Проклятие

Странный народ - цыгане. Не плохой, не хороший, а действительно, странный. Именно среди цыган чаще всего встречаются люди с паранормальными способностями.   Люди этой нации, зачастую обладают гипнозом и ясновидением, умеют предсказывать будущее и видеть настоящее.  Но, конечно, большинство из них, просто ловко прикидываются таковыми. Даже самые малограмотные из них обладают тонким знанием человеческой психики и ловко используют эти знания в личных, часто, низменных целях.  Нагловатые, напористые, умеющие ловко обмануть, заговорить человека, "отвести глаза," не гнушающиеся откровенного воровства и обмана. Настырные попрошайки и любители кочевой жизни.
 Это далеко не полный перечень всех качеств цыганской нации. Сейчас кочующих цыган, стало на много меньше, но наглость их от этого не убавилась. Почти каждая "уважающая себя" цыганская семья, живет в роскошных особняках, и чуть ли не открыто торгует наркотиками.  Цыганки в дорогих одеждах, увешанные золотом, попрошайничают в  подземных переходах, на рынках и на улицах, привлекая к этим занятиям детей. Они  ходят по домам,    прилипчиво предлагая людям купить, обычно  не качественные тряпки. И нет возможности от них спрятаться Ни собаки, ни высокие заборы не спасают. Но это в наши дни. А в годы моего  детства и ранней юности, цыгане, обычно занимались попрошайничеством. Передвигаясь табором, на лошадях от села к селу, из области в область, они налетали, как мухи, заходили в каждый двор, таща за собой толпу чумазых детишек.  Заслышав , что к селу приближается табор, хозяйки спешили загнать к сараи кур, прятали с глаз съестные припасы. но и для попрошаек оставляли что-нибудь.
 Русские сердобольные женщины всегда жалели детей. Но не только негативные воспоминания остались у моего поколения об этих людях. С раннего детства мы любили по вечерам сбежать в табор, расположившийся на краю села, чтобы посидеть у их костра, послушать их прекрасное пение, полюбоваться на удивительные наряды.  Цыганята охотно с ними играли.

Но это все будет потом. А вот один совершенно дикий случай, наложивший отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь, остро запомнился.  Было мне лет пять. Жили мы тогда в маленьком поселочке в центре Новосибирской обл.  В семье нашей было уже три девочки с разницей в возрасте по полтора- два года .     Люда, я - Валя и Танюша, самая красивая девочка в нашей семье. Я была средней и почему-то, самой нелюбимой.

 Мама, молодая и красивая, вся в бабушку, стояла склонившись над кухонным огромным столом, на котором лежал кусок яркой материи. Впервые тогда я услышала заковыристое, незнакомое название "крепжержет".   Ткань , даже на вид, завораживала своей искрящейся красотой.   Я уже в то время знала, что маме целый год пришлось сдавать в "КООПТОРГ"  куриные яйца, чтобы заполучить эту красоту. В дом вбежала бабушка, мамина мать. Черноволосая, без единой сединки в толстой длинной косе. "Маня, попрячь с глаз добро-то. Цыгане ходють."  Бабушку в молодости привезли откуда-то с Кубани.  Все слова она выговаривала мягко.   "Кур я у тебя позагоняла.  В подвале заперла.  Матерьял спрячь.   Ленькины сапоги убери, новые вон  с под койки глядять.  И хлебА спрячь. Пол каравая оставь. Остальное прибери."
 На лавке у окна, прикрытые вафельным полотенцем, лежали несколько булок хлеба домашней выпечки. Бабушка схватила хлеб и унесла в смежную комнатку.   На стол она выложила начатую круглую пышную булку.  "Да смотри, все не подсудобь. Половину отрежь, хватит с них. Да убери ты отрез, потом скроишь!"
 Но мама заартачилась. Она отвела руку бабушки от ярко зеленой в красный цветочек, материи. "Вечно ты, мама, заполошная какая-то. Я уж тут  мелом все пометила, сдвинешь, испорчу платье себе. Я что, без глаз? Из под носа не украдут". 

 Мама достала из  самодельного шкафчика два куриных яйца,  щедро отрезала от буханки и припрятав остатки от хлеба, положила приготовленную "милостыню" на  тарелку. "Вот зайдет и отдам. А следующих гнать буду. У меня своих ртов не пересчитать." 
 Бабушка критически оглядела будущее подношение. "Яйца-то к чему?  Дети голодные, а ты всяким побирушкам отдать готова.. Ну как хочешь, а я побежала, а то залезуть  еще в пригон, яйца с гнезд поворують, как в прошлый раз."  Бабушка ушла.
   Старшая сестра играла с подружками на улице, младшая спала на родительской лежанке в   "горнице," а я все глазела на яркую материю, представляя себя в таком наряде.  Вскоре явилась и незваная гостья. Помню, в ярком платке, перекинутом через плечо и завязанном наподобие сумки, спал маленький черноголовый ребенок. А еще помню охвативший меня страх, вызванный острым, как жало взглядом цыганки, брошенном в мою сторону. Я стремглав заскочила на русскую печь и, спрятавшись за занавеской, осторожно поглядывала в щелочку под задергушкой.

"Яхонтовая ты моя, дай я тебе погадаю, всю правду скажу, ничего не утаю" - запела цыганка.  Голос ее вкрадчивый и тоненький ничуть не соответствовал цепкому, недоброму взгляду, шарящему по всем углам дома. "Денежку положи на ручку, позолоти.  Да ты не бойся , бриллиантовая. Я денежку верну. Для гадания так надо."  Но "бриллиантовая" была начеку. Она быстренько сунула в руки цыганки хлеб и яйца и достаточно не вежливо стала оттеснять ту к порогу. "Что же ты, хозяюшка так делаешь не хорошо. Дитенка моего  разбудила. У тебя вон девка на печи сидит и вторая  за стеной спит. Хочешь долю им хорошую наворожу? Счастливыми будут, красивыми. Мужики с них воду пить будут. У тебя и третья дочь есть.  А в пузе сынок сидит."  Я увидела, как растерялась мама. Откуда было знать цыганке, что у мамы трое дочек и что она беременна, если живота еще не было заметно? Но мама была не из тех, кого можно было вот так, запросто обвести вокруг пальца. Она, а не отец была у нас главой семьи.  "А ну пошла отсюда, чертова колдунья. Расспросила все у соседей, а теперь башку мне тут туманишь. Отваливай."

   У меня вдруг страшно заболела голова. Помню, я даже застонала. Мама почему-то тоже схватилась за голову.  И снова в уши врезался вкрадчивый, тоненький голосок цыганки. "Подари мне, яхонтовая отрез на юбку. Цвет этот цыганский, тебе не подойдет. Девки твои счастливыми будут всю жизнь благодарить меня будешь."
 Мама изменившимся, огрубевшим голосом крикнула"Пошла к черту, а то я тебе сейчас стул на башку подарю."  То, что произошло потом, не поддается никакому объяснению.  Яркая ткань  вдруг поползла по столу , как живая. Она пузырилась и шла волнами, а потом.... До сих пор у меня дрожь по телу.  Отрез "крепжоржета", по птичьи взмахнул краями и взлетев в воздух, медленно поплыл  над головой застывшей мамы прямо в руки цыганке.  Сунув ткань под платок с ребенком, та вышла на улицу. Мама тут же "отмерла." Ей бы успокоиться и принять произошедшее, как неизбежность, но даже в такой  совершенно дикой ситуации, она повела себя так, как обычно привыкла. С матами и визгом вылетев на улицу, мама вырвала у цыганки свое добро и вбежав в дом, заперлась на кованый тяжелый крюк. Но по случаю теплой погоды,  стекло в окошке было заменено на кусок марли и я запомнила каждое слово, что прокричала цыганка в  нашу сторону.
 
"Будешь проклята сама и детей своих проклянешь.  Сама ведьмой станешь, змея."  Голос цыганки долго еще звенел в моей голове.  Я тихонько плакала, забившись в уголок печки.
С того дня, мама, и так не блещущая ангельским характером, совсем "озверела", по выражению отца.  Особенно, почему-то доставалось мне. И хотя я была самой покладистой и доброй девочкой в семье, лупили меня по поводу и без повода. Проклятия, тычки, подзатыльники так и сыпались на меня и от матери, и от старшей сестры, и от соседских детей.  Со мной постоянно что-то случалась. Я тонула, захлебывалась рвотной массой, угорала по причине рано закрытой трубы. Однажды в восьмилетнем возрасте, я упала головой вниз с печки и угодила в деревянную кадку с брагой, накрытой подушкой.  Если бы дома не оказалось старшей сестры, я бы захлебнулась. Кадочка была очень узкой и высокой.
 Мама сделалась совсем неуправляемой.  Она "грызла" и "пилила" отца, доводя того до нервных припадков.    Папка, иногда, не выдержав подобного отношения, поддавал матери. Но, она, казалось, того и добивалась. Если отец выдавал ей затрещину, в его голову летело все, что попадалось матери под руку.
 Мы с  воплями удирали из дома к бабушке. Только она еще, в какой-то степени, могла нас защитить.    Такие слова и выражения, посылаемые матерью в адрес собственных детей, как: "Будьте вы прокляты, твари. Чтобы вам жизни не было. Чтоб вы передохли..."  - стали самыми обыденными выражениями в нашем доме. Папка, отгородился от всей семьи собственным благородным и очень серьезным занятием. он очень сильно уверовал в Бога. Все свое свободное время, он проводил за чтением Библии. Я очень благодарна отцу за то, что только он научил меня чему-то хорошему в жизни. Внушая веру в Господа, он не дал мне ожесточиться душой. Кроме того, отец передал мне свой  поэтический талант.

 По настоящему мама  любила только  нашего братика, единственного своего сыночка Сашу. Меня мама ненавидела больше , гораздо больше, чем остальных детей.  У меня не было имени. Мать звала меня "Эй"  или - "Эта". А еще меня называли, почему-то "Солохой", "Головастиком", "Придурком" и  прочими "ласковыми" прозвищами.  Немного стало получше, когда мы переехали в село на берегу Оби.  Здесь у матери родилась еще одна дочь.  В семье появилось двое любимчиков.  Мать изменила свое отношение ко мне. Избивать меня она почти прекратила. И одевала, обувала не хуже, чем других детей.  Но имени своего из ее уст я так и не услышала.  Я не существовала, как личность. Ко мне обращались в третьем лице.

Но самое страшное было в том, что матери нравилось изводить меня, оскорблять, смеяться, давая обидные прозвища. Она явно наслаждалась своей властью над забитым, добрым и беззащитным ребенком. Однажды, когда я училась уже в восьмом классе, она избила меня  веревкой на глазах одноклассника только за то, что  он помог мне привезти домой тележку с водой.  И еще одна странность, после всякой незаслуженной обиды,  едва прикрыв заплаканные глаза, я ясно видела перед мысленным взором лицо ухмыляющейся цыганки.

Кто из нас верил в то время в родительские проклятия?  Практически - никто.
Прошли годы. Я одна изо всей семьи закончила десятилетку, техникум, одна получила в дар от отца его талант. С ранних лет неплохо пела, писала стихи и рассказы. Но личная жизнь моя не задалась с самого начала.  Первого мужа посадили за убийство отчима.  Второй оказался пьющим психом, частенько поднимающим на меня руку. Разойдясь во второй раз, я долго жила одна. Но молодость, а еще и нужда в дополнительных средствах брали свое и я рискнула выйти снова замуж.  И попала в лапы настоящего монстра, который полностью раскрылся только после рождения ребенка.  Третью дочку свою я родила уже в 38 лет.  12 лет я прожила с настоящим маньяком. Не представляю, как  я выжила.  Побывала я за эти годы и под ножом, и под топором и под угрозой удавки. Боялась я отца своего любимого ребенка  до истерики, до онемения.

Но то, что случилось с моими родными, было еще страшнее. Саша утонул в 22 года. Об этой страшной трагедии у меня написан рассказ "Голос брата."  А через несколько лет, не стало и Тани.  Она вышла замуж очень рано за азербайджанца. Мы вообще все три сестры, кроме младшенькой любимицы, рано выскочили замуж Очень уж хотелось побыстрее избавиться от "родительской заботы"

Танина дочка родилась мертвой. Но докторов не беспокоило то, что может стать с новорожденным при искусственном его возвращении к жизни. Их волновала только статистика. Три минуты девочку пытались оживить. Ее   делали инъекции, совали в носик  трубку, шлепали и даже подвергли небольшому разряду электрошока.
 Мозг новорожденного дитя успел частично отмереть.  Девочка хоть и ожила, но ее тут же парализовало. Семнадцатилетняя мама получила на руки от "заботливых" докторов полного инвалида.  Умственно отсталого дитя с  церобральным параличом. Развитие Земфирочки остановилось на уровне пятилетнего ребенка. Её поместили в спецшколу, где девочка научилась читать и писать.  Танин муж требовал от  русской женщины, от своей жены  безоговорочного подчинения. Он не просто её избивал, он резал её ножом. И Таня молчала, никогда, как впрочем, и я, не жаловалась матери на свою жизнь.  Но однажды, когда он уже по настоящему пырнул сестру ножом, все открылось.  Сбегая к себе на родину, , азербайджанец выкрал из спец. интерната Земфиру и увез с собой. Таня дважды ездила на его родину, пытаясь вернуть дочку, но все было понапрасну.  Местные стражи порядка вежливо посоветовали ей уезжать "пока здесь тебя заживо не похоронили"  Дочку ей не дали даже повидать.


Прошло восемь лет. Замкнутая, молчаливая сестреночка моя медленно, но неотвратимо спивалась. Я в то время, по причине плохого здоровья младшенькой своей Машеньки, уехала в село своего детства вместе со своим монстром.   Азербайджанец погиб под колесами машины, получив заслуженное наказание от Высших Сил. Девочку забрала его мать. Сама забитая деспотом мужем, который к тому времени, жил с молоденькой   соотечественницей, бабушка пообещала девочке вернуть её родной матери, но вначале, она обучила девочку искусству вязания, научила ухаживать за собой.  А перед смертью, бабушка написала Тане письмо с просьбой забрать дочь. В это время, мы хоронили отца.  Это было в 1990 году А в 93, Таня умерла от инфаркта, в возрасте 41 год.   Земфирочка два года прожила с бабушкой, моей мамой.  Честно говоря, мне даже стыдно писать о том, как обращалась с несчастной сиротинкой и инвалидом родная бабушка.  Она нашла себе, в образе этого  взрослого ребенка, объект для своего извращенного понятия о воспитания.  Земочка, как и мы в детстве, подверглась и побоям, и насмешкам.  Вскоре, после того, как развалился совхоз, в котором я работала, моя семья вернулась в Стрежевой и я забрала к себе сиротинку. Старшие мои дети из Стрежевого не выезжали. Они мало что знали о моей жизни.

В 2002 году Земфира умерла. Ей сравнялось 33 года. Умерла быстро, без особых мучений. У Земы стали отказывать все внутренние органы. Видимо, так было положено судьбой. Перед смертью она звала бабушку. Я позвонила матери. Она жила в 10 минутах езды на автобусе. Мама ответила мне, что ей некогда, что должна скоро отелиться корова. До смерти Земы, она так и не появилась у постели умирающей внучки. За два дня до смерти, Земфира впала в бессознательное состояние. Она, казалось, спокойно спала, только чуть постанывая во сне. Я сидела рядом, когда племянница открыла свои красивые темно-карие глаза и вдруг радостно засмеялась. Глядя мимо моего плеча, куда-то вверх, она  подняла руки и четко проговорила "Мама!"  Последнее дыхание её отлетело с этим словом. Земочка умерла у меня на глазах, за секунду до этого увидев на небесах свою многострадальную мамочку.
  Когда  верующие из Дома Молитвы,куда ходила Земфира, обрядили девочку и уложили на доски в моей квартире, я осталась с ней одна в ночь. Дочка уехала к отцу, с которым я уже не жила. Старшие дети не захотели оставаться на ночь. Мой новый "бойфренд" дежурил в эту ночь. Я долго сидела рядом с сиротиночкой. Потом подтянула ближе к ней диван и легла почти рядом. И уснула. Удивительное спокойствие исходило от этого святого человечка. Когда я, прощаясь с ней перед открытой могилой, наклонилась поцеловать племянницу, то почувствовала исходящий от нее приятный запах  свежести. Никакого тления!  Земочка умерла безвинной и чистой, соединившись со своей мамой.   Похоронили мы племянницу рядом с её мамой, моей сестреночкой Танюшей.  Хоронить её мне помогали верующие люди. Бабушка отнеслась к смерти внучки настолько равнодушно, что всем это в глаза бросилось.  А спустя еще три года, я снова вернулась в свое село. Люблю я свою Каменку!!! Мама умерла в возрасте 79 лет. Неожиданно и страшно. Легла в больницу, поддержать здоровье и убилась, запутавшись ногами в куске дорожки, постеленной в туалете. Ударилась головой о край  тяжелой раковины.  Она в "коми" лежала более 10 дней.  А я сидела над ней и рыдая, умоляла ее вернуться, обещая сделать все для нее.  Младшая мамина  любимица  занималась своими делами. Торговала, зарабатывала деньги.    А через год умерла Люда. Старшая моя сестра.  Ей едва исполнилось 58 лет.  Очень много можно было бы еще написать на эту тему, но воспоминания слишком тяжелы.

Несмотря на жестокость родной матери, её абсолютную неадекватность по отношению к собственным детям и внукам, я все время пытаюсь вымолить у Господа прощение не только ей, но и себе, за то, что очень тяжело мне, почти невозможно простить её, мою маму, женщину, подарившую мне жизнь.  Вот и думаю:"А кто виноват на самом деле? Мать или цыганское проклятие. Ведь и бабушка, и двое маминых братьев, души не чаяли в своих детях и внуках."  В кого же она уродилась, моя мама? 

Все же, я склонна думать, что это цыганка виновата. Мне так легче. Со мной и моими детьми, слава Господу, все в порядке. Но мне так не хватает моих милых сестричек Танечки и Люды.  Брат погиб очень давно и с его смертью, я как -то примирилась.    Я снова не вижу строчек от слез и снова прошу Господа простить меня за то, что я все еще не до конца простила свою маму.