Сферы. От девона до мела Часть третья. Гл. 5

5.
В ретроспективе

   Появление в доме Вадима произвело на стариков меньшее впечатление, чем внука. Оглушённые вторым, отзвуков первого они не услышали. Тем более по заявлению Анюты он оказался её мужем. Не паспорт же у дочери спрашивать. В иду  наличия приклада в виде сына застолья решили не устраивать, ограничившись роднёй в лице двоюродной сестры Пелагеи, по возрасту и одиночеству за последнее время прибивающаяся к дому Чуваевых. Этой женщине, кожа которой походила на последний блин, было никак не меньше полсотни лет, но все, от мала до велика, называли её по имени. На что она откликалась с большой охотой.
   Жизнь, обделившая Пелагею личным счастьем, - выйдя замуж, она сделала поспешный аборт, после которого развелась с мужем – носила Пелагею то по родственникам. Дом её был временным пристанищем, наведываемый крайне редко и сохраняемым так, про чёрный день. Место работы она меняла с такоё же частотой, как и жилище – лишь бы поближе к работе. В зимнее время она специализировалась на гардеробах училищ, клубов, горбольниц… Летом её можно было встретить в парке, в фанерном домике при аттракционе или танцплощадке.
   Анюта, как-то застала Пелагею по месту постоянной прописки, кирпичных бараках Морозовской фабрики, попросила её раскроить кусок ткани, в чём та была великой мастерицей. Оглядев фигуру Анюты и несколько раз приложив ткань к фигуре, Пелагей взяла ножницы и стала уверенно резать по тем линиям, которые сложились в её голове в виде выкройки. Вырезав детали, она села за машинку, сняв с неё кружевное покрывало. Пока Пелагей строчила Анюта бродила по углам небольшой комнатки, болтая с тёткой и заглядывая в коробочки, ящички и всюду натыкалась на туго свёрнутые сторублёвые билеты. Нудное одиночество и небольшие траты привели тётку к своеобразному времяпрепровождению…
   Без Пелагеи не обходилось ни одно заметное событие в жизни родни. И не из-за того, что её присутствие освобождало хозяев от части забот. Нет, наоборот прибавляло их. Покидая очередного своего благодетеля, она уносила с собой сведения, которые стремилась распространить среди родни.
Её появление у нового благодетеля сулило ему массу перемен. Она была голубем перемен, если эту метафору можно применить к женщине, имеющей ни один пуд чистого веса.

                :=:

   - И как только Бог терпит? Как же можно без росписи жить?
   - Тебе-то какое дело? Нашла о чём беспокоиться. Мне -  матери, надо больше других возмущаться, а мне – как хрен по деревне. Плюнули мы на неё с отцом. Пусть живёт,  как хочет. Если с умом баба, она и без бумажки проживёт не хуже расписанных. А коли Бог умом обделил, так хоть этими бумажками, как горчичниками обкладывайся – ничего не поможет.
   - А если второго родит?
  - Ничего, государство у нас богатое. Первого кормит и второй лишним не будет.
   - А бросит как?
   - Да не похож он на бросающего. Нюрка как солждат блохой им командует. С левой ладошки на правую – прыг, так и сигает. Он у матери один рос, без отца. Закалку мужицкую не получил. Так теперь им любая баба командовать может.
   - Деньги он тебе отдаёт?
   - Нет, мы давно разделились. Столуемся отдельно. Только Лёнька у нас общий. Сразу две титьки сосёт. Щёки отрастил, что твой хомяк. Да что ты ко мне пристала? Смотри, коли языком пометёшь. На порог больше не пущу.
   - Да я так. Интересно, как теперь молодежь живёт.  Самой не довелось. От Андрюши нет никаких вестей? Как они там с двумя справляются? Вот Бог наградил.
   - Растут потихоньку. Я ведь её о прошлом годе к Сидорихе водила.
   - Что ты говоришь.
   - Да. Уважила так уважила. Мы с отцом не нарадуемся. Жаль не видели внуков ещё. Обещали в августе приехать, так Андрея с работы не отпускают. Теперь только на будущий год. Дожить бы. Прости меня, господи, грешницу окаянную.

                :=:

   Жизнь Вадима, одурманенного Анютиными ласками, походила на эпизоды из 1000 и одной ночи. Со всей переполняющей женской лаской, предназначенной Василию, Анюта отдавалась Вадиму, жадно хватая неумелые отклики партнёра. В сущности, Анюта была первой его женщиной, если не считать неудачные попытки, предпринятые им в отношении одноклассницы. После  нескольких взаимных движений им пришлось отказаться друг от друга, так и ничего не поняв и не почувствовав. Долгие шесть лет, до встречи с Анютой, его при мысли о близости с женщиной передёргивало, как от соприкосновения с напряжением. Только теперь увеличивающаяся с каждой близостью уверенность освободила его от напряжения.
   Всё, что с ним произошло осенней ночью после похода осталось в нём на всю его жизнь. Его сознание  было вывернуто наизнанку. Всё, что с таким трудом он старался задвинуть в глубину своего я, всплыло на поверхность после первого прикасанию к Анюте.   С каждым днём проснувшийся мужчина заявлял о себе всё сильнее и сильнее, но смысла происшедшего он постичь не мог, общаясь только с Анютой.
   Анюта в постоянной заботе о Вадиме забывала, о сыне. И только косые взгляды матери и бурчание отца заставляли её вспомнить о нём. В такие моменты она затискивала Лёньку, накупала ему игрушек и одежды, но проходило несколько дней, и она, замечая охлаждение, бросалась к Вадиму. Так проходила её жизнь между двумя грузами – мужем и сыном.

                :=:

  Лето подходило к концу. Пароходы, как птицы перед отлётом, стаились в затоне и городского причала. Брёвна, защищающие бока причалов, после летней эксплуатации были изъедены бортами до половины и щетинились торчащими из них щепками. Из труб, готовившихся к последним рейсам пароходов, поднимался слабый дымок.
   Вадим медленно шёл к дому. Смена закончилась больше часа назад, но он за мыслями свернул к реке и с противоположного берега наблюдал как строят здание нового речного вокзала. Строители уже дошли до шпиля, столь характерного атрибута послевоенной архитектуры.
   Анюта по причине болезни Лёньки не ходила на работу несколько дней, и неожиданно исчезнувшая с её стороны опёка, навела на мысли о прошлой, до Анюты, жизни, когда он был свободен в выборе занятий, когда его желания большей частью совпадали с возможностями, и что он мог всегда сказать, что ему не очень-то и хотелось неполчившегося.
    Перед ним возник образ директорской секретарши – Марины, глаза которой всегда вспыхивали, когда он появлялся в приёмной. Он давно заметил её навязчивый и сочувствующий взгляд, но до сих пор не придавал ему никакого практического значения.  Запретить же смотреть на себя он не мог, но как женатый человек он не позволит себе поступков, которые могли бы огорчить его Анюту. Так он думал ещё вчера. Нос сегодня… Теперь Анюты  рядом не было, а кроме Анюты оказывается бывают и другие … Он посмотрел на часы. Что он скажет Анюте? Собрание?  Так и не найдя подходящего объяснения. Он пошёл к дому.
   
                :=:

   Проходя мимо административного корпуса, он почувствовал взгляд из толпы. Он не стал оглядываться, так был уверен, что взгляд принадлежит Марине. За проходной путь его лежал мимо крепостной стены бывшего монастыря, территория которого была приписана к заводу. Завернув за угол побелённой стены, в кирпичную кладку которой были вбиты гвозди с квадратными головками, Вадим остановился и сразу услышал неуверенные шаги. Вадиму нравилась эта игра, начавшаяся от проходной, но он не хотел помогать девушке.
   - Ой, Вадим. От завода бегу за тобой… Нам по пути.
   - А тебе куда?
   - В приречье. Платье портнихе заказала. К ноябрьским.
  - Хорошее дело. Самое главное – к празднику. Хорошенькая девушка должно и хорошо выглядеть. Дорого взяли?
   - Дороговато, но нам же секретаршам без этого нельзя. Мы – лицо завода.
   - Профессию же ты для себя выбрала.
   - Не нравится?
   - Нет, почему? Про секретарш много лишнего придумывают.
   - А я не боюсь сплетен. Пусть говорят. Я же про себя всё знаю. И потом, про некоторых бывших секретарей тоже ходят разные слухи. Ты вот, к примеру, не расписанный с Чуваевой живешь. Даже из секретарей выбыл из-за этого. И что?
   - Действительно. Что из того? Хуже я от этого не стал. Главное самому к себе уважение не потерять.  Сегодня обо мне говорят, завтра за другого возьмутся. Вот о тебе я ничего не слышал. Ни плохого, ни хорошего. Даже как-то странно.
   - В каком смысле?
  = Мне не очень нравятся люди, которые никак себя не проявили. Они опасны именно своей неопределённостью. Могут подвести в самый неподходящий момент. Ты не обижайся. Я не хотел тебя обидеть.
   Некоторое время они шли и молчали. Он пытался нащупать тему. ..
   - Смотри, Вадим, в «Звезде» «Весна» идёт. Я здесь недалеко живу и училась в здешней школе. Мы часто после школы в кино ходили. Там такое мороженное всегда продают, в стаканчиках.
   - А чего, может, действительно в кино пойдём. Мороженого поедим. И сеанс подходящий.
   - А как же?...
   - Что как же? Это мои проблемы. Ты идёшь? А то передумаю.
  - Ты меня не пугай. Ещё неизвестно, что лучше…

                :=:

   Выйдя из кино в осенние сумерки, они медленно побрели по набережной. Вадима угнетало чувство неловкости, когда они пошли по кварталам вблизи Анютиного дома. Он старался не глядеть на стоящих около калиток, как назло, в один из последних тёплых вечеров осени. Близилась длинная зима, и до весны было целая вечность. Но как он ни старался, пройти не замеченным ему не удалось. Они нос к носу столкнулись с Женькой Титовой, работающей в одном отделе с Анютой.
   - Вадим Николаевич! Вот здорово. Жена его по всему городу ищет, а он с молодыми кадрами развлекается.
   Так и не найдя ответа, Вадим, несколько сутулясь прошёл мимо Титовой.
    
                :=:


     Они долго брели по берегу. Затянувшееся молчание ломало то, что было создано в темноте зала, и чем дольше они продолжали молчать, тем труднее им становилось заговорить.
   - Внизу у воды место одно есть, я там к школьным экзаменам готовилась. Давай спустимся.
  - Ноги бы в темноте не сломать бы.
  Тропинка зигзагами через кусты подвела их к воде. Марина уверенно пошла по бахроме кореньев. Противоположный берег был скрыт ночной темнотой.
   - Ну, вот, пришли. Садись, если устал.
   - Сказочное место.- Вадим коленями слегка подтолкнул Марину и, придержав её, усадил на колени.
   - А как же Анюта?
   - Далась она тебе. Мало ли этих Анют у меня было… Это третья.
   - А Марин сколько было?
   - Зачем тебе это? Для меня женщина начинается в момент знакомства. Хроника личной жизни меня не интересует. Я же не спрашиваю, сколько у тебя было. Мне кажется, что я первый.
   - А если это так и есть. Что из этого?
   - Ничего. Сколько тебе лет?
   - 22 года. В июле исполнилось. А тебе?
   - 24 скоро будет. В октябре. 23-его.
   - Скоро уже.
   - Отметим, как следует. Можем в вокзальный ресторан сходить. Там кухня лучше.
   - Я не люблю загадывать.
   - Чего же здесь загадывать? Что может произойти? Я уверен, что у нас с тобой всё будет хорошо.
   - Вадим, я прошу тебя. Последнее время я мнительная стала. Меня даже как-то в церковь занесло.
   - Куда? В церковь! Зачем?
   Марина перевела дыхание и, скрытая темнотой, решительно сказала:
   - Я тебя давно люблю. Но что с этим делать не знала. От отчаяния и в церковь пошла. В прошлом году это было. Ты как-то к Ратникову зашёл, к нашему соседу, на юбилей. И меня тоже с бабушкой пригласили. Она мне все уши тогда прожевала. «Гляди, девка, - это он». А ты, когда обо мне стал думать?
   Марина доверчиво положила голову ему на плечо.
   - Года полтора назад вы с директором в наш цех пришли. Потом ещё Владимир Борисович фокусы стал показывать. Неужели не помнишь? С пятаком. Фокусы эти запомнил и тебя. Ты мне только поверь. Анюта – временно. Дёрнула за верёвочку, и я пошёл как телёнок.
   - А дальше что?
   - Ничего, скажу ей, что тебя люблю. Она поймёт. Что ей останется делать? Я же не виновата, что ты между нами встала.
   - Не так это всё просто. Вадим, поцелуй меня… Не кусайся. Целоваться ты не умеешь. Не научила тебя Анюта. Почему её все Анютой зовут? Её же под 30.
   - Не знаю. Прилепилось у ней это имя.
   - А ты её как называешь?
   - По-разному. У тебя от таких вопросов дух не захватывает?
   - Бывает. Как по краю идёшь…
   
                :=:
 
      Анюта вышла во двор за какой-то безделицей. Увидев Вадима, подходящего к калитке, в дом решила не пускать. Хвати, пожил немного и будет.
    - Иду вот с работы. Решил к тебе заглянуть.
    - Чего же три дня не заглядывал? У матери ночевал?
    - Где ночевал, не твоя забота. Войти позволишь?
    - Нет. Иди себе дальше, как шёл. Насчёт вещей не переживай. Позднее Пелагея твои вещи принесёт. Ничего не пропадёт.
    -  Анюта, прости ты меня. Не знаю, как это всё получилось. Как-то само собой.
   - Не переживай. Чего хотела, то и получила. Ни больше и не меньше.
   - Почему всё так получилось, не знаешь?
   - К Сидороихе сходи. Она всё знает. Ты от меня всё равно ушёл бы. Так что ступай.
   - Анюта!
   - Не надо. Иди своей дорогой.

                :=:

     Между двумя створками двери они с трудом смогли разместиться, прижавшись друг к другу. Эта вынужденная близость  тел настроила их на соответствующий лад. Марина сама затянула его в эту щель, наблюдая, как он топчется перед ступеньками подъезда. Но она никак не рассчитывала, что будет так тесно.
   - Мама уже спит. Она сегодня во вторую смену работала.
   - Где она работает?
   - В заводской поликлинике. В регистратуре.
   - Я там редко бываю. Как-то зуб пришлось рвать. Какая будет культурная программа на завтра? Можно в кино сходить или в цирк.
   - Мне больше цирк нравится.
   - Хорошо. У Фролова всегда можно достать.
   - Ну, что? Иди. Поздно уже.
   - Гонишь?
   - Вставать рано. Может…
   - Что?
   - Ко мне пойдём. Мать не услышит.
   - Нет, - с некоторой заминкой выдавил Вадим. – Нет, Марина. Так дело не пойдёт. Слишком быстро у нас закручивается. Иак и с рельсов свалиться можно.
   - Приятно иметь дело с умным человеком. – Она резко повернула разговор в другом направлении. – Мне завтра в поликлинику надо с утра.
   - Что у тебя?
   - Анализы нужно сдать. Ты не смейся. Через неделю видно будет. Не выдержала. Молчать нужно было. Ещё только одну неделю.
   - Что от недели может зависеть?
   - Не хочу связывать постороннего человека своими проблемами.
   - Это я-то посторонний?
   - А кто же ты? Я тебя совершенно не знаю. Меня к тебе тянет, мне ужасно хочется к тебе прислониться. А что тянет,  понять не могу. Хочу разобраться. Может всё это от одиночества… Был у меня знакомый…
   - Только без подробностей. Они меня не интересуют.
   - Подробности? – она резко оттолкнулась от него и сделала попытку выйти из щели.
   - Постой. Ты куда? Ты, думаешь, от меня так просто отделаться.
   - По-моему, я ничего тебе не обещала.
   - Ты плачешь? Чем я тебя обидел? Да погоди ты…
   - Пусти, мне пора. Вот так всегда бывает. Хочешь поверит человеку, а он… Пусти, мне пора.
   - Что произошло? Можешь ты мне объяснить.
   - Никаких объяснений не будет.
  - Так не поступают.
  - Ничего, когда-нибудь сам поймёшь. Прощай, Вадим.
  - Поздно будет, пожалеешь.
   - Иди домой. И не делай обиженное лицо. Тебе не идёт. Прощай, Вадим. Пусти, мне пора.
   Вадим вышел на улицу. Ветер распахнул полы его плаща. Достал сигарету. Дождался, когда на четвёртом этаже зажёгся свет. Затянувшись до корней лёгких, он отбросил быстро сгоревший окурок и направился к выходу из двора.