Эротические фантазии. На деревню дедушке

Доброго здравица, Вам, ясный сокол, Маркел  Потапыч!
Благодарю Вас  за Ваши попечения обо мне, рабе Божией,  Арине Антиповне!  Слез по Вам мне удержать нельзя, но не рыданий, ни вскриков, ни других порывов  Вы от меня не услышите. Токмо одне страдания полыхают в грудях моих,  яко помыслю о Вас, мой любезный друг!
Говорил же мне тятенька, как не станет его, замуж выходить скорей советовал, да  за первого встречного не выйдешь, а Вам, Маркел Потапыч,  я в  скудоумии отказала, спесива была, да разборчива. А  сейчас поняла одно – Вы один мой суженый.
Да позвольте, уж все  по – порядку обсказать Вам.
Какое – то время водилась я с этой Марьей Ивановной, соседкой непутевой нашей, наслушалась фармазонских бредней  и несбыточных затей про секос. Убеждала она меня, что законные браки Богу не угодны,  а только секос, да не простой, а стыдно слово молвить, свят, свят, свят, а виртанутый.  Энто говорит нынче в моде.
«Вот, положим, - говорит,- ездила  ты на  поезде?»  Ездила, как не ездить. «  А секос у тебя был?»  Нет, не было  «Вот и я про то же, а у людей все есть и секос и поезд».  А у меня,  Маркел Потапыч, или поезда не те, или  я не такая. А говорит с виртанутым и ездить никуда не надо.
Я ее шельму знаю, обманет,  за здорово живешь, а с  Вами, Маркел Потапыч, надежно – все будет.
  Да  к чему я Вам все  рассказываю, какое еще время нашла говорить, ночь на дворе.
Энто   бредни Марьи  Ивановны все в голове. А еще она рассказывала, что приезжий  внушал ей эти разговоры про секос виртанутый , и от тех внушений противным казался. Он то, сердешный, пел, что за нее в огонь и в воду, а сам сиганул, токмо пятки засверкали, так и не поймали, шелудивого пса, хуже кота  помоечного.
А уж она, бедняжка так тоскует, так тоскует -  удержу нет.  Вот и я говорю, таким стыдоблудством, деревенские люди  не занимаются.
Да что я о ней, да о ней. Про  свои печали хочу Вам  поведать, любезный Маркел Потапыч!
 Вроде как  недавно были в здешних местах на ярмонке, а вот, просто сказать, сохну по Вам, ни на миг не выходите Вы из моих дум. По мыслям Вы мне пришлись, но видно моя доля – помереть с тоски.
Да и со здоровьем у меня , что –то не слава Богу. Вот вечор, совсем плохо стало: задергалась вся в судорогах,  как ровно лихорадка на меня нашла. А утресь , чешусь вся – крапивница, стало быть, и сердце кипит огнем.   Да  в животе бурлит и  пучит. 
Решилась я,  милый Маркелушка,  по - утру  в больничку слетать. Женский наш дохтур, не парень,  а прямо ягода наливная, всю меня дважды осмотрел и сказал: « Беспорядку в тебе никакого не вижу. А что пучит, вот тебе  таблетки, сразу все  непотребство  летом вылетит».  Полегчало, Маркелушка.
 А от жжения ничего не выписал.    Сказал: «Природа». Пошла к Марье Ивановне. Дала она мне «четверговую соль», «Керосин, - говорит, - не поможет. Упадет, на тебя старуху, спичка, как синь – порох взорвет. А я и отвечай».
Опять напасть: во рту прямо зубьям  тесно стало, пошла к зубному дохтору. А ен посмотрел, да молвил, что наблюдать меня будет исправно.
Сейчас успокоилась, но «старые – то  дрожжи  бродють», прямо распушилась вся, как  желтенький цветочек. Да и Закону такого нету, чтобы нас, старых баб, энтим виртанутым секосом  калечить, - это мне участковый сказал, хороший парень.   « А если герои сексуальной  революции продолжат заниматься развращением нравов, то «Ворон костей не соберет», - добавил».
А все Марья Ивановна, зараза такая,  подготовляла она меня, совсем с пути сбила. Мы, дескать, ее опозорим, ей не за кого будет замуж идти, при нас останется, да шишь ей.
Как посмею я Вам на глаза показаться, больная – то.  Придется, видно,  всю жизнь в тоске и печалях изжить, так вечор думала.
А  к заутрене, весточка от Вас -  свататься едите.   Растерзалась сразу Душа моя, пишу Вам, любезный, жду с нетерпением.  Навеки Ваша Арина Антиповна.