Исаковский. Слова народные

Исаковский. Слова народные

Счастливы поэт и композитор, чьи стихи и мелодии становятся народными песнями, то есть в сознании большинства людей не отождествляются с их авторами. Кто теперь помнит, что патетическая "Ревела буря, дождь шумел" сочинена Кондратием Рылеевым, повешенным в 1826 году за участие в декабристском восстании, а озорная "Ой, полна, полна коробушка" написана Николаем Некрасовым, воскликнувшим в 1877 году: "Смерти, смерти я прошу у неба!..".

Вдвойне счастливы авторы, чьи произведения становятся народными песнями при их жизни. Такое счастье с избытком выпало на долю Михаила Васильевича Исаковского (1900-1973), неповторимого русского поэта XX века. 

Малая родина поэта - деревня Глотовка Всходского района Смоленской области. Оттуда родом и его поэзия, столь же незатейливая и захватывающая душу, как среднерусская природа. Во время войны Глотовка была сметена с лица земли наряду с тысячами российских деревень. Вскоре после её освобождения — летом 1944-го - Исаковский посетил родное пепелище. "Немцы дотла сожгли деревню, — вспоминал поэт, — не нашел я и своей хаты. На том месте, где она находилась, где находился и наш двор, разросся чудовищной силы бурьян, и в этом бурьяне валялась заржавленная разбитая немецкая автомашина".

После войны деревня возродилась. Исаковский вложил свои средства в строительство в ней дома культуры. Благодарные земляки ответили установкой памятной доски: «На этом месте стоял дом, в котором родился и провёл свои детские годы замечательный советский поэт М.В. Исаковский». Не знаю, сохранилась ли она доныне и сохранилась ли сама деревня: в 2007 году в Глотовке насчитывалось всего 6 жителей...

Фамилией Исаковские одарил Михаила Васильевича и всю семью его старший брат Павел. Изначально они были Исаковыми, но помощнику волостного писаря Павлу Исакову фамилия эта показалась холопской, и он облагородил её шляхетским окончанием: Смоленщина исстари была территорией раздора между Русью и Польшей, и польский язык на местные говоры отложил отпечаток.  Но благородная фамилия не принесла достатка семье.
Я вырос там, где мой отец и дед
Бродили робко у чужих поместий,
Где в каждой хате — может, тыщу лет -
Нужда сидела на почётном месте.

В начале ХХ века Глотовка была небольшой — в полсотни дворов — нищей неграмотной деревней, в которой из предметов роскоши наличествовали лишь один самовар да две книги, одна из которых — псалтырь. Только осенью 1910 года здесь открылась начальная школа, в которую Михаила Исаковского записали сразу во второй класс, поскольку умел он читать.

Как всякому хорошему человеку, Исаковскому в жизни встречались все больше хорошие люди. До конца дней благодарно помнил Михаил Васильевич сельских учительниц Екатерину Сергеевну Горанскую и Александру Васильевну Тарбаеву, члена Ельнинской земской управы Михаила Ивановича Погодина, сыгравших большую роль в выборе им жизненной стези. С Погодиным, внуком известного историка и писателя, Исаковский нередко встречался в Москве, уже будучи известным поэтом. А Тарбаевой в трудный послевоенный период помог материально. "В свое время вы сделали для меня столько хорошего, — писал он ей в 1947 году, — что я просто считаю своим долгом сделать для вас то, что в моих возможностях".

Весной 1913 года Михаил Исаковский с шестью соучениками в сопровождении двух учительниц пешком отправились рано поутру в село Гнездилово, что в двенадцати верстах от Глотовки, сдавать экзамены за полный курс начальной школы. Все разоделись по-праздничному. В нищей семье Исаковских нашлась для Миши лишь поношенная красная в желтый горошек ситцевая рубаха, порты из домотканой холстины да лапти, самим сплетённые. От лаптей он решил отказаться и перед экзаменационной комиссией предстал босым и красным от стыда за свой затрапезный вид.
— Говорят, голубчик, ты пишешь стихи? — ласково спросил один из экзаменаторов. — Почитай нам что-нибудь.

Босой стихотворец — Исаковский к тому моменту уже год писал неуклюжие еще вирши — прочитал стихотворение о своём таком же поначалу скудном тёзке:
Жил у нас в былые годы
Ломоносов Михаил...

По всем предметам Михаил Исаковский удостоился отличных оценок, а по русскому языку прозорливые экзаменаторы поставили ему пять с плюсом.

И еще многие хорошие люди приняли участие в судьбе будущего поэта. Их стараниями Исаковский поступил в гимназию и получал от земства стипендию — двенадцать рублей в месяц, их заботами полуслепой из-за болезни глаз прошел курс лечения и обзавелся очками, что позволило ему продолжить литературную деятельность.

Впрочем, и сам он, крепко встав на ноги, постоянно покровительствовал начинающим поэтам, хотя был при этом и суровым критиком. Он оставил по себе замечательные заметки о работе над песней, статьи "О поэтическом мастерстве", ставшие для многих литераторов первым уроком поэзии.

Но свой поэтический дар Исаковский оценивал неправомерно скромно и был безжалостно требователен к себе. Первую книгу стихов "Провода в соломе" Михаил Васильевич издал только в 1927 году , через пятнадцать лет после начала творческой деятельности (правда, ранее в Смоленске вышли две брошюрки стихов, которые Исаковский в счёт не принимал). Этот сборник сдержанно похвалил Горький: стихи Исаковского "простые, хорошие, очень волнуют своей искренностью".
Сыплет спелые орехи                                   
Мне орешник в кузовок.
Лес рябиновые вехи
Расставляет у дорог.

На ветвях танцуют белки, 
Лес, обветренный, молчит.
Солнце в облачные щелки
Шлёт раскосые лучи.

Гусь степенный в луже моет
Свой гусиный красный нос...
Всё моё и всё родное,
Чем я жил и где я рос.

Уже известный на весь мир хор Пятницкого исполнял песни на его стихи, уже песни его регулярно звучали по радио, а он, автор слов всенародно любимых песен, признаётся в 1942 году своему земляку и другу Александру Твардовскому: «Не всегда у меня получается, как бы этого хотелось. Бывает чаще всего так, что на пять плохих стихотворений пишется одно хорошее». А другому своему корреспонденту в 1956 году обладатель двух Сталинских премий первой степени сообщал: «Для написания одного небольшого стихотворения я трачу огромное количество бумаги. Когда-то я написал стихотворение "Новый свет". Я исписал более 50-ти листов бумаги. А в стихотворении всего строк 50». 
Прав был кто-то из великих: талант — это каждодневный труд.

 Не найти во всей русской литературе - с первых её шагов и по сию пору - другого поэта, на чьи стихи было бы написано и, главное, пелось народом столько песен. 
У кого-то отцы и матери, а у большинства деды-прадеды и бабки-прабабки, кто вернулся и кто не вернулся с войны, пели довоенные, доныне не истлевшие песни на слова Исаковского. 
Дайте в руки мне гармонь -
Золотые планки!
Парень девушку домой
Провожал с гулянки...
(«Провожанье», 1936 г.)

На закате ходит парень
Возле дома моего,
Поморгает мне глазами
И не скажет ничего.
И кто его знает, 
Чего он моргает...
(«И кто его знает», 1938 г.)
 
Я не знаю другого случая, чтобы героиня песни дала имя оружию. А ведь грозные катюши — гвардейские реактивные миномёты МБ-13 и их дальнейшие модификации — позаимствовали своё обиходное прозвище у героини песни «Катюша»:
Расцветали яблони и груши, 
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша, 
На высокий берег на крутой. 

14 июля 1941 года «на высокий берег на крутой» реки Малая Березина на противоположном от Глотовки конце Смоленской области вышла батарея капитана Ивана Флёрова. И нанесли первый в истории ошеломительный удар катюшами по городу Рудня, захваченному гитлеровцами. Немцы прозвали русские катюши «сталинскими орг`анами»  (за некоторое сходство пусковых установок с этим музыкальным инструментом) и очень их недолюбливали. А вот песня «Катюша» им нравилась, и они нередко ставили на патефоны трофейные грампластинки с записью песни Блантера и Исаковского.

Когда этот очерк был опубликован в "Проза.ру", один из рецензентов, Виктор Ламм, подсказал, что в созданном британскими кинематографистами в 1999 году фильме Onegin по роману Пушкина Ольга и Татьяна поют на английском языке песню Исаковского и Дунаевского "Ой, цветёт калина". Это ли не признание её народности?
 
По-видимому, открылся Михаилу Васильевичу секрет, который позволял ему так соединять слова, что на них музыка сама ложилась. Матвей Исаакович Блантер (1903-1990), говоря о тексте песни, свидетельствовал: «Это было удивительно: «Катюша» без остатка заняла моё воображение». А великая исполнительница русских народных песен Лидия Русланова (1900-1973), однажды услышав песню, тут же без нот её исполнила: «А зачем ноты? Я запомнила песню мгновенно».


Что греха таить, в 1941-1942 годах, когда Красная Армия терпела жестокие поражения, и в Берлине готовились к параду вермахта на Красной площади, некоторые деятели культуры старались уклоняться от публичности: мало ли как дело обернётся.  Исаковский, чьё зрение напрочь исключало возможность взять винтовку или стать военным корреспондентом, с первых дней войны стал поддерживать бойцов своими незатейливыми стихами-песнями, которые сразу зазвучали в окопах.
В трагичные для страны годы родились многие его незабываемые песни. «Походная»: «До свиданья города и хаты,/ Нас дорога дальняя зовёт» (1941 г.); «Ой, туманы мои, растуманы» - про то, как «уходили в поход партизаны,/ уходили в поход на врага»; про «Огонёк»:
На позиции девушка
Провожала бойца,
Тёмной ночью простилася
У родного крыльца.
И пока за туманами 
Видеть мог паренёк, 
На окошке на девичьем
Всё горел огонёк.
А без написанной в том же 1942 году песни «В прифронтовом лесу» не обходится ни одна встреча ветеранов Великой Отечественной войны.
С берёз неслышен, невесом
Слетает жёлтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Когда песня доходит до слов «И каждый знал — дорога к ней/ Ведёт через войну», у стариков на глаза наворачиваются слёзы: к ней, любимой, не дошли по дорогам войны многие их друзья-однополчане.

О горе, которое в каждую семью принесла война, пронзительно рассказали написанная в 1945 году песня «Враги сожгли родную хату» и годом позже — песня «Зелена моя дубрава».
 Первую бесподобно исполнял Марк Бернес: «Хотел я выпить за здоровье,/ А должен пить за упокой». Второй потрясала слушателей Анна Герман:
У тропы — тропинки неприметной,
Между двух рябин,
Со своею славою бессмертной
Он лежит один.

 Многие кинофильмы украсили песни на слова Исаковского. «Боевые подруги» с «Песней о Сталине» (1937 г.), «Новая Москва» с «Песней о Москве» (1938 г.), «Возвращение Василия Бортникова» (1953 г.) с тремя песнями... 
Некоторые из песен потом от фильмов оторвались и самостоятельно ушли в народ. Особенно урожайным в этом плане стал фильм «Кубанские казаки» (1949 г.).
Каким ты был, таким остался,
Орёл степной, казак лихой...
Зачем, зачем ты снова повстречался,
Зачем нарушил мой покой?
Ответ на сей извечный вопрос и посейчас ищут за праздничными столами, особенно если за ними сидят люди уважаемых годов. 
Народной стала и другая песня из этого фильма:
Ой, цветёт калина
В поле у ручья.
Парня молодого
Полюбила я...

Только человек, сердце которого многими кровеносными сосудами неразделимо связано с Россией и ее крохотной частицей — малой родиной, мог создать такие вроде бы простецкие, но такие чудесные запоминающиеся песни.
Летят перелётные птицы
В осенней дали голубой, 
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое, 
Чужая земля не нужна. 

Библия мудро растолковала один из законов жизни: «Идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги своя». 
Казавшиеся забытыми навсегда песни далёких годов ХХ века опять становятся актуальными, вытесняя тот набор слов под примитивную музыку, которую раскрученные безголосые солисты выдают за песни. 
Исаковскому мы не говорим «прощай». Мы говорим «до свидания».