Прощай, оружие!

  Откровенно говоря, этой вещи Хемингуэя я не читал.
  С одной стороны — это минус в моем литературном образовании.
  Но с другой — это хорошо. У нас с ним уж точно не будут одинаковые произведения.
  Так, вот.
  Оружие в армии — это всё. Без оружия никакой армии не будет.
  Поэтому его надо беречь.
  Это ни у кого не вызывает сомнений. Сомнения вызывает вытекающий вопрос.
  От кого беречь?
  От врагов, пробравшихся в нашу доблестную армию? Так, нет. Таких дураков обнаружено не было.
  От кого тогда?
  У нас на этаже кроме нашей роты был еще комендантский взвод. У него было свое начальство. Очень редко, несколько раз в год, комендачи тоже несли на себе наряд по роте.
  От такой маленькой практики в таком привычном для нас деле с комендантским дневальным случилась оказия.
  Он заснул. На посту. На тумбочке. Ночью.
  Бдительный разведчик Поломанчук не прошел мимо. Не оставил этот вопиющий случай без внимания.
  Он отстегнул от спящего дневального штык-нож и спрятал его в надежном месте.
  Об этой боевой операции нашего товарища рассказал мне Олежка Сафонов.
  Я не стал возмущаться или критиковать действия Поломанчука. Я стал беспокоиться о том, позовет ли меня Поломанчук в чапок проедать в будущем проданный штык-нож.
  Поломанчук продал штык-нож полякам, которые, наверное, с удовольствием стали его использовать для резки колбасы и показа соседям. В чапок он меня не пригласил. Только ребят своего периода. По идее, правильно. Хоть мы и приятельствовали, но я был на период старше. А если еще и мой период приглашать, то никакого смысла в экспроприации штык-ножа бы и не было.
  Вот такой поучительный пример из армейской жизни я вам привел. Кто-то спит, а кто-то кушает сладости.
  Но о более серьезных пропажах, чтобы воровали автоматы или, к примеру, танки в нашем полку я не слышал.
  В армии за каждым числится какое-то оружие, которое он выносит из оружейной комнаты по тревоге.
  В разведроте оружие закреплял за солдатами Хосиев.
  Он мне удружил. Мол, ты мне денег пожалел, а я тебе вооружения не пожалею.
  За мной было записано: два автомата (один АК-74, другой АКМ), гранатомет РПГ (большая бандура) и подствольный гранатомет ПГ (маленькая бандура, как у Рэмбо в фильме). Кроме того, к каждому автомату прилагался подсумок с заряженными патронами магазинами.
  Еще личный противогаз.
  Чуть не забыл про каску! Ее надо было обязательно надеть на голову.
  Такая вот загрузка.
  Но это было еще не все!
  Мы с Прониным, который тоже не был объектом симпатии Хосиева, по тревоге выносили тяжеленный ящик с боеприпасами нашей роты.
  И со всем этим надо было бежать (!) в парк, где стояла наша боевая техника.
  «Дедушки» бежали налегке. Все тяготы несли на себе «молодые».
  Дорога до парка была для меня «Дорогой жизни».
  Я был самый вооруженный в роте человек!
  «Бежал» я на полусогнутых. Выпрямлять ноги возможности не было.
  Не останавливаться тоже. Мы преодолевали какое-то количество метров, глотали воздух раскрытыми ртами и снова впрягались в наследие бурлачных времен.
  Естественно, мы с Прониным были последними, кто добирался до парка. За что получали в свой адрес витиеватые, но конкретные выражения.
  Тревоги были, в основном, учебные. Кроме уже известных заранее полковых учений. И мы через какое-то время тащились с нашей поклажей обратно в роту.
  Когда я стал «черпаком», с меня сняли ящик и гранатомет, передали их новым «духам» и «молодым».
  А когда я стал «дедушкой», у меня был только один автомат.
  При очередной тревоге я получил его у Гадалкина и не спеша вышел на улицу, помахивая каской.
  По ступенькам с грохотом выкатились новые носильщики «Ящика» - Вороной и Кашкин.
  Рыжий Вороной был в мыле. Лицо красное, мокрое. Каска слетела на ухо. А ведь еще пробежка в парк!
  Жалко их не было. Будут службу знать!
  Когда не торопишься, то видишь, что происходит вокруг. «Молодые» выбегали с выпученными глазами, кое-как застегнутые. Год назад так же выбегал и я. И тогда ничего комичного в этом я не видел.
  Случилось это со мной в самом конце службы.
  Мы ходили на очередные «полевые занятия». Хотя, какие-там «полевые». Кругом леса.
  На обратной дороге в роту я вдруг понял, что что-то не так. Насторожило меня чувство подозрительной легкости.
  Я сделал еще несколько шагов и обомлел.
  Будучи «молодым», я был самым нагруженным оружием.
  Сейчас я шел в строю без ничего.
  В голове промелькнули кадры. Я перематываю портянку. Кадр рядом — висящий на ветке дерева автомат!
  - Я щас догоню, - сказал я рядом идущему Аптечкину и рванул назад.
  Мы шли по лесу без всяких тропинок. Прошли достаточно много.
  Где это дерево?!!
  Я бежал и оглядывал все вокруг каким-то новым всепроникающим взглядом.
  Я должен найти автомат!
  Я хочу домой!!!
  Мне осталась только пара недель до дембеля!
  Что мне будет за потерю оружия, я не знал.
  Но что-то мне подсказывало, что поездка домой может быть отложена на неопределенное время.
  Я отщелкивал внутренним фотоаппаратом дорогу. Мне еще предстояло выбраться назад.
  Бегового темпа я не снижал.
  Искать автомат не пришлось. Я просто к нему подбежал.
  Все же в человеке есть скрытые возможности!
  Я снял с ветки свою находку и двинул обратно по невидимой невооруженным глазом дороге.
  - Ты где был? - спросил Гадалкин.
  - Так... - сказал я. - Прогуливался по любимых Хемингуэеевским местам.
  - Угу, - сказал Гадалкин. - Ротный спрашивал, где ты. Так ему и доложить?
  Я вздохнул.
  - Ты все же прогуливайся покамест строем, - сказал Гадалкин. - Сдавай оружие. Ты один остался.
  Я зашел в "Оружейку".
  У меня было хорошее настроение.
  Мне было, что сдавать.