Самое важное

Школьный  двор.   Я   держу  Оленьку   за  руку,  и   гуськом,   как   цыплята,   мы   идем   за   большой   и   властной   тетей,   внятным   голосом   объясняющей   нам,   что   вот   это   приземистое   здание  -   туалет,  в  который   надо  отпроситься   у  неё,  если  захочется.  А   рядом -  кочегарка,   куда   ходить   нельзя.   И   уж   тем   более   нельзя   залезать   на  стройку   рядом   со   школой  - там   будут   новые   корпуса  когда-то,  а  пока  что  там   маленьким   детям   делать   нечего.   И  в   ручей,  что   охватывает   школу    подковой,   тоже   соваться   не   нужно,   потому   что   это   опасно,   и   наказание   будет   строгим.   А   еще   нельзя   залезать   на   турники,  обижать   девочек,   топтать   клумбы...  много  чего   еще   нельзя  было. 
Она   говорила,  а  клумбы,  засаженные   флоксами   и   цветами,   похожими   на   ромашки,   ласково   касались   нас  лепестками.   Наклонившиеся   головки   глядели   желтыми   глазами   нам   в   лицо,   а   над   ними   безостановочно   жужжали   пчелы ... 
Мы   дошли   до   поворота   за   кочегаркой,   и   Марианна   Михаловна   остановилась   перед   узеньким   мостиком   -   всего   лишь   две   длинные   доски,   переброшенные   через   тот   самый   ручей,   залезать   в   который   нельзя   было.   Я   вспоминаю   этот   ручей  -  он   был   неглубоким,   при   всем   желании   даже    ребенку   замочить    в   нем    ноги    выше   коленей   вряд   ли  оказалось   бы   под   силу,   но   русло     было   довольно   широким.   Поэтому    доски    вибрировали    под   тяжестью   учительницы ,   показывающей   нам   на   своем   примере,  как   надо   добираться   к   цели,  невзирая   на   препятствия. 
«По   одному!»  -  приказ   был   отдан   столь   категорично   и   однозначно,   что   пальцы   сами   разжались,   и   я   выпустил   руку   Оленьки.   Затем   все   смешались,   незнакомые   друг   с   другом    детишки    столпились    у   мостка,   и   вот   тут-то   можно   было   снимать   иллюстрацию   к   известной   сказке   о   козлятах   и   мостке.   Кто-то   пропускал   других,   кто-то   пытался   их   оттолкнуть...  но   процесс  был   запущен,   и   мало-помалу   все   мы   перешли   на   другой    берег.   Марианна   Михаловна   постучала   в   жестяные   ворота,   но   ответа   не   последовало.   «Подождем... Дети,   учительницу   зовут   Зоя   Николаевна,   запомните.   Она   выйдет,   я   ее   поздравлю,   а   вы   отдадите   ей   букеты. » 
Зои   Николаевны    не    было    долго,   и,   когда   она    открыла   ворота,   стало   понятно,   почему  -  старенькая   согбенная  женщина   еле   ходила.   Ее   светло-серые   глаза   засияли   улыбкой,   когда   она   увидела   нас.   Отступив   на   шаг,   она   пригласила  всех   во  двор.  А  во  дворе,  под  тенью  виноградного  навеса,  Марианна  Михаловна  начала   говорить...  Она  говорила   правильные   слова,   а  глаза   старушки   наполнялись   слезами...  Мне   почему-то   стало   неловко.   Казалось,   надо   умолкнуть  и  просто   отдать   ей   цветы. 
Мне  и  теперь  часто   становится   неловко,   когда    пышная   цветистая   речь   обращена   к   человеку   в   то   время,   когда   более   уместны    простые   слова   благодарности.   
Чтобы    избавиться   от   этого   чувства,   я   начал   искать    глазами    Оксану.   Мы   потеряли   друг   друга,   когда   переходили   мосток.   Я   натыкался    на   незнакомые   лица,   рассматривал   их,   пользуясь   тем,   что  никто   не   обращал   на   меня   внимания   -  и  вдруг   наткнулся   на   огромные  белые   банты   на   русых   волосах...  Как   два   белых   пиона,   они   выделялись   на   фоне   более   скромных   косичек   у  других   девочек.   Опустил   глаза   на   лицо  -  и  встретил   умный   спокойный   взгляд   серых   глаз... Он   затягивал  -   этот   взгляд.   Я  не   мог   оторваться.   Все   вдруг   отодвинулось   куда-то   далеко,   стало   призрачным  ...  и  во  всей   Вселенной   остались   лишь   эти   глаза   да   белые   пионы   на   русых   волосах.
Это   был   самый   важный   момент   в   моей   жизни  -  я   встретил   свою   половину,   свою   Любовь,   смысл   существования. 
Не  знаю,   сколько   длилось   это  мгновение,  но  оборвалось  оно  резко  -  все   потянулись  к   Зое  Николаевне   с  букетами.  Цветов  было  так  много,  что  они  не  поместились   в  ведре.  Марианна   Михаловна  помогла  коллеге   занести   цветы   в  дом,   а   нам   дали   много   винограда   и  яблок.  Мы  по  очереди  брали  ароматные   гроздья,   и  вот  тут  я  заметил  сестру.   Она   стояла   вместе   с  той   девочкой,  глаза   которой   умели   уносить    туда,  откуда  так  не  хочется  возвращаться. 
Я   подошел  к  ним.  Оказывается,   ее   зовут  Аманда,  и  она   живет   по   соседству  с   Олей.  Возвращались   мы   вместе.  Щебет   сестры   и   ее   подруги   звучал   лучшей   в   мире   музыкой. 
В  классе   нас   принялись   рассаживать,  и  за   первой   партой   очутилась   Аманда  вместе   с  Оленькой,   а   я  -   за  второй,   вместе   с     единственным  знакомым  мальчиком  из  садика.  Марианна   Михаловна   действительно  «что-то  придумала»,  как   и   обещала   тете   Поле.   Я  сидел   позади   Оли   и   искоса   глядел    на  ее  соседку.   Красиво   вырисовывался  её   профиль – длинные  ресницы,  четко   очерченные  губы,  волевой   подбородок…  и  русые   волосы,  конечно.   Милые   завитки      трогательно   свисали   на  лоб,   щеки,  оттеняя   их   белизну.  Я   описываю   сейчас   эту   картину   -   и  чувствуется,  наверное,  что  пишет  не   мальчик.   Но  именно   так   я   видел   тогда   Аманду. 
Кто  сказал,  что  дети  не  умеют   любить?!   Кто  сказал,   что   они  не  знают,  что  такое  чувственность?  Я  помню  все  это  столь  отчетливо,  что   при  каждом   воспоминании   вновь   замирают   вдали   голоса   учительницы,  одноклассников,   даже   сестры   -   остается   лишь   профиль   девочки   с   серыми   глазами   и   белыми   бантами   на   русых   волнистых   волосах.   
Так   началась   для   меня   школа  –  действительно,   незабываемо.   На  всю  жизнь   незабываемо.