Комиссия

         Однажды поутру, когда я уже спустился с печки и бабушка меня кормила завтраком, в хату ввалился дедушка с мешком за плечами. А дело происходило в начале февраля. После морозной улицы лицо у деда было румяное, сам он тоже выглядел довольным и веселым, и такое его настроение передалось в атмосферу нашей главной комнаты.
         Нам с бабушкой тоже стало как-то радостно, хотя я сам не понимал, что было этому причиной. Природа происхождения нашего с бабушкой настроения сейчас меня не интересовала, потому что интрига сегодняшнего утра была в другом. Самым загадочным для меня в этот момент был именно мешочек, что скинул дедушка на пол хаты. Во-первых, он слегка шевелился, а во-вторых, из него доносились какие-то непонятные звуки…Вроде, как хрипит или попискивает там неизвестно кто. Сам мешок был небольшой, значит, и обладатель этих звуков тоже не великан какой.

         - Дидусь, а кто там в мешке?
         - Подожди, увидишь чуть позже. А я сейчас принесу доски и топор с гвоздями и кое-что сооружу здесь на полу, возле печки.
         Он вышел из хаты за инструментами и всем остальным, а я начал крутиться возле вожделенного мешочка. После того, как мешок оказался на полу и его больше никто не тормошил, непонятное существо тоже затаилось.
         Я осторожно пальцем надавил на бугорок, что выпирал из мешка. В ответ бугорок дернулся и издал очередной недовольный хрип. Я с испугом быстро одернул руку, а вдруг цапнет? Вот ведь какой, сидит в мешке, не боится никого и еще недовольство проявляет. С гонором…Только кто он, который с гонором??

         Тем временем в комнату вошел дедушка и свалил на пол старые, но еще крепкие доски, поставил ящик, в котором были инструменты и гвозди, и начал собирать возле свободной стенки что-то наподобие большого открытого ящика. Стенки его были невысоки, но огороженная им площадка пола нельзя сказать, что была слишком мала. Чем-то это смахивало на небольшой загон.
         Я начал соображать, что ящик и неизвестное существо в конечном итоге должны соединиться. Осталось только терпеливо дождаться, когда дедушка закончит свои «сборочные» работы. Но дедушка у нас же мастер на все руки, плотничал он немало, с деревом дружил. Недаром знакомые селяне частенько просили его помочь по плотничьей части и он никогда и никому не отказывал, чем заслужил немалое уважение среди односельчан. Короче говоря, за неполные полчаса несложная конструкция была готова. Итак, ждем торжественный ввод в эксплуатацию этого сооружения, а главным приемщиком будет тот самый инкогнито.

          Наконец, дедушка последний раз стукнул молотком по гвоздю и отложил инструменты в сторону. Похлопав придирчиво по сбитым доскам и оставшись вроде как удовлетворенным сделанной работой, он развязал мешок и просто-напросто высыпал содержимое внутрь загона. А из мешка неожиданно для меня выпал обыкновенный поросенок! Он был нежно-розового цвета и совсем маленький, но тем не менее уверенно держался на чистеньких ножках и независимо посматривал по сторонам.
          Вглядевшись в изумленного меня, он весело хрюкнул и бойко обежал свою небольшую территорию. Потыкавшись пятачком по углам своей загородки, он громко взвизгнул и недовольно глянул уже не только на меня, а на всех присутствующих. Типа, жрать давайте, че вылупились-то?

          Бабушка с дедушкой схватились, как на пожаре. Как это они не подумали, чтобы в первую очередь накормить нового жителя? То, что поросенок стал нашим настоящим квартирантом, до  меня дошло сразу же. И в голове зароились планы нашей с ним дружбы. Ведь он был такой озорной и подвижный! Как же с ним не поиграть, если других забав у меня в ту зиму не было.
          Пока старшие придумывали и согласовывали между собой меню едока, а также соображали, как сервировать его обеденный стол, я начал несмело заигрывать с новым приятелем. А он охотно шел на сближение, лукаво посматривал на меня и даже толкался прохладным пятачком в мою ладошку.
          Поросенок абсолютно не тушевался, чувствовал себя как дома и испуганным не выглядел. Совсем не сельский, а какой-то городской поросенок. И сообразительный какой!.. Очень быстро освоил наши с ним нехитрые забавы, вроде как прятки. То он вдруг затаится где-то в углу загородки, а потом выскочит оттуда с визгом, то подставит свою голову для того, чтобы я ему почесал за ушком. В качестве награды за то, что я его обнаружил. В общем, отнесся он ко мне очень дружелюбно, и явно меня выделял, как своего закадычного дружка, поскольку и сам был не прочь повеселиться и поскакать.

         Тем  временем бабушка «сервировала» его стол старой жестяной миской, куда налила ( или как в деревне говорили – насыпала) жидкую смесь на молоке, с вареной картошкой да со старым хлебом. Поросенок деловито и аккуратно все слопал до последней крошки, чем просто умилил своих новых хозяев. Ведь для деревенских главнейшим достоинством домашних животных была именно активность в поглощении любых кормов, чем потчевали своих питомцев. Если ест хорошо, значит, привес будет и свое истинное назначение такой подопечный выполнит. Таких хвалили и даже хвастались перед односельчанами:
         - Так ловко всэ йисть!..
         Что касается нашего, то он просто поражал своим аппетитом, не брезговал никакой пищей, а даже наоборот, подчищал до блеска  свою миску и громко требовал добавки, чем немного портил свою безукоризненную репутацию. Как говорится, наши недостатки есть продолжение наших достоинств. Нахальство, с которым поросенок выклянчивал дополнительную пайку, иногда раздражало и немного настораживало.
         Но на нашей дружбе это никак не сказывалось: подкрепившись поросенок сразу восстанавливал свое хорошее и игривое настроение. Каюсь, но когда бабушка с дедушкой были чем-то заняты во дворе, я его иногда выпускал на волю и мы носились по хате. При этом надо сказать, что он был достаточно чистоплотен и никаких следов после себя, кроме как в местах отведенных, не оставлял.

         Прошла зима. Поросенок, который до сих пор был у нас безымянным, подрастал, в весе прибавлял исправно, и загородка ему становилась уже маленькой. Он уже мог запросто и без приглашения выпрыгнуть оттуда и носиться со мной по комнате, невзирая на присутствие старших. Причем, он не ограничивался одними играми, а еще исследовал все углы и закоулки хаты, что приводило к хаосу в домашних вещах.
         Короче говоря, совал свой уже не пятачок, а настоящий пятак куда надо и куда не надо, чем вызывал приступы справедливого негодования у главного ответственного лица нашего дома, то есть у бабушки. Так долго продолжаться не могло.

         С наступлением весны его жилище перенесли в сарай, который бабушка с дедушкой именовали повиткой, где кроме сена еще помещалась наша кормилица – корова Манька. Вновь оборудованное жилище поросенка было больше похоже на место ночлега, а не на постоянное место жительства, поскольку после переселения поросенка из хаты вариантов засунуть куда-нибудь свой пятак выросло немеряно.
         Он мог, как собачка, ходить за дедушкой по двору, наблюдать за процессом кормления коровы, заглядывать вместе с дедом в курятник, исследовать состояние навозной кучи, выбирая оттуда что-то съедобное, пройтись по спящим грядкам. При этом характер поросенка на глазах менялся. Он становился сварливым, агрессивным, нетерпимым к другим жителям нашего двора, к курам, например. А учитывая, что поросенок оказался еще и женского пола, то природа этих изменений становилась понятной.
         В общем, веселый поросенок потихоньку превращался в нагловатую свинью, в этакую свинскую стерву. Ну, а что вы хотели, если с самых первых дней, что она у нас появилась, ее баловали? И я в первую очередь…

         Как-то зашел к нам во двор муж моей тети Оли. Дядя Сидор отличался флегматичным нравом и немногословием. А главное, чем он выделялся, так это способностью кратко и точно охарактеризовать ситуацию или человека.
         Вот и сейчас, наблюдая за действиями нашей свинки, которая успела у него на глазах обойти все укромные уголки двора, засовывая везде свой пятак, шугануть пару кур и петуха, не вовремя попавшихся ей на пути, грозно посмотреть на кошку, а потом выжрать всю лоханку какой-то еды, недовольно хрюкая при этом, дядя Сидор, почесав затылок, молвил:
         - Ты посмотри на нее, не свинья, а просто комиссия какая-то…

         Это было стопроцентное попадание, именно, что Комиссия. Слово это было в колхозе у всех на устах, поскольку подобная организация из района что-то там у нас обследовала или проверяла.
         А характер нашей свиньи и этих «исследователей» из района был из одной породы, главной чертой которой было именно чтобы совать свой нос во все дырки, пугать невинных и сжирать все, что дают, требуя добавки. Как писали тогда в характеристиках, у нашей Комиссии была активная жизненная позиция. Как раз в духе советской эпохи. Все сошлось в имени твоем…Теперь по другому нашу боевую свинку никто не называл.
         - Ты Комиссии давал? – это уже бабушка допытывается у моего деда про то, харчевалась ли наша свинья или нет?
           Или:
         - Бабуся, там Комиссия за курами гоняется!!! – а это я информирую.
         - От, холера, а не свыня! – возмущается бабушка.
           Или:
         - Ой, закройте в повитке свою Комиссию! Я к вам во двор боюсь зайти! – это уже соседка какая-нибудь говорит с опаской. И имела на то основания, ибо Комиссия пришлых-то не особо жаловала. Даже так. Получается, что почти сбылась моя мечта о своей собаке…

         Но меня Комиссия по старой памяти не обижала, хотя с ней играться уже особо не хотелось. Она заметно выросла, и в весе, может быть, меня даже превзошла. Еще бы, с таким-то аппетитом и не прибавить. Как говорится, хорошее питание да плюс свежий воздух творят чудеса. Вольготная жизнь у Комиссии продолжалась, она по-прежнему шастала по всему двору и была местным авторитетом.

         Но, как известно, жизнь делает неожиданные повороты. Так случилось, что к нам в село приехал в краткосрочный отпуск мой папа. Служил он на флоте, был офицером, поэтому его приезд в деревне как всегда наделал много шума. Ну, а для дедушки с бабушкой это был самый настоящий праздник и момент высочайшей гордости перед односельчанами за такого достойного сына. Про меня и говорить не стоит, я был просто счастлив.
         Отбыв положенные по случаю приезда за столом с многочисленными близкими родственниками пару вечеров да проведав в других усадьбах более отдаленных родичей, папина жизнь потекла не так сумбурно, как в первые дни по приезду. Он частенько помогал дедушке в каких-то домашних делах, времени на улице проводил немало. К Комиссии относился нейтрально, но и радушия никакого не проявлял. Подумаешь, свинья какая-то… И чего это все с ней носятся? Вот коров папа всегда жаловал. Он и сейчас очень быстро познакомился с Манькой, с удовольствием подбрасывал ей сена или приносил воды. А к свинье да еще с такой кличкой – ну, никакого интереса!
         Но не забывайте, что Комиссия была очень умна, чувствительна и, как оказалось, злопамятна. Она сразу поняла, что сейчас все внимание домашних сконцентрировано на папе, а ей достаются только крохи того, что было раньше. С каждым днем Комиссии становилось ясно, что пальма первенства перешла к другому и она сама стала не «в авторитете». А посему затаила в своей свинячьей душе хамство и выжидала, когда же можно будет поквитаться. Только не знало глупое существо, чем оно все закончится…

         Как-то поутру папа вышел во двор и прохаживался по уже высыхающей площадке перед хатой в своих форменных широких брюках и начищенных до блеска флотских ботинках. Похоже, что он собрался пройтись по селу и в магазин заскочить. Я стою поодаль и поглядываю на него. Тут же бродит Комиссия и своим пятаком что-то там в земле подталкивает или просто копошится в прошлогодней траве. Мало-помалу она приближается к папе, а он на нее никакого внимания. Но до тех пор, пока она чуть ли не упирается в его ноги.
         Тогда он не выдерживает и ногой не сильно отталкивает ее от себя. И вот момент истины: Комиссия со всей накопившейся за эти дни обидой и злобой бросается на папу и кусает его за начищенный ботинок. Папа от неожиданности такой вскрикнул и уже со всей силы ногой зарядил Комиссии в бок. Но она не уступила, вот в чем вся прелесть, и продолжала атаковать! Пришлось ему взять палку и отогнать разбушевавшуюся свинью. Ботинок был почти прокушен, но явной дырки не наблюдалось.
         Папа долго находился в изумлении, которое потом под улыбками окружающих сошло на нет. Неслыханное дело, не домашняя свинья, а вепрь какой…

         Но для Комиссии с рук, вернее, с копыт так просто не сошло… Разгневанные дедушка и бабушка (как же это можно было покуситься на гордость и опору всей семьи!) приняли радикальное решение. Комиссию тут же переселили из повитки в комору, в которой всегда жили свиньи. Комора использовалась не только для свиней, на втором этаже, то есть насесте, ночевали куры.
         Вот так и случилось, что теперь Комиссии пришлось доживать свой век с такой несолидной публикой. А начиналось то как… Больше никогда она на волю из коморы не выходила. Ну, понятное дело, кроме последнего раза…
         Комиссия с пару недель оплакивала свою несвободу громким и наглым ревом, а потом смирилась. Аппетит у нее не уменьшился, но подлый характер сохранился. Если какая из кур случайно сваливалась с насеста или спрыгивала со второго этажа к корыту, чтобы чем-то поживиться, то зоркая Комиссия ее ловко раздирала на части и, громко чавкая, съедала живьем… Дедушка с бабушкой, конечно же, горевали по этому поводу, но не долго. Как говорится, где-то убыло, а где-то прибыло. Это же не ястреб какой-нибудь бесчинствовал. А тут курочка ушла, но зато сало приросло…Все осталось в хозяйстве.

         Вот и вся история про Комиссию. Можно было бы еще сказать, что по истечению положенного срока, отпущенного для всех свиней, Комиссия была в последний раз выведена на волю, где с ней поступили как обычно поступают со всеми свиньями перед Рождеством. А потом с не меньшим аппетитом, чем у героини рассказа, все наше семейство отдало ей должное…
         Концовочка смахивает немного на рассказ каннибала, все-таки мы с Комиссией дружили, но не будем так строги. Это ведь наша жизнь. И большинство из нас не вегетарианцы. Улыбайтесь, господа!