ты неправ брат пушкин

                Р. Брызгалов
                ТЫ НЕПРАВ, БРАТ ПУШКИН

Единственной мерой времени является память. Не надо спорить с этой аксиомой. Да что я произношу, разве можно оспаривать аксиому. В теории нет, на практике, сколько угодно. Вспоминаю свою школу. Учился я.… Не будем говорить об этом,  поговорим о школе. Немногие наши школяры знают, что  в начале двадцатого века, как при царе, так и при коммунистах, помянем их (кто  тихим, кто громким словом, это  по личному усмотрению) существовали пансионы, лицеи и т.д.  (при царском режиме),  начальные и средние  школы (при советской власти), которые  разделялись на женские и мужские учебные заведения. Мне пришлось учиться в мужской школе, так как я отношусь к мужскому роду.  Вот о событиях, которые произошли там,  и пойдет речь.
Если вы смотрите сериалы о пансионе благородных девиц, или о  кадетских и гардемариновских  лицеях, то знайте, все  это мечтательные грезы. Да, так было до... красиво, чисто, эмоционально, а после…
Наша  средняя мужская школа находилась в центре небольшого уездного  города.  Двухэтажное здание старинного типа, экспроприированное у купца первой гильдии, фамилию  не помню, но помню, что здание было добротное и красивое. Так нынче мало строят. Оно как бы олицетворяло незыблемость царского  строя.  Но,  увы, строй ушел, а дом остался, вот такой парадокс. Притом сохранил свой первоначальный лик. Лепнину  на потолках, красивые светлые окна, с замысловатыми защелками, широкие дубовый двери, прочный пол, из какого дерева он был изготовлен,  трудно  сказать, так как  по инициативе школьного  завхоза его  ежегодно  обильно красили неприглядной темно-коричневой краской. 
В городе наша школа  имела дурную славу, как рассадник хулиганства. Послевоенные дети, обездоленные безотцовщиной,  измученные голодными годами войны, ожесточенные, порой доходящей до жестокости.  Семьи жили бедно, детей одевали скромно. Это после пришла в школу форма и ...плата за учебу, я вспоминаю чисто  послевоенную школу. Так вот ее "заселял" неугомонный народ, разношерстная ребятня. Одеты, кто в чем. В основном, как и мне, одежду  шили нам матери, это  были  вельветовые  куртки, мы их называли «ковбойки». Почему?  До сих пор не знаю. И  брюки из дешевой ткани. Рубашки тоже шила мне мама. Из ситца, благо его в нашем текстильном городе хватало. Самый дешевый товар. А звездочку «октябренка»,   а потом и  алый пионерский галстук, мама покупала в магазине. Это ведь государственные знаки отличия. Правда с галстуком была своя история. Ребята, когда шли в школу, держали их  в карманах. Не любили  дворовые пацаны эту красную «тряпочку», как называли между собой галстук. Почему?  До сих пор не пойму.  А подойдя к учебному заведению, быстро вытаскивали  их   из карманов  и повязывали на шее,  в школу без галстука нас не допускали, приказ директора,  поэтому висели они  на наших  «ковбойках,  мятыми  и неприглядными.   Перед дверью,  ведущей  в школьный коридор,  стоял пионерско-комсомольский патруль,  в основном из старшеклассников, проверяя, на месте ли галстук,  а заодно   заставляли  показывать  и ладошки, вымыты ли они или грязные.  Если  грязные, то  отправляли в туалет на «промывку».  В дирекции думали таким способом приучить нас к «светским» манерам. Многим ребятам это процедура досмотра  не очень нравилось, но как говориться,  в чужой монастырь со своим уставом не лезь.  После окончания уроков,  вылетая,  точнее не скажешь, из школы,   галстуки  моментально снимались и  снова перемещались в  наши карманы.
Трудно сейчас представить послевоенную школу в маленьком городке. Мальчишки, которые во время войны болтались без дела, с неохотой шли в школу. Свободный дух витал в классах.   Но родители были неумолимы: «Учись сынок… иначе выпорю, если в школу ходить не будешь». А ремень хороший воспитатель.  Классы переполнены, в небольшое помещение  набиралось,   до  сорока  учеников. Тяжело было учителями справляться,  с порой просто  неуправляемой массой подростков,  зато вольготно на уроках чувствовали мы. Постоянный гул сопровождал неясную тишину класса. Но разве это был шум,  вот на переменах действительно  «гремел   гром и сверкали  молнии». Вырвавшись  на свободу,  ученики превращались в необузданную толпу,  барабанные перепонки лопались от гула и крика. Учителям приходилось с  большим трудом добираться до учительской. На них случайно налетали подростки,  которые играли в догонялки, чуть не сбивая их  с ног. На школьном  полу боролись драчуны. Их растаскивал физрук, самый сильный учитель в школе и завхоз. Разняв одну пару, они спешили к другой. И так всю перемену.  В  класс мы возвращались потные от беготни и усталые от крика, но довольные, не зря прошла перемена. Видя, что на переменах  нас трудно унять, директор школы придумал разделить школьный коридор широкой белой полосой  на две части,  первая, самая большая была предназначена ученикам, вторая учителям.  И не дай бог ученику  переступить эту линию, сразу же попадешь в кабинет директора. А директора все боялись, но уважали за справедливость, он никогда никого  не наказывал без дела.  Но этот метод оказался малоэффективным. Ученики в пылу беготни  часто оказывалась на «чужой» территории.  Но  директор был скор на выдумки.  У него были  свои  особые приемы, для того, чтобы заставлять нас и хорошо учиться и хорошо вести себя в школе. Вот один из примеров его «стратегии». Если ученика выгоняли с уроков за плохое поведение в коридоре и его  «застукал», как шатающую без дела личность  директор, то он заставлял нерадивого  отрока  брать в руке «Школьный устав», подводил его к бюсту Ленина,  и приказывал  читать устав  вслух на переменах, чтобы все видели эту «экзекуцию».  Очень неприятно  было   стоять в такой  позе перед  товарищами, которые постоянно   дразнили провинившегося.  Увильнуть от такого позора не было возможности, так  как  директор,  самолично следил за этим «ритуалом». Свою чашу позора должен выпить до конца  каждый нерадивый школьник. Но ребята,  ушлый народ. Нашли  способ прятаться от грозных глаз директора своеобразным способом.  Бюст вождя пролетариата был установлен на деревянном помосте  в конце коридора  и был высотой  метра полтора.  Помост деревянный, сколоченный школьным дворником. Задняя стенка в нем отсутствовала, наверно  дворнику не хватило досок. Вот ученик, которого выгнали из класса, чтобы не попасться на глаза директору, отодвигал помост с  бюстом от стенки, залезал в его  внутрь, потом придвигал все «сооружение» к стене. Убежище готово. Сиди и жди звонка с урока. Такова была послевоенная школьная жизнь.
Но эта, как говориться, присказка, сказка впереди. Учился в нашем классе Женя Онегин. Смышленый, красивый парень. У него была полноценная семья, мать, отец, бабушка. Ребята завидовали ему, ведь  у многих отцы  остались навечно на полях сражений. И был у него друг, с которым  он дружил с детского сада,  Ленский. Всегда задумчивый, не от мира сего мальчик, в драки не ввязывался, не  хулиганил, одним слово паинька.   Не любили его в классе. Оригинал, умник, зубрила, так называли его ребята. Он с улыбкой выслушивал  эти нелицеприятные выражения и…всегда загадочно  молчал в ответ. Этот факт и злил одноклассников.  Мы тогда не очень-то  разбирались в поэзии, даже не любили ее, и эти две фамилии были для нас обыкновенными русскими.  Мало ли Онегиных и Ленских на Руси. А  о поэме Пушкина «Евгений Онегин» понятие не имели.  Наш кумир был   не гайдаровский Тимур, а хулиган и задира Мишка Квакин, постоянный противник «хорошего мальчика». 
Напротив нашей мужской школы, расположилась средняя женская школа.  Мы видели, как девочки в белых фартуках, всегда чинно и не спеша  шли в школу. Мы же летели  в школу, как на пожар, сбивая прохожих и пугая ворон.
Как-то на одном из уроков наш классный руководитель Елена Ивановна сообщает для нас сногсшибательную новость. Завтра мы отправляемся на «экскурсию» в соседнюю женскую школу. Что тут началось. Шум, гвалт, крики.  Так мы сопротивлялись завтрашнему походу к девчонкам.  Классный руководитель еле успокоила нас, сказав, что после посещения женской средней школы, у нас не будет   школьных занятий.  Это нас отрезвило. После уроков мы собрались на школьном дворе и стали обсуждать эту новость. Главное, как  вести себя на чужой территории. Каждый оценивающе посмотрел на себя.  Вид не для девичьих   глаз.  Многие забеспокоились,  загалдели, заспорили. Уж очень неприглядный вид был у многих ребят.   Молчал только Ленский, у которого всегда был безупречный   внешний вид. Задумавшись, мы разбрелись по домам.
Утром классный руководитель не узнал своего класса. Все ребята пришли в опрятной одежде, кое-кто  даже подстригся.  Руки и лица  чисто вымытые, пионерские галстуки отглажены, обычно они у нас болтались на шее, как жеваная  веревка на теленке. Начищенные ботинки светились от блеска.  Даже наш постоянный драчун Борька Мишин, которому  два дня  назад кто-то из старшеклассников поставил «фингал» под глазом,  умудрился так  его загримировать пудрой, что его  совсем не было видно.  Мы смотрели друг на друга и улыбались.  Вроде мы, и вроде не мы. В классе стояла необычная тишина. Елена Ивановна,   тоже  молчала, и улыбалась.
Выйдя из школы, ребята вообще притихли,  шли с опущенными головами, как в кабинет к директору, после очередной проказы. По дороге, двое из наших,  бесследно исчезли.  Наверно испугались,  а чего, сами потом не могли толком объяснить.
У входа в «женский  монастырь», как за глаза мы называли женскую школу, нас встретила директриса учебного заведения.  Она рассказала нам, как мы должны вести себя. Ждали перемену. Зазвучал школьный звонок.  Мы думали,  что сейчас начнется тарарам, все будут бегать и скакать. Но не тут-то было. Девочки чинно выходили из класса, смотрели на нас и,  улыбаясь, шушукались между собой. Что поразила ребят, это идеальная чистота в коридорах.  В нашей школе    на полу можно было найти фантики от конфет, порванные листочки из  тетрадей,   даже чернильные пятна. А тут,  пол блестел чистотой, в коридорах необычная для перемены тишина. Девчонки по парам ходят взад и вперед по просторному коридору и тихо беседуют друг с другом. Ни гама, ни крика. В классах нас поразила какая-то домовитость, вокруг цветы, ажурные занавески, парты чистые, не как у нас, все исписаны, или  ножиками, или  чернильными надписями.  На стенах портреты ученых, писателей.
После осмотра «женского монастыря» ребята стали пристальнее наблюдать за девчонками. Те кокетливо улыбались, потупив глаза в пол. Мы,   нахально разглядывали их в упор. Хотя  многих знали в лицо,   они были нашими сверстниками,  жившими  в нашем дворе, но здесь, в школе,  девчонки были какие-то другие, незнакомые. Евгений Онегин сразу же приметил девушку с большой косой. Он что-то тихо  проговорил, своему другу Ленскому, глазами «показывая»  на  нее.  Ленский его не слушал, он смотрел на ее подругу, весело хихикающую в ладошку и хитро посматривая на них. Прозвенел звонок, девчата спокойно, даже   как-то горделиво и  степенно заходили в свои классы.  Наш классный руководитель собрала нас  вокруг себя, пересчитала всех, и мы отправились в свою школу.
Весь  последующий день в школе и было разговоров только о нашем походе в «женский монастырь».  Мы как бы окунулись в  другую жизнь, увидели  другое отношение к школьным  обязанностям.  На два дня даже присмирели на переменах, чему очень удивился директор школы. Но через три дня «поход» был,  напрочь,  забыт, и мы продолжили жить в своем неуемном режиме. И только Онегин с Ленским ходили какие-то задумчивые. Потом я узнал, что они не раз ходили к женской школе, долго ждали, когда окончатся там уроки и в отдаленности наблюдали  за  выходящими девчатами.  Так продолжалось несколько дней. Девчонки с удивлением смотрели на них, не понимая, чего они ждут. А потом по школе прошел слух, что Онегин и Ленский влюбились в каких-то  девчонок  из женской школы.
Какая там любовь, ребята стеснялись даже  ходить рядом с девочками. Сразу же попадаешь под град насмешек и унижений.  Эта странность исходило, наверно, из  того,  что были мужские и женские школы. Нас разъединяло общество.
Онегин с Ленским продолжали ходить к женской школе, несмотря на насмешки ребят. И как-то раз мы видели, как они провожали двух девчонок из школы домой. Потом мы узнали, что девчонок зовут Татьяна и Ольга. Они жили в четырех этажном доме, как нынче говорят, в  престижном  районе, в центре города.  Почему-то шутки в их адрес прекратились. Мы еще не понимали, что становимся юношами, а не детьми. Понятие «любовь» для нас было абстрактным.  Всегда смеялись в кино, если герои кинокартины  целовались. Я только , став совсем взрослым юношей, понял всю справедливость высказывания Зигмунда Фрейда: «Любовь – это самый проверенный способ преодолеть чувство стыда».  Онегин и Ленский так и поступили. Они уже  открыто  ухаживали за девочками, ходили с ними в кино, на танцы.  Мы все были в недоумение, как это  можно променять нашу дружбу, на дружбу с девчонками. Мы считали их предателями и устроили  им бойкот. Но они,  совсем  не замечали изменившего к ним отношения.  Продолжали дружить с девочками. И,  на мой взгляд,  были  очень счастливы. Жизнь продолжалась. В школе уже в «полный голос» говорили о  возникшем любовном романе. Это была для нас новая тема, и мы не знали, что с этой темой делать. Насмешки, порой издевательские, не  задевали их. Они,   только молча  улыбались,  на все наши выходки.  Наш «враждебный» пыл постепенно угасал. Мы видели, что  с Онегиным   и  Ленским,  происходить что-то необыкновенное, непонятное для нашего мальчишеского разума.  Но вскоре стали  свидетелями бурной ссоры между двумя закадычными друзьями. Они даже попросили классного руководителя рассадить их за разные парты, а ведь девять лет сидели рядом. Мы не могли понять, какая «черная кошка» пробежала через их давнюю дружбу.
Школьный год продолжался, продолжалась и разлад между друзьями.  Мы всеми силами старались их примирить, но все наши усилия были напрасны.  Дальше расскажу жуткую историю.  Ленский  при всех   назвал   Онегина,  негодяем,   и вызвал его…  на дуэль.  Гудел не только наш класс, гудела вся школа, ибо такого события никогда не происходило в нашей школе. Наш класс разделился на два лагеря. Один  стоял  за Онегина,  мол,  нельзя позорить друга перед всем классом,  другой  - за Ленского,  нельзя предавать дружбу из-за  каких-то  девчонок.   Но никто не знал истинной причины вражды.  Все  понимали, что раздор пошел именно с того времени, как друзья начали ухаживать за двумя подругами. Но что между ними произошло, никто не знал.  Но дело скверно оборачивалось.  Слово: « дуэль» витало в школьном воздухе,  нагнетая события. Что за дуэль?  Это в книгах и в кино люди стрелялись на пистолетах, сражались на шпагах. Но дуэль среди школьников, такого  никто не мог вообразить. И как драться, ни Онегин,  ни Ленский не умели стрелять из  пистолета, да и где его возьмешь, никто из них не владел искусством фехтования. Все ждали развязки.  И она наступила. Неожиданно друзья помирились. А дело было  вот в том. Онегину сначала  нравилась Татьяна. Он писал ей стихи, водил ее в кино. Одним словом  полюбил ее со  всей юношеской пылкостью.   Татьяна не отвечала ему взаимностью. Онегин бесился,  мучился.  Как потом  стало известно,  ей нравился Ленский.  Но тот был увлечен Ольгой, и не замечал пылких взглядов Татьяны.   Сердечное место  было занято. Тогда Татьяна  написала Ленскому   письмо и сообщила, что Онегин тайно встречается с Ольгой.   Соврала, уж эта женская психология. Ленский потерял рассудок от ревности. Татьяна его успокаивала, потихоньку увлекая его в свои  амурные сети. Ох уж эти женщины, способны на все, чтобы достичь намеченной  цели.  И Татьяна добилась своего,  Ленский перестал думать об  Ольге и по уши влюбился в Татьяну. Ребята тоже бывают не постоянными. Онегин же, видя,  что все его усилия покорить Татьяну разбивались о ее холодность,  переключил свое внимание на Ольгу. Та ответила ему взаимностью.  Как-то они вчетвером встретились и обо все рассказали друг другу: что Татьяне больше нравиться Ленский, и Ольге по душе задумчивый Онегин.  Их дружба вспыхнула с новой силой, и забыли о своей ссоре и дуэли. Так что неправ ты брат Пушкин,  нельзя заставлять  друзей стреляться  друг в  друга. Все можно решить полюбовно, без выстрелов, как сделали мои друзья, Онегин и Ленский. Нет, неправ ты брат Пушкин.