Железное кольцо! Детство! Часть шестая!

   Процесс, связанный с опекунством по поводу меня и Полинки, закрутился со страшной силой. Суд был назначен на двадцатое августа.
   
   В среду, перед самым обедом, ко мне вошла Нина и, кивнув мне головой, повела вниз, в реанимацию, где когда-то лежала я. Она привела меня в кабинет Сергея Ивановича, в котором я увидела мужчину лет пятидесяти, довольно приличного роста и крепкого телосложения, одетого в светлый костюм. Рядом с ним сидела моложавая, но примерно того же возраста, женщина, чуть ниже его ростом, чистая блондинка, в белой юбке с разрезом позади и белой блузки из плотной материи, с короткими рукавами. Смотрелись они доброжелательно и привлекательно, без намёка на высокомерие.
   
   Лариса! – произнесла Нина, после того, как мужчина с женщиной поднялись со своих мест, и подошли к ней. – Это мой дядя Витя, а это тётя Галя. Фамилия у них Смирновы, дядя Витя, он же Виктор Фёдорович, а тётя Галя – Галина Петровна. Тебе ясно? Теперь вот познакомьтесь поближе, а то ни разу и не встречались!
   
   Красивый у вас костюм, Галина Петровна! – произнесла я, протягивая ей свою руку, слегка присев перед ней. – Блузка красивая! Я могу пошить такую из любой материи, да и вообще всё, что пожелаете.
   
   Это что, серьёзно? – удивлённо спросила Галина Петровна и улыбнулась, посматривая на своего мужа. – А где же ты всему этому успела научиться, красавица?
   
   Сама, дома! – ответила я и смущённо улыбнулась в ответ. – Нам не на что было жить с сестрёнкой, вот я и подрабатывала шитьём. У меня много всяких эскизов есть, и платьев, и костюмов всяких. Я могу пошить деловой костюм, хоть брючный, хоть с юбкой, также пиджаки всяких фасонов, любые платья, от вечерних и бальных, до обычных. В общем, любую женскую вещь, которую пожелаете. Вы очень красивая женщина и вам всё будет к лицу и фигуре!
   
   Ну ты даёшь! – засмеялась Галина Петровна и, обняв меня, прижала к себе. – Познакомься со своим будущим папой. А где твоя сестричка?
   
   Да мы её спрятали от греха подальше! – ответила я и протянула руку Виктору Фёдоровичу, который, слегка улыбнувшись, легонько её пожал.
   
   Ты сама-то как? – спросил он, осматривая меня внимательно. – А то Нина столько всего наговорила, что просто ужас какой-то!
   
   Уже нормально, и в пятницу я уже уеду к себе в деревню, к тёте Ане! – ответила я и, опустив голову, продолжила. – Вы извините нас, я бы и сама с Полиночкой справилась бы, да вцепились органы опеки в неё, да и в меня, Полинку уже почти отдали одной женщине, а мы потом узнали, что она владеет борделем из девочек для педофилов, вот Нина, спасибо ей, взялась нам помочь. А так бы я управилась, там у нас ещё тётя Аня есть, но тоже больная, ей самой помогать надо, но не беда! Зато были бы у себя в доме.
   
   Ну ты и впрямь золушка какая-то! – воскликнул дядя Витя и, потрепав меня по голове, добавил. – Ну, в общем, после суда мы вас заберём к себе, а уж тётя ваша будет доживать здесь. Кто-то из соседей есть же, чтобы присмотрели?
   
   Дядя Петя, сосед рядом, он всегда ей помогает! – ответила я, понимая, что тётю Аню уж точно никто и никуда перевозить не будет.
   
   Ну, вот и ладненько! – сказал он и, повернувшись к жене, спросил. – Ну что, посмотрела? Давай прощаться, а то мне ещё на работу надо успеть!
   
   Попрощавшись с ними, я подождала в коридоре Нину, которая ушла со своими родственниками и, поблагодарив её, поднялась к себе в палату.
   
   Глухая бабка жевала беззубым ртом какую-то кашу, а другая женщина обедала в столовой. Я не пошла обедать и, устроившись на своей кровати, закрыла глаза, и стала вспоминать весь разговор со своими будущими опекунами. Не заметно для себя я уснула.
   
   В пятницу меня действительно выписали после обхода. Когда я собрала свои вещи, в палату вошла Нина Михайловна с каким-то крепким парнем, который забрал все вещи и спустился к машине. Через пару минут, попрощавшись с женщинами и медсёстрами, мы отправились вслед за парнем, который уже поджидал нас, сидя за рулём.
   
   Нина Михайловна открыла мне заднюю дверцу мерседеса и, когда я устроилась там, захлопнула дверцу. Обойдя машину, она села рядом со мной, и мы тронулись в сторону нашей деревни.
   
   Ты не желаешь посетить будущее место вашего проживания? – когда мы отъехали от больницы.
   
   Да зачем, Нина Михайловна! – произнесла я и, улыбнувшись, добавила. – Просто мимо проехаться не хочется, а заходить на пять минут тоже не правильно. Ещё всё успеется!
   
   Ты, Лариса, не по годам мудрая девочка! – улыбнувшись, произнесла Нина Михайловна. – Всего шестнадцать, а по размышлениям умнее тридцатилетних.
   
   Так что поделаешь, если у меня детства, практически, не было! – ответила я, глянув на неё без тени на улыбку. – Уже с десяти лет забочусь о Полинке, о себе не думаю. Мне главное, чтобы с ней всё было хорошо, а сама уж как-нибудь.
   
   После этого мы молчали, думая каждый о своём. Подвезли меня прямо к дому тёти Ани и, высадив из машины, тронулись обратно, но потом машина остановилась, из неё вышла Нина Михайловна и подозвала меня к себе.
   
   Послушай меня, девочка! – тихо сказала она. – Я завтра приеду в твоём белом, брючном костюме, около пяти вечера. Вся их компания уже будет на озере. Когда увидишь меня, то можешь смело подходить, но не раньше. Я должна быть точно уверена, что это те люди и всё. Ничего не бойся, я тебя сразу отправлю назад, ну а ими займутся мои люди. Поняла?
   
   Я кивнула головой и, после того, как машина скрылась из вида, направилась к дому, где меня поджидали тётя Аня с дядей Петей.
   
   Тётя Аня сильно сдала и еле держалась на ногах, опираясь на палку. Жизнь раскручивала механизм моей судьбы и судьбы моей любимой Полинки. Я не могла представить, что нас ожидало впереди. У меня вообще было такое ощущение, что время остановилось, а всё, связанное с нами, вращалось в бешенном водовороте. Как мне хотелось быстрее повзрослеть! Я хотела сама влиять на свою судьбу, но пока что от меня ничего не зависело и я продолжала вращаться в том водовороте, не находя способа вырваться из него. Я только молила Бога, чтобы Он нам помог выбраться из этого кошмара.
   
   Я очень тепло обняла тётю Аню, а затем и дядю Петю и, осторожно, посадила её на лавочку, которая располагалась прямо возле калитки. Вокруг была зелёная трава, чуть в стороне паслась одна коза, всё остальное тётя Аня сбыла, оставив ещё с десяток курей и разноцветного петуха, который важно прогуливался в окружении своего семейства.
   
   Тёте Ане было уже давно за семьдесят и, хотя по возрасту, до старости было ещё далеко, но здоровья ей явно не хватало. Высокое давление, а также сахарный диабет, делали своё дело. К тому же она переходила на ногах один инфаркт, об этом ей сказали, когда она лежала в больнице.
   
   Кушать я не хотела, поэтому перенесла пакеты в дом, переоделась в обтягивающие джинсы и блузку с короткими рукавами, а также сунув ноги в шлёпки, решила сходить в старый дом моего дедушки, прихватив с собой мешок. Сказав тёте Ане, что хочу сходить в дом деда, я направилась туда с одной лишь мыслью, найти схрон деда. Точного расположения его я не знала, но однажды видела, как он заматывал немецкий автомат, о чём, впоследствии я узнала из фильмов, в промасленные тряпки и залезал с ним в подполье, где его и прятал.
   
   К дому я подходила с особым трепетом и волнением. После смерти дедушки, я очень редко сюда приходила, мне почему-то было всегда страшно идти сюда, но я всё-таки переборола свой страх и, включив небольшой фонарик, вошла в полумрак полуразрушенного дома.
   
   Вещи почти все были похищены, на полу валялись порванные тряпки, старый тюфяк с кровати, разбитая посуда и масса битых и пустых бутылок. Кроме всего этого хлама, по всему дому виднелись кучки дерьма от собак, да и от людей, которые забегали сюда по нужде.
   
   Пересилив свою брезгливость, я очистила лаз подполья от всего этого и, не без труда, открыла люк. После этого я посмотрела внимательно на улицу и, никого не заметив, залезла в подполье.
   
   Там было затхло, темно и ужасно воняло каким-то смрадом. Осветив фонариком низ стен, я заметила под нижним бревном какое-то углубление и, просунув туда руку, нащупала тряпки. Кое-как, раздирая ногти о землю, я откопала это место, таким образом, расширив лаз, и достала свёрток, который был довольно тяжёлым для меня. Пошарив рукой ещё под бревном и ничего не найдя больше, я осторожно вылезла наружу и, отряхнув запачканные землёй джинсы и блузку, вынесла свёрток во двор, где и уложила его в мешок. С мешком я и пришла домой.
   
   По дороге я, кроме нескольких собак, да кошек, не встретила. Тётя Аня спала на диване в большой комнате и я, чтобы её не разбудить, полезла на сеновал в сарае, где и развернула свёрток.
   
   Ничего не понимая в оружии, я стала внимательно его рассматривать и вспоминать, как с ним обращались солдаты в кино. На дедушкино ружьё автомат не был похож, но я всё-таки разобралась, что длинные, напичканные патронами коробочки, были не что иное, как магазины с патронами. Мне понадобилось несколько минут для того, куда это вставлять, и я засунула магазин в автомат. Потом я вспомнила, что солдаты передёргивают затвор перед тем, чтобы начать стрелять и, найдя за что зацепиться, передёрнула его. Я увидела, что один патрон скользнул в ствол автомата, и отпустила затвор.
   
   Господи! – взмолилась я, подняв глаза кверху, безбожно вспотев от напряжения и духоты чердака.
   
   Я боялась нажать на курок, чтобы не перепугать соседей, и не выдать себя. Но мне было необходимо понять, как он стреляет, и я решилась сделать один выстрел, но не тут-то было. Курок почему-то упирался во что-то, отчего автомат молчал. От отчаяния я даже заплакала, пока не обнаружила сбоку какую-то планку, которая передвигалась вверх-вниз, и тут до меня дошло, что это предохранитель, который есть даже у пистолета, не говоря уж об автомате. Я осторожно опустила рычажок вниз и, закопавшись среди старых матрасов и подушек, нажала на курок. Раздался глухой треск и сильный удар по рукам, после чего всё стихло, только шум в ушах продолжал ещё несколько минут гудеть в ушах.
   
   Наконец! Наконец-то я поняла что к чему и, поставив автомат на предохранитель, собрала три стреляные гильзы, хоть и нажала всего один раз, спрятала оружие и, забрав с собой подушку, которая почему-то стала дымиться, спустилась вниз. Подойдя к бочке с водой, я окунула в неё подушку и бросила её на дрова в сарае.
   
   Выйдя из сарая, я увидела дядю Петю, который ходил по двору и что-то высматривал.
   
   Лариса! – обрадовался он, заметив меня. – Скажи, ты ничего не слышала? А то я со сна услышал какой-то треск, похожий на выстрелы! Может дерево в лесу упало?
   
   Да вроде нет! – ответила я безразличным тоном. – Я там старьё ворошила, вот и не слышала, и так шуму много было от старья, надо всё когда-нибудь собрать да сжечь всё это. Может и сухое дерево упало, оно же трещит когда падает. Похоже на выстрелы. Мне об этом ещё дедушка рассказывал.
   
   Ты-то сама как, девочка? – спросил дядя Петя участливо.
   
   Да всё нормально, если можно назвать это нормальностью! – ответила я вполне по-взрослому и, помахав ему рукой, удалилась в дом.
   
   Мне не очень-то хотелось распространяться на эту тему с кем бы то ни было. В этот момент проснулась и тётя Аня, едва я вошла в дом.
   
   Ну как сходила, дочка? – спросила она, поднимаясь с дивана. – Сейчас щи налью, так поешь, а то будешь в доме, да голодная!
   
   Я на самом деле почувствовала, что проголодалась, а может это от нервности у меня разыгрался аппетит, но я, с аппетитом, помыв сначала руки, поела и щи, и даже несколько кусочков сала и мясными прослойками.
   
   Моя одежда слегка воняла оружейным маслом, поэтому я сняла её и замочила в тёплой воде, насыпав порошка. Надев на себя лёгкое платьице, я убрала всё со стола, а затем постирала вещи и повесила их сушиться на солнце.
   
   Провозилась довольно долго, но зато всё отстирала. После этого я отправилась к дяде Пете и попросила его, чтобы он свозил меня к Полинке, если он не будет занят.
   
   Он с удовольствием со мной пообщался и дал согласие на то, что съездить к сестрёнке.
   
   Поцеловав его в щеку, я направилась в сторону озера. Там сегодня было тихо, не было даже рыбаков, хотя время уже подходило к восьми часам вечера, и солнце собиралось нырнуть за верхушки деревьев, находящегося рядом леса.
   
   Я без труда нашла то место, где эта компания всегда отдыхала. На этом месте был сложен из нескольких кирпичей импровизированный мангал. Кирпичи, от постоянного приготовления шашлыков, стали чёрными. Самое лучшее место для стрельбы я определила в камышах. Там было не глубоко, всего по грудь, но зато с берега невозможно было заметить засаду. Слова Нины Михайловны для меня, в этот момент, не играли никакой роли, тем более, что, если удастся, то можно было закрыть вопрос и с ней.
   
   Я не понимала, что именно в тот момент происходило со мной, но у меня полностью отсутствовали какие-то чувства. Я не понимала того, что стою на краю пропасти, откуда не удаётся вылезти никому, не говоря уже о хрупкой, израненной душой и телом, девочке.
   
   Для уверенности в правильности выбранной позиции, я скинула шлёпки, и спустилась в озеро прямо в платье. Пройдя метров сто по камышам, я дошла до нужного места, и слегка присела в воду, погрузившись в неё с плечами. Не обращая внимания на то, что моё платье всё промокло, я стала рассматривать берег, подыскивая для себя более удобную позицию. Найдя её, я воткнула там палку, довольно увесистую, с рогатиной сверху. Её я взяла ещё во дворе и, заточив внизу кончик, принесла с собой. Прихватила и топор. Забив кол на нужную глубину, и ещё раз, осмотрев свою позицию, я удовлетворённо вздохнула и вернулась на берег тем же путём.
   
   Оказавшись на берегу, я почувствовала, что замёрзла и, сняв платье, отжала его от воды, повесила его на куст, а сама принялась бегать по берегу, пока не согрелась. Я понимала, что после больницы, и той трагедии, что произошла со мной, мне надо было беречься от всякого рода простуд, чтобы не случилось очередной беды, но я уже не могла остановиться, надеясь на благополучный исход и молодой организм.
   
   Не хватало мне ещё простыть! – подумала я и, надев ещё сырое платье, припустила домой.
   
   Солнце уже скрылось в лесу, и сумерки стали быстро поглощать всё пространство.
   
   Переодевшись в сухую одежду и, попив горячего чая, я залезла в тёплую постель и укрылась с головой, чтобы окончательно согреться.
   
   Завтра мне предстояло какое-то время просидеть в воде, поэтому я приготовила себе джины, тёплую водолазку и джинсовую безрукавку, чтобы хоть как-то прикрыть своё тело, особенно груди.
   
   Всю ночь мне снились всякие кошмары, и уснула я крепко лишь только тогда, года начало светать. Проснулась около одиннадцати часов. В доме никого не было, но я слышала через открытое окно, как тётя Аня подзывает курей.
   
   Поднялась я бодрой и, после завтрака, стала готовиться к встрече на озере. Во дворе стояла старая детская коляска без верха, которая служила хозяевам тачкой. Я решила воспользоваться ею, положив мешок с оружием на тачку. Для тёти Ани и для соседей, я шла в лес собирать шишки, которые хороши были зимой для растопки огня. Всё выглядело реально, и было продумано мною до мелочей. Кому бы пришла в голову мысль, что хрупкая девочка способна расстрелять людей? Пусть негодяев и ублюдков, но людей!
   
   Около трёх часов, после того, как мы пообедали, а тётя Аня улеглась на диван, я натянула на ноги свои старые, зимние сапоги, одевшись, как и предполагалось мною, изначально, я отправилась в сторону озера, везя с собой смертоносный груз. Всё! Меня уже невозможно было остановить! Сердце барабанило со страшной силой, отдавалось в горле и висках, отчего перехватывало дыхание. На улице стояла довольно приличная жара, но меня слегка трусило, вероятно, от нервного напряжения.
   
   Когда я вышла к своему месту, то заметила две, приближающиеся  к озеру, иномарки чёрного цвета. Они остановились именно в том месте, где располагался их мангал из кирпичей, и из них, тут же вылезли четверо моих мучителей и две, радостно смеющиеся девушки в коротеньких шортиках и белых блузках, завязанных на животе узлом.
   
   Парни стали доставать сумки, один из них стал разводить костёр, набросав в него много дров, чтобы получилось больше углей для жарки шашлыков. Потом он переключился на мясо, подготавливая его к процессу. Девчата бегали по берегу, обливая друг друга водой и попивая пиво из баночек. Потом один из парней что-то сказал девушкам, и те стали расстилать одеяла, накрывая их скатертью, а затем стали выставлять на этот импровизированный стол всякие закуски и бутылки с горячительными напитками, пивом и соками.
   
   Пока костёр горел, подготавливая угли для шашлыков, и парни, и девчата, по нескольку раз уже приложились к спиртному, отчего все заговорили и забегали, прижимая девчат, или просто загоняя их в воду. Они только смеялись без конца и веселились, не обращая внимания ни на кого.
   
   Я уже хотела юркнуть в воду, и отправиться на своё место, как увидела мерседес Нины Михайловны, а следом за ней черный микроавтобус с тонированными окнами, который остановился метров за сто от компании. Странно, но Нина Михайловна приехала почти на час раньше, чем мы с ней договаривались, что, практически сразу, сняло все вопросы. Мне предельно стало ясно, что она заодно с ними, но что затеяла эта женщина, я ещё не знала.
   
   Нина Михайловна подъехала прямо к этой компании и, остановившись возле них, вышла из машины и осмотрелась вокруг. Она была в белом, брючном костюме, как мы и договаривались. Меня она не увидела и была уверена в том, что я подойду позже. Подойдя к самому большому из компании парню, она протянула ему руку и поздравила с днём рождения.
   
   Слушай, Шмель! – услышала я голос Нины Михайловны. – Я конечно тебя поздравляю, но ту работу, которую ты не доделал, тебе надо будет завершить. Мне эта девка не нужна, нужна только её сестричка. Она сейчас должна появиться, так что закончи начатое!
   
   А чего это ты командовать начала, курица? – зло, сплюнув, произнёс Шмель. – Это не твои, часом, на микроавтобусе подкатили? Сама-то ты бы вряд ли приехала сюда одна. Так кто там, ОМОН?
   
   Ты что, рехнулся совсем? – закричала Нина Михайловна, и повернулась к машине, откуда сразу же появились люди в масках и с автоматами.
   
   Ах ты, сука! – закричал Шмель. – Так ты решила меня подставить, и убрать сразу всех?
   
   Он схватил нож, которым только что резали мясо и стал бить им прямо в живот Нине Михайловне, отчего белый костюм стал окрашиваться в красный цвет. Она упала прямо в костёр, разбросав собой все шампура с мясом в разные стороны. Костёр, выбросив сноп горящих брызг, запылал со страшной силой, заглатывая её своими жадными, огненными языками. Она вспыхнула, как свеча, но на неё никто не обращал внимания. Только я видела, как у неё сначала загорелись волосы, а затем и материя, после чего она вся превратилась в огромный, пылающий факел. Блатные пытались скрыться от вооружённых людей, отстреливаясь из пистолетов. В ответ раздались автоматные очереди и всё стихло. Бандиты были уничтожены за несколько секунд.
   
   Когда Нина Михайловна подъезжала к бандитам, я, осторожно, вошла в воду и, подойдя к своей позиции, вынула автомат и, положив ствол на рогатину, затихла, слушая весь этот диалог, который всё расставил по своим местам.
   
   От страха всего увиденного, я сунула автомат в воду, а сама спряталась в камышах, окунувшись в воду по самое горло. В таком положении я находилась целую вечность, а на самом деле, около получаса, пока милиция, а также, обезумевшие от страха девчата, не уехали, прихватив и убитых, и раненных с собой.
   
   Нина Михайловна превратилась в обгоревшее полено, которое замотали в какую-то тряпку, погрузили в багажник её же машины и увезли вместе со всеми.
   
   Минут пять я ещё сидела в воде и, лишь тогда, когда убедилась, что опасность миновала, вылезла из воды. Схватив тачку, я пустилась бегом домой. Меня бил страшный озноб, но это было явно не от холода, это было от страха.
   
   Уже потом, лёжа под тёплым одеялом, я наконец-то поняла, что это ужасное происшествие спасло меня, и убрало  самое главное препятствие на сегодняшний день с моего пути, заодно наказав тех, кто уничтожил моё будущее. В душе я начинала понимать, что у меня появился явный мой хранитель, который вовремя всех расставил по своим местам, оградив меня от той ошибки, после которой уже нет возврата к нормальной жизни. Я всю ночь молилась и благодарила Господа за то, что он спас не только меня с сестрёнкой, но и спас мою душу!

                08.02.2015 год.


Продолжение! http://www.proza.ru/2015/02/09/1729!