Счёты художника

На бронзовой, потемневшей от патины, темно-зеленой памятной доске крупной антиквой, вытесаной когда-то во времена послевоенного Сталинизма написано, здесь родился, вырос, получил первые азы образования, профессию, работал и скончался зубной врач Вольдемар Эрнестович Зуберманн.
К слову сказать, его отец был известен тем, что любил все считать и пересчитывать, доводя всех до посинения и нервных срывов тем, что заставлял всех вокруг постоянно проверять и  пересчитывать все что он уже пересчитал несколько раз. Благо, что Эрнест Абрахамович тоже был врачем, он быстро устраивал всех своих домочадцев с нервными расстройствами по назначению в психиатрические лечебницы в хорошие палаты на длительные стационары. Его сын Вольдемар, потомственный врач, рано проявил талант к обучению. Он был настоящим эмпириком своего дела. В детстве, живя на государственной даче своего отца, он так сказать, заложил основы современной науки пересадки органов, любливал отрезать ноги лягушкам, чтобы пришить все их одной и посмотреть, как она со всем этим хозяйством будет справляться и станет ли проворнее. Все это заложило, сформировало так сказать будущего врачевателя. После промышленной индустриализации в Мошанске, где он прележно работал, стали обнаруживаться странные аномалии. К нему в кабинет стали приходить взрослые люди с недостаточным количеством зубов. Зубы Вольдемар Эрнестович считал на счетах. У некоторых было не 32, а 27 или 23 зуба. У пациентов с нечетным количеством зубов, центральный зуб ьыл всегда по оси тела и украшал своего владельца, так как был больше и длиннее других.
Однажды на пороге его кабинета появился новый пациент. Это был Филипп Зинаидович Дрожащев. У бедняги совсем не было отца и в качестве отчества в райкоме ему выдали имя матери. У высокого, широкоплечего полноценного молодого половозрелого мужчины было 12 зубов, некоторые из которых были молочными. Вольдемар Эрнестович поначалу успокаивал Филиппа Зинаидовича тем, что он молод, и что ввиду всеобщей акселерации некоторые органы на фоне общего роста мужчины отстают в развитии и вырастают через 15-20 лет после формирования личности. 20-летнего сталевара он попросил снова прийти на осмотр и показаться в 25 а еще лучше в 30-33 года, когда тело молодого мужчины уже вполне сформировалось во всех смыслах этого слова. Филипп Зинаидович не выдержал и пришел, когда ему было 38 лет, чтобы уже наверняка констатировать факт новых зубов. Но зубов все не было видно. И когда наблюдающийся таким образом уже 18 лет пациент уже потерял всякую надежду, Вольдемар Эрнестович решился на очень ответственный шаг – предложить пациенту пересадить зубы другого мужчины. Тут надо отметить, что с тех пор, как к нему обратился первый пациент с таким физическим отклонением, индустриализация пошла еще дальше, и из труб заводов Мошанска стал идти густой ярко-зеленый дым. Через несколько лет после этого на пороге кабинета Вольдемара Эрнестовича появился новый уникальный пациент. Это был Серафим Пантелеймонович Ситационный. У него было 48 зубов. Будучи гуманным врачем, который решается на отчаянные хирургические внедрения только в самом крайнем случае, а также, будучи тонким психологом и дипломатом, сын Эрнеста Абрахамовича предположил, что если в ближайшие годы индустриализация пойдет на спад, то возможно производство, источающее густой зеленый дым приостановят и тогда часть зубов может исчезнуть. Как она исчезнет, он не знал, так как во всей советской науке такое случилось впервые. Вольдемар Эрнестович, поняв, что такие явления могут случаться и снова, предложил в медицинском институте собрать срочную всесоюзную конференцию зубных врачей. На ней он выступил с огромным 8-ми часовым докладом о существующем состоянии вопроса. После доклада участников конференции ждала сенсация – Вольдемар Эрнестович попросил сказать Филиппу Зинаидовичу и Серафиму Пантелеймоновичу что-нибудь приятное про них. И когда они улыбнулись, то все, глядя в свои командирские бинокли и монокли, увидели правду советской индустриализации о том, что количество зубов нового советского человека не равно константе, а может варьироваться от 12 до 48 штук! Это вызвало много шумихи, все признали, что это впервые в советской врачебной зубной практике, когда удалось установить вариационный диапазон и статистику отклонений количества зубов. Вольдемар Эрнестович за заслуги перед Советской наукой был представлен не только к сталинской премии по медицине, но и выдвинут на всесоюзный конкурс по математике.
Но почивать на лаврах не было привычкой Вольдемара Эрнестовича. Он решил сделать второе открытие. Он вычислил, что общее количество зубов у Филиппа Зинаидовича и Серафима Пантелеймоновича почти 60 штук! Что при нынешнем уровне индустриализации и науки хватило бы на троих! Тогда он вспомнил про Антона Антоновича Антонова, русского инженера, который приходил к нему еще до революции. У Антона Антоновича Антонова  зубов от рождения не было вовсе. Когда Антон Антонович пришел к Вольдемару Эрнестовичу, ему было уже 34 года и сказать ему, полноценному инженеру, что его юношеское тело развивается как-то неравномерно, что его некоторые органы еще недостаточно сформировались, и что ему нужно годиков 10-15 подождать, пока станет спадать индустриализация, у дипломатичного Вольдемара Эрнестовича просто не хватило духу!
Вся загвоздка в том, что Вольдемар Эрнестович, не занимаясь в 20-х годах вопросом о диапазоне количества зубов у новых советских инженеров слишком глубоко, совсем не заметил этот инцидент с Антоном Антоновичем. Тогда он решил познакомить Антона Антоновича сначала с Самуилом Пантелеймоновичем, и потом, если те договорятся, то и Самуила Пантелеймоновича с Филиппом Зинаидовичем. Однако знакомить Антона Антоновича вот так сразу, напрямую, с Самуилом Пантелеймоновичем, он не решался, боясь что между ними просто пропасть и что они оба будут слишком завидовать друг другу.

*   *   *   *   *   *   *

Прошло 19 лет. Огромные улыбающиеся во весь рот портреты Самуила Пантелеймоновича и Филиппа Зинаидовича украшали здание клиники Эрнеста Вольдемаровича, сына Вольдемара Эрнестовича, а на огромном портрете, висящем на 8-ми этажном здании рядом, Антон Антонович улыбался своими голубыми глазами. Теперь пациентов провожали сначала в огромную комнату, где в центре стояло огромно судно. В нем счастливый пациент мог найти все свое будущее. После этого его провожали в огромный большепролетный цех, залитый лучами заходящего через фонари вантового покрытия солнцем, где в несколько уровней и рядов располагались лежачие шезлонги, в которых инженеры Эрнеста Вольдемаровича делали счастливыми его пациенток и пациентов и инкрустировали их новым кем-то потерянным счастьем. Так Эрнест Вольдемарович мало-помалу и сам превратился в инженера-художника, кузнеца счастья новых ветеранов индустриализации.

Ленинград. 2 марта 2014 года, воскресенье, Весна на О. Голодай. 13.35. Первая редакция 21 марта 2014 года, пятница, слякотное зимнее утро, 9.23