Магия французского поцелуя гл. 11-12

начало:http://www.proza.ru/2013/04/25/414

Глава одиннадцатая
Ужин в ресторане

Вадим меня не подвел, мы встретились, и в начале шестого сидели за столиком в ресторане. Я специально пришла раньше научного консультанта, чтобы адаптироваться. Вадим потряс своим нарядом. Я привыкла видеть его в рабочей форме: застиранном сером халате, надетом поверх фланелевой в клеточку рубашку, в стоптанных дерматиновых тапочках и в лучшем случае заштопанных носках. Сейчас передо мной стоял элегантный мужчина, словно сошедший со страниц модного журнала. Я мгновенно оценила темно-синий костюм, в тон ему галстук, белоснежную шелковую рубашку индивидуального покроя и новые кожаные черные туфли, он выглядел потрясающе. Я не удержалась и воскликнула:
– Вадим, сознавайся, наверное, где-нибудь дополнительно работаешь? Ни за что не подумаешь, что ты обыкновенный патологоанатом.
Он усмехнулся и ответил:
– Глядя на тебя, тоже не придет в голову, что ты преподаватель вуза. Выглядишь, как светская львица!
– Моя задача на сегодняшний вечер – растопить холодное сердце научного консультанта, чтобы он напрочь забыл о любых провокационных вопросах. Только и всего! Если бы старикашка был не таким привередливым, то не требовалось бы организовывать застолье.
– Боюсь, что ты раздразнишь его, он втюрится в тебя по уши, тогда возникнет новая угроза, – пошутил Вадим.
 В этот вечер на мне красовался новый наряд: вечернее платье из полупрозрачного шелка с открытым декольте и полуоткрытыми рукавами. Шелк был с блестящими нитями, которые при электрическом свете переливались и сверкали алмазными лучами.

Я ловила на себе взоры сидящих за столиками мужчин и про себя подумала, что не напрасно потратила уйму времени на маникюр, прическу и макияж, и, что если задаться целью, то при желании здесь можно завести новое полезное знакомство.
– Ну, где твой профессор? – спросил Вадим.
Я взглянула на часы:
– Придет через минут десять.
Посмотрев через открытую дверь в вестибюль, увидела знакомую фигуру.
– Вот, он уже пришел, пошли встречать, – сказала и протянула руку Вадиму.
Мы вышли навстречу приглашенному корифею науки. Он стоял посредине фойе в сереньком, конторском, лоснящимся на лацканах пиджаке, в затрапезной сорочке, которую неимоверное количество раз стирали мылом, отчего она имела далеко не свежий вид, всматривался подслеповатыми глазами в толстых очках в открытый зал и переминался с ноги на ногу. К нему с серьезным выражением лица направился метрдотель, желая узнать, что за птица заглянула на огонек в столь почтенное заведение. Мы вовремя подоспели, избавив гостя от ответов на вопросы метрдотеля. Поздоровались, я представила профессору Вадима, затем прошли в зал и сели за стол.
– Ну что, Анна Петровна, вы принесли свои научные труды? – поинтересовался Аполлон Евгеньевич.
– Взяла, они у меня в сумочке. Но вообще-то я знаю данные на память. Думаю, сначала нужно заказать ужин, а потом вести разговор о делах.

Подошел официант, положил на стол меню, сомелье предложил карту вин. Я придвинула меню Вадиму и попросила выбрать блюда. Вадим пожал плечами и сказал:
– Ну что ж! Посмотрим, чем здесь потчуют гостей.
Гостям предлагали блюда исконной русской кухни, почему я и выбрала этот ресторан. Не люблю заморских кулинаров с экзотическими фантазиями. У каждой нации свои пристрастия и привычки, мне кажется, очень странным есть лягушек, устриц или улиток, а между тем некоторым людям не нравится обожаемая мной в любых видах картошка. Впрочем, о вкусах, как известно, не спорят.
Вскоре на столе появились пельмени в бульоне, припорошенные зеленью укропа и петрушки, от обалденного запаха у меня сразу же разыгрался аппетит, я проглотила слюну и усилием воли подавила желание попробовать бульон. Профессор держался несколько скованно, но после опрокинутой стопки водки заметно оживился, щеки порозовели, с лица улетучилось сосредоточенное выражение, его глаза засияли.

Я от выпивки отказалась сразу: во-первых, потому что ждала серьезного разговора по теме исследования и приготовилась внимательно выслушать замечания и недостатки, во-вторых, после ресторана нужно было отвезти профессора домой, а затем расклеить концертные афиши. Они давно в количестве пятидесяти штук лежали в багажнике. Откладывать расклейку невозможно, гастроли зарубежной эстрадной группы должны начаться через несколько дней. Я поглощала пельмени и с трепетом ожидала каверзных вопросов от профессора. Боялась, что собьюсь, отвечу невпопад, буду нелепо выглядеть в глазах уважаемого коллеги и Вадима. Мужчины выпили под пельмени уже по второй стопке, ели, шутили, словно забыли про меня. Я, не стараясь о себе напоминать, сидела молча, прислушивалась к тому, о чем они говорили и с интересом поглядывала на присутствующую в ресторане публику.
 Сказать по правде, в ресторане я была всего раза три, не больше. Первый раз после окончания медицинской академии, со всей группой обмывали дипломы (напились тогда все до чертиков) второй раз, работая врачом в поликлинике, – коллективно праздновали Международный женский день, и вот сейчас. Идею пригласить консультанта в кабак и за «круглым столом» обсудить накопившиеся проблемы подсказала коллега. Она была «остепененным» ассистентом, сведущей в вопросах тактики и стратегии на пути к защите кандидатской диссертации. Консультант – Аполлон Евгеньевич слыл по характеру чересчур занудным и придирчивым человеком, в отличие от моего профессора – заведующего кафедрой. Последний не мучил своими заморочками, не надоедал нудными расспросами, ему хватало того, что я регулярно отчитывалась о ходе работы на кафедральных совещаниях, но дотошный профессор-консультант буквально заваливал меня предложениями выступать с докладами на всех научных конференциях, причем перед каждым выступлением требовал, чтобы я предварительно проговаривала с ним содержание доклада. Прочитав тезисы, он все безжалостно перечеркивал и вносил свои коррективы, дополнения и указания. И так по нескольку раз, угодить въедливому корифею было очень трудно. Я старалась, исправляла и переделывала много раз, но ему все казалось плохо. Отчаявшись, в итоге докладывала так, как было написано в первом варианте, а он, прослушав выступление, заявлял: «Вот, теперь вы доложили нормально, но надо было еще глубже и шире осветить тему». У меня накопилось достаточное количество выступлений и печатных статей, но ему было мало. Одна ассистентка, видя мои муки, подсказала, что с ним попросту надо обсудить все проблемы в теплой, дружеской обстановке, и он угомонится. Глядя на беседующих мужчин, радовалась в душе, что мудро поступила, взяв с собой Вадима. Во-первых, он может с ним пить водку, во-вторых, пусть заговаривает его, главное, чтобы профессор остался довольным.

Мужчины нашли общий язык и очень мило обсуждали последние политические новости, потом я услышала, что они перешли на анекдоты, и очень заразительно смеялись. Я тоже люблю остроумные анекдоты, но только беда, никогда их не запоминаю.
– Один пожилой человек, – рассказывал профессор, – пришел к врачу посоветоваться. «Доктор, что вы мне скажете: я собрался жениться». – «Сколько же вам, уважаемый, лет?» – «Восемьдесят три». – «А будущей супруге?» – «Двадцать три». – «Тогда я должен вас предупредить: чрезмерная активность в постели может привести к летальному исходу». – «Ну, ничего, умрет, женимся на другой!» – с легкостью ответил неунывающий жених.
В ответ Вадим рассказал в тему:
– Черчиллю представляют одного молодого политика: «Сэру Генри 32 года, он женат, у него восемь детей». Черчилль удивленно вскидывает брови и произносит: «Я тоже люблю курить, но все-таки иногда вытаскиваю изо рта сигару».

Мы громко смеялись, на нас оборачивались с соседних столиков.
Когда бутылка опустела, профессор, словно вспомнив, зачем сюда пришел, решил задать мне вопрос по работе. Я под столом наступила Вадиму на ногу и глазами показала на опустошенную емкость, давая ему красноречивый намек попросить официанта принести водки. Вадим понял и тут же обратился к гарсону. Тот сию минуту поставил на стол новый флакон, принес заказанные мясные отбивные с картофелем фри и черносливом. Я что-то ответила профессору, он даже похвалил меня, а я, окрыленная похвалой, предложила мужчинам выпить под горячее. Вадим разлил по стопкам спиртное, произнес тост за мою будущую диссертацию, они дружно приняли на грудь и принялись с аппетитом закусывать. Время летело быстро. Я посмотрела на часы и была поражена: мы провели здесь три часа! Но ведь у меня еще есть неотложные дела! Как успеть? К утру афиши должны быть расклеены на самых видных местах. Если их не будет, мне сделают выговор, а выслушивать нарекания по работе я не любила. Но мужчины не торопились заканчивать застолье.

Я попросила принести кофе. Профессор вспомнил обо мне и сказал, что моя работа, несомненно, очень актуальна и имеет научную и практическую ценность. Я просияла. Вадим, подводя итог нашей деловой встречи, выразил надежду, что она повторится, но только уже по-другому поводу: в честь защиты моей диссертации. Это предложение было с восторгом принято, все остались довольны и вечером, и друг другом. Закончилась наша вечеринка после одиннадцати. Мы вышли на улицу и обнаружили, что идет дождь. Профессор был приятно изумлен, когда я предложила доставить его домой на машине, он собирался ехать на такси. На прощанье он поцеловал мне руку, поблагодарил за приятный вечер, мы расстались друзьями, у меня исчезли тревога и настороженность, я поняла, что он нормальный, общительный человек, в общем, опасаться его не стоит.
 Проводив профессора, мы с Вадимом остались вдвоем. Я рулила в сторону центра, именно там следовало расклеить афиши. Узнав, что у меня есть работа, Вадим вызвался помочь. Я поблагодарила и, конечно, отказалась. Он и так ради меня потратил время, пора отдыхать. Но Вадим и слушать не хотел никаких возражений, сказал: «Командуй, что мне делать, вдвоем мы гораздо быстрее выполним дело».
 Мы останавливались возле автобусных остановок, универмагов, кинотеатров. Вадим раскладывал афишу на капоте машины, я кистью обмазывала обратную сторону клеем, затем он ловко приклеивал ее на тумбу. Афиша извещала, что 23 июня в концертном зале джазовая группа «Скорпион» дает концерт. На афише красовались гастролирующие артисты, самым крупным был портрет саксофониста, руководителя группы Вячеслава Разманова. Он стоял перед микрофоном во весь рост, в синем костюме, с саксофоном в руках. Оказалось, что Вадим слышал об этой группе, он сказал:
– Неплохо было бы сходить на концерт, мне нравятся эти ребята.
– Где ты их слышал?
– По радио музыкальные произведения в исполнении этого коллектива транслируют довольно часто. Только раньше руководителем был Кирилл Снежин, а сейчас Вячеслав Разманов. Он отличный саксофонист, между прочим.
– Хочешь послушать? В таком случае презентую контрамарку, – пообещала я.
– Спасибо, – сказал Вадим.

Вдруг возле нас остановилась патрульная милицейская машина. Из нее вышел сотрудник, я сразу узнала его по короткой стрижке «ежик», это он допрашивал меня на даче Полины. Какое-то тревожное чувство заполнило меня, я насторожилась. Что надо «менту», случайно он меня остановил или я в чем-то провинилась? «Ежик» подошел, отдал честь и сказал:
– Сотрудник милиции, Кривцов. Предъявите документы.
Я порылась в сумке и протянула права и паспорт. Он внимательно прочитал документы и, не возвращая их, сказал:
– Прошу пройти со мной.
– Куда? – удивилась я.
– В машину. У меня есть несколько вопросов.
Я взглянула на Вадима, ища поддержки. Видя мою нерешительность, Кривцов повторил:
– Долго вас не задержу, пройдемте.
Он направился к машине, унося с собой мой паспорт и водительские права. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. В машине было светло, Кривцов открыл переднюю дверку и предложил сесть. Сам устроился рядом. В голове у меня крутилась мысль: за что он меня задержал? Скорость я не превышала, останавливалась в разрешенных местах, каких-либо резких маневров не проводила, алкоголь не принимала, наркотиков нет, разрешение на расклейку афиш имеется. Что ему надо?
– Скажите, вы были на квартире у Захаровой Полины после ее смерти? – спросил он.

Я ожидала чего угодно, но только не такого вопроса. Он прозвучал как предвестник чего-то опасного. Я внутренне напряглась, соображая, что ответить. Надо же, запомнил меня!
– Вы из-за этого остановили? – я в упор смотрела на него.
– Отвечайте на вопрос, – не отводя взгляда, сказал он.
– Была, а в чем, собственно говоря, дело?
– Вы приходили забрать вещи, не можете ли вы назвать, что, конкретно, взяли?
– Вас это интересует? – меня поразила бесцеремонность опера. Какое отношение имеет к вождению машины мое посещение квартиры Полины? Или это только повод?
Говорить милиционеру о том, что я хотела отыскать банковский договор Полины, я не стала. Я его не брала, мне он не нужен. Полинины записи показывать менту нельзя, в них изложена личная жизнь подруги, чтение ее исповедей не предназначено для милиции. Я сказала, чтобы побыстрее отвязаться:
– Я забрала свои книги.
– И больше ничего?
– Больше ничего.
– Вам не попадалась синяя тетрадь? Захарова делала регулярные записи, для следствия они могли бы пригодиться.
– Так вы с коллегой уже сделали вывод, что она покончила с собой, –
 усмехнувшись, сказала и добавила решительно: – Нет, не видела.
– Ну что ж, тогда вопросов нет. Вот ваши документы.
Он протянул мне паспорт и права. Я взяла их и быстро вышла из машины.
– В следующий раз с подобными вопросами не останавливайте на дороге, отвечать не буду, – с недовольством сказала я.
– Хорошо, в следующий раз выпишу повестку, – в тон мне ответил «Ежик».
Я торопливо шла к машине. «Неужели мент знает о Полинином дневнике? Откуда он может знать? – проносились в моей голове мысли. – Он был у нее в квартире, могла сказать Вера Иннокентьевна. В любом случае, дневников он не получит».

Вадим стоял возле «Тойоты» и все время не спускал глаз с патрульной машины.
– Что ему надо было? – спросил он, когда мы уселись в салон.
– А! Ерунда! Видите ли, узнал меня и решил задать вопрос про Полину. Нашел место и время. Впрочем, ментам все позволено.
Расклеив афиши, предложила подвезти Вадима домой. Он вежливо отказался, отчего я с удвоенной силой стала настаивать на своем предложении.
– Транспорт не ходит, куда ты пойдёшь? – На улице дождь, смотри, мы оба промокли!
– Ничего, возьму такси.
– Кончай упираться! Говори, где живешь, не тяни время!
– Ну, хорошо, – сдался, наконец. – Рули в Черемушки.
Я прикинула в уме: до Черемушек езды примерно двадцать минут, может, тридцать. Обратно опять полчаса. В свою квартиру я попаду к двум часам ночи. У Генриетты будет повод для недовольства. Ничего, переживем. Вадим помог мне, должна же и я хоть что-то хорошее сделать для него.
По пути он спросил:
– Ты давно расклейкой занимаешься?
– Уже два года, между прочим, отличная работенка. Мне платят за бензин и за работу, в итоге дополнительный заработок к моему окладу. Самое главное, никто не стоит над душой и не следит за отработкой времени. Мне очень удобно: в свободное окно села, поехала и сделала дело. Совмещать в медицине – дело невыгодное: за полставки платят копейки из расчета голой ставки, а работу требуют по полной программе, с обязательной отработкой положенных часов.
– Ну, ничего, защитишься, получишь степень кандидата, будешь больше получать денег и плюнешь на подработку.
– Не знаю, пока что упускать такую возможность не собираюсь.

Возле серой девятиэтажки на проспекте Энтузиастов он попросил меня остановиться.
– Вот здесь я и живу, – он кивнул на крайний подъезд.
– Где твои окна?
– На седьмом этаже, два справа от подъезда.
Я взглянула наверх и увидела, что света в них нет.
– Тебя никто не ждет?
– Некому, – вздохнув, сказал Вадим.
– Почему? Ты ведь женат?
– Это все в прошлом. Мы давно расстались.
– Понятно.
– А ты? – осторожно спросил он.
– А мне не с кем расставаться, я одна.
– Тебе легче.
– Как сказать, – пожала я плечами и протянула для прощания руку. – Спасибо, очень признательна за поддержку. Все прошло чудесно, мне было приятно.
– Мне тоже, – ответил он, не отпуская моей руки. – Зайдем ко мне? Выпьем кофе.
– Поздно уже, может, в другой раз? – слабо возразила я.
– Зачем откладывать, мне сегодня показалось, что мы с тобой упустили в прошлые годы что-то очень важное.
– Ты задался целью наверстать? – усмехнувшись, спросила я.
Он улыбнулся и поцеловал мою руку.
– Пошли, не артачься, нам есть, о чем поговорить.
У порога, когда я попыталась снять туфли, Вадим замахал руками и сказал:
– Не надо снимать, проходи так. Завтра у меня намечена уборка.
– Да? В таком случае сегодня можно ходить по квартире в грязной обуви? Но у меня промокли ноги.
– Прости, я дурак, сморозил глупость.
Он распахнул шкаф, порылся на полке.
– У тебя какой размер?
– Тридцать девятый.
– Вот, подойдут. Это шлепки моей мамы. Когда приходит, надевает.
Он выставил передо мной мягкие шлепанцы.
– Садись, я помогу.
– Зачем, не надо. Я не привыкла к такой трогательной заботе.
– Здесь ванная, туалет, не стесняйся, – он указал рукой на двери. – Проходи в комнату и располагайся, я мигом.

Вадим оставил меня, а сам ринулся на кухню. Его однокомнатная квартира – типичный образец холостяцкого жилья, где нет места случайным вещам, не говоря уже о цветах и безделушках. Подчеркнутая рациональность обстановки, строгая комплектация интерьера в виде самых необходимых предметов красноречиво свидетельствовала об аскетизме хозяина.
– Скучаешь? – спросил он.
Вадим вернулся с подносом в руках, на котором стояли кофейник, две кофейные кружки, две коньячные рюмки, нарезанный на блюдце лимон, сахарница и две пачки печенья «Юбилейного». Он подошел к книжному шкафу и вытащил из него початую бутылку коньяка «Хенеси».
– Ты не пила в ресторане, хочу выпить с тобой, – сказал он и стал наливать напиток в коньячные рюмки.
– Мне нельзя, за рулем, – решительно замахала руками.
– В этом нет необходимости. Ты останешься у меня.
Я отрицательно покачала головой:
– Я не хочу.
– Неправда. Мы оба хотим. Разве ты забыла, как мы желали друг друга в тот день, укрывшись от дождя в лодке?
 
Он поставил бутылку на стол, подошел ко мне, обнял и трепетно поцеловал в губы.
– Ты помнишь об этом? Прошло столько лет.
– Я уверен, что и ты помнишь.
– Да, ты прав, недавно вспоминала тот день. Что же помешало тебе тогда?
Он вздохнул и сказал:
– Несмелый был. Боялся получить затрещину.
– Теперь ты смелый и ничего не боишься? – с иронией спросила я.
– Не издевайся. Я понял, что у нас могло быть будущее, но мы не использовали свой шанс. Оттого в итоге остались одинокими.
Вадим продолжал целовать меня, мы стояли посредине комнаты, обнявшись.
Оторвавшись от поцелуев, сказала:
– Нет, не могу.
– Почему?
– Мне завтра к восьми в институт.
– Пустяки, это отговорка.
– Должна подумать, еще не вечер, – я выскользнула из его объятий и направилась в коридор.
– Я провожу.
Мы ехали в лифте, он неотрывно смотрел на меня. Посадив в машину, сказал:
– Буду ждать, помни!
Я помахала на прощанье и включила мотор.
 Домой вернулась в три часа ночи. Генриетта уже спала, а может, и нет, во всяком случае, в коридор не вышла. Старалась очень тихо открыть дверь, чтобы без лишнего шума прошмыгнуть в комнату. Переодевшись, пошла в ванную, а потом, добравшись до дивана, упала и тут же уснула.

Глава двенадцатая
Личная жизнь Полины
 
На следующий день, придя домой с работы, я не обнаружила в квартире Генриетты. Это было странно, обычно она ждала моего возвращения. В последнее время я заметила, что ее часто не было дома, она подолгу где-то пропадала, приходила усталая и замкнутая, явно чем-то озабоченная. Со мной она ничем не делилась. Из-за ее отсутствия срывались наши обязательные часы общения, меня это обстоятельство не расстраивало (я в последнее время была очень загружена делами), а настораживало. Иногда я думала о причине таинственных исчезновений Генриетты, но ответа не находила. Поужинав, уединилась и открыла дневник Полины.
«Наконец-то я обрела силы. Последние события, черной полосой вошедшие в мою жизнь, надолго выбили меня из привычной колеи. Я давно не писала дневник.
 Есть люди, которые не верят ни в предчувствия, ни в гороскопы, ни в гадания, ни в приметы, у них все всегда получается, им можно только позавидовать.
Есть такие, кто трепещет перед каждой чёрной кошкой, неожиданно выбежавшей на дорогу, и тут же меняют свой путь; или такие, кто, впопыхах вернувшись в дом за забытой вещью, обязательно посмотрит на свое отражение в зеркало, дабы не накликать несчастье; иные любят в разговорах о делах и здоровье стучать по дереву, чтобы, упаси Бог, не сглазить и не нанести себе вреда. Эти люди чересчур осмотрительны и осторожны, они по нескольку раз взвешивают все за и против, прежде чем принять какое-либо решение.

Я не примыкаю ни к тем, ни к другим. Первых уважаю, над другими могу посмеяться, а сама с опаской отношусь только к понедельникам и цифре «13», давно заметив, что в понедельник не надо начинать никаких важных дел – результат, как показал опыт, будет отрицательный, а чертова дюжина говорит сама за себя. Я жила обычной жизнью и ничто не предвещало неприятных событий.
 Теперь, когда эмоции улеглись, и в моих чувствах наступил полный штиль и равновесие, я могу трезво оценить череду обрушившихся на меня неприятностей и сделать должные выводы. Проблемы с работой постепенно утряслись. Журналистская деятельность сопряжена с постоянными нервотрепками. Я долго работала в отделе скандальной хроники, все происходящие в городе разборки, драки, убийства, кражи, аферы отражались в рубрике «Беспредел рядом с нами». Скандалов было полно, я работала с большим напряжением.
 Шеф неустанно следил за тиражом и рейтингом газеты и без конца подкидывал для рубрики новые идеи и каверзные задания. Контингент читателей нашей газеты ; пенсионеры, домохозяйки, бывшие комсомольцы и члены КПСС, сочувствующие им; обыватели ; любители покопаться в грязном белье элиты, депутатов Законодательного собрания, чиновников городской администрации и преуспевающих бизнесменов.

Каждый свежий номер газеты расхватывали, как горячие пирожки, надо сказать, интерес читателей к газете не ослабевал. Мои интервью с бывшими женами и любовницами влиятельных чиновников, скандальные истории, происходящие с детьми VIP-персон, люди ждали с нетерпением и глотали, не успевая разжевать.
В это время во мне открылся писательский зуд. Я сочиняла короткие рассказы, их публиковали в женских журналах, потом меня потянуло на любовные романы, первый же роман попал в струю, его взяли в одном издательстве. Мне хотелось продолжать это занятие. Но столкнулась с тем, что испытываю постоянный дефицит времени. Надо было решать, что выбрать: остаться в газете или целиком отдаться творческому процессу. Я не могла определиться, мне нравились обе ипостаси. Все решилось само собой.
 Первую встряску ; известие о закрытии газеты восприняла с большим волнением. Нашему шефу несколько раз звонили и предупреждали, чтобы он закрыл рубрику и не нервировал сильных людей. Он не придавал значения и не делал должных выводов. Однажды в офис газеты, средь бела дня, ворвались три амбала в масках, с пистолетами в руках, заставили всех (нас было трое ; я, корректор и корреспондент) лечь на пол и устроили разбой: перевернули столы, разбросали бумаги, телефонные аппараты, вытащили из компьютеров диски и мигом удалились. В тот же вечер в шефа стреляли в подъезде его дома. Киллер сделал два выстрела, но, к счастью, промахнулся и быстро скрылся. Жена шефа уложила мужа в больницу, чтобы помочь пережить стресс и восстановиться. Вскоре она пришла к нам в офис и сообщила новость: газета закрывается, они всей семьей уезжают в Америку.
В голове у меня было два плана: или искать место в новой газете, или уйти на вольные заработки и жить писательским трудом. Я выбрала последнее, потому что до сих пор не могу забыть страх, который пережила за те семь минут, когда лежала лицом вниз на полу, со сложенными за головой руками и с напряжением ждала выстрела в спину. Нет, делать репортажи с петлей на шее я не могу. В любой газете можно натолкнуться на обидчивого читателя, которому не понравится твоя статья. Люди сейчас нервные, несдержанные, с необузданным нравом, вооружены до зубов, кто знает, какая блажь взбредет им в голову, чтобы расправиться с журналистом, написавшем скандальный очерк.

Друзья и знакомые до хрипоты спорили между собой, стараясь выяснить, что заставило меня покинуть журналистику и перейти в разряд писателей. Я никому ничего не объясняла. От бурной журналистской жизни мне осталось прекрасное «приданое»: бесчисленное количество житейских историй, любовных интриг и семейных разборок, из которых сплетала сюжеты своих произведений, меняя имена и фамилии, а, также делая неизменную приписку перед романом, что все события, действующие лица в книге ; плод авторской фантазии, и за случайные совпадения с реальной жизнью автор не несет никакой ответственности.
В это время мне пришла в голову идея найти легкую работу. Я принялась искать варианты трудоустройства по объявлениям. Целью моих поисков был побочный, необременительный труд, например, репетиторство, приходящей сиделки, но не у постели тяжелобольного человека, а исключительно для общения: чтение книг, газет, обсуждение телефильмов или бесед на свободную тему (есть категория людей, скучающих дома, которые могут позволить приглашать к себе на посиделки за плату образованных людей). Меня привлекала такая работа тем, что я тратила бы немного времени, имела пусть небольшой, но постоянный заработок и, самое главное, оставалась бы куча свободного времени для творчества. Удивилась – как много вокруг подобных предложений!

Я выбрала приглашение в частные дома для прогулок с детьми. Почасовая оплата, плюс обед, это мне подходило. Выписав несколько объявлений с адресами в районе моего места жительства, прошлась по всем. Представлялась как педагог с законченным высшим образованием. Смотрела на каждую семью, про себя делала выводы и выбирала.
 Остановила свой выбор на приличной обеспеченной семье, в которой муж и жена с головой были погружены в любимую работу. Семья Уразовых состояла из трех человек: господина Уразова Всеволода Николаевича, преуспевающего бизнесмена, на вид сорока лет, немного полноватого, с открытым, приятным лицом, его супруги, госпожи Уразовой Марины Георгиевны, худощавой, хорошо сложенной брюнетки бальзаковского возраста, и их маленького сына Кирилла. Они произвели на меня впечатление доброжелательных, вежливых и непривередливых людей. Маленький отпрыск был не капризным, разговорчивым и покладистым ребенком, несмотря на то, что мать его баловала. Его детская – настоящий склад всевозможных игрушек: машинки, паровозики, конструкторы, мячики, ружья, кубики – все, что можно пожелать для забавы. В углу возвышалась гимнастическая стенка, рядом с ней висел качели и канат.
С любимым чадом целыми днями по расписанию занимались гувернантка, учитель иностранных языков и рисования. Занятия проводились в специальной комнате, где стоял письменный стол с глобусом, три стула, мольберт, книжный шкаф с детской литературой. Мне полагалось гулять с Кириллом. В семье была домработница и повар. Потратить в день два-три часа на прогулку с ребенком, подышать свежим воздухом, получить за это в час по 25 рублей, при этом пообедать в домашней обстановке и пообщаться с юным существом – что можно представить лучше?

С тех пор, как стала писать романы, именно такая работа подходила как нельзя лучше, я убивала сразу несколько зайцев! Во-первых, за исключением двух-трех часов в день ; оставалась хозяйкой своего времени. Во-вторых, ежедневно выхожу на улицу. В-третьих, регулярно обедаю и не занимаюсь готовкой дома! В-четвертых, получаю за это на карманные расходы!
 В семье Уразовых далеко не последнее место занимала домработница Ксюша, молодая, ядреная девушка с косой, уложенной в тугой узел на затылке. Супруги целый день отсутствовали, я не один раз слышала, как она требовательным, не допускающим возражения тоном отдавала указания повару и гувернантке. Однажды очень удивилась, наблюдая, как она выговаривала повару: «Вы, почему на обед не подали брусничный кисель? Всеволод Николаевич его очень любит!» Пожилая повариха Глаша стояла перед ней сконфуженная, с опущенным взором и сбивчиво оправдывалась.

С Кириллом гуляла два года. Меня все устраивало. Самое главное – ни от кого не зависела и оставалось время на творчество. Доказательство тому ; написанные за этот период три романа, с успехом сданные в издательство. А как я волновалась, когда на летучке объявили, что наша газета закрывается, и мы – вольные люди!
 Но однажды случилось страшное и непоправимое: пропал Кирилл. После закрытия газеты для меня это был второй удар. Переживаю до сих пор, хотя прошло много времени. В тот злосчастный день меня задержала неполадка с охранной сигнализацией. Перед уходом, как обычно, не нарушая правил, поставила квартиру на охрану. Не успела выйти из дома, как в дверь зазвонили прибывшие доблестные охранники. Увидев в дверной глазок на лестничной площадке мужчин в милицейской форме, стала объяснять, не открывая дверь, что случилась ошибка, в квартире воров нет. Они, естественно, не верили, потребовали немедленно их впустить. Пришлось доставать паспорт и договор по охране квартиры. На разборки ушло время. Предупредить Уразовых об опоздании не смогла: как нарочно, закончилась оплата за мобильный телефон.
Гувернантка помогла Кириллу одеться, он вышел на улицу и ждал меня во дворе. Когда подъехала, ребенка во дворе не оказалось. Дома его тоже не было. Перепуганные домочадцы выбежали во двор и принялись искать мальчика, но его и след простыл. Сразу же вызвали родителей Кирилла. Они примчались встревоженные и растерянные. Госпожа Уразова была в истерике, ее муж старался держать себя в руках, но ему это плохо удавалось. Милиция обыскала территорию вокруг дома в радиусе нескольких километров, но безрезультатно.

Продавец из газетного киоска напротив видел, что примерно двадцать минут тому назад возле дома останавливалась черная машина, мальчик смотрел на нее через железные прутья ограды. К киоскеру постоянно обращались покупатели, спустя некоторое время он вновь посмотрел в сторону дома Уразовых и не увидел ни ребенка, ни машины. Его наблюдения говорили о самом худшем: Кирилла похитили. Об исчезнувшем мальчике нет никаких вестей. Куда он пропал, что с ним, головная боль четы Уразовых. Милиция ответов не дает. Госпожа Уразова на нервной почве впала в жуткую депрессию и слегла в больницу. Во всем случившемся она упрекает меня. Понимаю, что косвенно доля моей вины в происшедшем есть, и от этого тоже страдаю. Приди я вовремя, ничего такого бы не произошло. Но каким образом искупить свою вину? Прожитый день не вернешь.

Врачи лечат госпожу Уразову самыми современными лекарствами, но состояние ее здоровья не улучшается. Сначала все ждали, что за мальчика потребуют выкуп. Возле телефона в доме постоянно кто-нибудь дежурил, ежечасно проверялась почта. Милиция объявила через газеты, что за помощь в поисках потерявшегося мальчика выплатит вознаграждение. Стали поступать телефонные звонки с сообщениями, но проверки ничего не проясняли.
 Однажды ко мне домой позвонил господин Уразов и попросил разрешения прийти. Я согласилась. В назначенный день и час он сидел передо мной на стуле, мял в руках свернутую газету и долго не мог начать разговор. Видя нерешительность гостя, я пошла приготовить кофе. Старалась как можно дольше возиться на кухне, чтобы дать ему время успокоиться. За чашкой кофе он разговорился. Рассказал, что жена тяжело переживает потерю сына. Она отказалась принимать пищу, тает на глазах, сейчас лежит в больнице, ее усиленно лечат, но улучшений нет, прогнозы врачей пессимистичны, они пугают, он в растерянности, не зная, как помочь жене.
 Я не понимала, какая помощь требуется и выжидающе смотрела на гостя, ожидая, когда заговорит о том, ради чего пришел. Наконец Уразов произнес:
– Полина, я пришел к вам с очень необычной просьбой. Поймите, я не в силах смотреть, как мучается моя жена. Она твердит только об одном: хочет снова стать матерью. Никакие доводы не убеждают ее отказаться от своего решения. Она не знает главного приговора докторов: у нее развилась шизофрения, ей нельзя рожать. Сказать прямо об этом супруге не могу, чтобы не причинить дополнительные страдания.

Он замолчал и долго смотрел на меня. Мне стало неудобно под пронизывающим до глубины души взглядом. В нем была боль, мольба, надежда, нерешительность и смятение. Он словно не мог сказать о том, что его мучает. Я молчала, внутренне напряглась, ожидая продолжения исповеди. Неужели он пришел только за тем, чтобы рассказать о страданиях жены? В таком случае готова выразить сочувствие. Но где-то внутри чувствовала, что причина его появления не только в этом.
– Полина, знаю вас как порядочную, умную женщину. Уверен, что вы поймете меня.
– Говорите, –  поторопила его.
– Станьте матерью моего ребенка!
 Ожидала чего угодно, только не этого. Фраза оглушила меня. Видимо, я так выразительно на него посмотрела, что он поспешил сказать:
– Не беспокойтесь, я все продумал на сто рядов. Ребенок не будет вам обузой. Как только он родится, мы возьмем его в нашу семью, оформим на свою фамилию и будем заботиться о нем всю жизнь.
Я продолжала удивленно смотреть на него, до разума трудно доходил смысл сказанного.
– Вы понимаете, жена не может родить здорового, психически нормального человека, но она бредит такой идеей. Если бы это произошло, я уверен, она бы переключилась на заботы о новорожденном и ее здоровье улучшилось. Ей нужна встряска.
– Вы хотите, чтобы я стала суррогатной матерью?
 Он отрицательно покачал головой.
– Не совсем так. Моя жена не должна быть биологической матерью ребенка, у неё серьезное психическое заболевание, передающее по наследству. И вообще я не приветствую зачатие детей из пробирки. И знаете почему?
– Почему? – машинально спросила я.
– При таком методе часто рождаются двойняшки и тройни, а мне нужен один ребенок. Потом не уверен на сто процентов, что врачи идеально и предельно аккуратно и точно проведут процедуру оплодотворения. Они обычные люди, а ошибиться может каждый человек. Нет, я сторонник естественного зачатия.
– Для этого я должна лечь с вами в постель? – с нескрываемой насмешкой произнесла, догадавшись, куда клонит Уразов.
– Да, – просто сказал он, словно речь шла о самом обыденном.
– До сих пор думала, что дети должны рождаться от любящих родителей, но вы развеяли мои наивные представления. А что потом?
– Вы только вынашиваете, рожаете и отдаете новорожденного нам. Потом вы о нем навсегда забываете. Все остальное мы берём на себя. В свидетельстве о рождении, в сведениях о родителях будет написана фамилия моя и моей супруги. По документам вы для него никто. Мы выплатим вам приличные деньги, сможете уехать в любую страну, если захотите. От вас требуется только одно – забыть о ребенке.

Сказать, что я была шокирована сделанным предложением – ничего не сказать. От растерянности не могла проронить ни слова. Он, видя мою реакцию, продолжал:
– Согласитесь, милая Полина, вы не будете отвергать тот факт, что отчасти по вашей вине произошла трагедия в нашей семье. Если бы вы не задержались в тот день, а вышли на прогулку с Кириллом, несчастье бы не произошло.
– Тогда почему вы не обвиняете гувернантку? – возразила я. – Зачем она без присмотра выпустила ребенка из дома? Почему вы ей не делаете такого предложения?
 Он отрицательно покачал головой.
– Она старше вас и у нее ревматизм. Вы здоровы, умны, знаю ваш характер, вы талантливы, красивы, наконец.
– Вы даете мне лестную оценку, словно я создана для клонирования, – усмехнувшись, сказала, с трудом сдержав выражение – «Племенная телка».
– Вы не чужой человек для нашей семьи, – он пропустил язвительное замечание мимо ушей.
– Вы понимаете, что это значит: отдать своего ребенка в чужие руки? Кто на это может согласиться?
– Вы чересчур драматизируете, – он криво усмехнулся. – Сейчас газеты пестрят объявлениями молодых женщин с предложениями таких услуг. Они находят в этом способ прилично заработать.
Сидела, словно оглушенная, не знала, как возразить. Надо было, конечно, закричать, возмутиться, нагрубить, выгнать из дома, наконец. Может быть, он бы отстал от меня. Сдержаться заставило чувство косвенной вины в недавней трагедии, оно не позволяло так сделать. Наконец, нашлась:
– А жена знакома с вашим «проектом»?
– Нет, – он отрицательно покачал головой, – с супругой не делился. Но я очень хочу ей помочь. С семейным врачом мы обговаривали проблему. Он сказал, что если соблюсти тайну, сделка пойдет супруге на пользу.
– Вы сказали «сделка»? – у меня глаза чуть не вылезли из орбит.
– Да, сделка, вы же получите деньги, – пожав плечами, объяснил он. – Важно ваше согласие, все формальности утрясем, в этом не будет препятствий.
– Понятно, за деньги сделают нужные справки, получите свидетельство о рождении и ребенок станет вашим законным.
– Да, – просто сказал Уразов и утвердительно кивнул.
– Вдруг он будет похож на меня, как вам это понравится? – меня начала забавлять его выдумка.
– Пусть, буду рад.
– Допустим, а как насчет того, что вы его обманете? Ребенок будет считать матерью женщину, не имеющую к рождению никакого отношения.
– В народе говорят: не та мать, которая родила, а та, что воспитала. Потом, повторяю: все продумал, иду на такой шаг сознательно, во-первых, чтобы помочь жене выйти из кризиса, а во-вторых, хочу иметь здорового ребенка.
– А если я не захочу его вам отдать?
– Мы заключим договор. Если вдруг воспылаете чувствами, можете стать крестной матерью.
– Как вы великодушны! – с иронией произнесла я. – Как же на деле это должно произойти? Расскажите подробнее, вы ведь все продумали, – я продолжала откровенно язвить.
– Пожалуйста! – он усмехнулся. – Все старо, как мир, обыкновенно, как у всех людей. Вы выбираете подходящий день для зачатия и даете мне знать. Мы проведем этот день или ночь вместе. Как только узнаете, что беременны, сообщаете мне.
– А если зачатие не произойдет с первого раза, – спросила, с достаточной долей сарказма.
– В таком случае повторим попытку, – ничуть не смутившись, ответил он. – Когда-нибудь же это случится!
– Ах, вот как! И что же потом?
– С этого времени я начинаю подыгрывать жене в том, что она беременна. И так до рождения ребенка. Новорожденного мы с доктором показываем жене, она принимает его, и для нее начинается новая жизнь, полная забот и радостей. Постепенно боль утраты утихнет, появившийся ребенок отвлечет супругу от тоски, здоровье восстановится.
– Но ведь это безумие, афера! Неужели у вашей супруги настолько помрачено сознание, что она не разберется в грубой фальши?
Он тяжело вздохнул.

– Она каждый день твердит мне, что чувствует себя беременной. Знаю наверняка, что это бред. После рождения Кирилла, ей не было тридцати восьми лет, у жены наступил ранний климакс. Но она, видимо, забыла или не желает с этим обстоятельством смириться.
– Могу сказать только одно: отрицательно отношусь к вашей идее. Вы предлагаете переспать с вами, стать инкубатором для ребенка, но не подумали о том, что у меня своя жизнь, пусть нет законного мужа, но я не одинока! Моральный и этический фактор вы не принимаете во внимание. Я далеко не святая, но пойти на это не смогу. Как прикажете объяснять поступок моему другу? Я, в отличии от вас, обманывать и вводить в заблуждение не умею.
– Полина, знаю вас только с хорошей стороны. Читал все ваши романы, где героини чувственные натуры, способные сострадать ближнему и совершать в критических ситуациях ради их блага неординарные поступки.
– Это ни о чем не говорит, – перебила его.
– Но мне кажется, что в их характерах многое от вас, – горячо продолжил он. – Например, одна ваша героиня ради спасения любимого человека, которого необоснованно обвиняют в убийстве, идет на крайнюю меру: она умудрилась влюбить в себя следователя и, завоевав его расположение, добилась того, чтобы возлюбленный был освобожден от заключения в тюрьму.
Я глубоко вздохнула, мой вздох красноречиво говорил: «Чего только не сочинишь, ради того, чтобы твой роман заинтересовал читателей!» Но вслух сказала совершенно серьезно:
– Своих героев не отождествляю с собой. И потом, в моих романах речь идет о настоящей, большой любви.
– Нет! – горячо воскликнул он. – Все равно чувствую, что вы отзывчивый, добрый человек, не пройдете мимо чужого горя. Согласитесь на мое предложение, я создам для вас идеальные условия, как только вы станете беременной, – взмолился он. – Могу поселить в загородном доме, подальше от любопытных глаз, могу вывезти из страны, куда захотите. Неужели вы не сострадаете моей жене? Она на грани жизни и смерти. Вернуть ее к жизни может вера в то, что у нее снова появится малыш. Вам нужно только протерпеть каких-то девять месяцев и родить на свет ребенка.
Он говорил увлеченно и уверенно, от бывшей стеснительности не осталось следа. Глаза Уразова заблестели, он выглядел возбужденным и решительным, словно изнутри подогревался потоком энергии. Я с опасением подумала о том, что он не прочь приступить прямо сейчас к исполнению своего «проекта». Чтобы осадить его пыл, сказала решительным тоном:
– Нет, категорически против.
 Мой ответ и тон подействовали на него, он помрачнел, мне показалось, что в глазах блеснули слезы. Уразов схватил меня за руку, прижался к ней губами.
– Умоляю, хотите, встану перед вами на колени!
Он тут же опустился передо мной на колени и продолжал упрашивать, осыпая поцелуями мои руки.
 – Полина! Вы не можете отказать! Вы помните нашего сына, знаете, как мучается супруга. Я не тороплю с ответом, готов ждать, но только прошу, не отказывайте!
 
Мне с большим трудом удалось освободить руки.
Он поднялся, поправил пиджак, затем вытащил пачку денег и положил передо мной.
– Подумайте, Полина. Вы ни в чем не будете нуждаться. Здесь хорошее вознаграждение, но это аванс. Я понимаю, что со стороны предложение кажется странным, если не сказать большего, но осуждать меня никто не смеет. Я стараюсь ради жены, ее состояние здоровья находится на пределе человеческих сил. Однажды ночью она разбудила меня и позвала идти за собой в детскую. Ей послышался детский плач. Я уверял, что в доме тихо, но она настойчиво тянула меня за руку. Мы пришли в комнату сына. Жена подошла к кровати Кирилла, взяла из нее на руки большого плюшевого мишку, прижала к груди и стала укачивать, напевая колыбельную. Я был в шоке, попытался забрать игрушку и увести жену в спальную, но она приложила палец к моим губам, приказывая молчать. «Тише, тише, – шептала. – Разбудишь его!»
Мы пробыли в детской больше часа, и только когда сон начал одолевать ее, положила медвежонка на кровать. Утром жена сказала, что считает себя беременной. Я мягко возразил, сказав, что, к сожалению, она не может иметь детей и предложил взять на воспитание ребенка из приюта. Она категорически возразила и ответила, что хочет иметь своего ребенка, к чужому у нее не будет настоящей материнской привязанности и любви.
 Так продолжается по сей день. Супруга проводит ночи в спальне сына, качает на руках плюшевых зверюшек и мечтает о будущем ребенке. Я не считаю свой поступок безнравственным, потому что очень люблю жену. Обращаться со своей проблемой в медицинские центры, в которых проводится экстракорпоральное оплодотворение или заниматься поисками суррогатной матери не хочу, так как считаю, что чем меньше людей посвящено в нашу семейную проблему, тем лучше.
Он замолчал и, не отрывая взгляда, смотрел на меня. Глаза его были полны мольбы, в них блестели слезы. Я чувствовала, что вот-вот заплачу сама. Но справилась с собой, поспешила закончить разговор и побыстрее выпроводить несчастного мужа.
– Мне нужно идти, ждут дела, – сказала я.
– Прошу вас, подумайте над моим предложением, умоляю!
– Заберите деньги, – с нажимом произнесла я, кивнув на банкноты.
– Ухожу с надеждой на ваше доброе сердце, – сказал он на прощание.
 В этот момент зазвонил телефон, я взяла трубку и стала разговаривать со своим литературным агентом, тем временем Уразов, нерешительно потоптавшись на месте, ушел.

Литературный агент переключил мое внимание. Он сказал, что нашел несколько издательств, где берутся издать мой последний роман. Нам нужно встретиться, чтобы обсудить некоторые пункты договоров. Я назначила день и час. Мне повезло с агентом. Он настоящий дока в своем деле. Долгое время работал в разных книжных издательствах, вхож в кабинеты многих главных редакторов, знает много тонкостей и нюансов в литературном и издательском деле. Понимаю, он переживает и волнуется не только за меня, он беспокоится о своей доле денежного вознаграждения, деньги нужны всем, но все равно, большое ему спасибо за его старания.
 Взгляд упал на оставленную Уразовым стопку банкнот зеленого цвета. Рука невольно потянулась и пересчитала доллары. Их оказалось пять тысяч. Надо же! Приличная сумма! На эти деньги могла бы немного расслабиться, съездить отдохнуть на море, пожить в пятизвездочном отеле, завести новые знакомства, набраться свежих впечатлений, а потом, не спеша, дописывать начатый роман. Кстати, в новом романе моя героиня девочка-провинциалка приезжает в столицу поступать в вуз, живет в семье дальнего родственника, троюродного дяди, естественно, проваливается на вступительных экзаменах, но возвращаться домой не хочет. Троюродный дядя совратил ее, она забеременела, и тут начинается целая серия перипетий с убийством, погонями, расследованием, тюрьмой и, наконец, благополучным концом. Я, правда, забыла ощущения беременной женщины, своего первенца Владика родила, будучи несовершеннолетней, с тех пор прошло уже больше двадцати лет. Безумная мысль промелькнула в голове: «Согласись на предложение Уразова, могла бы освежить в памяти ощущения беременной женщины и с достоверностью описать их в новом романе». Но я тут же отогнала ее прочь. В конце концов, для правдивого изображения женщины в интересном положении можно прочитать литературу на эту тему, такой полно везде.

Спасибо маме, она воспитывала сына. Мне всю жизнь некогда было заниматься таким ответственным делом, надо было учиться, получить диплом, потом работать. Слава Богу, все утряслось, встало на свои места. Владик вырос, сейчас учится в Питере, я подбрасываю ему деньги от своих гонораров, а он регулярно мне названивает и интересуется как живу.
 Однако, каков Уразов! Додуматься и предложить такое! Просто невероятно! Какой вывод можно сделать из всей этой истории? Во-первых, Уразову наплевать на предрассудки. Мне, вообще-то, нравятся такие люди, но в данном случае он мне неприятен. Додумался сделать коммерческое предложение! Отбросить в сторону стыд и улечься с ним в постель! Да он просто циник и нахал. Во-вторых, богатые тоже иногда сходят с ума. Оставил пачку денег и ушел. Думает, я бесчувственная кукла, способная отдать свое кровного дитя в руки мачехи! Да знает ли он, каково это – носить под сердцем маленького человечка, чувствовать и ощущать шевеление его внутри себя, удивляться тому, как быстро растет, как тяжело томиться женщине в ожидании появления на свет крохотного создания? Я родила Владика в трудное время, совершенно не представляя меры своей ответственности перед таким шагом, но сейчас я зрелая женщина, разве могу пойти на такое предложение? Уразов говорит, что только родите, отдайте ребенка в наши руки, забудьте о нем, все остальное возьмет на себя. Он с женой вырастит, выучит, обеспечит. Конечно, с такими доходами можно заниматься воспитанием детей, а как я буду себя ощущать после этого? Легко сказать: родите от меня ребенка и отдайте его в нашу семью, а сами катитесь на все четыре стороны! А спать с ним – разве это не аморально? Да я перестану себя уважать после этого.

Мой взгляд опять скользнул по оставленной пачке банкнот. Все говорят о чудодейственной силе денег. Почему? Потому что с деньгами можно все, особенно в наш век. Кому не захочется чувствовать себя независимым, всемогущим человеком? Помню, как после полученного первого гонорара за книгу, возрадовалась моя душа! Я испытала настоящее ликование. Ко мне в руки, словно с небес, пришли деньги! Конечно, я потратила время, писала романы по ночам, мучилась, придумывая новые и новые сюжетные повороты для своих героев, но мой труд не был каторжным, наоборот, все делала с вдохновением и наслаждалась своим занятием. За это вдобавок получила денежное вознаграждение. Удивительно, как легко и беззаботно я их все мигом истратила! Часть послала Владику, часть маме, купила себе несколько желанных, дорогих вещей и спустя месяц осталась, как старуха из сказки о рыбаке и рыбке, – возле разбитого корыта. Деньги в моих руках не имеют обыкновения задерживаться. Уразов, на его взгляд, предлагает мне «легкие» деньги. Я еще раз пересчитала доллары и положила их подальше от соблазна в стол. Надо немедленно ему вернуть. Нужно оставаться стойкой, не поддаваться на уговоры. Ой, да что это я все об Уразове?
Возникла еще одна проблема. Надо записать, пока есть желание.

В этот же период произошел разрыв моих отношений с Андроном, и это обстоятельство стало третьим ударом судьбы.
 В тот вечер ждала его в кафе за столиком, где регулярно проходили наши встречи. Здесь мы ужинали, а потом размышляли, чем развлечься и каким образом убить время.
 Мы перебирали множество вариантов: Андрон предлагал мне и то и другое, я, как обычно, капризничала и все отвергала. Он не обижался, продолжал перечислять ночные клубы, кафе и рестораны, где можно провести время. Меня забавлял сам процесс – во-первых, что он старался сделать приятное, во-вторых, знала заранее, чем все закончится. Мы ни на чем не остановимся, от силы час просидим в кафе, потом он пойдет провожать меня и останется со мной до утра, и это будет самым лучшим решением. Так было много раз, подобный вариант мы находили самым лучшим, он нравился ему и мне. Правда, последние две недели по каким-то недоразумениям эта схема давала сбои, и наши вечерние посиделки в кафе перестали плавно переходить в романтические свидания у меня дома. Но это происходит явно не по моей вине.
 Андрон – вечно занятый и куда-то спешащий человек. К тому же слегка забывчивый. В самый неожиданный момент он может вспомнить, что опаздывает на деловую встречу и, оставив меня, исчезнуть. Я не обижаюсь, потому что знаю, он пропадает не насовсем и обязательно вернется.
 Я ждала своего Ромео подозрительно долго, потягивала разбавленное пиво, медитировала в клубах дыма сигареты и отводила глаза от назойливых взглядов молодых парней, сидящих за соседними столиками. Периодически поглядывала на часы и думала, что если Андрон не появится через пять-десять минут, сорвусь и уйду. Звонить ему, конечно, не стану, мог бы сам предупредить.
 Наверное, со стороны я выглядела довольно странно. Один парень просто приковал ко мне свой взгляд. Он откровенно осматривал мою фигуру с головы до ног и при этом улыбался. Я одета, как всегда, – ярко и необычно. Что поделать – не люблю в одежде серые и тусклые тона, они угнетают мою психику. На мне был темно-вишневый пиджак из бархата, поверх короткого алого платья с боковыми разрезами. Мои стройные ноги открыты до середины бедра, на ногах модельные, изящные туфли на высоких каблуках из кожи под тон пиджака, с блестящими пряжками. Я хорошо знаю свои достоинства и люблю их продемонстрировать. Мне нравится чувствовать, что вызываю интерес со стороны противоположного пола и мечтаю только о том, чтобы он не угасал как можно дольше. Молодость быстро проходит!

Посидев еще пятнадцать минут, встала и покинула кафе. Вечер был испорчен. Я не знала причину отсутствия Андрона, в голову лезли самые невероятные догадки, но мысль о том, что он попросту бросил меня, не приходила. Я услышала за спиной голос.
– Полина, вас подвезти?
Рядом стала притормаживать шикарная иномарка серебристого цвета, из салона на меня смотрел Модест, приятель Анны, моей подруги. Не понимаю, что он в ней нашел? Внешние данные у Анны весьма скромные, ее не отнесешь к разряду красавиц, правда, фигурка у нее отличная. Я обрадовалась, увидев его, и улыбнулась в ответ. Не стоит упускать момента, когда предоставляется возможность побыть в обществе такого респектабельного мужчины. Еще при первом знакомстве обратила внимание на его атлетическую фигуру, она словно вылеплена искусным скульптором. Посмотрела на него пристальным взглядом и отметила, что он красив. Вообще, к красивым мужчинам никогда не тяготела. В моем представлении красота для мужчины совершенно не обязательное качество. Мужчиной не должны любоваться, он создан не для этого.
Если женщина – хранительница очага, то мужчина – опора для женщины, для семьи, для страны. Главные достоинства в нем: ум, надежность, сила и особенно – преданность. Полагаю, что если Бог наделил мужчину такими чертами, то этот человек, по сути, не может быть обманщиком, трусом, дельцом и проходимцем. На красоту «клюют», по моим убеждениям, женщины недалекие. Но если говорить о внешности, то мне нравятся мужчины с открытым, светлым лицом, с большим лбом, с крупными и правильными чертами лица, понимающие юмор и имеющие добрую душу. Найти такой набор в одном человеке довольно трудно и, наверное, поэтому можно объяснить мою неустроенную в этом плане жизнь.

Что-то приятное шевельнулось во мне, когда я увидела Модеста, луч солнца пробился в помрачневшую душу и осветил ее ярким светом. Поймала себя на мысли, что этот человек мне интересен. Не знаю, почему, но у меня сразу отлегли от сердца неприятные эмоции от несостоявшегося свидания.
Машина остановилась, Модест вышел, открыл передо мной дверь. Мое настроение стало моментально подниматься. Автоматически Андрон отошел на задний план, а испорченный вечер неожиданно изменился в лучшую сторону. Я села в машину, и мы поехали.
– Вижу, вы чем-то огорчены, – сказал он, посмотрев на меня в зеркало.
– Были некоторые обстоятельства, – уклонилась от прямого ответа.
– Знаю, вы расстроились из-за того, что ваш знакомый не пришел на свиданье, – вкрадчивым голосом произнес он, перестраиваясь во второй ряд.
– Может быть и так, только не считаю это причиной для серьезных переживаний.
 – Совершенно правильно делаете. Только что с вокзала, прощался с друзьями. Кстати, там видел вашего приятеля, он тоже кого-то провожал.
– Откуда вы знаете моего знакомого? – удивилась я.
– У меня отличная зрительная память. Вас в его обществе видел не один раз, вот и запомнил. Не далее чем полчаса назад я был крайне удивлен, увидев, как трогательно он провожает даму. Можете сами взглянуть, если хотите, они еще там.
Вот как, оказывается! Действительно, мир тесен. Значит, Андрон пренебрег нашей встречей и отправился на вокзал кого-то провожать? В таком случае эта женщина ему дороже, чем я. Кто же она? Неплохо бы посмотреть.
 – Хорошо, если у вас есть время, поехали.
 Он привез меня на железнодорожный вокзал.
– Поднимитесь на виадук, оттуда вся платформа как на ладони.
 Я взошла на виадук и увидела Андрона. Он стоял возле вагона и держал за руки загорелую блондинку. Они прощались. Андрон что-то говорил даме, нежно и заботливо поправляя пряди волос, прикрывающие ее лицо. По выражению его лица поняла, что он в чем-то уверял спутницу, я очень хорошо знала его жесты и мимику, – утвердительные кивки, покачивания головой могли означать: «Все будет хорошо, ни о чем не волнуйся». Когда на перроне громко прозвучали слова: «Граждане пассажиры! Пассажирский поезд Москва – Владивосток отправляется», он привлек ее к себе и поцеловал. С такой трогательной нежностью расстаются с любимыми людьми. Мне стало ясно – его прошлый роман не угас, он продолжался в тайне от меня. Кондуктор торопила провожающих, они разжали объятья, он помог даме заскочить в медленно движущийся состав. Я увидела, как из-за спины проводницы блондинка махала ему рукой и посылала воздушные поцелуи. Он шел за вагоном и тоже махал в ответ. Смотреть на такую идиллию было противно. В блондинке узнала его первую жену, с которой он был разведен. Значит, у них восстановились отношения? Но он мог бы не скрывать этого от меня! Стала понятна причина его отчуждения. Я резко повернулась и по ступенькам сбежала вниз. Во мне бушевал вулкан. В голове кружились разъяренные мысли, от обиды глаза заволакивали слезы. Сейчас я спокойна, адекватно воспринимаю предательство Андрона, но в те минуты была похожа на разбушевавшуюся волну цунами.
 
Спустившись на привокзальную площадь, я помчалась к такси и уже была готова заскочить в первый попавшийся автомобиль, но тут кто-то взял меня под руку и отвел в сторону. Это был Модест. Увидев его, я взяла себя в руки.
 – Успокойтесь, Полина, – сказал он. – Не надо так переживать. Пойдемте, отвезу вас домой.
 «Черт с ним, с Андроном, катись он, куда подальше! – чуть не плача, думала я. – Он ничего для меня не значит, никогда по-настоящему не волновал моей души, в этом надо было давно себе признаться. Наши отношения строились на чем угодно, но только не на настоящей любви. Они устраивали нас обоих, но такие встречи не могут длиться долго. Если в костер не подбрасывать дров, пламя погаснет, и он потухнет. Андрон встречался со мной и одновременно со своей первой женой, с которой два года был в разводе. Разумеется, не стану стоять у них на пути, обидно только, что он скрывал это от меня. Не стоит из-за двуликого Януса портить себе нервы».

Смахнув набежавшую слезу, пошла за Модестом. Если трезвым взглядом взглянуть на происходящее – надо тихо радоваться случившемуся. Поблагодарить судьбу, что своевременно открыла глаза на неверного любовника. Ни в коем случае не устраивать вселенские разборки, не мотать себе нервы, не закатывать истерик и не посыпать голову пеплом. Девиз один – все, что ни делается, к лучшему!
Страдать и плакать в гордом одиночестве расхотелось. «Хуже, чем есть, не будет, – успокаивала себя, – потому что хуже невозможно. Похоже, Модест может меня развлечь в этот вечер, поближе узнаю его, пойму, чем он так понравился простушке Анне. Она вся сияет в последнее время. Может, в нем есть что-то такое, чего я раньше не встречала у мужчин? Новое знакомство – это острые ощущения, надеюсь, они не разочаруют? Во всяком случае, впечатления пригодятся для романа, обязательно опишу их в какой-нибудь главе». С этими мыслями села на первое сиденье, Модест захлопнул дверку и устроился за рулем. Мы покатили по вечернему городу. В машине играла музыка…».
 Я отложила тетрадь в сторону и пошла сделать кофе. На кухне широко распахнула окно, чтобы подышать вечерней прохладой. Достав кофемолку, засыпала кофейные зерна и принялась молоть, расхаживая из угла в угол. Голова была заполнена мыслями о Полине. Она очень откровенно пишет о своей жизни. Можно ли называть записи дневником? В дневнике, насколько знаю, пишут даты, а здесь их нет, Полина просто ведет повествование о прожитой жизни, и я бы, скорей всего, назвала их откровениями. Ее жизнь оказалась для меня тайной, в которую пришлось проникнуть. До сих пор казалось, что знала о подруге все, но сейчас поняла, что глубоко в этом заблуждалась. Сегодня Полина предстала весьма скрытным человеком. Подумать только, у нее есть взрослый сын! На вид ей не больше тридцати пяти лет, в каком же возрасте она родила? Она говорит, что была несовершеннолетней. Сколько ей было? Пятнадцать, шестнадцать? Предположим, сыну двадцать лет, неужели родила в пятнадцать лет? Или она очень хорошо сохранилась и умела скрывать истинный возраст? Поломав голову над возрастом Полины, не пришла ни к какой определенной цифре.
 Надо иметь сильный характер, чтобы на протяжении нашего знакомства ни одного разу не заговорить о своем чаде! Где бы я ни работала, повсюду коллеги не упускали случая, чтобы поговорить о любимых детках. Чего только я не слышала! Мы с Полиной жили под одной крышей десять лет, и она ни слова не проронила о ребенке! Я замечала, что подруга часто уезжала куда-то на два-три дня, но об этих исчезновениях Полина рассказывала как о новых любовных приключениях. Она возвращалась веселой, жизнерадостной и на вопрос: «Куда ты пропала?» отвечала, что отлично провела время в компании нового поклонника. Говорила убежденно, всякий раз в деталях расписывая очередного любовника, и у меня не возникало на этот счёт никаких сомнений. Неужели она так искусно вешала на уши лапшу? В таком случае Полина – настоящая артистка. Теперь думаю, что она ездила навещать сына и мать. Только странно, почему скрывала это? Неужели, отправляясь к ребенку, не покупала подарков? Наверное, покупала, с ее смекалкой и осторожностью могла приобрести все заранее и хранить в сумке в камере хранения на вокзале. На нее это похоже. О ее работе в редакции я знала в общих чертах. Газеты иногда просматриваю, но там никогда не видела ее фамилии. Может, Полина пользовалась псевдонимом? Оказывается, она давно там не работает! До сих пор думала, что она сотрудник газеты, а литературной деятельностью занимается для души.
 
Фамилия Уразов показалась знакомой, но с какой стороны, не припоминала. О скандале с похищением ребенка я тоже помнила. Беда, что в последнее время сообщения о пропаже детей стали появляться довольно часто, журналисты берут у бедных родственниках интервью, их заплаканные лица мелькают в новостях почти каждый месяц. Может, я видела среди них чету Уразовых.
Интересное предложение сделал Уразов! Просто отпад! Как она поступит? По записям в дневнике мне кажется, что она что-то задумала. Попробовала поставить себя на место подруги в этой ситуации. Что бы я сделала? Пощечину тут, однозначно, не дашь, момент не простой. Полина действительно является косвенной виновницей исчезновения сына Уразовых.
 Теперь о Модесте. Он неспроста пригласил ее в машину, а она так легко приняла предложение! Что же дальше? Меня задело ее высказывание о моей внешности. Конечно, я не писаная красавица, но в моем облике нет ничего неприятного, что бы отталкивало мужчин. Я подошла к зеркалу и тщательно рассмотрела свое лицо. К чему придраться? Всё на месте, нос, рот, губы, глаза – я не хотела бы что-то менять. Правда, почти не пользуюсь косметикой, наверное, поэтому не бросаюсь в глаза, но серой мышкой от этого не выгляжу. У меня хорошие, густые, волнистые русые волосы с естественным рыжеватым отливом. Конечно, самой себя не пристало хвалить, но черты лица у меня правильные. Я расстегнула кофточку и спустила юбку, придирчиво оглядывая тело. Все пропорционально, почти, как у Венеры Милосской, правда, бедра несколько широковатые, но никакого намека на целлюлит нет. Это, наоборот хорошо, мужчинам нравятся такие попки, подбодрила себя. Покупаю белье и одежду в дорогих магазинах, пользуюсь изысканными духами, слежу за волосами и зубами, на работе стараюсь выглядеть ухоженной и свежей. Другими словами, заезженной лошадкой меня не назовешь, и я далеко не простушка, как отозвалась обо мне Полина. Хм! Простушка, дурнушка – вот как она меня воспринимала!

Но я никогда не считала себя такой. Правда, у меня до сих пор нет, мужа, любовника, на худой конец, который был бы привязан ко мне, но это не из-за того, что я ущербная, какой она меня представила. Просто еще не встретила своего единственного и неповторимого, но надеюсь, что когда-нибудь это произойдет. Вспомнился Вадим. Почему он сдержал себя в лодке? Неужели у меня такой неприступный вид? Почему я не осталась у него ночевать после ресторана? Наверное, потому, что просто переночевать и уйти – мне таких отношений с ним не хочется, а о серьезных намерениях предложений от него не поступало. Интересно: почему? Может быть, в его глазах выгляжу так, как пишет обо мне в дневниках Полина? Интересная мысль, стоит над этим подумать глубже.
Пожалуйста, Модест! Такая бешеная страсть, огненный темперамент, в тот вечер едва не задохнулась от охватившего меня острого чувства. Знакомство длилось год, надеялась, что наши отношения укрепятся, но, увы! Оказывается, он встречался с Полиной. Предчувствую, что эта встреча не последняя. В голове промелькнула догадка: свой портсигар Модест подарил Полине! Она меня обманула, сказав, что купила его в антикварном магазине. Тогда, может, намеренно мне заявила, что видела его с другой? Сказала нарочно, чтобы я разочаровалась в нем? Но это подло. Бог с ней! О мертвых или хорошо, или ничего.
Наверное, я просто не умею очаровывать. Ничего, ничего, мой час еще не пробил, но он обязательно наступит, надо только иметь терпение, утешала себя.

Одно знаю точно: садиться в машину к мужчине Полины не стала бы ни при каких обстоятельствах. Модест тоже хорош! Посмотрим, посмотрим, что будет дальше.
 Я высыпала молотый кофе в турку и поставила на огонь. Теперь надо отбросить все мысли и полностью отдаться процессу варки. Изо всех сил стараюсь не пропустить точки кипения и стремительного подъема белой шапки пены, но, как показывает реальная жизнь, меня именно в эти ответственные минуты что-то обязательно отвлечет. В результате – испачканная плита и совершенно некондиционный кофе. Как вратарь у ворот, переминаясь с ноги на ногу, во все глаза следила за черной жидкостью и с замиранием сердца ожидала решающего момента, готовясь в долю секунды убрать турку с огня. Но именно в эту минуту зазвонил мобильник.

продолжение:
Глава тринадцатая
Салон аренды машин