнутыми в локтях, на стол, и уперся в них подбородком. Всячески перестраивая схему в своей голове, он каждый раз оставался недоволен исходом, поскольку никто из проводников не подходил на роль лидера, способного хотя бы на минимальное сплочение общей идеей остальных.
Дональдсу казалось, что портреты, словно чувствуя его настроение, искривлялись в хищных улыбках, или смотрели на доктора еще более высокомерно, чем в тот момент, когда он впервые увидел всех их.
- «Так и до личной палаты недалеко!» - отгоняя от себя тревожные мысли, и иллюзии, подумал он. Вот только рисунки не думали иначе, а даже наоборот, Дональдс заметил, как Фейри, смотрящая на него со своего листа, скорчила рожицу, показав доктору язык. Опешив, он перевел взгляд на Аккуру, хищно ухмылявшуюся, прикрыв половину своего лица маской трагедии. Нонэм неторопливо отряхивал шляпу, будто бы доктор сейчас для него не существовал. Орей, цокая языком, качал головой, а Спир суетливо и нервозно поправлял колпак, Эрест в это время показывал доктору на часы, которые проводник всегда держал в левом кармане, приглядевшись, Дональдс увидел, что стрелка остановилась на секторе «Финал». Терро разглядывал отвалившуюся кисть правой руки, с таким задумчивым видом, словно сейчас его голова была полна мыслей о том, как бы ему приделать ее на место. И только Фейеро, загадочно улыбаясь, закинул свою трость на левое плечо, и, сдвинув шляпу на затылок, внимательно, как показалось самому Дональдсу, следил за каждым движением, и каждой реакцией доктора.
- Это хорошо, что вы все еще способны удивляться, - злорадно сказал он. Фейеро ждал, когда док-тор повернет свою голову и посмотрит на него, предвкушая увидеть дикий первобытный страх в его глазах. Но вместо этого, Фейеро увидел удивление, непонимание и смятение. – Вас это не пугает? – с интересом спросил он.
- Больше удивляет, чем пугает, скорее, так будет правильно… - уверенность улетучилась из его голоса, и теперь, даже этот короткий ответ доктор произносил, запинаясь чуть ли не на каждом слове.
- Тогда, возможно нам стоит как можно скорее увидеться... – сказал Фейеро, хищно ухмыльнувшись. Услышав его голос, доктор невольно вздрогнул. Этот проводник удивил его тем, что последние слова он произносил, сняв с себя маску инфантильности и нарциссизма. В его голосе звучало властность, которой невозможно было сопротивляться.
- Твой голос звучит иначе, чем при остальных наших встречах! – взяв портрет в руки, чуть ли не протараторил доктор, но, вовремя собрав всю свою волю в кулак, он ответил настолько отстранен-но, насколько это было возможно.
- Я могу вас удивить еще больше! – довольно улыбаясь, ответил он. – Но только не сейчас…
- Почему не сейчас? – стремясь сделать прямой вызов, спросил Дональдс.
- Вы как всегда торопитесь, милый доктор… - убрав маску трагедии от лица, улыбаясь, ответила Аккура. – Всему свое время доктор, всему свое! Спираль еще не завершила свой виток, а значит, нам с вами некуда торопиться! – она говорила это, откровенно насмехаясь над ним.
- А теперь позвольте откланяться, - чуть приподняв шляпу, вежливо сказал Фейеро. – Вам пора про-сыпаться!
- Не хорошо пропускать собственный сеанс! – их голоса слились воедино, каким-то невероятным хором в котором звучало все от злобы до насмешки, портреты рассмеялись, глядя на него, искривляя свои лица в хищных оскалах. Дональдс, попытался скинуть их со стола, но руки не слушались его и не только они. Тело, словно прекратив удерживать равновесие, подалось вперед, и доктор упал на поверхность стола.
Открыв глаза, первое, что он увидел, свои руки, уперевшись которыми в край стола, он как будто бы то ли не давал себе упасть, то ли наоборот помогал подняться.
- Что за черт! – медленно выпрямившись, Дональдс уперся спиной в спинку кресла и снова закрыл глаза. – «Зачем они появляются в моих снах? Неужели я, по каким-то причинам спроецировал свои собственные страхи именно в эти образы?» - протирая лицо руками, он запрокинул голову, и, открыв глаза, посмотрел в потолок. Он был все таким же серым, тяжелым, и, несмотря на свою высоту, казалось, будто бы давил на все что находилось в кабинете в этот момент.
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Дональдс вернулся в прежнее положение, и посмотрел на поверхность стола.
- Что за?... – в его глазах застыло удивление и одновременно с этим возмущение. Рисунки, которые он пытался разложить в какую-то определенную схему, лежали не так, как он их оставил. Сейчас портрет Фейеро лежал строго по центру, вверху лежал портрет Эреста, слева и справа портреты Аккуры и Орея, внизу – Нонэм, и, словно создавая второй круг, лежали портреты Терро, Фейри и Спира. – «Кто это сделал?» - вопрос пульсировал в его мозгу, не позволяя выдвинуть ни одной стоящей или даже безумной теории. Приподнявшись из-за стола, доктор принялся оглядываться по сторонам, в поисках хотя бы малейшего намека на того, кто мог так поступить. Но все говорило лишь о том, что все это время, он был в кабинете абсолютно один.
Мысли, роившиеся в его голове, наперебой кричали о том, что это невозможно! Не могут портреты сами выстроиться в определенный рисунок, так же как и он сам не мог сделать этого. Дональдс помнил, что до того, как он заснул, рисунки лежали иначе, и не было даже никакого намека, на нечто подобное.
- Но как тогда это произошло? И, черт побери, почему это происходит именно сейчас, когда я… - доктор говорил так громко, что даже не заметил, как дверь кабинета открылась, и в нее, робко ступая, вошла Кристал.
- Что вы? – хотя она спросила очень тихо, но сам вопрос прозвучал именно в тот момент, когда Дональдс замолчал, и от этого, ее голос звучал оглушающе громко. Вздрогнув от неожиданности, док-тор медленно повернулся в сторону двери, и, увидев Кристал, застыл на месте, на несколько мгновений. Сейчас его воспаленное сознание пыталось понять, была ли реальна та девушка, что стояла перед ним, или его сон все еще продолжался. – Я сказала что-то не так? – задала девушка второй вопрос, опустив голову так, что густая и пышная челка скрыла ее глаза.
- Все в порядке, - медленно сказал Дональдс, продолжая пристально всматриваться в стоящую пе-ред ним девушку. – Я просто размышлял вслух.
- Простите, что помешала вам! – немного растеряно сказала она. – Наверное, это здорово думать и знать, что никто не подслушает ваши мысли… - в ее голосе слышалось сожаление, и едва уловимая грусть.
- Почему ты так думаешь? – немного успокоившись, спросил он.
- Потому что я не знаю, каково это, когда никто не подслушивает того, о чем ты думаешь или меч-таешь… Наверное это очень грустно, не знать такого элементарного… - все так же грустно усмехаясь, она продолжала стоять на месте, практически не двигаясь, как будто кто-то или что-то мешало ей сделать это.
- Что натолкнуло тебя на эту мысль о грусти?
- Я сравниваю себя со стороны… Пытаюсь сравнивать… - она говорила не очень уверенно, ее голос дрожал, как будто сейчас девушка стояла перед дулом пистолета, и это были последние слова, которые она могла сказать. Говоря то очень тихо, то наоборот, пытаясь добавить громкости своему голосу, Кристал начала слегка заикаться, пытаясь произнести некоторые слова. – Знаете, оказывается, большинство людей способны жить, не боясь, что кто-то подслушает их, и использует их мысли против них. Я никогда не относилась к ним, тем, кто не боится. Наоборот, мои родители сделали все, для того, чтобы я боялась самой мысли о том, чтобы думать о чем-то, что может не понравиться им. Дикое ощущение, будто бы кто-то вкладывает в вашу голову прибор, с помощью которого из вас можно вытащить все что угодно, начиная от скрытых желаний и заканчивая забытыми воспоминаниями… - последнее Кристал сказала настолько тихо, что Дональдс едва смог разобрать ее слова.
- Поэтому ты придумала их? – спросил он, пытаясь как-то подытожить ее неуверенную, но важную речь.
- Я не придумывала их, - раздраженно ответила девушка, и, немного помолчав, добавила. – Они сами пришли ко мне, такими, какими они были при общении с вами. Даже если бы я захотела, даже если бы могла… Я никогда не смогла бы придумать кого-то подобного, или хотя бы на мизерную часть похожего на них, - отчаянье, с которым она говорила о проводниках, заставило Дональдса задуматься о причине столько резкой перемены в ее отношении к ним.
- Кристал, у тебя что-то произошло? – не желая ничего рассказывать, она лишь отрицательно пока-чала головой, но доктора не устраивал подобный ответ. – Ты можешь рассказать мне обо всем, по-верь… - он пытался ее уговорить, но вместо спокойной реакции, на его слова, Кристал перебила его.
- Нет! – неожиданно громко крикнула она, сделав три шага назад. Ужас, застывший в ее глазах, за-ставил вздрогнуть и самого доктора. – Не нужно этого делать! Я не хочу… Вам не нельзя! Нельзя! Слышите?
- Почему? – это было единственное слово, которое он смог сказать в тот момент. Услышав его, девушка начала опасливо озираться по сторонам, словно искала кого-то.
- Они!... Они все могут услышать, и тогда бросят меня! – ответила Кристал, только после того, как смогла убедиться, что в комнате нет никого, кроме нее и доктора. – Я не хочу, чтобы они уходили! Они мои друзья! – говорила девушка, поглаживая собственные плечи, словно она замерзла, продолжая при этом осматривать все вокруг.
- Ты кого-то ищешь? – слегка прищурившись, спросил Дональдс.
- У вас слишком много теней, док… - медленно крутясь на одном месте, ответила она. – Это неправильно! От них нужно избавиться! Тогда вы и сами сможете увидеть, как они выходят из сна в этот мир! – ее речь была наполнена страхом и безумием, которые начинали выходить из-под контроля, планомерно затягивая в свою ловушку ее беззащитный разум.
- Ты можешь рассказать мне, как закончился твой вчерашний день? – спокойно и одновременно с этим отстраненно и холодно, спросил доктор. Девушка вздрогнула, и пристально посмотрела на него.
- Зачем вам это знать? – слегка прищурившись, спросила она.
- Я хочу убедиться, что вчера все прошло хорошо, и ты не устала после нашего сеанса. Он был слишком тяжелым для тебя? – спросил Дональдс, стараясь сострадать, но, не показывая при этом, истинны - гнева и раздражения, захлестнувших его.
- Вы чего-то не договариваете, док! – ответила Кристал, сделав два шага к нему. Все ее тело было напряжено, как натянутая струна, и могло показаться, что один неверный удар, и она порвется. – Я думала, что самый сложный сеанс будет сегодня, но никак не вчера! – она продолжила говорить, слегка покачав головой.
- «Неужели побочные личности пошатнули ее и уже приготовились к поглощению…» - доктор вглядывался в каждое совершаемое ею движение, пытаясь понять, насколько далеко уже зашла последняя стадия, прежде чем она потеряет свое имя, забыв его навсегда. – Кристал, когда ты вернулась в палату, после сеанса, чем ты занималась?
- Пришла в палату, умылась и легла спать… Хотя нет! – сев на пол по-турецки, задумчиво протянула она. – Было еще не поздно, за окном светло… Я делала что-то еще… Что-то… - закрыв глаза, она сидела, слегка морща нос и при этом, перебирая пальцами в воздухе так, будто бы она искала ка-кую-то подсказку или зацепку.
- Не можешь вспомнить? – спросил доктор, чуть подавшись корпусом вперед, в сторону девушки.
- Да, пожалуй, - нелепо улыбаясь, ответила она. – Ощущение, что кто-то взял и закрыл передо мной дверь во вчерашний день… - видя ее растерянный, и немного виноватый взгляд он понимал, что девушка лгала ему, но давить и требовать правды Дональдс пока еще не собирался.
- «Она сама должна почувствовать, что готова рассказать о том, что с ней произошло!» - подумал он, отводя свой взгляд в сторону. Выйдя из-за стола, мужчина подошел к шкафу, стоящему неподалеку от письменного стола, и, открыв его дверцы, взял с полки метроном. Пройдя к своему креслу, мимо кушетки, Дональдс аккуратно поставил его на журнальный столик, и, сев в кресло, жестом пригласил Кристал на кушетку. – Быть может, я помогу тебе вспомнить часть вчерашнего вечера, если ты не возражаешь? – дружелюбие и поддержка, звучавшие в его голосе, позволили девушке, хоть она и сомневалась в искренности звучащих слов, подняться с ковра, и, с осторожностью дико-го зверя, подойти ближе, поскольку она начинала вновь чувствовать себя под защитой.
- Но только часть! – подняв вверх указательный палец, быстро сказала она. – До тех пор пока я не легла спать!
- Хорошо, - согласно кивнул Дональдс, и, повернув метроном в сторону кушетки, стал ждать, когда она полностью сможет расслабиться.
Девушка долго выбирала, как ей лечь. Кристал все время казалось, что кушетка стала жутко не-удобной, жесткой и главное – она перестала излучать то тепло, которое девушка почувствовала в тот первый день.
- Вам когда-нибудь приходилось сильно разочаровываться в том, что нравилось долгое время? – спросила она, переворачиваясь с одного бока на другой.
- Скорее да, чем нет – ровным, но одновременно с этим, убаюкивающим голосом, ответил доктор.
- Значит я не одна такая… - облегченно вздохнув, ответила девушка, и, наконец-то замерла. - Кажется, так будет лучше всего.
- А отчего возник этот вопрос? – задумчиво спросил ее Дональдс.
- Знаете, кушетка… Возможно это прозвучит глупо, но она больше не такая теплая, какой была раньше! – тихо, как будто извиняясь, не сразу ответила Кристал на его вопрос. Создавалось ощущение, что ей было неудобно из-за того, что она заметила эти изменения.
- Все в порядке Кристал, - слегка улыбаясь, ответил он. – Иногда так бывает, что вещи или люди, которых мы знаем, и которые кажутся нам самым замечательным, что мы только смогли получить, совершенно неожиданно теряют свое очарование.
- Ваши слова успокаивают! – с легкой улыбкой на лице, ответила девушка и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, закрыла глаза.
- Ты готова?
- Да! – тихо, но уверенно, ответила она. Услышав этот ответ, Дональдс легонько толкнул маятник, и вот комната наполнилась размеренным и легким стуком метронома.
«Тук-тук-тук-тук…» Слыша это, Кристал, невольно, начала считать количество сделанных маятником ударов. Доктор же не спешил начинать, он ждал, когда девушка окончательно расслабится, ведь только тогда было возможным продолжить работу, не помогая мучителям, живущим где-то в глубинах ее подсознания.
«Тук-тук-тук-тук…» И вот уже этот звук стал настолько привычным и родным, что она пере-стала считать, и полностью погрузилась в ту легкую усталость, заставлявшую ее веки тяжелеть, а телу поддаваться дреме, столько ласково и нежно укутывающей ее. Дыхание Кристал стало ровным, а это говорило лишь о том, что она начинала засыпать. И сейчас, доктору важно было поймать именно тот момент, когда сознание ее еще чутко ощущает происходящее вокруг, но, в тоже время, уже практически спит.
«Тук-тук-тук-тук…» Этот стук уже едва долетал до ее уха. Девушке казалось, что все, включая доктора и его кабинет было от нее так далеко, что даже если бы она захотела сейчас, открыв глаза, вновь оказаться где-то там, это было бы невозможно. В полусне, она что-то тихо запела себе под нос, будто бы убаюкивала кого-то. Услышав это, Дональдс стал говорить сильным и интонационно ровным голосом, исключив, из его звучания, все эмоции, которые он испытывал в данный момент. На какие-то мгновения он сам становился чистым листом, на котором подсознание пациента могло выводить свои собственные узоры, позволяя, иногда страшной правде, выбраться наружу, не уничтожив самого человека.
- Кристал... – позвал ее доктор, девушка лишь молча кивнула в ответ. – Сейчас ты слышишь часы, отмеряющие время назад, и позволяющие тебе перенестись во вчерашний вечер. Позволь ритму перенести тебя в тот момент, когда ты вернулась с сеанса в свое крыло… – что-то невнятно пробормотав, девушка вытянула правую руку вперед, и, судя по жесту, что-то толкнула.
- Я когда-нибудь растяну себе запястье из-за этой двери! – немного недовольно сказала она, и тут же ответила себе грубым голосом, словно пыталась подражать мужчине. – А что мы можем сделать, доктор отправляет нас к заведующей по хозяйственной части, а та кричит, что у нее ничего нет…
- Что сейчас происходит, Кристал… - неожиданно вмешался доктор.
- Мы зашли в мое крыло… У вас очень тугая дверь на входе, приходится прилагать столько усилий, чтобы ее открыть. Я пожаловалась на это санитару… - немного помолчав, она добавила. – Я ему часто на это жалуюсь, а он всегда говорит одно и тоже, что им никак не могут выдать ни смазку для двери, ни привести специалиста, чтобы он все наладил. И еще добавляет, что к вам с этой просьбой подходить бесполезно, так как вы всегда заняты картами психов… - шумно вздохнув, девушка еще раз вытянула руку вперед.
- А тебя не обижает такое обращение? – делая пометки в блокноте, спросил он.
- Нет! – не задумываясь, ответила Кристал. – Я прекрасно знаю, кто я, и почему здесь нахожусь. Да и правда редко когда обижала меня!
- Хорошо, - заметив, что девушка повернулась на правый бок, Дональдс поспешил задать ей новый вопрос. – Что ты делаешь теперь?
- Лежу в своей палате на кушетке, и смотрю на стену с рисунками… Фейеро отличный учитель, до знакомства с ним, у меня даже цветок не получалось нарисовать, а теперь я спокойно рисую портреты и пейзажи! – довольно улыбаясь, ответила девушка.
- А что больше всего ты любишь рисовать?
- То, что придумываю сама! – так же быстро ответила она. – Как правило, это пейзажи каких-нибудь фантастических миров, и портреты не существующих героев… Мне иногда кажется, что если добавить некоторые рисунки, которые стали бы переходом, от одного к другому, то все это можно было бы сложить в целый графический роман, - девушка весело отвечала на вопросы, не задумываясь подолгу, и не пытаясь умолчать о каких-то деталях.
- А много у тебя таких рисунков?
- Точно не знаю… Я не считала, но, кажется, у меня ушла не одна пачка бумаги, на весь этот импровизированный коллаж! – сев на край кушетки, она выставила руки прямо перед собой, и стала двигать ими так, словно прикасалась к чему-то. – Мне нравиться тепло, которое исходит от бумаги… В нем чувствуется какой-то уют и забота.
- Кристал, а ты можешь рассказать, о чем эти рисунки? – Дональдс задал этот вопрос, пытаясь понять, насколько сильно девушка стремилась убежать в свой внутренний мир, и выглядел ли он так же, как его презентовали ей проводники.
- Конечно! – двигая головой так, словно она что-то искала, Кристал молча вздыхала. – Сейчас, только найду свою любимую работу…
- Разве она висит не на самом видном месте? – спросил ее доктор.
- Нет! Мне было нужно, чтобы больше ее никто не увидел… Поэтому я спрятала ее под всеми эти-ми рисунками! – перебирая пальцами в воздухе, девушка бормотала что-то себе под нос. – Не то!... Это сестра, мать, отец… Это городской пейзаж… Актер, певец… А! Вот же он! – радостно улыбнувшись, воскликнула она.
- Можешь рассказать, что на нем изображено? – с едва уловимой ноткой заинтересованности, спросил Дональдс.
- Конечно! Только не пугайтесь! – предвосхищая реакцию доктора, ответила она.
- А есть чего пугаться?
- Ну, мало ли! Вдруг у меня еще какое-то расстройство, кроме того, что я уже себе заработала… - с иронией в голосе, ответила Кристал. – Этот рисунок очень темный, здесь изображена молодая женщина, забившаяся в угол комнаты, возле окна. В самой комнате темно, поскольку уже практически наступила ночь. Освещение уличного фонаря, попадает в окна дома, в том числе и проходит вокруг головы этой женщины, словно стремится высветить какую-то фигуру. Но вместо этой фигуры получается бесформенное черное пятно… А если перевернуть листок, то можно увидеть ту же самую комнату, забившуюся в угол женщину, и восемь проводников, вышедших из тени одного человека. Из-за скудного освещения, они вышли из тени ровно по пояс, большего им не позволили в этот раз.
- Отчего ты уверена, что не позволили? – спросил доктор, быстро делая пометки о рисунке.
- Потому что она закрывает голову руками, и не дает тени от головы полностью скрыться от света фонарей! И поэтому они жутко недовольны. Здесь у меня получились слишком злые глаза у каждого из них! – отпустив невидимый листок, Кристал продолжила движение по течению собственных воспоминаний. – Есть и другой рисунок… Не такой странный как этот, но не менее любимый мною!
- И что же ты нарисовала? – спросил Дональдс, ожидая уже любого ответа.
- Нашу террасу, украшенную лентами и цветами… Так она выглядела на последний день рождения, перед тем, как я начала посещать различные клиники, - покачав головой, Кристал опустила руку вниз. – Знаете, довольно странно любить и ненавидеть всем сердцем одновременно…
- Почему ты так решила?
- Потому что у меня есть этот рисунок. Мое клеймо и вечное воспоминание о том, что сломало меня, и сделало жительницей заведений, подобных вашей клинике, - покачав головой, девушка, быстро оглянувшись назад, осторожно легла на кушетку. Дональдс хотел расспросить ее о рисунке, что-бы узнать больше причин, но не успел он и раскрыть рта, как Кристал начала рассказывать все сама. – Знаете, у каждого есть любимый праздник, но, далеко не у каждого, есть то торжество, которое он ненавидит всей душой! – ее голос начинал звучать довольно резко, грубо, и абсолютно не похоже на уже привычные интонации.
- Как называется этот праздник у тебя? – поинтересовался доктор. Услышав этот вопрос, Кристал вздрогнула, и, закусив нижнюю губу – замолчала. – Если ты не готова…
- Вечно не готовой быть невозможно! – перебила она доктора. – Просто я сомневаюсь в том, что вы сможете понять меня…
- Что заставляет тебя думать иначе?
- Тот факт, что родные и близкие мне люди, даже не пытались меня понять! Выставив на всеобщее обозрение все мои переживания, называя их глупыми, бредовыми… Они тогда сказали, что из-за своего взбалмошного характера я пытаюсь лишить себя выгодного будущего… - ее голос дрожал, губы изогнулись в кривой ухмылке, словно она пыталась запереть свой рот на замок, по щекам тек-ли слезы. Сейчас ему казалось, что он нашел его – то событие, с которого все началось. Но было рано торопиться с выводами, и следовало во всем как следует разобраться.
- Скажи мне, ты помнишь, когда это произошло?
- Даже если бы очень сильно захотела – не смогла бы забыть! – едва справляясь с собой, ответила она. – Это был день моего рождения, когда мне исполнялось восемнадцать лет…
- «С того момента она и стала наблюдаться…» - подумал доктор. – Кристал, ты слышишь стук метронома?
- Да… - тихо, на выдохе, ответила она.
- Сейчас он вновь отмеряет время назад, но на этот раз, не часы, а дни, недели, месяца, годы… Как только ты досчитаешь до двадцати, то перенесешься в воспоминания о своем восемнадцатилетии… - стоило только мужчине назвать число, как девушка невольно стала отсчитывать количество ударов, совершенных этим прибором, и вот, на двадцатом ударе, она, устало улыбнувшись, кивнула кому-то головой. – Где ты?
- Я на своем дне рождении… Родители опять пригласили кучу малознакомых людей! – грустно сказала она.
- Ты не рада этим людям?
- Нет! – замотав головой, ответила Кристал. – Тем более, что сегодня не день моего рождения, а день, когда родители ткнут пальцем в сторону того денежного мешка, за который я должна буду пойти замуж, в угоду желаний собственной семьи! – грустно, вздыхая через два-три слова, сказала она.
- Хочешь сказать, они видят в тебе живой товар? – немного удивленно спросил Дональдс.
- Скажу вам больше, они растили меня с мыслью о том, что я живой товар. И принадлежать я буду тому, кто больше всех за меня заплатит! – ответила девушка, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. – Ненавижу этот день! И людей этих тоже ненавижу! – на ее глазах вновь появились слезы, застыв мелкими каплями на кончиках ресниц. Ее руки непроизвольно сжимались в кулаки. Кристал хотела добавить еще что-то, но передумав, замолчала.
- Может быть, они хотели создать лучшее будущее для тебя… - размышлял доктор вслух, но тут же был прерван девушкой.
- Они хотели лучшего будущего для себя! Ни для кого больше! – ненависть в ее голосе уступила место, взявшей над ней верх, ярости. – Меня никогда не спрашивали о том, чего хочу я! Это вообще их не интересовало!
- Что послужило…
- Такому выводу? – Кристал язвительно закончила фразу за доктора. – Хотите знать, почему я так думаю? Почему меня злит любая мысль и воспоминание, связанное с родителями и тем вечером? Ну что ж… Надеюсь вы готовы увидеть несколько иную правду, доктор!
- Думаю, я готов к этому! – уверенно сказал он.
Немного помолчав, словно собираясь с мыслями, девушка сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего начала свой рассказ.
- Это был мой день рождение. Мне исполнялось восемнадцать, и, честно говоря, я не хотела его отмечать, потому что на наши праздники собирались те, кого принято называть богачами. А, по сути своей, это обыкновенные снобы, жадные до денег и власти, и главное, пытающиеся доказать свою состоятельность, через демонстрацию украшений, одежды, машин, домов… Даже молодые и красивые любовники с любовницами, подчеркивали исключительность богатства человека… По крайней мере так думали они, я же считала это все хвостом павлина. Красивый, а толку никакого, даже больше – выжить мешает! – усмехнувшись, девушка замолчала. Сейчас, когда она говорила все эти слова, Дональдс впервые услышал ее живую, полную настоящих эмоций речь, не прикрытую безразличием, страхом или чем-то еще. Сейчас Кристал действительно говорила то, что думала, называя вещи так, как она чувствовала их, не боясь осуждения с чьей-либо стороны. – Мне никогда не нравилось быть частью этого общества.
- Что больше всего тебе не нравилось в них? – спросил доктор, желая поддержать ее раскрытие, и приход к собственному «Я».
- Ложь. Весь их мир пропитан ложью, притворством, снобизмом… Эти люди не умеют ценить то, что по-настоящему дорого в этом мире. Для них все упирается в ценник…
- А для тебя?
- А для меня в чувства, эмоции, жизнь! Я не буду вам лгать, да, жить в удобствах, роскоши, возможность получить в любой момент то, чего ты хочешь – без сомнений очень хорошо, и многие считают, что отказываться от этого, как минимум, безрассудно. Но я замечала, что по мере того, как рос достаток моей семьи, у нас портилось отношение друг к другу. И вскоре, мои родители уже не видели ничего стоящего в улыбках, объятьях и даже семейных ужинах, если только на них не присутствовали какие-нибудь «важные люди», потому что это нельзя продать и получить выгоду. «На улыбки и объятия нельзя купить машину, или дом!» - именно так говорил мой отец, когда я спрашивала его об этих необходимых для меня мелочах! – вздохнув еще раз, Кристал потерла лоб, и, закрыв рот рукой, немного склонила голову к правому плечу. – Я до сих пор не могу понять, почему это так сложно, найти золотую середину. Люди, которых я видела все это время, были склонны либо к дикой жадности и неуемному стремлению исполнять только свои собственные желания. Либо ударялись в какую-нибудь веру, или что-то на нее похожее, и все отдавали туда, не оставляя ничего даже собственным близким… Неужели это так сложно, и здравомыслие не может быть спутником больших денег?
- Большие деньги, чаще всего, пробуждают в людях множество мелких пороков, или страхов…
- Это печально, получается, что все богатые люди одинаковы! – грустно сказала Кристал.
- Может быть просто ты не встречала других, - пытаясь подбодрить девушку, Дональдс хотел по-мочь ей выйти за рамки того общества, и тех людей, с кем ей приходилось общаться. – «Вот уж действительно, окружение родителей сделало свое дело!» - подумал он, слыша очередной тяжелый вздох.
- Не знаю… Наверное, - тихо сказала она, и, потерев лоб, продолжила. – День рождение… Мои родители, под лозунгом «Все для любимой дочери!» устроили очень пышный прием, для того, чтобы пригласить как можно больше влиятельных друзей и знакомых, которые привели с собой своих сыновей и дочерей. Интереснее всего им были именно сыновья, так как они были гарантированным способом получения больших возможностей, и прочных родственных связей с капиталами их родителей.
- Хочешь сказать, тебя представляли на празднике в качестве будущей партии для одного из сыновей?
- Скорее в качестве безропотной рабыни, выполняющей любые приказы своего хозяина! – прикрыв глаза рукой, девушка тихо всхлипнула. – Меня были готовы отдать любому извращенцу, лишь бы его счет в банке был не меньше чем на пару сотен миллионов! Какое будущее меня ждало?! – ее дыхание стало прерывистым, но, через какое-то время, девушка смогла взять себя руки. Дональдс все это время, молча, делал пометки в блокноте. Он дожидался того момента, когда девушка успокоится и вновь будет готова говорить.
- Твои родители делали ставку на какого-то конкретного человека, или просто следили за тем, какое внимание уделялось тебе со стороны?
- Это был вполне конкретный ч…ч… сволочь! – она была не в силах произнести слово «человек», по отношению к тому, кто оставил неизгладимый отпечаток в ее жизни. – Я даже назвать его так не могу, потому что до «человека» он не дорос, он никогда им не станет. Он просто двуногое похотливое животное! За которое меня, до сих пор, хотят выдать замуж! – короткая волна истеричного смеха, прервала ее речь, но после, Кристал смогла взять себя в руки, и замолчала вновь.
- Ты можешь рассказать мне о том, что произошло в тот вечер? – мягко и ненастойчиво спросил Дональдс.
- Попробую… - неуверенно и тихо ответила девушка, после длительного молчания.
- Мы можем начать? – Дональдс задал вопрос, сохраняя все туже деликатную мягкость в голосе.
- Да, - едва слышно ответила она.
- Тогда, - он снова толкнул маятник метронома, и вся комната наполнилась ровным и успокаивающим стуком. – Сделай глубокий вдох и выдох, расслабь свое тело и позволь своей памяти перенести себя в события того вечера, когда тебе исполнилось восемнадцать лет… Расскажи мне о том, что позволила увидеть твоя память, - его голос звучало мягко и тепло, словно опутывал девушку невидимым одеялом, даря ощущения покоя и защиты. Дональдс не знал, что происходило в тот момент в ее голове, единственное, что он заметил, встав возле столика так, чтобы ему было видно лицо девушки, как быстро двигались, закрытые веками, глаза. Будто она стремилась увидеть как можно больше из того, что окружало ее в этот момент.
Тьма, все это время стоявшая перед ее глазами, постепенно рассеивалась и вот, из нее стали по-являться, вначале просто силуэты, но за какие-то мгновения, они приобретали четкие очертания, цвет, форму, фактуру, превращаясь в предметы интерьера, людей, и даже в такие мелочи как украшения и сервировку столов. Тьма забвения отступала, отдавая Кристал все воспоминание, без остатка.
- Еще совсем немного! – тихо, практически одними губами, сказала она. Девушка ждала, когда все станет настолько четким и ощутимым, что она могла бы нажать на выдуманную ею кнопку воспроизведения. Кристал хотела включить воспоминание, и посмотреть его как фильм, не принимая в нем никакого участия. – «Только как фильм, жуткий и неприятный фильм!» - подумала она, нервно сглотнув.
- Можешь начинать, как только будешь готова, - сказал доктор, стараясь поддержать ее. Дональдс понимал, насколько важно сейчас было любое слово, от которого хоть немного веяло свободой вы-бора, и желанием услышать ту правду, которую знала только она.
- Я родилась летом, но долгое время получалось так, что именно на мой день рождения шел дождь, и тогда родители накрывали стол в небольшой комнате дома, где мы устраивались вместе с не-большим кругом избранных приглашенных. Я никогда не выбирала, и не участвовала в обсуждении того, какие гости должны придти на мой праздник. Моя мать планировала все сама, и если вдруг, я спрашивала, могу ли я пригласить соседскую девчонку, с которой я только-только смогла подружиться, мне всегда отвечали твердое и безоговорочное «Нет!». Родители считали, и стремились внушать мне, что на моем празднике должны присутствовать только нужные и полезные люди. И каждый раз, когда я видела этих людей, я не понимала, чем они могут быть мне полезны, и как именно, они окажутся, мне нужны. Не находя ответа ни на первый, ни на второй вопрос, мне оставалось лишь уныло ковырять то, что лежало в моей тарелке, и, как правило, начиналось все с салата, который подавался первым, в качестве закуски… - немного сжав губы, словно Кристал кого-то осуждала, она прикрыла глаза рукой, и, сделав глубокий вдох, продолжила свой рассказ. – В тот день, и всю неделю до него, стояла удивительно теплая и солнечная погода. Я понимала, что на этот раз круг гостей будет шире, но не будет никого из тех, кто был бы интересен мне. Родители решили, что раз уж погода была на их стороне, то они будут накрывать столы на террасе, и захватят часть сада… Столы, стулья, украшения - все это располагалось так же, как и на рисунке круга, за которым следит Эрест. Вернее, я думаю, круг получился именно таким, из-за этого воспоминания, - задумчиво говорила Кристал.
- Тот круг, Эрест говорил, что в нем повторяются воспоминания…
- В нем повторяется одно и то же воспоминание! – сказала девушка, не дав ему даже возможности закончить свою мысль. - Из раза в раз, он заставляет меня пережить этот кошмар, говорит, что все это ради моего же блага… Знаете доктор, иногда мне кажется, что ему приносит удовольствие наблюдать за тем, как я, плача, рвусь из его круга, словно птица попавшая в западню! – последнее предложение, она говорила понизив голос до шепота.
- Почему ты стала говорить шепотом? – спросил Дональдс, подражая ее манере.
- Нас могут услышать, и я не хочу, чтобы они знали о том, как я себя чувствую в момент посещения некоторых залов, и что я думаю, они тоже знать не должны! – закончила она, тяжело вздохнув.
- Хорошо, я понял тебя! – все так же шепотом, произнес он, а после, откашлявшись, продолжил говорить уже нормально. – Я прошу тебя сейчас полностью сфокусироваться на воспоминании… Итак, это зал, в котором собрались люди, чтобы отпраздновать твой день рождение?
- Не совсем верно, - чуть громче ответила она. – Это терраса, и небольшая часть сада, где люди со-брались, чтобы обсудить дела, получить новые связи, похвастаться друг перед другом, и определить того, к кому я перейду в руки, в качестве живой игрушки. Для моего праздника, у этого сборища, просто не осталось места и времени. Да и интереса к истинному поводу такого огромного приема, они особо не проявляли…
- Почему ты считаешь, что твой праздник был всего лишь поводом для общего сбора?
- Потому как я знала единицы, среди присутствующих, остальных же видела в первый раз в своей жизни. Почти все не знали, как меня зовут, а те, кто видел меня хотя бы раз, пытались назвать каким угодно именем, только не моим собственным. С первых же минут, моя мать, довольно улыбаясь, крепко схватила меня под руку, и водила от одной мужской компании к другой, требуя не стирать улыбки с моего лица… - несмотря на то, что в ее речи и том, как девушка произносила слова, чувствовался сильный гнев, внешне Кристал оставалась абсолютно спокойной.
- Кристал, отчасти, я понимаю твое негодование. И то, что ты рассказала, действительно, мало похоже на праздник. Но, я прошу тебя, не отвлекаясь на собственные мысли и эмоции, рассказать мне о том вечере. Ты сможешь описать мне события, которые тогда произошли? – больше всего, доктора заинтересовала причина, почему Кристал пыталась всячески уйти от самого процесса переживания этого воспоминания вновь. – «Если судить о том, как старательно она уводит тему в сторону размышлений и выплеска собственных эмоций, то это воспоминание не просто травмировало ее, а, возможно, сломало, как человека и личность… Я уверен, что после этого вечера в ее голове начали появляться зачатки проводников и залов!»
- Хорошо… - немного нервозно сказала она, и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Кристал продолжила свой рассказ. – Вечер был уже в самом разгаре, на улице стемнело, и иллюминация, украшавшая террасу и сад, помогала лучше разглядеть не только присутствующих гостей, но и в принципе понять, что происходит вокруг. Моя мать, в очередной раз, повела меня от стола с за-кусками, к еще одной странной компании. В этот вечер ей нравилось демонстрировать меня, как какую-то вещь! – если вначале голос девушки звучал тихо, не выражая никаких эмоций. То чем больше она говорила, тем громче и явственней слышалось раздражение и злость в ее словах. Последняя же фраза прозвучала наполненная такой язвительностью и желчью, что более не оставалось никаких сомнений относительно отсутствия каких-либо теплых чувств и отношений в семье Кристал.
- Ты не хотела подходить к ним. Что именно тебе не нравилось в этих людях? – пытаясь сосредоточить девушку на более важных деталях, спросил он.
- Они были какие-то странные… Знаете, как хищник смотрит на жертву? – неожиданно сменив тему, как казалось самому Дональдсу, спросила она.
- Не доводилось наблюдать этого. И как же? – спросил доктор, стремясь понять, почему возник этот вопрос.
- Хищник смотрит так, как будто бы ты с самого начала был рожден его персональной жертвой. Он чувствует твой страх, то, как ты неосознанно начинаешь искать пути отхода, чтобы уйти, и не стать его добычей. Он чувствует это, поэтому стремится загнать в угол, стараясь утопить жертву в том ужасе, который она испытывает от встречи с ним, оставив ей только чувство безысходности, и боязнь следующего мгновения жизни… - серьезность, с которой девушка произносила эти слова, заставляли Дональдса задумываться о том, как в действительности можно понять и прочувствовать это, при общении с незнакомым человеком. Кристал молчала и собиралась с силами для того, чтобы продолжить свой рассказ. Ведь это было еще далеко не все, чем она хотела поделиться. – Стоя рядом со столом с закусками, я разглядывала людей, пытаясь понять, что именно могло их привести в этот дом. Я видела как люди со скукой, или притворством делились якобы интересными новостями, обменивались мнениями, или просто убивали время в компании друг друга. Большинство не представляло никакой опасности, они не были способны на какую-то жуткую выходку, в отличие от тех пятерых, стоявших практически в центре зала, рассматривая в упор каждую, проходившую мимо них девушку или женщину, будто выбирая жертву. Для себя, я обозначила их как хищников, и меньше всего мне хотелось попасть под их пристальное внимание. Но моя мать была другого мнения, и, схватив меня за руку, она, с не бывалой для женщины силой, потащила в их сторону… Знаете доктор, хищники отчасти правы, ведь для каждого из них рождается идеальная жертва, предназначенная только им, и более никому, так же впрочем и с жертвой. И чтобы кто не говорил, но они всегда будут находиться в поисках друг друга, поскольку иначе, их жизнь будет лишена всякого смысла. Я никогда не была хищником, поэтому, только спустя несколько лет, смогла понять, почему столкнулась именно с этими людьми. Идеальная жертва, и идеальный хищник – все это оказалось даже более чем просто предсказуемо.
- Почему ты видишь в этом предсказуемость? – немного удивленно спросил доктор.
- Потому что я понимала, еще до этого вечера, что скоро мои поиски неизбежного завершаться, и мне действительно было интересно, как выглядел мой идеальный хищник, а когда я встретила их, эту компанию… Я сразу увидела того, чьей жертвой я была. И знаете, - тут ее голос понизился до едва слышного шепота. – Он тоже сразу понял кто я, поскольку после нашего знакомства, он не смотрел больше ни на одну девушку, присутствующую в этот вечер на террасе нашего дома! - грустно улыбнувшись, Кристал вновь тяжело вздохнула, и, отвернувшись к спинке кушетки, стала водить пальцами по ее поверхности.
- Кристал, скажи мне, тебе понравился один из тех, с кем познакомила тебя мать? – спросил Дональдс, испытывая некоторую неловкость от того, что ему пришлось прервать молчание, так не-кстати воцарившееся в его кабинете.
- О симпатии не было и речи! – тихо, будто пропев эти слова, ответила Кристал. – Все дело было в том, что излучал этот парень.
- И что же он излучал?
- Неизбежность боли и страдания… Как будто бы до этого мне было мало! – перевернувшись на спину, девушка сложила руки на груди. – Сара… Так зовут мою мать. Она практически сразу оста-вила меня, в распоряжении этой веселой компании, и ушла, по каким-то мифическим делам… Объявив мне, перед уходом, что я должна получше узнать своего будущего мужа и его друзей, пообщаться в их тесном и веселом кругу. Когда она произносила последние слова, парни шумно по-смеялись, при этом в их глазах читалась угроза, а улыбки больше напоминали оскал… Их хороших манер, после ухода моей матери, хватило ровно на три минуты… - замолчав в этот раз, девушка не торопилась продолжать свой рассказ. Дональдс, делавший, все это время, какие-то незначительные пометки в блокноте, оторвался от того, что делал, и только тогда увидел, что лицо девушки исказила гримаса боли, отвращения и ужаса. Она открывала рот, но не издавала ни единого звука, словно кто-то или что-то мешало ей, создавая невидимую преграду для голоса.
- Кристал! – позвал девушку доктор. Слегка дернув головой, она закрыла рот, и, закрывая лицо руками, тяжело задышала. – Кристал? – он следил за каждым ее движением, пытаясь решить, выводить ее из состояния транса, или все-таки довести сеанса до конца. Принять решение становилось крайне тяжело, поскольку в этих двух способах разрешения ситуации, произошло столкновение Дональдса как доктора, и Дональдса как человека. Обе стороны его личности не уступали друг другу, требуя принять окончательное решения в чью-то конкретную пользу. Доктор же сомневался в правильности как того, так и другого выбора, оттягивая время решения вопроса, поскольку где-то, в глубине его души был еще третий голос, требовавший не делать поспешных выводов, и не принимать столь же быстрых решений. Наблюдая за мучениями девушки, он надеялся на то, что все обойдется, и не придется экстренно вмешиваться в ход уже запущенных процессов ее сознания.
Неожиданно, девушка замерла, и, протяжно застонав, закрыла лицо руками.
- Зачем вы заставляете меня вспоминать это? – протяжно завыла она. Только сейчас Дональдс заметил слезы, стекавшие по ее вискам. – Это отвратительно! Я не хочу! – еле слышно произнесла Кристал, и, отвернувшись к спинке кушетки, свернулась калачиком. Ее тело дрожало, дыхание становилось все более сбивчивым, у нее снова начиналась истерика, но только в этот раз, она не выходила из транса, как это было во время посещения кругов, а продолжала прибывать в нем.
- Кристал, что происходит? – спросил он, продолжая бороться со своими сомнениями.
- Они… Они обступили меня… Эти руки… Господи, я не хочу чувствовать на коже их пальцы! Не хочу! – девушка рыдала, лежа она закрывала голову руками, как будто бы кто-то ее бил. – Они… Они… Я теперь грязная! Я вся грязная! Мне нужно отмыться! Мне нужна помощь! Хоть кто-нибудь! Помогите! – последнее девушка произнесла с таким сопротивлением, будто кто-то сдавил ей горло.
- Сейчас я досчитаю до трех, и ты проснешься! Один… два… три… - сказал Дональдс, наконец-то, переборов себя. Он понял, что видеть мучения девушки для него становится невыносимо. На последнем слове, она тяжело вздохнула, и слегка, приоткрыв голову, стала осторожно оглядываться по сторонам.
Прошло уже двадцать минут, с момента выхода Кристал из состояния транса, и за все это время девушка не сказала ни слова. Она сидела, глядя в одну точку, где-то на стене, абсолютно пустыми безжизненными глазами. Она чувствовала, как то, что ей удалось восстановить, вновь разлетелось на мелкие осколки, и сейчас, в мозгу Кристал пульсировала только одна мысль:
- «Я грязная! Мне нужно отмыться!» - она вновь и вновь прокручивала эти слова в своей голове, боясь пошевелиться. Сейчас девушке казалось, что если она совершит хотя бы одно маленькое движение, ее мучители найдут ее, и все повториться вновь. Слезы, текли по ее щекам, но девушка поняла это только тогда, когда несколько капель, скатившихся до подбородка, упали ей на руки, сложенные на коленях в замок. – «Я плачу?» - смахнув несколько слезинок правой рукой, она удивленно посмотрела на мокрые пальцы.
- Как ты? – спросил Дональдс, решившись нарушить молчание первым.
- Я не понимаю! Почему я плачу? – выставив вперед мокрые от слез ладони, она повернула голову в сторону доктора, и вопросительно посмотрела на него. – Что происходит, доктор? Я же зашла к вам всего несколько минут назад… Почему?
- Почему ты решила, что зашла только несколько минут назад? – вглядываясь в лицо девушки, спросил он.
- А разве нет? – удивленно спросила она.
- Кристал, ты находишься здесь уже около двух часов, - сохраняя спокойствие и невозмутимость, ответил Дональдс. Он заметил, что как только назвал девушке время, которое она уже находилась в его кабинете, Кристал не просто удивилась, она была шокирована.
- Я тут так долго? – ничего не понимая, пробормотала она. – Но как же так… Я абсолютно не пом-ню, чтобы мы о чем-то разговаривали… Вернее, я хотела вам что-то рассказать, но что именно? Боже… И почему я так хочу помыться? – она сидела, схватившись за голову так, что частично закрывала уши. Каждое ее движение говорило о том, что она хотела остановить то ли свои мысли, то ли шепот, звучащий со стороны, а возможно и со всех сторон.
- Кристал? – Дональдс окликнул ее, но девушка сидела, не поворачивая головы. Она склонила голову и корпус вперед, будто пыталась спрятать свою голову между коленей.
- Прекратите! Я не хочу вас слышать! Я спрашивала не вас! – тихо шептала она, будто умоляя кого-то. – Пожалуйста, хватит! Я больше не могу! Я не говорила ему ничего!
- Кристал, что происходит?
- Неужели вы не слышите их? – не поднимая головы, спросила она.
- Кого «Их»? – услышав этот вопрос, Дональдс попытался сосредоточиться на том, чтобы понять, кто именно, из восьми проводников, пытается выбраться наружу, сместив власть в сознании в свою пользу.
- Всех их! Проводников! Они шепчут мне! – сжав голову руками еще сильнее, Кристал не понима-ла, почему она продолжает слышать голоса, если ее уши были плотно закрыты ее же ладонями. – Я учла урок! Я не предавала вас! Пожалуйста! – взмолилась она.
- Не предавала кого?
- Скажите вы им, что я ничего вам не рассказывала! Пожалуйста! – кричала девушка, не слыша слов доктора. – Я ничего не делала! Не наказывайте меня!
- Она ничего мне не говорила! – крикнул доктор, подыгрывая ей. – Слышите? Ни-че-го! – добавил он уже по слогам.
Кристал замолчала вновь, но, вот уже несколько минут, боялась разогнуться. Ее все еще преследовало ощущение того, что кто-то из проводников находится рядом, и ждет, когда она рассла-биться, чтобы наказать ее еще страшнее, чем тогда, в палате.
- Кристал, если что-то произошло, за то время, что ты провела в палате одна, расскажи мне, и я постараюсь тебе помочь! – сказал Дональдс, пытаясь поддержать и приободрить девушку. Но стоило только ему произнести эти слова, как Кристал, немного приподняв голову от колен, посмотрела на него безумными от страха глазами.
- Как вы можете мне помочь, если не смогли помочь даже самому себе? – неожиданно спросила она, не отводя своего пристального взгляда, от его глаз. – Они сказали, что если кто-то попытается помочь мне так, как это делаете вы, то меня будет ждать еще более страшное наказание, по сравне-нию с тем, что уже случилось! – Кристал не смогла долго смотреть на доктора, и в какой-то момент, ее взгляд был прикован к ее же собственным рукам, на которые она смотрела с некоторым сожалением и едва скрываемой болью. Словно, совсем недавно, произошло что-то непоправимое для них.
- Ты можешь хотя бы объяснить, что за наказание уже произошло? – пытаясь понять, насколько сильные изменения произошли с сознанием девушки, спросил он.
- Теперь все вокруг будут думать, что я самоубийца… Неудачница, которая решила покончить с собой! – полностью игнорируя вопрос Дональдса, тихо сказала она, продолжая изучать собственные руки. – Почему они мне не верят? Я же сразу сказала, что они нравятся мне, и я не хочу, чтобы они уходили! И никому не разрешу их прогнать! Почему они не верят мне? – пустым и безжизненным взглядом, Кристал стала оглядывать комнату, медленно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Сейчас она видела комнату так, будто кто-то вылил стакан воды на акварельный рисунок, который только начал высыхать. Все контуры были размыты, и сейчас вся комната выглядела для нее как одно сплошное цветное пятно, затягивавшее в себя, как в воронку все, что находилось вокруг.
- Кристал… Кристал, что ты видишь? – пытаясь достучаться до девушки, он продолжал говорить с ней, все громче и громче задавая один и тот же вопрос. – Что ты видишь?
- Пятно… - вытянув руку вперед, ответила она. – Пятно, которое засасывает в себя все вокруг!
- Как именно оно втягивает в себя предметы? – продолжал громко спрашивать он, стараясь удержать и укрепить получившуюся связь.
- Сначала стирает границы предмета, а потом… Предметы же становятся мягкими, если отобрать у них жесткие грани, ведь так? Наверное, поэтому они так легко сливаются с пятном, как только лишаются своих границ! – вытянув руку вперед, девушка попыталась до чего-то дотронуться. Об этом можно было судить по тому, как ее пальцы заскользили по воздуху. – Интересно, а мои границы уже съедены этим пятном, или я все еще достаточно твердая для него?
- «Подождите, она все еще в состоянии транса?» - вглядевшись в лицо девушки, Дональдс не мог ни удивиться тому, что он видел. В который раз, Кристал самостоятельно, или при чьей-то посильной помощи, вернулась в состояние транса, где и прибывала уже некоторое время. – «Неужели кто-то из проводников ввел ее в это состояние после того, как я сказал, что она ничего мне не рассказывала?» - мучаемый этим вопросом, доктор пристально посмотрел на девушку.
- А могу ли я стать частью чего-то другого, если потеряю свои границы? – все еще продолжая задавать вопросы, на которые даже она сама не знала ответы, Кристал наклоняла голову то к левому, то к правому плечу.
- Сейчас я досчитаю до трех… - начал говорить Дональдс, но тут же был прерван самой Кристал
- Подождите! – громко сказала она. – Я еще не все рассмотрела! – уже тише добавила она.
- Что еще ты хочешь увидеть? – спросил ее Дональдс так же тихо, как говорила сама девушка.
- Я хочу найти ту тень, через которую они попадают в этот мир, - она снова медленно поворачивала голову, осматривая комнату пустыми глазами. – Знаете, они очень любят прятаться в тенях. Другого убежища для них просто не существует!
- Кто это – Они? – спросил мужчина, следя за каждым поворотом головы и тела девушки.
- Проводники, - почти шепотом ответила она, после чего приложила палец к губам. – Тс-с-с-с! Слышите? Они идут сюда! Только я не могу понять, откуда именно они выходят. В этой комнате нет такой черной тени, какая нужна им… Тут есть разные, но нет именно черной! – раздосадовано сказала она, и, опустив голову, Кристал тяжело вздохнула. Убирая волосы за уши, она замерла на месте, и, выпрямившись, слегка наклонила голову на право.
- Что ты слышишь?
- Они уже вышли! Наверное, вход находится в моей палате… Черт! А я так хотела их встретить, все им тут показать… Почему они никогда не появляются в том месте, где нахожусь я? Только и делают, что либо прячутся где-то в моем мозгу, либо неожиданно появляются в палате, и начинают отчитывать и наказывать за неправильное поведение! – обиженно надув губы, говорила она. Но стоило только девушке сказать последнюю фразу, как по ее лицу пробежала волна ужаса, это длилось всего несколько секунд, но и этого времени было достаточно, для того чтобы заметить.
- Кристал, то, что ты сейчас сказала… Что-то из этого было вашим общим секретом? – осторожно спросил Дональдс, заметив резкие изменения в лице девушки.
- О чем вы, док? – стараясь скрыть свои истинные чувства, девушка натянуто вымученно улыбнулась. – Не обращайте внимания на мои слова!
- Они наказывали тебя? – этот вопрос прозвучал неожиданно для Кристал. Растерявшись, девушка замолчала. – Ты можешь рассказать мне…
- В том-то и дело, что не могу! – тихо простонала она. – Они слышат каждое мое слово, знают каждое мое воспоминание, и даже больше, иногда рассказывают мне о том, что со мной произойдет в течение дня. Они знают абсолютно все, и скрыть от них хоть что-то – невозможно!
- Раз это невозможно скрыть, может тогда не стоит об этом и молчать? – спросил Дональдс, пытаясь вывести девушку из этого странного состояния, в которое она погрузила сама себя.
- До тех пор пока они не услышали как я произнесла именно эти слова вслух – это все домыслы и догадки. Так я смогу все отрицать! И никто не заставит меня сказать им правду. Я не подтвержу ни единой мысли! – на последней фразе девушка закивала головой, как будто бы подтверждала каждое сказанное ей слово.
- «Психоз в соединении со страхом… Почему он проявился только сейчас?» - Дональдс размышлял, глядя на нее, ту, кто еще сутки назад выглядела достаточно нормально, а сейчас Кристал представляла собой один из ярчайших примеров сильнейшего психоза. – Они бы смогли тебя отпустить? – этот вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Кристал, замерев, даже не решилась повернуться в сторону доктора.
- Откуда мне знать, - тихо ответила она. Девушка сидела неподвижно, словно кто-то или что-то заморозило ее, превратив в живую статую.
- А ты когда-нибудь спрашивала их об этом?
- Нет, - слегка мотнув головой, ответила она. – Но я уверена, после вчерашнего, я точно уверена в том, что они не отпустят меня… Так же как и я их! – Кристал говорила все это грустно улыбаясь, будто бы раскрывала секреты своих страхов и сомнений самой себе, а не доктору, сидящему перед ней.
- Почему?... – но не успел Дональдс даже начать свой вопрос, как девушка смерила его взглядом, и начала не торопясь отвечать.
- Они мой щит, моя защита. Они те, кто поддерживал меня столько времени, не давая окончательно съехать с катушек… - ее голос звучал твердо, но в нем легко улавливалось раздражение и даже некоторая злость. – Вы бы стали отказываться от тех, кто поддерживает вас?
- Даже если они всего лишь плод моего воображения? – не удержавшись, спросил он.
- Они реальны! – чуть не закричала она, но, сделав глубокий вдох, а следом за ним и выдох, Кристал смогла собрать все свою волю в кулак. - Как вы и я! Как ваша помощница! Как персонал и больные этого места! Они абсолютно так же реальны!
- Почему ты так думаешь? – сказал Дональдс, сохраняя все тот же отстраненный и холодный тон в голосе.
- А почему вы считаете иначе? – вопросом на вопрос ответила она. Мог ли он что-то ответить на это, чтобы Кристал поняла, что дает жизнь этим проводникам, только потому, что она настолько позволила затянуть себя мысли о необходимости защиты, что подсознание приняло это и сыграло с ней в некую шараду, предложив восемь, непохожих друг на друга, персонажей. – У вас есть доказа-тельство того, что я ошибаюсь? – напирала она.
- Никто, кроме тебя их не видит… - начал говорить доктор, но тут же был прерван ей.
- То, что не видит один человек, абсолютно не значит, что этого не видит кто-то еще! – она хотела поставить точку в этом споре, и сейчас Кристал казалось, что лучшей фразы и придумать было сложно. Дональд невольно поежился, услышав холодность и отстраненность, прозвучавшую в этих словах.
- Я не хотел обидеть тебя этим замечанием…
- Вот именно! Замечанием! – от былой отстраненности не осталось и следа, девушка вновь начала говорить очень громко, практически кричать. – Вы все и всегда говорите мне только замечания! И никто, ни разу, за всю мою жизнь, даже не задумывался о том, что иногда нужно просто заткнуться! Это же легко, взять и промолчать, не сказать чего-то, что может стать причиной еще большей злости! Но нет же, каждый стремится стать тем самым правдолюбом, который не готов трезво оценить собственные поступки, зато раздавать советы, и учить жить – сколько угодно раз! – от ярости, полыхавшей в ее глазах, становилось не по себе. Слишком быстро менялось ее настроение, а вместе с этим, все громче звучала мысль в голове доктора о том, что перед ним, в очередной раз, не она, а кто-то другой. Один из тех восьми, что жили в ее голове, и не хотели оттуда уходить.
- Ты боишься их? – неожиданно спросил он.
- Я не хочу их обижать! – коротко ответила она. – Они так много сделали для меня. Защитили от родителей, и не нужного мне мужа. От жестокости мира, в котором я обязана находиться, поместив пусть и не в совсем удобные условия. Проживание в больнице, прямо скажем, не то, чего бы мне хотелось, но здесь намного лучше, по сравнению с моим собственным домом. Они создали для меня целый мир. А еще они учат, как постоять за себя… Я неправильно поступила, когда рассказывала вам наши общие тайны о залах и них самих! – как только Кристал начала говорить свою длинную речь, в ее глаза постепенно возвращалась жизнь, словно кто-то или что-то выпустили ее из лап транса, позволив вернуться в реальный мир.
- Кристал, я вижу иную картину, - довольно резко прервал ее доктор.
- И какую же, док? – заинтересованно спросила она.
- Они используют тебя. Мне не понятно для чего, но все они ведут тебя по пути безумия, добиваясь какой-то конкретной цели! – он видел, как с каждым словом менялось ее лицо. В глазах вспыхнул гнев, губы искривились от раздражения, руки девушки непроизвольно сжались в кулаки, будто она готовилась к бою.
- Они никогда не использовали меня! – неожиданно крикнула она. – Они всегда меня спасали!
- Если бы они действительно хотели тебя спасти, ты не была бы в этой лечебнице!
- Да что вы вообще понимаете в моей жизни? Никто не давал вам права судить их! Они спасли меня от жизни полной боли и унижения! Кто вы такой, чтобы говорить мне, что все это неправда? - девушка выкрикивала эти фразы, изредка добавляя взмахи руками, которые помогали ей еще ярче выразить росшее в ней раздражение. – Они спасли меня в тот момент, когда вся моя семья бросила меня, назвала лгуньей и более того, сказала мне, что я специально позорю их, своими заявлениями о насилии! Мои родители… Они наплевали на меня! Всем было на меня плевать! Кроме них! - задыхаясь от гнева, продолжала кричать она.
- Я твой лечащий врач! – спокойно ответил Дональдс. – Я вижу…
- Ни черта вы не видите! Вы такой же, как мои родители, и их псевдо-друзья с псевдо-семьями! В вас нет ни капли сострадания! – возможно, Кристал и дальше бы сыпала оскорблениями в адрес доктора, если бы не раздавшийся стук в дверь. – Что это? – резко повернувшись к двери, неожиданно спокойно спросила она.
- Наш сеанс подошел к концу, за тобой пришли, - сохраняя полное спокойствие, ответил Дональдс.
- Вот и отлично! – резко ответила Кристал, и, встав с кушетки, быстро пошла в сторону двери. - Надеюсь, у вас больше не осталось ко мне вопросов? – уже держась за ручку, все так же раздраженно спросила она.
- Нет, сегодня ты рассказала более чем достаточно! – сдержанно ответил он.
- Тогда, до свидания! – быстро ответила девушка, открывая дверь.
- Кристал, пожалуйста, позволь мне помочь тебе! – неожиданно громко сказал Дональдс. Он и сам удивился тому, как громко может звучать его голос. – Я всего лишь хочу спасти тебя!
- От чего, или от кого? Знаете, Стелла уже пыталась меня спасти, и где она теперь? Исчезла! Бросила меня, как и все остальные предатели! – застыв возле двери, злобно посмотрев, сказала она. - Спасибо, но меня не нужно спасать! Спасите лучше себя!
Резко распахнув дверь, девушка увидела, что на пороге ее уже ждали два санитара, притащившие с собой каталку, на тот случай, если ей вновь внезапно станет плохо. – Сегодня я сама дойду до палаты! – грубо ответила она, обходя грузного мужчину, стоящего справа от двери. Санитары на это, лишь недоуменно посмотрели друг на друга, и, закрыв дверь в кабинет, пошли вслед за ней.
- Жертва собственных страхов и страстей! – тихо прошептал Дональдс, качая головой. – Как, в прочем, и многие из нас! – встав с кресла, доктор медленно прошел по кабинету к письменному столу, на котором его ждала, одна из самых загадочных головоломок в его жизни.
Нарисованные лица, искривленные в подобие улыбки, больше похожей на злобную ухмылку, или же застывшие в полном безразличии, высокомерии, прикрывающиеся масками, сотканными изо лжи, безмолвно смотрели на мужчину, каждый со своего листа. Рассматривая их раньше, Дональдс пытался найти, чем они были так похожи, но только сейчас, сложив воедино все факты, он понял, что каждый из них представлял ее собственные страхи. Обездвиживавшие, обезоруживающие, уничтожающие все, что она только могла или успевала восстановить, после каждой встречи с ними.
- Довольно необычно очеловечивать собственный ужас, подобным образом. Как будто она стремится изобразить их нарочито гротескно. Странно, неужели она пыталась приручить их подобным образом, показав, что знает лицо каждого? Странно… - вздохнув, мужчина взял в руки больничную карту девушки, и начал еще раз, внимательно, изучать страницу за страницей. Доктор пытался найти хотя бы одну запись, указывающую на ту же причину, которую сегодня обнаружил он сам. Но, исходя из всех заметок и записей, ни один из предыдущих докторов, не продвинулся дальше третьего зала. – «Их что, ломали в этом месте?» - подумал он, отложив больничную карту Кристал в сторону, и вновь вернувшись к изучению портретов. Вглядываясь в нарисованные лица, Дональдс пытался понять, почему она позволила своим страхам, если эти проводники были таковыми, захватить так много пространства ее собственного сознания. Но ни один, даже самый безумный ответ, не приходил ему в голову. Раздражение, появившееся в его душе, росло с каждой минутой, проведенной за столом, поэтому, он решил, что лучше всего будет изменить место для размышлений, убрав рисунки от собственных глаз.
Встав из-за стола, мужчина дошел до кушетки, и, расположившись поудобнее, решил еще раз все обдумать:
- «Безусловно, Кристал стала жертвой. Причем изначально, она была жертвой в собственной семье, а после стала жертвой изнасилования… Жуткая ситуация, учитывая, даже то отношение к себе, которое она привносила в общение с проводниками. Безусловно это множественное расщепление личности, но в нем есть то, что отличает его от классического варианта болезни… Возможно, это отличие будет наиболее интересно научному сообществу…» - глядя в потолок, подумал он. – Но есть и то, что меня беспокоит. Я уже видел нечто подобное раньше, и тогда ошибочно считал это психическим расстройством, а на деле оказалось все совсем по-другому. Может быть, я ошибаюсь и в этот раз, и это не то, о чем стоит распространяться? – уже вслух добавил он. Дональдс внимательно вслушивался в собственные слова, стремясь понять, как сильно это похоже на бред, для того чтобы решить, насколько он готов доверять даже самому себе. Тяжело вздохнув, доктор понял, что сейчас на ясность его мысли, особенно сильно влияло то, что разум был затуманен усталостью, про которую он так старательно пытался забыть, и которую все это время пытался игнорировать. Но сейчас, лежа на кушетке в полумраке комнаты, Дональдс осознал, что как бы ожесточенно он не пытался сопротивляться, победа все равно будет не на его стороне.
Усталость, скопившаяся за все это время, брала свое, постепенно погружая доктора в крепкий и безмятежный сон. Сейчас он уже мало задумывался о том диагнозе, который был уже практически готов так смело, поставить своей пациентке:
- «В научном сообществе меня посчитали бы сумасшедшим! Но разве можно отнести ее случай к чему-то более объяснимому?» - он лежал на кушетке, прикрыв глаза левой рукой. Мысли, терзавшие его, стали успокаиваться, уступая, впервые за длительное время, место пустоте.
Полумрак, царивший в комнате, еще сильнее влиял на состояние Дональдса. Его дыхание становилось ровнее, он чувствовал, как мышцы начали расслабляться, одна за другой, так быстро, словно кто-то пустил легкий электрический разряд, прошедший по всему телу от кончиков волос, до кончиков пальцев на ногах.
- «Кажется, я что-то забыл… На какое время я назначил встречу с родителями Кристал?» - на мгновение ему показалось, что он слышал, как кто-то говорил эти слова. Но они звучали так тихо, будто говорящий был очень далеко от доктора. Дональдс предпочел не обращать на это никакого внимания, поскольку сейчас ему больше всего хотелось, и нравилось, находиться в объятьях своей уста-лости, обещавшей спокойный и крепкий сон. Но неожиданно прозвучавший стук, разрушил эти планы. – «Что это?» - сознание Дональдса стало пробуждаться намного быстрее, чем это делало тело. Кто-то, стоявший за дверью, словно чувствовал это. Стук повторился снова, но только на этот раз он уже звучал намного громче, и настойчивее.
Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, доктор машинально облизал слегка пересохшие губы, собираясь с силами, чтобы ответить тем, кто стоял за дверью, как вдруг, она открылась.
- Доктор к вам… Доктор? – приятный женский голос, прозвучавший после этого, заставил Дональдса чуть приоткрыть один глаз. В открытую дверь кабинета, вместе с ворвавшимся без спроса, и оказавшимся неожиданно ярким, электрическим светом, заглянула молодая медсестра. Чуть сощурив глаза, она принялась искать в полумраке кабинета, хоть какой-то намек на присутствие Дональдса, или хоть какой-то намек на движение. – Доктор? – еще раз, уже не так уверенно как в первый, позвала она.
- Что случилось? – спросил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
- Ой! – вздрогнув, она повернулась лицом в ту сторону, откуда, как ей казалось, прозвучал вопрос. На самом же деле, включи она свет, то ей стало бы понятно, что ее взгляд был направлен в шкаф, который стоял довольно далеко от кушетки, на которой спокойно лежал доктор. Но, так как в клинике было запрещено хозяйничать в чужих кабинетах, и особенно это правило касалось кабинета Дональдса, она продолжала стоять в дверном проеме, с чуть приоткрытой дверью, и вглядываться в темноту, чтобы хотя бы приблизительно понять, где именно находился Дональдс. – К вам пришли, мистер и миссис Джер.
- Хорошо, - устало зевнув, доктор потянулся. – Я выйду к ним через несколько минут, можешь идти!
- Хорошо, - тихо ответила она, и, слегка кивнув головой, быстро удалилась из кабинета. Итак, Дональдс получил ответ на последний, интересовавший его вопрос. И поскольку родители Кристал уже ждали его в приемной кабинета, ему необходимо было быстро привести себя в порядок, для предстоящей беседы, о возможном скором будущем девушки.
Спустя несколько минут, Дональдс открыл двери своего кабинета, и, увидел солидно одетого мужчину средних лет, мерящего приемную быстрыми небольшими шагами, в то время как женщина, сидящая на диване, нервно постукивала пальцами по подлокотнику. Они настолько были увлечены каждый своим занятием, что даже не заметили, как доктор прошел практически на середину приемной.
- Здравствуйте, мистер и миссис Джер! – его голос прозвучал для них настолько неожиданно, что оба вздрогнули, как только услышали его. – Рад, что вы смогли найти время, для того чтобы приехать сюда.
- Вы же знаете док, когда вопрос касается нашей красавицы, мы готовы приехать в любое время суток, - фальшиво улыбаясь, мужчина подошел к доктору, и протянул ему руку, в знак приветствия. – У вас есть какие-то новости для нас?
- Я думаю, для дальнейшего разговора, будет лучше пройти в кабинет, - чуть отойдя в сторону, Дональдс жестом пригласил своих гостей пройти внутрь.
Ярко освещенный кабинет не выглядел дружелюбно, все в нем выглядело массивно, и настолько тяжело, что казалось, будто бы мебель вот-вот могла придавить собой всех присутствующих. Осторожно оглядываясь, мистер и миссис Джер прошли внутрь, и, присев на кушетку, внимательно и не без интереса посмотрели на доктора.
- Итак? – протянул мужчина, глядя Дональдсу в глаза. – Какие у нас новости?
- Скажем так, все не настолько плохо, насколько это было представлено другими врачами, - присаживаясь в кресло, ответил он.
- Значит, скоро вы сможете выписать ее? – с едва уловимой надеждой в голосе, спросила миссис Джер.
- Не могу этого обещать скоро… - уклоняясь от четкого ответа, Дональдс следил за реакцией родителей Кристал, желая понять, в действительности все было так, как она говорила, или же это были фантазии обиженного ребенка.
- Так, доктор, мы платим вам довольно неплохие деньги! За эти суммы вы могли бы поставить на ноги целую армию! – сказал мистер Джер, едва скрывая раздражение.
- Вы забываете о том, что сознание, намного более сложно, и вылечить проблему, начавшую свое действие после той травмы, которую пережила ваша дочь… На это, не редко, уходят годы! – он хотел было добавить еще несколько слов, но был прерван матерью Кристал.
- Какая еще травма? – удивленно спросила она.
- Изнасилование, - коротко ответил доктор. – Когда ей исполнилось восемнадцать лет, в тот день она пережила изнасилование, причем насиловал ее не один человек, а несколько.
- Что? О чем вы говорите? – возмущение и удивление смешалось на их лицах, говоря практически в голос, они оба смотрели на доктора широко открытыми глазами.
- Возможно, вы что-то путаете! – возразила миссис Джер. – Никакого изнасилования не было!
- А что тогда, по-вашему, было? – спросил Дональдс, с интересом наблюдая за ними.
- Ее жених, и его друзья немного пошутили в тот вечер, но они не делали ничего того, чтобы могло ее обидеть, они…
- Они изнасиловали ее! – уже твердо повторил он.
- Чтобы делать такие заявления, нужно иметь железные доказательства! – мрачно прервал его мистер Джер. – У вас есть такие доказательства, кроме слов нашей ненормальной дочери?
- «Так вот оно как!» - хмыкнув, Дональдс посмотрел в лицах тех людей, которые явно знали о том, что произошло, но, по какой-то причине, решили скрывать это ото всех. – Почему вы считаете ее ненормальной?
- Семь или восемь врачей, до вас, подтвердили мое мнение относительно ее поведения. И сейчас, даже если вы назовете ее нормальной, вам ни просто не поверят, а заподозрят в некомпетентности! – в его словах звучала угроза. Впервые Дональдс ощутил холодное безразличие людей к жизни близкого им человека. – Вы готовы этим рискнуть?
- Прежде чем я отвечу вам, на этот вопрос, позвольте задать встречный? – он не готов был отступать так просто, сейчас доктору очень хотелось увидеть истинные чувства родителей к собственному чаду.
- Ну что ж… Я вас внимательно слушаю! – он сидел перед ним, гордо подняв голову, с самодовольной улыбкой на лице.
- Почему вы покрываете их? – этот вопрос, неожиданно прозвучавший, подобно грому среди ясного неба, стер улыбку с лица отца девушки. – Ведь это замалчивание длится уже сколько? Пять лет? Шесть? Что оно вам дает?
- Не вам об этом судить! – первой не выдержала ее мать. – Эта мерзавка всего лишь должна была покорно принять ту жизнь, которую мы столько строили для нее, выбирая людей и окружение. И что произошло? Она! Она посмела прилюдно появиться в разорванном платье, еще и обвинила пять человек в насилии! – ее глаза налились кровью от злости. Тяжело дыша, женщина сжала руки в кулаки, и ударила правой рукой по кушетке.
- Почему вы не поверили ей? – сохраняя спокойствие, Дональдс готовился к тому, что будет спрашивать их ровно столько, сколько они в состоянии будут выдержать.
- А вы думаете, что все это правда? – теперь уже эмоции захлестнули и ее отца. – Эта маленькая дрянь пренебрегла всеми нашими трудами, выставив людей, с которыми мы ведем бизнес, монстрами и грязными преступниками! И все из-за того, что мы объявили об их помолвке, в день ее восемнадцатилетия! – казалось, что еще вот-вот, и он начнет кидать в стену все, что попадется ему под руки.
- А вы спросили, хотела ли она этого брака?
- Ее мнение никого не интересует! В нашем доме будет все так, как решим мы! И если мы решили, что она выйдет за богатенького сынка, значит она сделает это! – мистер Джер отвечал грубо. В его голосе чувствовался контроль, которым он с легкостью пользовался.
- Так значит она для вас всего лишь инструмент по осуществлению ваших планов? – все внутри доктора сжалось в небольшой комок, впервые за все время его практики, он встречался с настолько расчетливыми людьми. – «Родить ребенка, чтобы сделать его инструментом решения собственных проблем – это выше моего понимания!»
- Она наша дочь, и только мы решаем, как и что она будет делать! – подтвердив слова мужа, так же резко ответила миссис Джер.
- Кристал не игрушка, она живой человек! – доктор все еще был тверд в своем решении достучаться до них, стараясь сделать это как можно скорее. – «Если все пройдет успешно, то ей придется вернуться к тем, кто считает ее живым товаром! Я не могу этого допустить!»
- Еще раз повторяю док, это не вам решать! – чуть успокоившись, сказал мистер Джер. – Ваша задача вылечить ее, и вернуть нам здоровой, а об остальном позаботимся мы!
- Ваша забота и довела ее до этого состояния!
- Что вы сказали? – срываясь на яростный крик, спросила миссис Джер.
- Я могу повторить еще раз. Ваша забота довела ее до того, что она предпочла придумать свой собственный мир и сбежать в него. И если я вылечу ее, то эффект будет всего на пару-тройку дней, поскольку с вашим отношением, вы вновь вгоните ее в жуткую депрессию, и ваша дочь снова придумает мир, в который опять сбежит от вас, ваших правил, и жизни, которую вы так упорно ей навязываете! – Дональдс понимал, что говоря все это, он копал себе если не могилу, то очень глубокую яму, в которую его постараются зарыть так быстро, как только это будет возможно. Но не в его правилах было отступаться от тех, чьи интересы он защищал. Пациенты, доверившиеся ему, и позволившие узнать много больше, чем подчас знают даже их родные, они все могли рассчитывать на его защиту.
Высказанные слова сделали свое дело, и сейчас все молчали, переводя дыхание от произошед-шего разговора. Дональдс подбирал слова, чтобы вновь пойти в атаку, а родители Кристал пытались понять, что именно в их модели мира пошло не так, и почему им приходиться иметь дело с такими неподдающимися ничему людьми, какими были доктор и их дочь. Ища ответ на этот вопрос, мистер Джер пришел к единственному логичному, по его мнению, решению.
- Знаете что, док, я думаю, вы не понимаете всей серьезности наших намерений! – доставая чековую книжку из внутреннего кармана пиджака, мужчина внимательно посмотрел на Дональдса. - Я плачу деньги – вы выполняете работу. Я плачу немалые деньги, и вы не суете свой нос в наши личные семейные дела.
- Что вы хотели этим сказать?
- Сколько мне нужно вам заплатить, чтобы вы просто вылечили нашу чудную дочурку? – достав ручку, он положил чековую книжку на стол, и посмотрел на Дональдса. – Я на все готов ради нашей девочки, только назовите цену!
- О стоимости лечения вам более подробно расскажут в бухгалтерии, - холодно ответил Дональдс, глядя в самоуверенное лицо сидящего перед ним мужчины.
- Тогда что на счет нашей дочери? – не скрывая своего раздражения, спросила миссис Джер.
- Я сделаю все, что будет в моих силах, - сохраняя железное спокойствие, ответил он.
- Мы слышали это уже столько раз! – недовольно сказала она. – Надеюсь на этот раз, все закончится тем, что она будет здорова! У нас итак уже ушло слишком много времени на все это! - высокомерие, сквозившее в ее словах, задевало Дональдса, где-то в глубине души, давая ему еще сильнее убедиться в том, насколько верны были его первые ощущения, относительно этих людей.
- Мы закончили нашу встречу, так что прошу вас покинуть кабинет, - стремясь сохранить холодную вежливость, Дональдс глазами указала мистеру и миссис Джер на дверь. – Прошу прощения, но мне еще нужно подготовиться к сеансу.
- Отлично! – быстро поднявшись с кушетки, женщина стремительно прошла к выходу, кинув своему супругу, уже в закрывающиеся двери – Я буду ждать тебя в машине!
- Хорошо, - пряча книжку и ручку во внутренний карман пиджака, мужчина с легкой ухмылкой посмотрел на доктора. – Я так понимаю, рукопожатие будет лишним? – на этот вопрос Дональдс лишь молча, слегка кивнул головой.
- Всего доброго!
- Всего доброго док! – мужчина так же быстро покидал кабинет врача, но что-то заставило его обернуться, чтобы сказать последнее, что он посчитал уместным и нужным. – И все-таки подумайте над моим предложением! Я хочу, чтобы она поправилась как можно скорей!
- Всего доброго! – еще раз, уже более твердо, повторил он. Как только дверь за мистером Джером закрылась, Дональдс погасил практически весь свет, оставив включенной только настольную лампу, стоявшую на его письменном столе, а сам лег на кушетку. Сейчас ему хотелось только одного – усмирить тот гнев, что проснулся внутри него, после разговора с этими людьми. - Высокомерные торговцы! – сквозь зубы сказал он, закрыв глаза.
Быстрым шагом Эл и Питер шли по коридорам клиники в сторону кабинета доктора Дональдса. Уверенно проходя отделения и палаты, изредка здороваясь с персоналом, и абсолютно не замечая пациентов, они шли туда, где, как им казалось, их ждали ответы на мучавшие вопросы. Погруженные в свои мысли, они шли молча, и даже не смотрели друг на друга. Со стороны казалось, что им было важно, как можно скорее преодолеть путь, и если бы сейчас, Эл, неожиданно свернув в какую-нибудь палату, оставила Питера одного, он не заметил бы ее исчезновения, как впрочем, было бы и с Эл.
Питер, едва слышно хмыкнув, быстро посмотрел на девушку. Он только сейчас понял, что Эл, сидя рядом с ним в машине и идя по больничному коридору, не обронила ни слова. Сам же Питер, ловил себя на том, что темы для разговора иссякли в тот самый момент, когда они договорились ехать к доктору. Возможно он смог бы придумать нечто актуальное и интересное, для общения с ней, но отчего-то, глядя на ее задумчивое и одновременно с этим отрешенное лицо, Питер не хотел нарушать того внутреннего диалога, который Эл, старательно вела с самой собой. Вместо этого, он решил разобраться с тем, что и как он будет спрашивать у Дональдса, чтобы получить точные отве-ты, на свои вопросы. Проблема была только в том, что парень и сам не знал, что он в итоге хотел получить от предстоящего разговора.
Эл, по-своему заботливо, и очень крепко, прижимала к груди пожелтевшую от времени больничную карту. Для нее это было не только важное доказательство, подтверждающее ее самые страшные опасения, но и, своего рода, реликвия, символ начала конца ее жизни. Девушка до сих пор не могла понять, чего она хотела больше всего: узнать правду, какой бы та не оказалась, или же найти покой, пусть даже обманув саму себя, но дав себе возможность идти дальше, не отнимая больше драгоценного времени жизни. И все же страх, живущий в ее душе уже очень давно, заставлял ее идти все быстрее, возвращая к одной и той же мысли, что она никогда не получит того, чего хочет больше всего на свете, и вся ее жизнь так и останется пустыми попытками сбежать от собственных ночных кошмаров.
Подойдя к двери, ставшей слабым подобием преграды, разделявшей их от правды, они оба остановились. Неожиданно охватившее Питера волнение, по каким-то невидимым нитям, стало передаваться и Эл, и вот уже двое взрослых людей, переминаясь с ноги на ногу, так и не решались открыть дверь, в ту самую кроличью нору, которая манила их, обещая окончание неизвестности.
- «А что если все это самообман, и даже доктор не понимает того, что тогда произошло?» - страх, питавшийся сомнениями Эл, заставил ее пошатнуться, и сделать шаг назад, как в собственных убеждениях, так и управляя ее телом, словно марионеткой. Неожиданно девушке захотелось развернуться, и бежать так далеко, как только смогут унести ее ноги. Борясь с этим желанием, она испуганно посмотрела на Питера. Заметив резкие перемены в поведении Эл, парень протянул свою руку, и коснулся плеча девушки.
- Эл, все будет хорошо! Нам всего лишь нужно узнать правду! – говорил он голосом, полным спокойной уверенности. – Сейчас мы зайдем в кабинет, и все…
- А что если этой правды нет? – неожиданно спросила она, дрожащим от страха и сомнений голосом. – А что если правды вообще не существует? А если я больна, и сейчас занимаюсь тем, что втягиваю тебя в это заболевание? А что если мне все это снится, и на самом деле, я уже давно пациент этой клиники? – в ее глазах не было ничего кроме паники. Дикой, затягивающей подобно трясине в болоте. Все ее тело говорило о том, что Эл больше не могла ей сопротивляться, и сейчас она была уже на грани, готовая сдаться, лишь бы только прекратить это постоянное балансирование по тонкой грани, отделявшей ее от безумия.
- Остановись! – резко прервал ее тираду Питер. – В твоих мыслях и словах нет ничего кроме «А если»! Любой вопрос, размышление или действие, начинающееся с этого, не имеют под собой ничего кроме пустого и необоснованного страха!
- Но если… - уже не так уверенно сказала она, и была тут же прервана громким голосом парня.
- Ты ничего не узнаешь, и будешь теряться в своих догадках ровно до тех пор, пока будешь позволять своему «Если» останавливать тебя! – пытаясь скрыть раздражение за громкостью голоса, сказал Питер, пристально глядя Эл в глаза. – Сейчас не время для «Если», сейчас мы должны! Я подчеркиваю – ДОЛЖНЫ!!! Пойти к Дональдсу для того, чтобы узнать, что за чертовщина со всеми нами творится! – его слова звучали настолько уверенно, что на какие-то мгновения, храбрость смогла перебороть страх. Но это происходило ровно до тех пор, пока маленький кулачек девушки не постучал в дверь кабинета.
Доктор Дональдс, лежащий на кушетке с закрытыми глазами, размышлял о том скотстве, с которым ему пришлось столкнуться, попутно пытаясь обдумать, что ему придется сделать, для того, чтобы не отдавать Кристал ее собственной семье. Его дыхание становилось ровным и размеренным, постепенно мысли начали путаться, а все потому, что он достиг того пограничного состояния, когда его сознание начало затуманиваться от постепенно наваливавшейся на него дремы. Стук в дверь, буквально выдернул его из этого состояния, но ровно для того, чтобы доктор недовольно крикнул в сторону двери.
- Если это Джеры, то передай им, чтобы они шли к черту, со всеми своими дополнительными пожертвованиями и предложениями! – ожидая, что стук прекратиться, и более его никто не будет беспокоить, мужчина положил правую руку на лоб, чуть прикрывая глаза. В этот момент дверь слегка приоткрылась, и доктор почувствовал слабый свет, робко пробивающийся через закрытые веки, а вместе с этим он услышал взволнованный голос своей ассистентки.
- Доктор, это мы! Можно нам войти? – она говорила медленно, будто намеренно растягивая каждое слово. Но Дональдс слышал легкую тень страха и сомнений, звучавших в ее голосе в этот момент.
- Эл? – слегка раздраженно спросил он. – Зачем ты?... Стоп, ты с Питером?
- Да! – робко ответила девушка, и в этот момент две головы показались в дверном проеме. – Так мы пройдем? – не дожидаясь ответа, они сделали несколько шагов, закрыв собой дверной проем.
- Конечно, - неохотно ответил Дональдс, и, тяжело вздохнув, принял сидячее положение. – Зачем вы приехали? – спросил он, еще сонными глазами глядя на них.
- Есть кое-что, о чем бы мы хотели узнать, - сконфуженно сказал Питер, сделав один шаг вперед, и встав так, словно он намеренно закрывал собой Эл.
- А это никак не могло подождать? – недовольно спросил Дональдс, пытаясь рассмотреть их лица, в сумраке кабинета.
- Нет! – уверенно ответила Эл, и, подойдя к стене, нажала на включатель. Яркий электрический свет залил комнату, высвечивая каждый темный угол и не давая темноте даже надежды на то, чтобы остаться в этой комнате как можно дольше. Доктор невольно сощурил глаза, так как эта перемена освещения была для него немного болезненна. Эл и Питер тоже немного сощурились, но они к свету привыкли намного быстрее, чем Дональдс.
Воспользовавшись ситуацией и не дожидаясь каких-то дополнительных вопросов, Эл быстро подошла к журнальному столику и бережно положила на него желтую больничную карту. После чего, не поворачиваясь к Дональдсу спиной, сделала несколько шагов назад, так что она остановилась напротив письменного стола доктора.
- Что это? – не совсем понимая происходящее, спросил доктор.
- Это то, ради чего мы приехали! – Питер решил, что испытаний для Эл на сегодня хватит, поэтому он стал поддерживать диалог с Дональдсом. – Доктор, откройте ее, пожалуйста! – в голосе парня слышалось нервное напряжение, но мужчина никак не мог понять, с чем оно связанно, ровно до тех пор, пока не прочитал имя, написанное на обложке.
- Какого черта? Откуда она у вас? – не скрывая своей ярости, закричал доктор, глядя на Питера. – Кто вам позволил…
- Никто! – спокойно ответил он, глядя в полные злости глаза Дональдса. – Но я могу вам рассказать, кто ее попытался уничтожить.
- О чем ты? – удивление, стремительно сменившее ярость, ясно прозвучало в этом коротком вопросе. И глядя на то, как резко изменилось выражение лица доктора, Эл издала стон отчаянья.
- «Он ничего не знает! Я же говорила! Я же знала!» - стремительно замелькали мысли в ее голове. Сейчас, на ее глазах, ее же собственный кошмар приобретал плоть и кровь.
- Эл? С тобой все в порядке? – неуверенно спросил Питер, видя перепуганное лицо девушки.
- Я же знала… - тихо прошептала она. – Какой правды мы можем добиться от него? Он ведь и сам ничего не знает! – едва сдерживая слезы, уже громче проговорила она.
- Чего я не знаю? – еще сильнее удивившись, спросил доктор, переводя взгляд с Эл на Питера и об-ратно.
- Вы в курсе, что эти проводники, это не первое заболевание с подобными симптомами, и даже с подобными персонажами? – стараясь сохранить хладнокровие, спросил Питер.
- Питер, множественное расщепление личности пусть и не самое распространенное, но и далеко не самое неизвестно заболевание… - недовольно проговорил Дональдс, слегка отодвинув от себя больничную карту.
- Я сейчас вам говорю не про множественное расщепление в целом, а про локальный случай в частности. А именно безумная похожесть, а если быть точнее, то полная идентичность случаев Кристал и Эмили. Больных, которых наблюдали именно вы, доктор! – то, как звучал его голос, с каким напором он говорил, сохраняя при этом абсолютное внешнее спокойствие, заставило Дональдса нервно вздохнуть.
- На что вы намекаете, доктор Карстон? – едва скрывая недовольство, спросил Дональдс. – Уж не на то ли, что я специально вызываю у своих больных похожие симптомы?
- Нет доктор, вопрос не в этом! – стремясь не дать развития конфликта, уже менее напористо ответил Питер.
- Тогда на что? С чего вы взяли, что эти случаи идентичны? – Дональдс уже не мог остановиться, ярость, остановленная удивлением, вновь вырывалась наружу.
- Из-за рисунков, - уже тихо и неуверенно ответил Питер. Сейчас он боролся с ощущением того, что он провинившийся ученик, ожидавший приговора и наказания от учителя, поймавшего его за руку.
- Насколько мне помнится, в больничной карте Эмили не было никаких рисунков! Она давала только устное описание тех личностей, которых она знала, не больше! – глядя на парня с некоторой насмешкой, сказал он. – И вы сами должны прекрасно понимать, что судить ситуацию из такого набора…
- Она рисовала их! – неожиданно сказала Эл. Подойдя к письменному столу Дональдса, девушка сгребла в одну сплошную кучу все рисунки, и понесла их к журнальному столику. – Откройте карту и вы увидите их, таких же как и тех, кого рисует Кристал… Рисовала, для вас, – осторожно положив рисунки Кристал на стол, Эл опустив голову и глядя в пол, сделала несколько шагов назад, и спряталась за спиной Питера.
Глядя на все происходящее, Дональдс недовольно покачал головой, и, собрав перенесенные рисунки в аккуратную стопку, открыл больничную карту из своего прошлого. Какой ужас, смешанный с удивлением он испытал, увидев те же самые глаза, с прорисованными языками пламени, возле зрачка, хищно смотревшие на него.
- Это невозможно! – тихо прошептал он. И, тут же, схватив стопку с рисунками, принялся искать такой же. Найти его не составило особо труда, и вот сейчас, доктор, переводя взгляд с одного портрета на другой, пытался понять, откуда взялись эти рисунки там, где их никогда не было. И не пытался ли кто-то его разыграть. Всматриваясь в каждую черточку, он сравнивал два, казалось бы, та-ких одинаковых, но, в тоже время, таких разных портрета. – Это не копия, но как? Откуда у вас эти портреты? Кто вам их нарисовал?
- Их нарисовала Эмили, уже давно… - виновато сказала Эл, стоя за спиной парня. – Простите, что не сказала вам сразу, но я не могла. Она взяла с меня обещание, что я не расскажу вам об этих рисунках!
- О чем еще она просила тебя молчать? – в его голосе стали слышны нотки заботы и нежности, особенно сильно, когда доктор произнес «она».
- О кошмарах, посещавших ее не только во сне, о потерянном проводнике из девятого зала, и о том, как иногда, проводники обещают, что заберут ее душу… о том, что она беспокоится за Майкла, боится, что проводники захотят и смогут ему навредить… - чуть наморщив лоб, Эл закрыла глаза. – В тот период, когда она мне отдавала эти рисунки, она постоянно пребывала в состоянии паники и какого-то дикого животного страха.
- Она боялась теней… - задумчиво сказал Дональдс, глядя куда-то в сторону.
- Да, Эмили говорила, что они всегда выходят из теней! – будто подтверждая его слова, кивая головой, добавила Эл.
- Очень похоже… - дотянувшись до блокнота, тихо пробормотал доктор. – Очень похоже, даже слишком… - потирая лоб, он переводил взгляд с одного портрета на другой. Все доводы в пользу непохожести болезни двух пациентов исчерпали себя и теперь, ужас, от осознания всей ситуации отразился на его побледневшем лице.
- Док?! – растерянно позвала его Эл. – С вами все… - но не успела она закончить свой вопрос, как была прервана одним единственным движением руки. Увидев который, девушка лишь опустила глаза в пол и вздохнула так тяжело, словно кто-то сковывал ее легкие в этот момент.
- Доктор Дональдс… - пытаясь взять инициативу в свои руки, позвал его Питер, но его дальнейшие слова утонули в осознании того отчаянья, которое он увидел на лице доктора. Он понимал, что спрашивать о чем-либо сейчас будет, по меньшей мере, неуместно и грубо, по отношению к Дональдсу.
Тишина, заполнившая собой кабинет, с каждой минутой становилась все тяжелее. Никто из них не задумывался, о чем думали остальные, поскольку каждого преследовали личные кошмары. Эл, сидевшая на стуле, стоявшем рядом с письменным столом, то и дело тяжело вздыхала, нервно закусывая нижнюю губу. Девушка уже делала несколько попыток подтянуть к себе ноги, поставив их на край сидения, но каждый раз, ее ступни соскальзывали вниз. Отказавшись от этой затеи, она наклонилась вперед, и, закрыв голову руками, уперлась локтями в ноги. Дональдс, пересевший в кресло, откинулся на спинку, и нервно стуча пальцами правой руки по подлокотнику, прикрыл левой рукой рот, как будто боялся произнести еще хоть одно слово, которое могло приблизить безысходность в его собственной жизни. Его взгляд не выражал ничего, будто жизнь покинула его, оставив только бесконечность пустоты. Питер, задумчиво перебирая рисунки, раскладывал портреты парами, и смотрел на то, как изменилось изображение этих проводников. Он заметил, что, не смотря на всю схожесть рисунков, в них были детали, говорившие о том, что рисовались они двумя абсолютно разными людьми. И это вновь вернуло его к вопросу о том, по какой причине эта болезнь повторилась так детально, у другого человека спустя десять лет.
- В чем принцип появления этих проводников? – тихо пробормотал Питер, откладывая еще одну пару портретов в сторону.
- В том, что их душами овладеть было проще всего… - подхватив желание разрушить тишину, негромко ответил Дональдс.
- Что вы имеете в виду? – спросил Питер, переведя взгляд с рисунков на доктора.
- Они обе оказались наиболее уязвимы для них… - продолжил доктор, глядя все так же в сторону, абсолютно безжизненным взглядом. – Потерявшиеся в собственных страхах и сомнениях… - от этих слов, Эл невольно вздрогнула, и чуть приподняв голову, посмотрела на Дональдса, будто бы поняла, о чем идет речь.
- Но как сомнения или страх могут развить идентичную болезнь? – Питер смотрел на доктора, нахмурив брови, все еще не понимая, о чем тот говорил. – Это же бред!
- Это не бред! – вступилась за доктора Эл. – Это правда! Эмили была невольной жертвой страха смерти и отчаянья от потери…
- Это все началось тогда, когда оба ее родителя внезапно погибли. То была горькая и тяжелая ситуация, но после этого все изменилось! – горько сказал Дональдс, чуть подавшись вперед. На какое-то мгновение в его глаза вновь вернулась жизнь, а вместе с ней, в его взгляд пришла горечь утраты. – Сам не замечая того, я терял свою Эмили по маленькой крупице каждый день. Когда же я понял, что с ней что-то не так, было уже слишком поздно.
- Почему? – все еще не улавливая сути, настороженно спросил Питер.
- Потому что она прошла полный путь. Побывав в каждом круге, и теперь этот лабиринты, выстроенный в ее сознании, при помощи умелого кукловода, манил ее обещаниями того, что в следующий раз ей станет еще лучше… - закрыв глаза, мужчина сжал губы так сильно, что края побелели. Дональдс пытался сдержать наворачивающиеся на глаза слезы, но это давалась ему с большим трудом. – Я сам не заметил того, как она стала игрушкой в руках этих восьми! – кивнув в сторону портретов, тихо сказал он.
- Подождите, я все еще не совсем понимаю… - пытаясь понять его слова, Питер замотал головой. – О чем вы?
- О том, что связывает нас, - тихо сказала Эл, и, встав со стула, осторожно ступая, словно боясь угодить ногой в какую-нибудь ловушку, подошла к кушетке. – Наша тайна, Питер. Эти проводники создали нашу общую тайну, разрушив наши жизни! – ее голос звучал на удивление ровно и спокойно, как будто бы сейчас девушка делилась своими ежедневными новостями.
- Но как выдумка может разр… - попытался возмутить парень, в ответ на это получив от Эл лишь неодобрительное качание головой.
- Ты действительно хочешь это знать? – строго спросил его Дональдс.
- Я хочу понять, что здесь происходит! – ответил Питер, продолжая делать попытки протеста. – И если для этого нужно послушать какую-то историю, то…
- Это не просто история, Питер, - спокойно и мягко ответил доктор. – Это причина, по которой у Эл появились страхи, а я, по сути, с каждым новым воспоминанием о них, становлюсь все менее пригоден для работы здесь, поскольку они, вот уже десять лет, преследуют меня.
- Кто «они»? – спросил Питер, глядя в уже живой и уверенный взгляд Дональдса. Но в ответ, он получил лишь молчаливое указание в сторону портретов. – Но этого не может быть! – попытался возмутиться он.
- Так же как и невозможен их приход в твои сны! – вяло заметил Дональдс, следя за тем, как менялось лицо Питера, когда он слышал эти слова.
- Что вы хотите этим сказать? Что я такой же как Кристал, или ваша Эмили? – с едва слышным возмущением, спросил он.
- Нет, Питер, ты не такой же как они. Ты такой же как мы! – нервно заметила Эл, и, опустив голову, слегка задрожала. – Пойми, есть кошмары, которые имеют силу повторяться тогда, когда этого захотят они, а не ты со своим убеждением о том, что мы можем управлять любым процессом своего мозга! – после этих слов в кабинете вновь повисла пауза, которую никто из них троих не торопился разрушать.
- Сколько вы уже так? – борясь с собой, тихо спросил Питер.
- Чуть больше десяти лет, - тяжело вздохнув, ответил Дональдс.
- Кто они такие, что смогли вернуться спустя столько времени? – пытаясь набраться храбрости, едва не крича, громко спросила Эл.
- Правильнее спросить, что они такое… - вновь глядя куда-то в пол, ответил Дональдс, и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. – Ты многое помнишь из того вечера? – обратился он к Эл.
- Только то, что видела своими глазами, все остальное будто в тумане, - тихо ответила она.
- А видела ты немного, - едва слышно пробормотав, доктор вновь тяжело вздохнул. – Чуть больше десяти лет назад, моя супруга, пережив тяжелую потерю, закрылась от нас с сыном. Сначала мы давали ей время на то, чтобы пережить это горе, при этом оба старались не оставлять ее одну, и не давать повода думать о чем-то разрушительном для нее. Спустя какое-то время, она, неожиданно вернулась к нам, прежняя. Такая же разговорчивая и улыбчивая, но этих улыбок хватило не надолго. После того, как прошло еще пара-тройка месяцев, она вновь стала угрюмой, а после и вовсе начала бояться каждого шороха. Иногда, она начинала видеть кошмары наяву, периодически билась в истерике, в общем я решил начать наблюдать ее… Спустя еще два месяца, когда мой друг, Томас Линт был у нас в гостях, он заметил резкие перемены в поведении Эмили, и предложил пообщаться с ней наедине… - каждое слово он произносил в какой-то мысленной агонии, будто звуки, сливавшиеся в слова, ранили его в самое сердце, разрывали душу, выжигали изнутри. Замолчав, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, но, отчего-то, никак не мог продолжить уже начатый рассказ.
- Что было потом? – удивляясь собственной нетерпеливости, спросил Питер.
- Потом… - словно эхо повторил его слова Дональдс. – Потом был его вердикт, и самый ужасный вечер в моей жизни… Тогда я потерял все! – его взгляд был прикован к часам, стоявшим на полке одного из шкафов, и показывавшим половину восьмого.
* * * * *
Его взгляд невольно упал на часы, которые показывали половину восьмого вечера. Прошло уже больше трех часов, но никаких изменений к лучшему не происходило, даже наоборот, создавалось ощущение, что все летит в пропасть ко всем чертям. Дональдс впервые наблюдал подобное, и с первых минут ему было страшно за его жену, но доктор понимал, что сейчас ничего не сможет сделать, так как помочь ей мог только его друг. Святая вода, попадавшая на ее кожу, заставляла женщину корчиться от боли так, словно ее обливали кислотой, или ошпаривали кипятком. Лежа на полу, она делала попытки добраться до своих мучителей, но каждый раз, какая-то невидимая преграда, выстраиваемая словами молитвы, вставала на ее пути. Наконец, устав от неудачных попыток, женщина легла на пол, уткнувшись лицом в ковер.
- Эмили! Эмили!!! – священник держал Дональдса на предельно допустимом расстоянии от нее. Мужчина же не понимал, почему все это никак не может просто закончиться, и почему его до сих пор не пускают к ней, беззащитной, неподвижно лежащей на полу и стонущей от невыносимой бо-ли. Поэтому каждый раз, встречаясь с сопротивлением со стороны Тома, он пытался вырваться из его рук с удвоенной силой, но все это было пустой тратой времени, священник был непреклонен. – Отпусти меня! Ты же видишь, ей больно!
- Да пойми же ты! Это уже не Эмили! – говорил он, вновь и вновь сдерживая напор доктора. – И больно сейчас не твоей жене, а тому злу, что находиться внутри нее!
- Как ты можешь это говорить? Я не верю тебе! – кричал Дональдс, стремясь вырваться из цепкого захвата друга, словно зверь, угадивший в капкан, готовый ради свободы сделать все, даже отгрызть себе ногу. – Эмили!!! – в голосе доктора звучало отчаянье и боль, словно все то, что испытывала она, сейчас чувствовал и он.
- На твоем месте, я лучше бы послушал твоего милого друга! – оторвав голову от пола, женщина показала только полные угрозы и злобы глаза. – А то мало ли что может случиться, вдруг мы и тебя заберем с собой! – встав на четвереньки, она показала мужчинам свое лицо, искаженное звериным оскалом. Качая головой то влево, то вправо, она будто выбирала, кто из присутствующих станет ее первой жертвой, но не торопилась ни с выбором, ни с еще одной попыткой нападения.
- Эмили? – Дональдс удивленно смотрел на ее, в одночасье ставшим чужим, лицо. Он отчаянно пытался понять, что все-таки происходит, и почему ему стало казаться, что сейчас он говорит с кем-то другим. – Почему ты так сказала?
- А сам как думаешь? – перевернувшись на спину, женщина резко выгнулась, оперевшись на голову, приподняла верхнюю часть тела, а ноги, в этот момент, безвольно лежали на полу. Комнату заполнил злобный смех, лицо его Эмили искажалось в насмешке и ненависти. – Видишь Эмили, он даже не способен понять, где ты, а где мы! Твой дорогой муж ни на что не способен, слышишь Эмили!
- Конечно она слышит! – устало ответила женщина, повернув голову влево. – Ты же видишь, как расширились ее глаза…
- Кто ты? Что вы делаете с ней? – закричал он, желая прекратить все это. Лицо Дональдса исказилось от злости, мужчина, державший его, на мгновение ослабил захват, но доктор остался стоять на месте, словно кто-то или что-то держало его. – Отпустите ее, сейчас же! Слышите меня? Отпустите!
- Ну, надо же, какой он нервный, - криво усмехнувшись, сказала она, глядя доктору прямо в глаза. – А когда был с нами на сеансах, казался таким вежливым и заботливым…
- Только через чур болтливым и самодовольным индюком, - повернув голову уже вправо, добавила женщина абсолютно чужим голосом. – Еще и не запомнил нас… А ведь разговаривал со всеми!
- Мы уже представлялись, может быть, ты способен угадать, кто именно сейчас разговаривает с тобой? Ведь ты так хвалился тем, что уже научился нас различать! – резко повернув голову влево, так, что раздался хруст позвонков, сказала она. – Поспеши, а то скоро, у твоей драгоценной Эмили не останется сил сопротивляться нам, и мы заберем ее с собой! – добавила женщина, быстро сев на колени. Замолчав, она стала качаться из стороны в сторону, то открывая, то закрывая глаза, словно ее тело следовало за какой-то, слышимой только ей, мелодией.
- Сколько их в ней? – воспользовавшись неожиданной паузой, серьезно спросил Том, глядя на ошарашенного и растерянного доктора.
- Я не знаю… - тихо прошептал он, сжимая ладонями виски. – Семь, или восемь… Я не знаю! – его ноги подкосились, и он упал на колени напротив Эмили. Осознание того ужаса, через который проходила его жена, и который он считал расстройством психики, думая, что сможет остановить его медикаментами, укоренялось в его голове, давая достаточно пищи для зарождавшейся в душе паники.
- Неужели множественная одержимость… – задумчиво произнес Том, глядя на отстраненную от всего происходящего женщину. Но стоило только ему произнести эти слова, как Эмили упала на пол, и больше не шевелилась.
- Они забрали ее? – с растущей паникой в голосе, громко спросил Дональдс. – Том, ты видишь? Она… Она не дышит! – его глаза расширились от ужаса происходящего с ними, и безумного страха того, что он теряет свою любимую. Дональдс, гонимый смесью этих чувств, пошел к ней, забыв о том, что видел и слышал еще несколько минут назад. Сейчас ему хотелось только одного, приподнять его Эмили, и убедиться, что она жива.
- Джейсон стой! – закричал Том, но было слишком поздно, мужчина уже склонился над женщиной. Кто-то в ней выжидал только этого момента, для того, чтобы все ее тело направить в один единственный удар руки, со сжатым в ней ножом.
Лезвие сверкнуло в воздухе, боль пронзила левое плечо Дональдса, он и сам не понял, как оказался на расстоянии в несколько метров, от той, которая еще совсем недавно была его любимой и любящей женой, доктор вновь посмотреть на нее глазами полными ужаса. Хрупкая женщина, в легком белом платье, со слегка спутавшимися темными волосами, стояла напротив него, держа в руке окровавленный кухонный нож. Кровожадная ухмылка вновь исказила ее лицо, а глаза не выражали ничего кроме безумия.
- Эмили… - снова позвал ее Дональдс, но уже не так уверенно, как это было в самом начале. Он старался не обращать внимания, на текущую из раны кровь, и боль, пронзающую все его тело, начиная с плеча. Единственное, что хоть как-то удерживало доктора от новой попытки подойти к ней, это ощущение тяжелой руки Тома, лежавшей на его ране.
- Не угадал! – растягивая по слогам, будто наслаждаясь этими словами, чужим и грубым голосом ответила она, и в который раз залилась злобным смехом. – Ты больше никогда ее не получишь! Она наша!
- Наша!... Наша!... Наша!... – голоса, зазвучавшие из неоткуда, заполнили собой всю комнату. Они то сливались в единой мелодии страха, то распадались и звучали так, словно стремились заглушить друг друга. Заходились хохотом, или же звучали шепотом, все это пугало Дональдса, и приносило удовольствие тому, кто завладел телом Эмили.
- Как прекрасно они звучат! – расплываясь в улыбке полной удовольствия, тихо пропела она. – Вы слишком глупы, чтобы понять, что мы уже одержали победу! В тот самый день, когда она попала в первый круг! Уже тогда она была наша! – женщина стояла на месте, и не шевелила ничем, кроме головы, наклоняя ее то к правому, то к левому плечу. Безумие исчезло из ее глаз, и, вместо него, появилось что-то другое, зловещее, демоническое. Доктору казалось, что сейчас кто-то в ней, выбирает, чье тело, они заберут в следующий раз.
- Это не конец, - пытаясь подбодрить Дональдса, тихо прошептал Том. – Это не конец, слышите меня! – уже громко и грозно сказал он, глядя прямо ей в глаза. Открыв поистрепавшуюся от времени книгу, священник быстро пролистал до нужной страницы, и начал читать.
- Ты и правда веришь в то, что это сможет тебе помочь? – ехидно ухмыляясь, громко спросила она. – Ты, человек без знаний, силы и веры, пыта… - неожиданно что-то заставило ее замолчать. Нож упал на пол рядом с ней, а женщина стояла, держась за горло обеими руками, оглядывая стоящих рядом мужчин огромными от удивления глазами. – Как ты… - это было последнее, что она смогла прохрипеть в тот момент, прежде чем рухнуть на пол. Корчась, словно от жуткой боли, она начала кричать, закатывать глаза, и хвататься за воздух, как за какую-то несуществующую руку, в поисках помощи или спасения. Вскоре ее тело, билось в судороге, изворачиваясь под немыслимым углом так, что казалось, изогнись она еще чуть-чуть и сломает себе позвоночник.
Все это время, доктор безвольно наблюдал за происходящим, неподвижно сидя на полу. Он уже не понимал, где же была проложена эта грань, отделявшая его жену, от всего остального жившего в ней, и когда он перестал замечать, что эта грань потеряла свою четкость. Почему сейчас она корчилась так, словно ее тело пронзала жуткая боль. Почему она сделала ему больно. Женщина, клявшаяся в вечной любви, подарившая ему прекрасного сына, сейчас ранила его, а может быть даже попыталась и убить. Эти вопросы разрывали его голову, не давая пощады, так же как Том не давал пощады жившим в ней проводникам, изгоняя их из тела Эмили, словом.
- Может быть, эти бредни про демонов правда? – этот вопрос острой иглой пронзал сознание доктора, не давая покоя. – Может быть, она действительно одержима… - он смотрел на нее, уже такую чужую, далекую, абсолютно не похожую на его Эмили. Дональдс до сих пор не понимал, какая сила заставляла его бесконечно повторять ее имя, и искать в уже чужом человеке, родные и милые сердцу черты. Надеясь на то, что это хоть как-то поможет вернуть ее обратно.
Эти мысли настолько отвлекали его, что он абсолютно перестал замечать происходящее вокруг. Стены дома задрожали так, будто он стоял в эпицентре землетрясения, все лампочки хаотично мигали, электроприборы начали сами включаться и выключаться, словно подчинялись действию множества невидимых рук. С потолка сыпалась штукатурка, со стен попадали все картины и фотографии, и только когда огромный кусок, оторвавшись от потолка, рухнул прямо рядом с ним, доктор очнулся от своих размышлений, и с ужасом посмотрел на Тома, продолжавшего невозмутимо что-то читать. Дональдс не понимал и не слышал, что говорил его друг, но судя по тому, как громко и твердо, словно рубящий удар топора, прозвучало последнее слово, у мужчины появилось ощущение, что именно сейчас все должно было закончиться.
Будто подчиняясь этой мысли, женщина резко изогнулась, вновь оперевшись головой в пол, и еще один жуткий крик разнесся по пустому дому. Безвольно упав, она лежала с закрытыми глазами. В этот момент прекратилась и лихорадка их дома, как будто эти слова смогли и из него выгнать это множество шаловливых невидимых рук. Ее дыхание было сбивчивым, тяжелым, словно только что она пробежала дистанцию в несколько километров. Дональдс понимал, что ему нужно подойти, и проверить, все ли в порядке, оказать помощь, если таковая будет необходима, и он понимал, что эта помощь действительно ей нужна. Но страх того, что это всего лишь обман, с целью вызвать его жалость, заставить подойти к ней, чтобы добить его в самый удобный момент, заставил мужчину оцепенеть. Впервые за всю свою жизнь, Дональдс позволил страху поглотить его, не давая ни малейшего шанса на какие-либо действия.
Облегченно вздохнув, Том внимательно посмотрел сначала на Эмили, а потом и на доктора. Он все еще не был уверен, что все закончилось, поэтому предпочел выждать несколько минут, прежде чем подойти к ней. Том так же думал, что Дональдс первым кинется к своей жене, но, видя изменения в его лице, он лишь удрученно покачал головой.
- Джейсон… - подойдя ближе, священник, чуть склонившись над ним, слегка потряс его за плечо. – Джейсон, ты как? – в ответ на это, Дональдс лишь молча, поднял голову, и посмотрел на своего друга пустыми, и практически безжизненными глазами. Чуть помотав головой, он снова посмотрел в пол.
Тяжело вздохнув, Том, выпрямившись в полный рост, посмотрел на лежащую, на полу Эмили. Прошло всего несколько минут, с того момента, как все закончилось, но она ни разу не пошевелилась, только ее грудь судорожно вздымалась вверх и опускалась вниз, как будто ей не хватало воздуха. Недовольно скривив губы, он понял, что действовать нужно как можно скорее, ведь неизвестно, что успели сделать с ее телом те, кто находились в ней.
- Дональдс… Эй! – удар по щеке, смог привести доктора в чувства. Подняв голову, он удивленно посмотрел на Тома.
- Ты что себе… - начал говорить доктор, задыхаясь от гнева.
- А сам-то ты что делаешь? – скрестив руки на груди, так же гневно заметил Том. – Твоя жена лежит на полу уже несколько минут, а ты посмел впасть в транс? Не слишком ли… - но не успел он договорить, как Дональдс, найдя свою супругу глазами, кинулся к ней.
- Эмили! – подбежав, он аккуратно приподнял свою жену, и, положив ее головой к себе на колени, начал считать пульс. Что-то пробормотав себе под нос, доктор аккуратно положил ее руку, и только потянулся к глазам, чтобы проверить реакцию зрачка, как женщина слабо улыбнулась, и чуть приоткрыла глаза.
- Я вернулась, - прошептала она, потеревшись щекой о руку своего мужа. – Милый… Мне было там так страшно! Я боялась, что никогда больше не увижу вас! – все так же тихо говоря последние слова, она была не в состоянии контролировать собственные эмоции, и на ее лице отразился ужас.
- Все позади, милая, я с тобой! Все позади! – усадив ее рядом, и прижав к себе, он качал Эмили так, как укачивают младенца, изредка гладя, ее по голове. Она тихо плакала, уткнувшись лицом в его плечо, а он хотел лишь одного, чтобы она навсегда забыла обо всем, что с ней произошло. Дональдс не хотел раскрывать рук, так как боялся, что кто-то невидимый и неизвестный, снова сможет обидеть ее.
- Похоже, моя помощь здесь больше не нужна, - облегченно вздохнув, сказал Том, аккуратно складывая свои вещи в небольшой портфель. – Вам стоило бы как следует отдохнуть, и за одно, подла-тать раны! – кивая в сторону кровоточащего плеча доктора, заметил он.
- Я в порядке, - тихо ответил Дональдс, продолжая крепко прижимать к себе жену. – Я в полном порядке! – повторил он так, как будто пытался убедить в этом не только своего друга, но и перепуганную жену.
- Только не повторяй эти слова как молитву, и тогда я, возможно, поверю тебе! – добро улыбнувшись, ответил Том на его слова. – На вашем месте, я бы уже вышвырнул меня восвояси, а сам бы пошел спать! И не забудьте завтра забрать сына у няни! – удостоверившись, что он сложил все вещи на место, священник подошел к двери, но стоило ему только поднести руку к ручке, как раздался торопливый и неуверенный стук.
- Мистер и миссис Дональдс, простите! – прозвучал обеспокоенный девичий голосок из-за двери. – Майкл не хотел засыпать, пока не увидит вас! – Том потихоньку открыл дверь, и в дом зашла взволнованная Эл, держа на руках уже сонного мальчика. Но стоило только Майклу увидеть родителей, как его сон испарился, и, вырвавшись из рук няни, он побежал к сидящим на полу родителям.
- Мама! Папа! – мальчик бросился к ним на шею. – Почему вы не пожелали мне спокойной ночи?
- Простите, он так просился! – глядя в пол, виновато сказала Эл.
- Все в порядке, - заботливо улыбнувшись, ответил Дональдс.
- Милый! – отстранившись от мужа, Эмили взяла к себе на руки ребенка, и стала быстро оттирать его маленькую ручку от крови, в которой он успел немного замараться. – Ты же был далеко! Как мы могли это сделать?
- Я был у Эл, а это не так далеко! А где была ты? – смешно надув щечки, спросил он. – И что ты делаешь с моей рукой? – пытаясь вырвать ее, спросил Майкл, чуть нахмурив брови.
- Прости малыш, я была очень далеко от тебя, но больше этого не будет! Теперь я всегда буду рядом! – быстро говорила она, уже гладя мальчишку по голове. – Я просто играла с твоими пальчиками…
- Мама, я тоже всегда буду рядом! – громко сказал мальчик, поцеловав Эмили в щеку. – Я больше никому тебя не отдам! Ну, разве что только папе! – весело улыбнувшись, он потянулся руками к Дональдсу, и, прижав свои маленькие ладошки к его лицу, поцеловал доктора в кончик носа.
- Спасибо сынок! – взяв его руки в свои, Дональдс поцеловал мальчика в макушку, и, встав с пола, подошел к своему другу. – Том, спасибо тебе! – похлопав, здоровой рукой, священника по плечу, сказал он.
- Ты же знаешь, я не могу отказать старым друзьям, тем более в таком нелегком деле, - улыбаясь, мужчина взял в руки портфель, и они направились к выходу. – Попрощаешься с Эмили за меня?
- Конечно, - ответил Дональдс, и, пожав ему руку, тяжело вздохнул. – Скажи, а это может повториться?
- С ней? – мужчина посмотрел за плечо доктора, на сидевших на полу Эмили и Майкла. Сейчас она щекотала мальчика, а он, звонко смеясь, пытался увернуться от ее рук. Рядом стоявшая Эл, смотрела на все это, весело и беззаботно улыбаясь. – Думаю, нет, поскольку вы вернулись к ней, и именно ты и сын – вы являетесь той стеной, что защитит Эмили от новой попытки завладеть ей. Но если что, ты знаешь, к кому можешь обратиться! – уже стоя возле машины, сказал он.
- Да, еще раз, спасибо! – устало улыбаясь, ответил Дональдс.
- Ты главное про свое плечо не забудь, а то Эмили уже пришлось выкручиваться, объясняя, почему она стирает кровь с рук вашего сына! – чуть покачав головой, с укором в голосе сказал Том.
- Да! Да! Конечно! Как только вернусь в дом! – пожав друг другу руки, мужчины простились, и вот уже Дональдс шел обратно к своему дому, а Том убирал свой чемоданчик так, чтобы он не мешал ему в пути.
Тишина ночи завораживала, даря надежду на долгожданный покой. Хоть они и расстались так, как подобает старым друзьям, оба понимали, что новой встречи никогда не будет, и даже самая крайняя необходимость не заставит их увидится, поскольку это будет слишком болезненно для двоих. Размышляя о том, как им теперь жить дальше, каждый собирался направиться своей дорогой: один вернуться к вновь соединившейся семье, а второй отправиться на помощь очередному бедолаге. Если бы не жуткий крик, неожиданно разбивший тишину, и не вырвавший мужчин из их размышлений.
- Нет! Миссис Дональдс! Он же ваш сын! – Эл кричала на весь дом, отчаянно пытаясь вырвать нож из рук женщины, - Миссис Дональдс!
- Исчезни! – крикнула женщина абсолютно чужим голосом, и оттолкнула девушку от себя так, что она влетела в журнальный столик, разбив стеклянную столешницу.
- Эмили! Что ты делаешь? – вбежавшие в дом Дональдс и Том застали картину, которая заставила их застыть на месте. Посреди комнаты сидела женщина, прижимавшая одной рукой ребенка к себе так сильно, что его лицо искажалось от боли. В другой руке она держала нож, окровавленным лезвием которого водила по волосам мальчика так, словно причесывала его, при этом что-то нашептывая себе под нос. – Что ты делаешь? Прекрати! Пожалуйста! – сначала закричав, а последние слова, сказав уже полным отчаянья шепотом, доктор смотрел на все это, цепенея от ужаса.
- Я делаю то, что должна была сделать намного раньше! – мелодично ответила она, ненадолго прекратив свое занятие, и, приподняв голову, посмотрела на Дональдса полными безумия глазами. – Вы так наивны! – злорадно ухмыляясь, добавила женщина, вновь принимаясь за то, на чем она остановилась.
- Мама, я что-то сделал не так? – мальчик испуганно смотрел то на отца, то на руку, больно сжимавшую его маленькое тело. – Мама, мне очень больно! – пытаясь не плакать, громко сказал он, и, вздрогнув от очередного прикосновения ножа к его голове, Майкл замер на месте.
- Ну вот, - покачав головой, женщина отложила нож в сторону, и прикоснулась кончиком указательного пальца, к капельке крови, появившейся на светлых волосах ребенка. – Ты так сильно боишься меня? И думаешь, что я могу сделать тебе больно? – будто не слыша вопросов ребенка, громко спросила она.
- Нет, не боюсь! – тихонько всхлипнув, ответил он. – Но почему ты наказываешь меня, мама? – он боялся поднять на нее глаза, и посмотреть в лицо той, кто был его матерью, но сейчас кто-то другой занял ее место, ловко управляя ее телом, и всей ситуацией происходившей в этот момент.
- Малыш, ты не виноват. Просто твой папа сейчас поймет, что такое истинная плата за проявленное им легкомыслие. Он же должен начать понимать, как много можно потерять, если не замечать очевидного! - хищная ухмылка вновь исказила ее лицо. – Прости малыш, но сейчас, ты - единственное, чем он может заплатить! – напевая какую-то мелодию себе под нос, ее изящная рука вновь потянулась к ножу, и аккуратно подняв его с пола, застыла над ребенком.
- Не вздумай! Не трогай его! – закричал Дональдс, безвольно упав на колени перед своим мучителем. – Забери меня, но оставь их в покое!
- Слишком поздно вы это предложили, док! – в глазах женщины вспыхнул огонек и тут же погас, в этот момент, ее рука, верно и твердо направила нож, прямо в маленькое, ничем незащищенное тело ребенка. Злобно хохоча, она не останавливалась, вновь и вновь погружала лезвие в тело, превращая его в кровавое месиво. Всем показалось, что это действие растянулось в вечности, закончившись лишь тогда, когда тело ребенка, с глухим стуком, упало на пол перед ней.
Пол, потолок, мебель, стены, даже окна были заляпаны брызгами крови – она была повсюду, становясь ужасающей деталью дьявольского интерьера, созданного демоном, сидящим в голове Эмили. В этом кровавом аду стояла она, держа в своих руках нож. Ее лицо, платье, руки, ноги и даже волосы, были запачканы капельками крови убитого ею сына. Чье тело лежало перед ней, как победный трофей этой бессмысленной демонической охоты.
- Нет! Нет! Нет! – тихо шептала Эл, забившись в угол, и плача, закрыв лицо руками. – Почему? Что он сделал вам? За что вы так? Это же ваш сын! – впав в истерику, девушка подбежала к Эмили, и от того, чтобы напороться на ее нож, Эл спасло лишь то, что Том успел остановить ее, в нескольких сантиметрах от добровольной смерти. Ударив мужчину в грудь, девушка зарыдала еще сильнее, ее ноги подкосились, и она медленно сползла на пол. Обернувшись, Том зло посмотрел на женщину, и начал говорить что-то, в ответ на это, она лишь довольно хмыкнула.
- Мы же сказали вам, в самом начале, и ближе к финалу… Человек без веры ничего не может сделать нам! – злобно расхохотавшись, она перешагнула через мальчика, и, шлепая босыми ногами по луже крови, направилась в сторону доктора.
Дональдс, до сих пор просто наблюдавший за всем, что происходило, закрыл глаза, и медленно опустившись на пол, уже не сдерживая слез боли, мужчина согнулся так, что касался лбом поверхности пола. Больше всего на свете ему хотелось умереть, потому как только что он потерял все, что у него было. Нить ведущая его в счастливое будущее, где были мечты о дружной семье, и здоровом ребенке, только что оборвалась, оставив его где-то на обрыве собственных чувств. Он слышал, как она приближалась, и сейчас просил только об одном, чтобы все закончилось быстро.
Сделав еще два шага в его сторону, женщина неожиданно замерла на месте. На мгновение, в ее глазах сверкнуло осознание того, что произошло. Ее руки предательски задрожали, в глазах застыли слезы, она боялась обернуться, потому что знала, что увидит за своей спиной. На какое-то короткое мгновение, Эмили смогла взять верх над тем, что было в ней. Или же те, кто был в ней, захотели, чтобы она так считала.
- Прости меня! – это были последние слова его Эмили, прежде чем в ее руки вновь вернулась прежняя уверенность, и она ударила себя ножом в грудь. Женщина смогла сделать еще только один шаг, после чего ее безжизненное тело рухнуло на пол.
- Нет… - это было единственное, что смог сказать Дональдс, глядя, в тот момент, в ее мертвое и спокойное лицо.
* * * * *
- Все остальное я помню смутно, - немного напряженно сказал Дональдс. – Приезжала полиция, скорая, врачи, коронеры… Все они смешались перед моими глазами. Я помню, как вырывающуюся Эл выносили на руках два крепких санитара, потому что она не давала никому увести ее от тела Майкла, хотя ей самой требовалась медицинская помощь… - сказав это, доктор, замолчав, прикрыл свой рот пальцами сцепленных рук.
- Я помню, как металась по краю лужи, боясь приблизиться к нему, а потом… - тяжело вздохнув, Эл вытерла выступившие слезы. – Когда меня выводили, я вся была в его крови… Мне казалось, что если я покачаю его еще немного, он откроет глаза и улыбнется, как раньше… Мне казалось… - остальные ее слова утонули во всхлипах.
- Подождите! – закончив слушать, громко сказал Питер. – То есть сейчас, вы двое хотите, чтобы я поверил, будто бы Кристал не страдает множественным расщеплением личности, а одержима, теми же проводниками, которыми была одержима ваша жена, и что они, что-то вроде демонов? А не слишком ли вы перегибаете палку?
- Ты нам не веришь? – обижено спросила Эл, даже не глядя в его сторону.
- Этого следовало ожидать, - тяжело вздохнув, грустно сказал доктор. – История действительно звучит невероятно!
- Она увлекательна, с этим не поспоришь! – видя, как изменились настроения доктора и Эл, попытался оправдать свою реакцию Питер. – Но она не похожа на правду. За такие воспоминания вам двоим могут поставить диагноз о сумасшествии, и вы станете клиентами собственной же клиники! – он всего лишь старался объяснить свои слова, но вместо этого, сам того не подозревая, сильно оскорбил Дональдса и Эл. Доктор предпочел тактично промолчать, потому, как прекрасно помнил свою собственную реакцию на предположение его друга об одержимости Эмили, и как он предлагал Тому отдохнуть пару недель в его клинике, предоставив ему самую лучшую палату и уход. А вот Эл, злобно посмотрев на парня, уже готовила в своей голове гневную тираду.
- Эл не стоит! – попытался остановить ее доктор, как будто прочитал мысли в голове своей ассистентки. – Тем более что доказательств подтверждающих наш рассказ не так много!
- Нет уж, подождите! – возразила она, не сводя глаз с Питера. – Эти рисунки – достаточное доказательство! Мы не для того приоткрывали занавес, и рассказывали о своем прошлом, чтобы в финале нас назвали сумасшедшими! – сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, громко говорила она.
- Я не понимаю, что именно вы хотели мне этим сказать! – чувствуя, как совесть начинала потихоньку его грызть, Питер отвел глаза в сторону. Ему было тяжело смотреть на, полную решимости и злости, Эл. – То что вы рассказали – печально, но звучит ненаучно, и доказательства… Они какие-то… - его голос звучал все неувереннее, он боялся поднять глаза и посмотреть на девушку, сидящую перед ним.
- Да что ты вообще можешь понять! Ты! Со своим научным взглядом на мир, жизнь и людей! Ты! Докапываешься до правды, а потом ее же и высмеиваешь, называя правду выдумками сумасшедших! – в ее глазах полыхала ярость, девушка практически выкрикивала эти слова, подходя к Питеру все ближе и ближе. Не выдержав этого эмоционального напора, он поднял глаза и встретился с ее взглядом, в котором ярким огнем пылала ненависть и злость.
- Эл, пожалуйста, не стоит! – пытаясь остановить ее Дональдс, встав с кресла, подошел к девушке.
- Не останавливайте меня, док! – резко ответив, Эл вытянула руку в направлении, где остановился мужчина, даже не повернувшись в его сторону. Все это время она продолжала смотреть Питеру в глаза, как будто искала в них какой-то ответ. – Как ты смеешь? Кто дал тебе права смеяться над чу-жим горем? – ее взгляд резко изменился, и теперь, вместо полыхавшего огня ярости, в нем читалась лишь дикая отчаянная боль.
- Я не высмеивал… - попытался оправдаться Питер, но тут же был остановлен Эл.
- То что ты сказал… То как ты это сказал… - опустив голову, девушка, согнув руки в локтях, поднесла их к лицу, и посмотрела на собственные дрожащие ладони глазами полными слез. – Ты не знаешь, каково это, держать на собственных руках тело, в котором еще несколько мгновений назад жизнь била ключом, и вот, в нем уже ничего нет, и даже едва уловимое тепло, спешно покидает его, оставляя лишь наполненный отчаяньем холод… - слезы потекли по ее щекам, стирая с лица маску ярости и ненависти, возвращая прежнюю, слабую и беззащитную Эл. Безвольно опустившись на пол, она зарыдала в голос, подобно тому, как рыдала над телом Майкла, когда наконец-то поняла, что все-таки произошло.
- Эл… - Питер хотел подойти к девушке, но тут же был остановлен холодным взглядом Дональдса. – Я только… - попытался несмело возразить он, в ответ же получил лишь неодобрительное качание головой.
- Питер, я уже говорил тебе, есть вещи, которые очень сложно понять, но тогда ты не услышал меня… - доктор хотел добавить что-то еще, но тут же был прерван.
- Что ты только? Что именно ты только хотел сказать? Ты только хотел сделать? Объясниться? А может быть что-то понять? – та истерика, с которой она говорила, смешивалась с новой волной злобы и неприязни, накрывавшей ее с удвоенной силой. Теперь это было что-то личное, больше перед девушкой не стояло вопроса, кого именно она будет ненавидеть за все то, что ей пришлось пережить, объект ее ненависти, стоял прямо перед ней, беспомощно разведя руками и раскрыв от изум-ления рот. – Да как ты… Вообще хоть что-то можешь понять? Кто ты такой? Ты судишь людей по их рассказам, опираешься на непонятную логику, и считаешь себя самым умным в этой ситуации? – она продолжала сидеть на полу, но слезы уже высохли, и в глазах вновь полыхал огонь ярости.
- Эл, пожалуйста, остановись! - громко сказал Дональдс, надеясь на то, что девушка послушает его. – У тебя уже начинается истерика!
- Это не истерика! Это вполне ожидаемая реакция на его слова! – ткнув пальцем в сторону Питера, громко крикнула она. – Так что прекратите останавливать меня, док! Я все равно не остановлюсь и не успокоюсь, пока не выскажу всего, что у меня накопилось, за это долгое время!
- Эл, я не хотел тебя обидеть… - еще одна робкая попытка Питера объясниться, с треском провалилась, поскольку девушка уже больше ничего не хотела слышать.
- Ты не хотел обидеть меня? Ха! Ты только сейчас понял что наделал, и теперь пытаешься слепить наиболее правдоподобное оправдание своей же собственной глупости? Высокомерный идиот! Я никогда тебе не поверю, слышишь меня? – она кричала, размахивая руками так, словно пыталась отмахнуться от кого-то. – Тебе никто не давал права осуждать нас! Ты не знаешь, через что НАМ пришлось пройти! Я ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу! – последнее Эл говорила, подойдя к Питеру вплотную, и заглядывая в его немного испуганные глаза.
- Что ты такое говоришь? – не выдержав того цирка, который устроила она, прямо на его глазах, Дональдс решился повторить попытку остановить свою ассистентку. – Ты слышишь, что ты говоришь? - повторил мужчина свой вопрос, положив руки, на ее хрупкие плечи.
- Я прекрасно понимаю, о чем я говорю! – не поворачиваясь, и уже намного тише, ответила она. – И я знаю, почему это говорю! – сказала Эл, несколько отрешенно.
- Тогда объясни мне, пожалуйста, что произошло. Почему ты так накинулась, на бедного парня? – доктор надеялся, что как только он обезличит противника Эл, девушка перестанет злиться на Питера, и постепенно, пусть и медленнее, чем обычно, успокоится. Но, услышав его слова, она, слегка повернула голову в сторону доктора, и посмотрела на него горящими злобой глазами. Трюк не сработал, впервые ее чувства были оскорблены настолько сильно, что даже доктор был бессилен перед этим.
- Он оскорбил меня и вас! Он оскорбил нашу память и наше горе, посчитав воспоминания двоих – бредом сумасшедшего… - ее верхняя губа слегка подрагивала. Доктор видел, что она боролась с собой, стараясь скрыть то презрение, которое теперь испытывала к Питеру. – Разве можно простить такие слова, и такое отношение?
- Я не считаю нужным злиться на него, Эл! – уверенно ответил Дональдс. – Пойми одну простую вещь, в его жизни не было ничего необычного, что, само по себе не так уж и плохо, именно поэтому он не знает, каково это сталкиваться с тем, что сложно объяснить. Это мы с тобой прошли через кошмар, и договорились никого более не протаскивать через него, по крайней мере, пока не появится таковая необходимость. Потому-то я и не злюсь, поэтому я и не могу злиться на него.
- А я так не могу! – еще тише, но все так же уверенно сказала она. – Ему никто не давал права насмехаться над нашим прошлым!
- А кто сказал, что он насмехается над ним? – спросил доктор, говоря так же тихо, как и она.
- Неужели вы не поняли этого, когда он назвал наше прошлое «увлекательной историей»? – в глазах Эл вновь вспыхнула ярость и ненависть, вот только голос ее оставался спокойным и таким же тихим.
- Всем свойственно ошибаться, Эл! – он понимал, что все еще пытался достучаться до нее, той благоразумной и рассудительной девушки, какой она была, еще несколько дней тому назад.
- Но только не так! – качая головой, ответила Эл, убирая руку Дональдса со своего плеча. – Мне больше не о чем с ним говорить, и я не хочу, чтобы он, в дальнейшем, наблюдал за моим состоянием. Кто угодно, только не он! – ее слова звучали настолько твердо, словно она ставила точки в тех местах, в которых до этого оставалось, ощущение незаконченности и неопределенности, выраженное в многоточии.
- Эл, боюсь, я не могу одобрить твоего решения, по крайней мере, в сложившейся ситуации! И хочу тебя предупредить, что я буду настойчиво следить за тем, чтобы все оставалось в прежнем порядке! – в ответ на это, девушка лишь отрицательно закачала головой. Возразить словами у нее, отчего-то, не хватало сил. – Эл, хотя бы на то время, пока мы не решим вопрос с Кристал… - по-отечески заботливо, добавил он
- И как долго вы собираетесь решать этот вопрос? – перейдя на холодный деловой тон, спросила она.
- Как только я свяжусь со старым другом, - устало ответил доктор. Он понял, что проиграл, и Эл больше не будет доверять даже ему.
- Тогда думаю, что вам следует поторопиться, док. Я не буду вечно терпеть общество этого… - сжав губы на последнем слове, Эл злобно посмотрела на Питера. – Записная книжка в верхнем ящике моего стола, - направившись к выходу из кабинета, небрежно бросила она.
- Куда ты? – Питер наконец-то осмелился спросить девушку, видя, как решительно она направилась к двери кабинета.
- Домой! Все это, слишком сильно утомило меня! – ответила Эл, не останавливаясь ни на секунду. И вот, спустя уже несколько мгновений, дверь за ней громко захлопнулась, и в полумраке кабинета стояли двое растерянных мужчин.
- Питер… - очень тихо, на выдохе, сказал Дональдс. – А ведь я предупреждал тебя о том, что не нужно торопиться с выводами… - покачав головой, доктор, вышел из кабинета, оставив открытой дверь, и подойдя к столу, выдвинул верхний ящик и стал что-то в нем искать. Парень, все это время наблюдавший за тем, что делал доктор, закрыл глаза и безвольно опустился на кушетку. Сейчас Питеру казалось, что силы полностью покинули его.
- Мистер Дональдс, - тихо позвал он доктора. – У меня еще есть шанс, что-то изменить? – он лежал, прикрыв глаза рукой, в ожидании ответа, который окончательно решит его судьбу.
- Если ты про Эл, то я сильно в этом сомневаюсь, - бодро ответил Дональдс, возвращаясь в кабинет со старой записной книжкой в руках. – Хотел ты этого или нет, но своими словами, ты сильно задел ее чувства.
- Это я уже понял… - тихо пробормотал Питер.
- Ты не понял главного, - недовольно качая головой, продолжил говорить он. – Эл привязалась к своим воспоминаниям, и к тем чувствам, которые их сопровождали. Она стремится сохранить в памяти все светлое, что у нее есть. Но именно с Майклом, ее больше связывает пережитая трагедия, чем целый год, который они провели вместе. И от этого любые воспоминания, в которых фигурирует мой мальчик, заставляют ее вспомнить о том, как она потеряла его.
- Но отчего все сложилось именно так? – спросил Питер, желая разобраться в ситуации.
- Чувство вины, - коротко ответил Дональдс, и, пройдя к своему столу, сел в кресло, стоящее рядом с ним.
- Да уж, - тихо сказал Питер, вспоминая и прокручивая в голове все то, что говорила ему Эл, когда ей пришлось постепенно приоткрывать завесу той тайны, что уничтожала ее душевное равновесие. – С трудом могу представить, что сейчас твориться с вами, доктор, - он хотел быть деликатным, после уже совершенной им серьезной ошибки, но в тоже время Питер понимал, что уже упустил возможность проявить именно это качество.
- Это радует, что ты все-таки не сдаешься, учитывая, что здесь устроила Эл, - хмыкнув, Дональдс положил записную книжку на стол, и стал внимательно изучать такую знакомую, и такую забытую, старую, потертую и потрепанную, кожаную обложку книжки. – Пойми Питер, всегда есть варианты. И у меня их было ровно столько же, сколько их существовало перед Эл. Либо я поддаюсь горю, позволяю ему полностью меня поглотить и уничтожить. Либо я, погоревав какое-то время, продолжаю жить как раньше. И еще как вариант – стараюсь игнорировать тот факт, что это произошло, отрицая очевидную действительность собственной жизни.
- И что же вы выбрали, док? – немного привстав, Питер оперся спиной на спинку кушетки.
- Я смешал второй и третий вариант, в надежде, что мне хватит сил выкинуть из них худшие дополнения, приводящие к разрушению личности… - задумчиво сказал Дональдс, положив левую руку на обложку, но, все еще не решаясь ее открыть.
- Вам это удалось? – зачем-то спросил Питер. Он знал, какой последует ответ, но, отчего-то, надеялся, что его личные выводы оказались неверными, и сейчас Дональдс это подтвердит. Но, Питер понимал, что, возможно, он слишком хорошо чувствовал то, что творилось в душе доктора.
- Нет, - горько усмехнувшись, Дональдс закрыл глаза, и, откинувшись на спинку кресла, продолжил. – Вначале мне казалось, что все получилось. Я, более ли менее быстро прошел весь путь от горя до смирения и возрождения, но вскоре, в этой безупречной, как мне казалось, модели, начали появляться бреши, которые я стремился закрыть с максимальной пользой для себя. Но, вместо пользы, получилось так, что я уверенно и стремительно отказывался от своих воспоминаний, и заставил Эл, сделать тоже самое… А, как ты сам понимаешь, это была самая грубая ошибка, которую я только мог допустить.
- Поэтому вы попросили меня наблюдать за ней? – задумчиво спросил Питер. Сейчас он был настолько обессилен, что любые вопросы, которые он задавал, звучали так, словно ему не требовалось знать ответ.
- Не только поэтому! – Дональдс посмотрел на затылок парня, выглядывавший из-за спинки кушетки. – Все дело в объективности, которую я предпочел игнорировать. Ты же не можешь себе подобное позволить, хотя бы потому, что не был частью того горя… - выдохнув, дрожащей рукой, доктор открыл книгу, и стал быстро перелистывать страницы, в поисках заветной записи, такой нужной в этот момент.
- Понятно, - протянул Питер, и, слегка пошатываясь, попытался встать. – И все-таки, док, скажите, у меня есть шанс все исправить? – спросил он, глядя на доктора, склонившегося над страницами с собственными записями.
- Шанс есть всегда, - коротко ответил Дональдс, даже не посмотрев в сторону молодого врача. Сжав губы, Питер выдохнул, и, собрав остатки сил, медленно направился к выходу из кабинета. – Только не говори, что собираешься садиться в машину в подобном состоянии! – резонно заметил доктор, отчего Питера немного передернуло.
- Я планировал поспать в комнате отдыха персонала… - будто оправдывая свою попытку сбежать из кабинета, неуверенно ответил он.
- Тогда встретимся утром, - сказал Дональдс, быстро перелистывая страницы. Питер ничего не ответил на это. Ему казалось, что если он скажет еще хоть слово, то силы окончательно покинут его, и он упадет прямо на пол кабинета. Поэтому парень, молча, побрел в сторону ординаторской. Итак, доктор вновь остался один.
Тишина, вернувшаяся на место хозяйки кабинета, заполнила собой все пространство комнаты. И даже изредка раздававшийся шелест страниц, не нарушал ее царственного положения. Перелистывая страницу за страницей он боялся, что не найдет нужной записи – номер телефона единствен-ного человека, который сможет сейчас помочь не только ему, а всем им, дав надежду, навсегда расстаться с тенями их невероятного собственного прошлого, и пугающего настоящего. Перелистнув еще с десяток страниц, он наконец-то нашел ее - неуверенно нацарапанное имя «Томас Линт», и номер телефона.
- «Столько времени прошло… Надеюсь, ты все еще верен своему слову о помощи», - подумал Дональдс, дотянувшись до телефона. Забыв о времени, он снял трубку, и начал быстро набирать заветные цифры. Длинные гудки звучали из трубки так протяжно и тоскливо, словно кто-то не хотел или не мог взять трубку. Но доктор не торопился сбрасывать номер, он надеялся, что его старый друг просто очень медленно идет к своему телефонному аппарату. И вот, спустя вечность ожидания, как казалось самому доктору, гудки сменились уставшим голосом его друга:
- Том, здравствуй! – радостно сказал доктор, но тут же его интонация сменилась на более официальный тон. - Прости, что звоню так поздно, но у меня есть к тебе дело. Том, они вернулись… Проводники, те, что мучили Эмили. Сейчас у них новая жертва – моя пациентка. Сам понимаешь, я больше не знаю никого, кто мог бы помочь мне, в это вопросе… Абсолютно точно, что это они! Та девушка нарисовала точно такие же рисунки… Представляешь, эти сволочи даже имена не меняли… Лет пять, или около того… Она попала ко мне не так давно, поэтому я… Да, я сделаю все, что нужно… Спасибо Том! Я буду ждать твоего звонка!
Положив трубку, он отодвинул от себя телефон, и сейчас, сидел, откинувшись на спинку кресла. Его мысли были где-то далеко, не с ним. Возможно, они даже вернулись в те моменты счастливого пошлого, где не было этого вопроса, где мысли не двигались в направлении горя, и все представлялось радужно-веселым и бесконечно счастливым. Но сколь безмятежны они были, столь же стремительно сменились тревогой, и тьмой в сознании, порождаемой горем, уже давно оставшимся на страницах его собственной вечности. Дональдс помнил о том, как они просчитались, надеясь на то, что время будет на их стороне, но к сожалению…
- К сожалению, человеческая природа такова, что даже перед лицом самой большой опасности, мы остаемся крайне беспечны, надеясь на то, что кто-то поможет нам спастись, принеся волшебный рецепт решения проблем в самый последний, казалось бы, фатальный, момент нашей жизни… - горько усмехнувшись, он погасил лампу, стоящую на столе, и, закрыв лицо руками, тихо прошептал. – Но это такой же самообман, как и вера этой бедной девочки в доброту и заботу проводников, живущих в ее голове… Когда-то я так же обманул не только себя, но и тех, кто был рядом со мной…
Дональдс не знал точно, вовремя ли подоспеет необходимая Кристал помощь, и удастся ли изменить что-то в ее судьбе, но отчего-то уверенность того, что скоро все это закончится, позволяла ему успокоиться, и, поддавшись усталости, безмятежно заснуть.
10 Тайных троп, и путеводная звезда
© Copyright: Яна Губарева, 2015
Свидетельство о публикации №215020602236
Свидетельство о публикации №215020602236
Рецензии