Средняя Арбайта. Ч. 2. Гл. 10. Иван Чичинов

 
- Скажу прямо. Жить без царя стало непривычно, тревожно. Может, и вправду, русский народ без Веры, Царя и Отечества уже не тот? Надежда и опора всегда были. Хоть были они далеко, но каждый душой чувствовал, что не надо впадать в уныние, что у него есть царь – батюшка. Он все рассудит правильно, поможет, без него – никак нельзя. И вот теперь – опустела душа без него. А безбожники тут как тут, повылазили из подворотен. А нам надо работать спокойно, землю пахать и жить, как жили. Без дела – погибель будет полная… - говорил Митрофан Романыч, сидя на бревешке у поленницы в окружении мужиков.

- Чо там в городе-то происходит? Может, слыхать чо про царя, где он сичас? Хто счас нами правит? – сыпались вопросы.

- Врать не хочу, но я сам никак не пойму. Люди то митингуют, то грабят потихоньку, что плохо лежит. Все доказывают друг дружке, какая партия лучше…

- Ну и?

Купец обвел взглядом мужиков и отвечал:

- Сейчас еще сложно ответить сразу. Но я думаю, эсеры нам ближе…

- А землю оне отбирать будут?

- Пока насчет земли и у них четко не сказано, но скоро должны решить земельный вопрос.

- А большаки што говорят?

– Они больше всего на землю и упирают. Мол, землю надо дать тем, кто ее пашет.

- Вроде бы правильно!

- Посмотрим…

- А вобче-то, - не вытерпел и Карпуша, – надо бы все оставить так, как было при царе. Только войну убрать. А так – все хорошо же было?

- Так, да не совсем.

- Совсем не бывает. Што у одного хорошо – другому плохо. Да – а. Каждому не угодишь…

         … Прошло смутное время. Или нет? Подходила к концу и Гражданская война. Советская власть восстанавливалась повсеместно, сурово, мстительно для недобитых зажиточных крестьян. Вернувшиеся по домам солдаты с Германской войны, успели поучаствовать и в братоубийственной мясорубке Гражданской войны, порой не ведая, за что надо было воевать.
         Вернулся домой и старший унтер-офицер кавалерийского полка, Георгиевский кавалер, Шарыпов Петр Андреевич. Без ноги. Провалялся в госпиталях, но так и не стала хорошо слушаться его и рука… Петр Андреич выходил, стуча деревяшкой о доски крыльца, обводил мутным взглядом своё хозяйство, где каждая жердинка прилажена его руками. Курил, потом подзывал Машу:

- Плесни еще стакан!

Булькал самогон в разгоряченной груди, доводя калеку войны до одури, до изнеможения. Он уже не задавал много вопросов ни себе, ни другим. Остались - «За что?» и «Кто виноват?»

- За што! За веру, царя и отечество?.. Или за землю свою и чужую?... За што меня так?... Кто виноват?  Кто виноват, што я сейчас совсем один?... Нету главного друга – Гаврилы… Кто виноват, что Серафим был мастером… Да и все мы – бывшие мастера… Кто виноват, что понадобились в тот день красным партизанам сёдла… Что на их пути оказался Тишка Косолапый, который по доброте своей подсказал, где седла уж точно есть… И рассказал тут же встретившемуся Иннокентию, о чем спрашивали его два партизана…
- Эх-х, ребяты-ы! Кто виноват, что меня с вами не было? … Ма-ша-а! Плесни еще стаканчик!!! Не могу-у-у! Кто виноват? За что?..

         …Развернул Иннокентий коня в Среднюю Арбайту, предупредить племянников. Но, пока те собирались, ловили коней, красные были уже близко:

- Эй, вы! Инородцы богатенькие! Подь сюды!

- Зачем?

- Ты мастер по седлам?

- Ну, я. Оба мы…

- Давай, ташши их сюды!

- Кого?

- Сёдла твои. Сколь их?

- Всего два, было четыре, два забрали белые…

- А чо не все?

- Расписку дали, обещали вернуть…

- Ха – ха! А больше ничо не хотите?

         Дядя Иннокентий вынес к ограде седла, сначала одно, затем другое. Партизаны уставились на новенькие, красивые, как игрушки, седла.

- Давай, переседлаем! Все равно командир отберет.

Улучив момент, когда со своих коней грабители сняли потники и пошли к седлам, Иннокентий вдруг крикнул: «Бегите кто куда!»

- Эх-х! Ну кто же так делает, родные мои! А что вам было делать? – Слезы неодолимой досады катились по усам бравого в недавнем прошлом старшего унтер – офицера. - Кто виноват, что меня с вами не было… - снова и снова сокрушался Петр.

         Не осознав сгоряча, что так делать нельзя, пали братья на коней и поскакали. Один – налево, другой – направо. Стреляли оба красных партизана. Хоть и было у них по обойме, но обошлись каждый тремя патронами. Иннокентий прибежал к лежащим на земле племянникам. Гаврила был еще жив. «Та – а - н-н - е…» - прошептал он дяде и закрыл глаза… Серафиму пуля попала в сердце.

         Иннокентий выхватил нож и, издавая какие-то безумные крики, побежал на красных партизан. Трясущимися руками поднял на него ствол один из них… Трехлинейка всегда бьет точно… Особенно – на близких расстояниях…

         Прошло полгода после смерти друзей, когда искалеченного Петра встречала дома семья… Все двадцать дней, прожитых в построенном своими руками и руками его друзей – соседей, доме, Петр Андреевич Шарыпов оплакивал Гаврилу Васильевича и Серафима Васильевича Чичиновых. Оплакивая друзей, а фактически – братьев, он уже знал, что оплакивает и себя, почти не выпуская из рук стакан с неладной мутной брагой…
          Легче от нее не было… А на двадцать первый день после возвращения Петра Андреевича с войны в его доме глухо раздался выстрел…
         За что?.. Кто виноват?

… Начинались двадцатые годы двадцатого века… .


Иван Чичинов, 2014 год.