Консилиум

Был канун гигантского научного консилиума по устройству цивилизации. Так как такой огромный консилиум в Урюпинске проводился только раз в 70 лет, становилось понятно, что ехать на него надо именно в этот раз, ведь у каждого ученого есть только один шанс на нем выступить.

В 5 часов утра 11 минут с пыльных, продавленных огромными задами диванов была поднята вся охрана научно-исследовательского центра по истории цивилизации имени Панабеллы Розенфранковны Буферанцевой. В 6 часов 38 минут В здание с огромными стонами и криками прорвался первый докладчик. Слава богу без явного членовредительства в адрес инвалида-ученого сквозь кордоны охраны пробивался известный демагог, специалист по забвению древних цивилизаций, Диоген Леопардович Алебардов. Диоген Леопардович, или ДиЛе, как его звали сокамерники по Сталинской лаборатории, был на самом деле лауреатом Сталинской премии, который во время награждения за 17 место на спартакиаде по фехтованию 1948 года нечаянно чихнул в стакан гражданской родственнице Троцкого. После этого в нем внезапно с помощью специального оборудования вскрыли талант ученого-эмпирика в области цивилизаций и направили на обязательную работу в специальные закрытые секретные лаборатории, где он в полосатом комбинезоне до 1956 года исследовал возможности забвения древних цивилизаций.

Диогена Леопардовича и в 6.52 не могли оттащить от амбарного замка столовой лаборатории, так как он требовал постлать скатерть немедленно. Слабо видя через затертые пластиковые линзы-шары в костяной оправе, перемотанной синей изоляционной лентой, ДиЛе слабо понимал, где он, что вокруг происходит и то, насколько адекватна его просьба, так как живя по третьему космическому времени своей внешне усталой галактики немного потерял чувство времени. Его тяжелая свинцовая Луна указывала на ужин с брекетами и салями в кукурузном масле с клецками, и было не понятно, почему нельзя так легко войти в столовую лаборатории и отужинать. Он также не понимал вполне где он и чего он требует и вообще мало что соображал в последнее время в созерцании нечтожного  перед великим.  К 7 часам утра слепого инвалида охрана накормила всем что было приготовлено с вечера для больших ученых котов лаборатории, инсценировав торжественный ужин при свечах на полу перед амбарным замком столовой и угомонила, так что рассвет Диоген Леопардович встретил сытым, полулежащим у стены с раздвинутыми по-пифагорейски под девяносто градусов ногами и разбросанными костылями в сладком мудром его сне. К 9 часам пришла сутулая симпатичная коротконогая длиннорукая секретарша и стала жалеть Диогена Леопардовича в его объятиях с кошачьими блюдцами на полу, обращенных к вечности. Он восседал на олимпе сна старого академика. К 9.17 другие ученые стали прибывать в зал будущего консилиума, перешагивая через четырехлистник ног и костылей Диогена Леопардовича, так что к 9.47 собрался уже полный зал, на котором должен был выступить аспирант ДиЛе и сделать сенсационное открытие в области развития забвения цивилизации. Борислав Фарисеевич Туготрясов был молодым ученым-переростком, седая борода которого почти достигла длины и глубины его руководителя. И как только зал собрался на консилиум и стал мерно гудеть, Диогена Леопардовича словно ударило током ровно в 9.59, дав ему торжественно вплыть в зал, высоко задрав лысую но длинноволосую бородатую голову  в его мантии и объявить начало процесса. Однако этому консилиуму 1957 года в честь сорокалетия Великой Октябрьской Социалистической Революции так и не было суждено состояться. И уже престарелые ученые вынуждены были готовить себя к погребению, так и не приняв в нем участие, а  своих научных внуков готовить к следующему консилиуму, который по закону научных обществ советской России должен был начаться в 2027 году. Консилиум обычно был семилетним. В течение этого события ученые жили в здании Лаборатории по исследованию цивилизации в страшных домостроевских условиях с кричащими варящими борщи престарелыми женами и писающими и какающими внуками. А потомство ученого сообщества в тот год на консилиум прибыло преобширнейшее. Целью такого длительного погружения в науку было не только обмен мнениями, которые за эти 7 лет менялись по нескольку раз, но и воспитание прямо в ходе консилиума нового поколения молодых ученых и жен молодых ученых, которые после его окончания вступят на тропу ученой жизни, не боясь одиночества. Новый центр развития Цивилизации, с колоннадой и огромной звездой на шпиле которое государство подарило советским ученым только несколько лет назад к очередному консилиуму, было переполнен, как общежитие вечерников-стариков и превратилось в нечто среднее между притоном, домом престарелых и “дурдомом”. Газовые плиты кипятили постельное белье прямо к тронном зале. Сон ученые принимали в себя прямо на парапетах вестибюля. Многие стали болеть и кашлять и вирусы стали несколько тормозить работу консилиума. Но не это остановило работу консилиума в тот день. Диоген Леопардович вышел к ученой общественности, забыв одеться, в одних панталонах, домашних тапках и мантии со скипетром академика и произнес у кафедры пространную речь о необходимости быстрого забвения древних цивилизаций, ради быстрого и поверхностного строительства новых, которые чуть позже человечество поправит. В Такой позе он стоял в носках, огромной майке его деда, с ожерельем из камней Индии и Андалузии и смотрел куда-то вдаль поверх слушающих мечтателей. Доклад продолжался более 14 часов, поэтому аспиранты, доктора и академики были вынуждены сами устраивать себе перерывы. Некоторые ложились дремать прямо под скамьи рядов публичного зала и в знак того, что они слушают во сне. Другие выбрасывали белый флаг из обрывка простыни, на которой они спали, навязанного на палку или костыль, ибо при таких заслугах и положении в науке все давно были с палками, на костылях или в инвалидных колясках в сочетании с тем и другим. Но Диоген Леопардовича это не смущало, он неустанно работал языком и торсом, с целью донести до народообщественности то, над чем после прошлого консилиума 1887 года работал его прадед, Леопард Диоскурович Алебардов. Человек очень волевой, передавший правнуку все свои пепелища сожженных его женою исследований, ибо Леопард слишком предавался науке, замещая ею внимание жене.  Завершение первого, вступительного 14-часового слова дало понять боем курантов, что пора выступить первому докладчику, так как консилиум очень короткий и доклады Диоген Диоскурович убедил спящую общественность слушать подряд, один за другим, чтобы успеть выслушать все достижения цивилизации к 1964 году. Слабые телом и духом спящие ученые не могли противоречить старейшему академику и своими кивками во храпе общим голованием дали всеобщее согласие. Воздержались только внуки ученых, сидящие за трибуной зала на эмалированных горжках и малограмотные жены некоторых ученых. После доклада Диоген Леопардович сел на стул там, где сделал доклад и вскрикнул. Его заклинило в этом положении, хотя стула под ним не было. Все спали. Малолетние голозадые внуки спящих ученых и их малограмотные полунемые жены-кухарки и прачки настолько еще ничего не соображали, что догадаться подставить стул Диогену Леопардовичу не сумели. Тогда он своим громогласным басом разбудил спящего подле на полу, на паре туфель Диогена Леопардовича, охраняя их, Борислава Фарисеевича Туготрясова. Борислав Фариссевич вскинул голову и показал свой шушукающий рот, который зачитывал во сне в полуночном подсознании текст своего 7-часового доклада наизусть. Первой потугой сонного аспиранта было опрокинуть Академика и уложить его спать вместе со всеми, но этого не получилось, так как под конец доклада примерно в 22.37 он одел свои огромные “говнодавы-снегоступы”, подбитые “плюмбумом”, так как после заката солнца ноги ученого начали зябнуть. На такой вечной обуви заклиненная могучая фигура Диогена Леопардовича тоже могла стоять вечно. Борислав Фарисеевич тщетно пытался вызвать помощь у Диогена Леопардовича, но тот начал дремать, а после первых тумаков  и вовсе показался крепко спящим. В этот момент Борислав Фариссевич испугался, что если Академику приснятся слабительное в сочетании с удобствами, то ученый может спутать паркет колонного зала с целинными землями средней полосы Советской Росиии и вернуть матушке все чем она его напитала к 80-ти годам. Но то, что произошло, было хуже. Сначала академику стали сниться горные курорты Алтая, и он в позе присевшего горнолыжника покачивался с лыжами в виде костылей в руках и паркет под его “говнодавами” стал трещать. После этого он начал храпеть, что стало будить других ученых, хотя было уже 1.27 минут и казалось, ученым нужно спать, чтобы готовиться к завтрашним докладам, но они собрали срочный консилиум на консилиуме, что делать с параличом Диогена Леопардовича в разгар консилиума 1957 года? Многие ученые стали выпадать из обоймы и терять дар речи, кто-то немел, частично или полностью, двоих унесли на крышу с параличом, чтобы лечить их внезапными падениями с 46-метровой колоннады. Двое ученых увезли с инфарктами в инфекционную больницу, так как там было слишком много противоинфектиционных лекарств, Один ученый впал в детство и отрезал себе штанишки, а из пиджака сделал себе майку. Некоторые потеряли по полу зубы и перепутали их при ползунках по паркету, так что потом им пришлось их взвешивать и нумеровать прямо во рту друг у друга. Несколько женщин-ученых ушли в декреты по внезапной беременности на нервной почве от несостоявшихся докладов. Некоторые устроились в удобные урюпинские дурдома, предпочтя их дурдому с обманчивым названием от множественных стрессов подготовки одного и того же доклада и их срывов. Позже выяснилось, что эти тепленькие ГД на свинце – не летняя отпускная прогулочная обувь Диогена Леопардовича, а постоянно привинченная к полу обувь делегата-оратора, в которую он опускается при выступлении. Тут Борислав Фариссевич вышел из себя и стал травить ноги академика огнем, чтобы он выскочил из своих уродов, но тот от тепла пламени только еще глубже проваливался в мечтательный сон его идеалов. Тогда Борислав Фариссевич притащил лед из холодильника директора и обложил им ноги академика. В результате Борислав Фарисеевич как мудрый инженер решил вытянуть Диогена Леопардовича вместе с корнем лебедками, вырвав его “ГД” делегата с корнем. Совет пострадавших от доклада Диогена Леопардовича принял решение продлить консилиум на год, но сделать в нем перерыв еще на 3 года, по три месяца за каждый месяц его продления, чтобы до докладов успеть повидать жену, новых еще не родившихся детей и внуков. Через 18 дней, после отъезда на лечение с консилиума последнего ученого из Северной Кореи, на котором черный китель в стиле Ким Ир Сена лопнул прямо в уборных от напряжения, ноги Диогена Леопардовича стали неметь, а потом мягчать и 19 августа он повалился на бок, и сломал себе обе ноги в голеностопах страшными испанскими свинцовыми сапогами, говоря, что это последний консилиум такого рода, который он согласился открывать.

Через четыре года, в 1961 году, в братском социалистическом Кишиневе Борислав Фарисеевич представил свою диссертацию на тему: “мгновенное лечение местного паралича огнем, водой и дымом”.
24 декабря 2014 года, 3 часа 46 минут утра, морозная предрождественская ночь на о. голодай.