Менделеев

В моей жизни все идет как по накатанной. У меня одна хорошая квартира с евроремонтом, двое детей, три кредита, четыре банковские карты, пять успешно сданных инженерных проекта за месяц, шесть рабочих дней, семь, выданных компанией, билетов в театр, куда мне некого пригласить, восемь пропущенных детских утренников, девять решенных домашних заданий из учебника “Математика. 2 класс” и десять лет супружеской жизни.
Как и всегда мое утро начинается с вставания, это происходит на автоматизме, затем следуют просыпание, глазапротирание, одевание, кашипоедание, женоцелование, мусорособирание и наработукатание.
До выхода есть еще минут пятнадцать. Можно расслабиться. Наливаю себе чашку кофе и включаю телевизор. Пока жена занята рисованием нового лица поверх старого, дети безуспешно пытаются вытащить кота Алекса из-под дивана. Но кот не так глуп, мысленно жму ему лапу. На экране появляется видеоролик с пальмами и бассейном. Смотрю в окно на заснеженную улицу. Передергиваюсь от холода. Спортивный репортаж: СКА проиграла “Ак Барсу”. Интервью с тренером СКА: “Каждый игрок продемонтсрировал высокую игру”. Странно. Каждый игрок сыграл хорошо, но команда в которой он сыграл хорошо, в итоге сыграла плохо. Впрочем, я совсем не разбираюсь в хоккее. Переключаю канал. Кому-то за что-то вручают премию. Кот, которого все же вытащили из-под дивана, отскакивает от стен комнаты, как бильярдный шар. Дети гоняются за ним. Жена из коридора повелевает им успокоиться.
Как же хочется спать а сегодня встреча с заказчиками в четыре нужно купить лампу у Сашки по математике два да милая ты выглядишь хорошо нет я серьезно а проект не будет готов к понедельнику нет это невозможно ну ладно если они настаивают еще шесть дней в два забрать детей хорошо куда же девать эти проклятые семь билетов спектакль в девять что дорогая да слушаю я тебя слушаю так в четыре спектакль в девять забрать детей а у Сашки семь по математике будь она проклята.
 Встряхиваю головой.
На экране появляется большой куполообразный зал, сцена. Выходит некто в пиджаке. Вид у него болезненный, хотя, может он сам по себе такой жилистый и спортом не занимается. Этот человек что-то говорит, я почти не слышу из-за визга детей, поймавших наконец-таки кота. Во время своей речи мужчина нервно карябает лоб. До боли знакомое движение. В моей голове раздается щелчок. Ну-ка, ну-ка...
Это не?..... Да нет, не может быть... Хотя.... Делаю громче. '' В области химии награда присуждена за развитие флуоресцентной микроскопии со сверхразрешением. Открытия нобелевских лауреатов стали революционными для световой микроскопии и ее нового уровня наноскопии. Один из лауреатов Дмитрий Менделев выступил с речью в Филармонии Стокгольма и получил из рук самого короля Швеции Карла ХVI Густава почетный диплом''.
- Да ну на фиг... Дорогая! Иди сюда, ты не поверишь...
Лауреат Менделев, ну надо же. А для нас он был просто Менделеевым.


Мы с ним познакомились, когда мне было восемнадцать. Я тогда учился в Московском строительном университете на инженера. Не то чтобы мне нравилось это занятие, но, во всяком случае, не хуже других, престижно. Работу, говорили, можно будет найти без проблем. И, как в последствии оказалось, не соврали.
Со мной в общежитии в одной комнате жил парень-химик, чудной такой. Весь день что-то химичил: банки-склянки свои расставлял, жидкости цветные из одной колбочки в другую переливал, в общем, странный экземпляр. Парни с этажа шутили: «Опять Менделеев самогон варит».
На самом деле, Менделеев (это прозвище к нему быстро прилипло) оказался не таким уж плохим соседом, просто на всех остальных студентов не похож. Ложился ровно в десять вечера, в шесть утра вставал, и не слышно его, не видно было. Правда, когда какую-нибудь гадость свою лабораторную жёг, вонь стояла на всю секцию. Парни разбираться ходили, глотки драли. А мне жалко было этого щуплого в свитере с оленем. Приходилось заступаться. 
Он являл собой настоящего фанатика учебы: на олимпиады ездил, грамоты получал. Никто никогда его на дискотеке не видел, ни с девушкой, да и, элементарно, в компании. Придет с занятий, разложит свои стекляшки и сидит так до вечера. И как не жалко было ему тратить студенческие годы на получение кислот из оснований? В голове не укладывалось. Впрочем, ему было так же трудно принять позицию такого пофигиста как я.
Как-то зашел у нас с ним разговор о бытийном вопросе: как нужно выбирать специальность? Мнения диаметрально разделились.
–– Не понимаю, - говорил Менделеев, - вот я химию люблю, вот и учусь на химика, а ты? Что тебе больше всего нравится в твоей специальности?
–– Зарплата, – без колебаний ответил я.
Менделеев махнул на меня рукой и отвернулся к своему кипящему в колбе зелью. 
Однажды, мне удалось вытащить его на вечеринку, по случаю Дня Рождения моего одногруппника Олега. Это был головастый парень, в нашей группе по успеваемости он находился на самом верху, и при этом - душа любой компании. Ходил слух, что он переспал с сотней девушек. “Ну не с сотней, чего уж там” - отнекивался он, когда я спросил, - “Но штук восемьдесят наберется”.
 Родители  снимали ему отличную по тем временам двухкомнатную квартиру в центре города. И по выходным, как после стартового выстрела, из пятого окна «хрущевки» начинала валить музыка. Внутри с сочным чмокающим звуком открывалась “Балтика”, помещение наполнялось запахом шпрот и сигарет, по ступенькам подъезда раздавался гарцующий стук женских каблучков и увесистые шаги мужских лакированных туфель.
Основная масса людей расположилась в гостиной за журнальным столиком, где играли в карты. Вокруг него стояли два дивана и два кресла. Люди сидели на спинках, подлокотниках диванов, а кое-кто устроился прямо на полу. Эта компания страшно галдела. Были и маленькие кружки, по четверо, трое, двое человек, занятые кто чем. Парочки целовались, кто-то разговаривал по-душам, другие вышли на балкон покурить . Много пили, повсюду валялись стаканы из-под выпитого вина. 
Виновник торжества выплыл из толпы уже прилично проспиртованный. На мой вопрос, не против ли он, что я привёл соседа, он ответил лаконично: «Пфф...”
«Хватит уже мя-я-яться в проходе. Я пригласил девча-ат... И не с-собираюсь с-с-справляться с этим в о-одино-о-о-очку», - он явно выпил больше, чем обычно, но ход его мыслей мне нравился.
Менделеев тем временем уже успел достать из черного дипломата, перекинутого через плечо по-почтальонски, потрепанный учебник молекулярной химии и, прислонившись к стене, начал читать. “Как? Книга? В святыне веселья?” - вознегодовал я и попытался отобрать злополучное чтиво. После непродолжительной борьбы мне это удалось.
 Я как мог, постарался подбить соседа на знакомство, но всё без толку. Он даже взглянуть не хотел на снующих вокруг куколок. “Я, Вась, это... Не умею”
 «Ладно, стой здесь,  нужно пару стаканчиков для храбрости», –  сказал я тоном врача, прописывающего лекарство, и через всю шумную гостиную пошел на кухню. Олег взял в руки гитару и стал принимать заявки. От девушки в красном поступило: «Что-нибудь из Битлз», –  и он стал неторопливо наигрывать «Мишель». Играл очень здорово, но вот лучше бы не пел, впрочем, ребятам было уже по-барабану. Порядком раскрепощенные, они подпевали в голос вместе с солистом, безобразно перевирая слова.
Я вошел на кухню и принялся обшаривать холодильник. Тээээкс... Колбаса, яйца, пирожные, что-то похожее на овощ, пиво. Прихватив две бутылки, захлопнул дверцу. Вернулся в гостиную. Играла уже другая песня, мне незнакомая. Парни и девушки двигались под музыку. Парни, переминаясь с ноги на ногу, девушки, дергаясь, как рыбы на крючке. Менделеев был там же, где я его и оставил, в стороне от веселья. Я подошел к соседу. Торжественно вручил ему бутылку. Критически осмотрел территорию, пробегая по лицам собравшихся, подметил двух девушек, шепчущихся в сторонке. Стал объяснять Менделееву план действий, не обращая внимания на его протесты.
“Да, не умеешь, слышал уже”
Я, если честно, тоже был в знакомствах не большой мастак, в отличии от Олега. Стоило ему открыть рот, как девушки тут же глупели, напивались и оказывались с ним в постели. Он вел себя с девушками так, будто бы и не пытался их очаровать, с легкой пренебрежительностью, простотой и долей юмора. Вот с юмором было у меня тяжеловато. “Это не беда” - говорил Олег, - “главое чувствовать себя свободно и убедить женщину, что тебе и без нее хорошо. Ну не могут они устоять перед тем, кому так откровенно на них пофиг”. Странная логика, но, если подумать, в этом что-то есть.
И мы с Менделеевым, трясущимся и прячущим глаза, отправились покорять девичьи сердца. Одна из девушек была симпатичной блондинкой с аристократически-бледным цветом лица и высокими скулами. А вторая - как часто водится у двух подруг — моль молью. Ну не беда, нужно же с чего-то начинать.
- Девушки, не желаете распить с нами чай?
- Ну, мы не знаем, - был ответ.
- Хорошо, если надумаете, мы на кухне.
И все, просто и лаконично. Перемещаемся на кухню. По-хозяйски достаю хлеб, колбасу, пирожные из холодильника, ставлю чайник. Приглашенные не заставили себя долго ждать. Усаживаемся.
- Сладкое и мучное после двенадцати превращаются девушку в бочку, - комментирует блондинка.
- Да? - удивляюсь я, - Но у сладкого есть и полезные свойства. Вы не слышали историю, про то, как Распутина пытались отравить, подсыпав цианистый калий в пирожные?
И тут произошло странное. Только я начал свой рассказ, вмешался Менделеев.
Он, попав в близкую ему сферу , начал рассуждать о химических реакциях, о том, что глюкоза, окисляясь, образует неопасное вещество — циангидрин ,и так далее, и тому подобное. Его, как прорвало: поток дат, научных фактов и терминов лился и лился, и не было ему конца. Вот уж не знаю, то ли пиво на него так подействовало, то ли профессиональный интерес. Девушки покорно впитывали всё, что плёл мой приятель.
Заговорила Моль: - А ты учишься на химии, да?
Менделеев кивнул.
- А опыты проводишь?
- Хмм.. Ну да.
- Интересно. Я помню у нас в деревне мальчишки делали какие-то бомбочки взрывные, девочек пугать. Я к ним в компанию все просилась, хотела научиться... Как же! Так и взяли!
- Так я могу кое-что тебе показать.
 Менделеев мигом подорвался с места. Схватил со стола пустую пивную бутылку, наполнил её водой из-под крана и взял коробок спичек. Затем достал из кожаного дипломата, который все это время таскал с собой, какую-то коробочку и высыпал её содержимое в бутылку. В воде появилось и стало разрастаться чёрное пятно. Глаза Менделеева возбужденно блестели, не предвещая ничего хорошего.
- Смотрите внимательно.
Вся зала, как говорится, затаила дыхание.
Чикнул спичкой о коробок, взял бутылку в одну руку, а второй поднес спичку ко дну.  И вот, когда спичка почти догорела, и мы уже думали, что «кина не будет», бутылка, подобно кораблю «Союз», взлетела в воздух и столкнувшись со стеной взорвалась фейерверком мелких осколков. Один из них угодил блондинке в ногу, и она начала вопить, попутно награждая моего соседа массой эпитетов. Менделеев, к счастью, не растерялся, сдвинув стулья и уложив на них пострадавшую, он задрал кверху её ногу, потому что «нужно держать выше сердца». И, в то время, как я вызывал такси и нёс бездыханное, утомленное рыданиями тело, кстати, оказавшееся довольно-таки тяжёлым (а с виду-то — суповой набор), Менделеев продолжал поддерживать ногу жертвы. Мы благородно сопроводили девушек в больницу. Моль ни за что не хотела оставлять подругу одну. Все обошлось, кровь остановили, наложили повязку. И после того, как все закончилось, блондинка смерила нас уничижительным взглядом на прощанье и, опираясь на руку Моли, проковыляла в такси.
Мы вернулись на вечеринку. Промаялись там около двух или трех часов. Улов нулевой. Было принято решение идти в общежитие.
 Менделеев во время всего пути как-то странно улыбался, видно подумывал, что бы еще взорвать.
“Нужно проверить, нужно проверить...” - бубнил он себе под нос.
На входе в общагу бабушка-вахтёрша с крупными кудрями на голове просканировала нас взглядом, в её глазах будто высветилось «свои», и она удовлетворённо, с чувством выполненного долга, кивнула головой. Уже не в первый раз я ловлю себя на мысли, что если бы государственную границу охраняли бабушки, в стране было бы куда безопаснее. Едва мы вошли в комнату, Менделеев забрался на свой второй ярус и без зазрения совести захрапел.
После эксперимента с бутылкой мой сосед совсем рехнулся. Он стал тащить в дом все что ни попадя. Взрывоопасность нашей секции возросла, разборки в связи с этим — тоже.  Мало того, что я пожертвовал флакон дорогущего одеколона на пользу науки, комната наша превратилась в склад стройматериалов, которые он тащил для экспериментов, да еще по шапке от соседей приходилось за него получать.
Веселое было время, загадочное. Просыпание от запаха вареной резины, обнаружение того, что видоизмененный Менделеевым стиральный порошок разъедает одежду, возмущение по поводу того, что сосед принес крысу, настоящую с жирным розовым хвостом, недоумение, что же будет дальше. Выпускание на свободу несчастного животного. Моя никудышная актерская игра. Скептический взгляд Менделеева.
В один из дней, уже после того, как я излил на соседа все свое негодования, к нам пожаловал гость. Как не удивительно, но это была наша старая знакомая - Моль. Она пролепетала что-то невнятное и протянула мне учебник по молекулярной химии.
- Ааа, - воскликнул я, - профессор, это к вам. Вы сегодня принимаете?
Менделеев поднялся со своего рабочего места, с благодарностью принял учебник из рук девушки. Дело, казалось, было выполнено, но девушка все не уходила. А Менделеев попросту не знал, что делать дальше. Эти двое так и стояли неуклюже переминаясь с ноги не ногу, пока Моль не вскликнула: “А, вы тут, значит, опять опыты проводите?!” Менделеев сразу ожил, пригласил девушку к столу, стал что-то долго и мутно рассказывать. Она слушала с величайшим вниманием и даже ни разу не зевнула. “Вот сила воли у девки”, - подумал я тогда. С тех пор Моль, которую на самом деле звали Таня, была частым гостем в нашей скромной холостяцкой берлоге.
Все говорило о том, что она положила на нашего зануду глаз: ее самоотверженная помощь в опытах, выслушивание длиннющих лекций про аминокислоты, записывание формул реакций в маленькую записную книжку и при всем при том оставание дуб дубом в области химии. Менделеев частенько сокрушался: “Татьяна, ну как можно не знать таких элементарных вещей?”. Что говорить, сообразительностью по части женского пола он не отличался. Так продолжалось с месяц, пока Менделеев в ходе эксперимента не сжег девушке брови. И как не велика женская преданность, но этого Татьяна спустить никак уж не могла. Мне пришлось успокаивать пострадавшую четыре часа: четыре часа слез, жалоб и проклятий, направленных против Менделеева, четыре часа моих реплик типа: “Да ладно тебе, брови то вырастут, вот если бы он к примеру растворил тебе зубы...”. Девушка ушла в расстроенных чувствах, натянув шапку на пострадавшее место. Как и следовало ожидать, она больше не приходила.   
Через несколько месяцев мы увиделись на автобусной остановке. В тот раз я по всему городу искал пластинку Виа Лариэль “Каждый день твой” (очень редкую). Родители Олега по пути подкинули меня к одному любопытному магазинчику, по их мнению, настоящей сокровищнице музыки. Обратно, они сказали, я уж смогу добраться. И я их в этом заверил.
Моль была очень рада меня видеть. Выглядела она весьма неплохо.
Мы сели в автобус и очень скоро обнаружили, что едем не туда. Вышли на трассе и долго брели по обочине пешком, через мост, а потом до остановки. Наконец сели в нужный автобус, спросив на этот раз маршрут у водителя. Я позвал ее к себе в общагу, и она с удовольствием приняла предложение. Мы вернулись уставшие и замерзшие, поэтому я живо распорядился, чтобы Менделеев провел термическую реакцию с H2O и выставил на стол что-нибудь съестное.
- Пирожные с цианистым калием? - поинтересовалась Таня.
- Не бойся, ты вне опасности, - заверил Менделеев.
- Помню-помню, волшебная сила глюкозы.
Уселись пить чай. Поговорить нам было о чем, например, о таниных бровях, которые стали гуще, но при этом придавали ее лицу особую выразительность; о подруге Тани (блондинка, помните?), которая перепоступила с математического на психологический факультет. И также о том, что автобусы иногда имеют привычку уезжать совсем не туда, куда следовало бы, но как хорошо, что они все-таки иногда это делают. Наша несуразная компания была охвачена  оживлением и безмятежностью. Каждый чувствовал себя комфортно, реплики Менделеева, сказанные невпопад, вызывали у нас с Таней приступы хохота. И даже наша неприглядная каморка, освещенная только светом лампочки, не стесняющейся отсутствия плафона, казалась мне тогда вполне приличным обиталищем. Тонким, прямо-таки аристократическим движением двух пальцев, мы поддевали шпроты за хвосты и укладывали на хлеб. Во истину, пища богов.
А перед нами без остановок несся давно сформировавшийся где-то длиннющий состав дней. Машинисты в этом составе суетливо кричали “нужно успеть... отстаем от графика”, пассажиры толкаясь занимали свои места, ели, спали, о чем-то болтали, снова ели, снова спали. А состав ехал так быстро, что краски природы за окном смазывались и невозможно было понять, что происходит там, снаружи металлических стен. Поезд ехал вперед, но пока что без нас. И как было хорошо причмокивая уплетать кусок за куском, наслаждаясь мягкой атмосферой безвременья.

И вот я в поезде, а он все едет, игнорируя обязательные получасовые остановки, невозможно выпрыгнуть даже на ходу... да и зачем...куда.
Сцена исчезает. Менделеев тоже. Реклама жевательной резинки “Орбит”.Подходит жена. Экран гаснет.
- Пошли, хватит смотреть всякую чушь, - произносит Таня.
И правда, хватит.