цитатник. да где там у тебя?

Он был рыжий, встрёпанный, чуть губастый – ему вообще шло хорошее настроение.


Лицо у него было как картошка в мундире, лопнувшая улыбкой.


Артём на полуслове закрыл рот, как будто муху поймал. Сидел с этой мухой во рту: нестерпимо хотелось открыть рот и произнести ещё сто слов – и даже тысячу самых нужных слов, они все зудели и бились во рту.


Выходите, черти, - семеро переваренных на одного пережаренного.


ergo bibamus - следовательно, выпьем!


– Ничего тут не трогайте, – предупредил Осип... чем, естественно, вызвал...
тихое желание всё... поломать и перепутать.


Мысль о Галине была сладкая, горькая, кислая – как щавель: тихо сводило челюсти.


Руки у неё были смуглые, в пушке. А грудь и… ещё одна часть тела – ослепительно-белые, как мороженое…


А потом вдруг кто-то перевернул разом всю реку, вместе с отражённым в ней солнцем, или звёздами, или рыбами, и всё полетело сверху, как из корыта – солнце, рыбы, звёзды.


У кота были совершенно злодейские глаза.


но от неё понимания ждать было тщетно – она всего лишь женщина.


чертенята раскачивались на качелях в его глазах.


В Москве солнце заходит – как остывший самовар унесли.
В Питере... как петровский пятак за рукав спрятали.
В Одессе... как зайца на барабане прокатили…
И только тут – как бритвой... по горлу…


-Чего смотришь? глаза застудишь.


ну и кто на этот раз клоун?


Почему ж у меня всякий раз всё так плохо заканчивается…
Только порадуюсь, что всё хорошо, – и сразу всё плохо...


матерщина сыпалась из человека, как очистки, обрезки и шелуха из мусорного мешка.


Внутри раздавались тягостные женские стоны, как будто каждую крыл не мужской человек, а черт с обугленными чёрными яйцами и бычьим раскалённым удом – тонким, длиной в полтора штыка, склизко выползающим откуда-то из глубин живота, полного червей и бурлыкающего смрада.


Словами владычки будто бы наполнилось всё помещение. Они шелестели, как опадающая листва. С порывом сквозняка слова взлетали под своды и снова тихо кружили. Всякое слово можно было поймать на ладонь. Если слово попадало в луч света, видна была его тончайшая,
в голубых прожилках, плоть.


Вместо сахара здесь имелся только зримый и хрустящий, как песок, страх. Каждый грыз свой страх, беззвучно ломая зубы.


подняв носки, перетряс их, постучал ими об стену...


У женщины нет Родины. Её Родина – мужчина...


Ам-ам, кулешика!..


Захар Прилепин "Обитель". /010215/

а эти строчки из песни "Тоска без конца" "Агаты Кристи",
вполне себе хорошо подошли бы на эпиграф:

Умирают гады и хорошие люди,
Умирают больные и доктора.
Умирают кошки, умирают мышки,
Умирают все...