Чжан

Труп осла лежал на голой земле, и длинная оперённая стрела торчала из его бока. Я видел тени больших птиц, приближавшихся к его туше. Я посмотрел в небо, откуда на нас холодно глядела обнажённая нацистка в бальных туфлях.
Я понятия не имел, как выбраться из этого абсурдного мира. Разум говорил мне, что надо проснуться, но лучше бы он объяснил, как это сделать. Впрочем, я всё равно не поверил бы ему. Я перепробовал тысячу способов, но только перемещался из одного сновидения в другое, как переселяются из тела в тело индуистские души. Я устал и стал безразличен. Мне хотелось лечь рядом с тушей осла и смотреть снизу на обнажённую нацистку, и тени больших птиц закрывали бы меня от солнечного света, если бы солнце вдруг показалось.
Но я понимал, что это ненадолго прервёт мои скитания. Потому что я скоро отдохну, и мне станут противны и мёртвый осёл, и маленькие груди этой довоенной женщины, и особенно бессмысленное кружение больших птиц. А больше всего я стану противен большим птицам, которые кружат и кружат над трупом осла в отчаянной надежде, что случайный человек отвалит, наконец, куда-нибудь в смежное сновидение.
И я отваливаю, в этот раз даже не пытаясь проснуться. В последнее время я редко пытаюсь проснуться, и даже часто сомневаюсь, что оно мне вообще надо. Есть мнение, например, что когда душе не удаётся переселиться в очередное тело, она обращается в ничто. Мнение довольно интересное – как ещё объяснить выражения вроде «присоединения к абсолюту», «становления частью мирового разума» и подобные? Ещё есть и такая теория, что кроме сновидений этих ничего больше и нет, но в этом я меньше уверен.
На карте таро «Ничто» изображён, кстати, чёрный квадрат, только вытянутый…
А на карте «Шизофрения» - человек, положение которого я мню похожим на своё, забывая, что здесь сходство с собой может найти любой человек, вопрос только – какова степень этого сходства. И действительно ли между скалами висит индивидуум, или это две кочки, на одной из которых он стоит, хотя и пошатываясь, но довольно надёжно, а вторую осторожно трогает носочком. Это – ещё более серьёзный вопрос.
Память моя пытается вернуть меня в предыдущее сновидение: ей, видите ли, показался знакомым труп осла, которого я там видел. Память беспокойно ворочается и тужится, не беспокоясь, что может причинить мне головную боль. Но я не поддаюсь и не возвращаюсь в пройденное сновидение. Я понимаю, что от трупа осла там уже мало что осталось, - птицы-то после моего ухода, надо думать, времени, не теряли. Да и вообще мне кажется опасным два раза возвращаться в одно сновидение. Малейшая неосторожность – и можно устроить себе, так сказать, ночь сурка. Не очень-то весело потом будет ожидать растворения в абсолюте.
Я слышу женский плач и уговаривающий мужской бас, всё жирное и неестественное. Понимаю, что попал в классическую оперу. Надо скорее выбираться, ибо не готов я сегодня разговаривать подобными стихотворными размерами. Я спасаюсь бегством под хлёсткие звуки ударных. Я убегаю.
…Я осматриваюсь и нахожу себя практически в раю. Вокруг всё поблёскивает и переливается радужными цветами. Ко мне, улыбаясь, подходит синий бегемот Чжан с клубникой на серебряном блюде.
Вдруг разум мой проясняется, и я восклицаю:
- Боже, ведь это был Феникс!..
- Да, - торжественно отвечает Чжан, - это был Феникс! Он узнан тобой, Человек. Возьми сие.
С этими словами он без сожаления отшвыривает в сторону блюдо с клубникой и протягивает мне девственно чистый свиток, пару кистей и баночку с тушью.
- Если не возражаешь, я предпочитаю европейские приборы, - говорю я.
- Одну минуту, - улыбнувшись мне в ответ, отвечает Чжан, - устраивайся пока в беседке, там приготовлен стол для тебя.
Он забирает кисточки с тушью и удаляется, а я прохожу в резную деревянную беседку на краю рощи, где меня ждёт большой письменный стол со множеством ящиков и ящичков, на полированной поверхности которого трепещут солнечные пятна.