ЭЛКА новелла

                ЭЛКА


    Вечер. В городском дворе, зажатом с трех сторон высокими пятиэтажными домами, быстро темнеет. Просыпаются цикады их стрекотание доносится сквозь открытое окно нашей кухни.
   - Славка, выходи!  - кричит со двора мой друг Мишка. Я бросаю ложку, выскакиваю из-за стола и кидаюсь к окну.
- Эй, вернись, - говорит мать строго. – Сначала доешь, а потом пойдешь. И за гаражи - ни ногой!
Я хватаю кусок хлеба со стола и сую его в рот.
   - Ну, ма… Я уже наелся…
   - Не говори с набитым ртом! Ты слышал, что я сказала?
   Но я уже у двери. Выбегаю на лестницу. Сажусь на перила – и до первого этажа без остановки на заднице – мигом. По дороге закрадывается мысль: а не сигануть ли ? Всего десять метров… С забора же прыгаем…
   Мишка уже ждет меня  возле забора.
- Ты чего так долго? Давно журнал прошел. Уже «кинуха» началось…
- Да мать не пускала…
Мы лезем на сарай смотреть «кинуту». Наш двор граничит с летним кинотеатром. Вернее,  от кинотеатра нас отделяет детский сад со злющим сторожем. Но если взобраться на сараи, то с крыши можно увидеть большую часть экрана. А звука хватает на весь двор. Конечно, с верхушек деревьев , растущих в детском саду можно увидеть и больше. Но лезть туда небезопасно. К тому же, на крыше нас ждет Элка – девчонка своя в доску. Ей всего 13 лет, она старше нас на год. Но она ходит только в нашей компании, играет с нами в наши игры, и даже не стесняется нас, когда ей надо сходить по-маленькому. Мы усаживаемся по обе стороны от неё и начинаем смотреть.
   Фильм давно начался. Идет какое-то итальянское кино. Кто-то кого-то любит, кто-то кого-то ревнует. Нам это ни о чем не говорит. Мы ждем, когда начнут целоваться. Конечно, мы немного разочарованы, что фильм не про войнуху и, чтобы что-то понять, начинаем выпытывать у Элки про начало.
   - Слышь, Эл, а чего он её бросил?
   - Нашёл себе другую.
   - А её уже показывали? Ну, эту другую.
   - Нет еще.
   - А это кто, что орет на него?
   - Мать его.
   - А чего они ругаются?
   - У них так принято.
   - Могла бы быть поспокойнее.
   - Глупые вы. Это же итальянцы. Темперамент у них.
   - А они что, все сумасшедшие?
   - Тиха, дайте смотреть.
   На экране разыгрывается семейная сцена: мать не довольная выбором сына, пытается вправить ему мозги. Сын отвечает ей, что это не её ума дело.  На что мать грозится выгнать его из дома, если он приведет «эту шлюху». Фильм явно «детям до шестнадцати», но меня это не греет. Почти каждый день я вижу такие сцены у своих соседей, с которыми мы делим общую кухню. А то, что видишь каждый день в жизни, с экрана смотреть уже не интересно.
   Стоит теплое лето. Ночь спускается разом и незаметно. На небе тесно от звезд. Время от времени на фоне экрана появляются и тут же исчезают летучие мыши. Мы их не боимся, но на всякий случай держим возле себя на крыше толстую палку. Отговаривая от кино с крыши, старшие пугали нас тем, что летучая мышь может вцепиться в волосы. Особенно, в светлые. Нам с Мишкой нечего бояться, а у Элки волосы желтые, как солома. И если что случиться, то только с ней. А как её спасать? Что, бить по голове палкой? Так жалко.  Не мышь, а Элку, конечно.
   - Жаль, что ничего не видно… - говорит Элка.
     Я удивляюсь – и так все ясно: идет любовная сцена, парень и девушка целуются,  лежа в кровати. Что она хотела еще видеть, когда они и так под одеялом?
   - А что, если попытать счастья  ? – спрашиваю я. И показываю на ближайшее дерево в садике.
   - Оставь, - говорит Мишка. – Шуму будет… Турнут еще и отсюда.
   В это время я замечаю, что его рука потихоньку крадется, чтобы  лечь к Элке на талию. Элка отодвигается от него, но рука Мишки все равно достает её. Элка крутится на своем месте, сердито косится на Мишку. Но тот не реагирует, и она смиряется с его рукой на своей попке.
   Фильм в разгаре. Старая подруга героя преследует его и шлет ему письма. Новая их обнаруживает и уходит от него. Тот начинает её искать. Ищет долго. За это время он успевает поссориться с матерью и уйти из дома. Он страдает и нигде не находит себе места. И вот что я подумал: чего это взрослые так друг за дружку держатся? Ну, поругался с одной – найди себе другую. Вон их сколько по улицам ходит. Нет, надо им с одной целоваться. Говорят , что любовь так действует. И для чего ее выдумали, чтобы потом ругаться?
   Мишка, тем временем, уже совсем обнаглел и прижимает Элку что было силы. Она вырывается, встает и пересаживается за меня. Я подвигаюсь, уступая ей место. В это время на экране начинаются настоящие страдания. Старый любовник «этой шлюхи» так избивает нового, что тот еле доходит до дома. Его новая пассия устраивает старому  хахалю скандал и самоотверженно делает примочки новому, пока тот отлеживается в постели. Тут заходит его мать и они мирятся. Комедия, да  и только. Неужели, чтобы тебя все полюбили, надо быть побитым и лежать с опухшим лицом на белой подушке? Так ведь можно и просто притвориться больным. Что тогда – любите меня все женщины подряд? Я такой несчастный!
   У меня с девчонками отношения никакие. Вернее, их нет. Я ими не интересуюсь и никого, кроме Элки, во дворе не признаю. Все они какие-то кривляки: ни поговорить с ними, ни сыграть в казаков-разбойников. Не удивительно, что из них вырастают такие капризные фифы, как в этом кино. Попробуй с ними договорись о чем-нибудь, когда они смотрят на тебя так, как будто ты у неё миллион просишь. Да я на них чихать хотел. А в кино мужики из-за них друг другу носы разбивают… Я, наверно, никогда не женюсь. Тем более, если для этого надо кому-то морду бить.
   Элка, конечно, девка  ничего… Не красавица, но с ней можно и поцеловаться в случае чего. Она никому не скажет. Не то, что другие. Только что - сразу ябедничать. И все всем рассказывают: у кого какие трусы и все прочее.  Даже среди наших пацанов есть такие, что рассказывают, как они в бане за женщинами подглядывали… Ну, и что тут  такого интересного? Одни толстые животы и сиськи висят. И больше ничего. Тоже мне – красота…
    Вот сидит Элка рядом. И я чувствую её руку, через брюки – тепло её ноги. Конечно, приятно. Но смотреть на этих баб я бы и за деньги не пошел.
   Фильм кончился. Я уже и не помню как. Задумался. Слазим с сарая. Мишка полез первым и ждет нас внизу.
   - Слезай, - говорю я Элке.
  - Нет, слезай ты, - говорит она.
   - Как хочешь…
   Когда она слезает в кромешной тьме, я замечаю, как задирается её юбка и светятся ее беленькие трусы.  Я отвожу взгляд.
   - Миша, - кричит из окна Мишкина мать. – Миша, домой!
   - Сейчас, - кричит Мишка. – Уже иду.
   Мишка не хочет уходить, но с матерью не поспоришь: выйдет – за уши приведет.
   - Ну, я пошел, - говорит он. – А то в «тубзик» охота… Уссыкаюсь.
 Мишка убегает. Мы остаемся с Элкой в кромешной тьме и тихо идем к нашему подъезду. Молчим.
   - Завтра выйдешь? – спрашиваю я.
   - Ага, - говорит она.  - Я мяч вынесу, в футбол поиграем.
  Элка нагибается и чешет ногу.
   - Ударилась?
   - Нет, комары закусали.
  Мы подходим к её квартире. В подъезде светло, и мне не хватает слов, что бы сказать что-нибудь. А молчать как-то неловко.
    - Ну, как кино? – спрашиваю.
   - Так, ничего… А тебе?
   - Тоже ничего. Завтра пойдешь? Может, будет что-то новенькое.
   Она стоит и смотрит вниз, облокотившись на перила. Я переминаюсь с ноги на ногу. Мне хочется придвинуться поближе и погладить ее по руке. Но я не решаюсь…
   - Что-то домой не охота, - говорит она.
   - Элла! – слышится из двора голос ее матери. Её мать, видно, вернулась со второй смены и решила проверить, где ее дочь, если в квартире не горит свет.
   - Иди, а то мать на сарае будет искать.
   -  А тебя твоя не будет?
   - Нет, у меня понимающая. Понимает, что не охота домой.
   - Мне бы такую, - вздыхает она.
     Я поворачиваюсь, чтобы подниматься  на свой этаж, но Элка не уходит.
   - Пока, - говорю я. – До завтра.
   - Элла! – кричит ее мать откуда-то от забора.
   - Я тут, - отвечает ей Элка в окно на лестничной клетке.
   - Я тебе звякну, - говорю я. – Хорошо?
   - Хорошо, только Мишку не зови.
   - А чего?
   - Просто так.
Она открывает свою квартиру ключом, который на длинном шнурке болтается у нее на шее и добавляет:
   - Полезем на дерево.
   - А ты не струсишь?
   - Я не трусиха. Только брюки спортивные надену.
   - Ну, пока, - говорю я.
 А сам думаю: как же я без Мишки? Ведь он мне друг. Скажет, что я предатель…