Тучки небесные

Нечто необъяснимое со мною в раннем детстве однажды было. С детьми, вообще, часто разные чудеса происходят. Сейчас вспомнилось.

В пять лет переболела ветрянкой. Даже в больничку укладывали.

Маменька меня с макушки до пяток красными пятнышками изрисовала – в те времена именно так полагалось лечить ветряную оспу. Мы ещё смеялись – наша девочка стала мухомором. В палате на двух мой сосед и коллега по болезни, чужой мальчик, выщипал всю попку у моего любимого зайца – боксёра. До самого основания. Сделал зайца инвалидом. Начал с хвоста, понравилось, и он не сумел остановиться. Мальчишки - они все такие. Проводники деструкции. Не то чтобы я на него сильно обиделась, а так. Удивилась. Зачем? Мы же так хорошо дурачились, друг в друга жёваным хлебом кидали, смеялись, языки показывали. 

Игрушка была из пенорезины на проволочном каркасе. Если любую конечность, включая уши, согнуть, она принимала ту фарму, которую ей задали. Классный был заяц. Чёрные круглые боксёрские перчатки, потешная рожица, красные трусы до колен с голубыми лампасами. Хвост в специально проделанное для него отверстие из них задорно торчит. Интересно, сейчас таких делают?

Очень хорошо вижу, как родители подходят в сумерках к окну палаты – она на первом этаже – и прижимают к стеклу лица, расплющив носы. Улыбаются. Папа гримасничает – чтобы развеселить. Я смеюсь.

...Родители такие молодые. Им обоим всего лишь по тридцать пять лет, боже мой.

После выздоровления в детском саду меня не сразу к другим деткам пустили, а немного подержали в изоляторе «на карантине». Запомнилось это странное слово. Ка Ран Тин. Какое-то оно угловатое и гладкое на ощупь. Карантин. И вот – ради этого момента, собственно и рассказываю – сижу я в изоляторе, никого нет. Одна. Слезаю с кровати, застеленной верблюжьим одеялом бордового цвета с белой полосой по краю, подхожу к окну и поднимаю глаза к небу.

Под лазоревым бескрайним простором в направлении к горизонту низко над землёй быстро несутся мелкие облака, гонимые ветром. В голове кто-то невидимый отчётливо и внятно приятым голосом произносит, комментируя видимое:

- «Тучки небесные. Вечные странники. Степью лазурною. Цепью жемчужною. Мчитесь вы. Точно как я же изгнанники. С милого Севера. В сторону южную.»

…Что это было? Неужели у маленькой меня была такая хорошая память и просто в определённых обстоятельствах всплыло ранее услышанное по радио или телевизору?

А может, я после болезни на некоторое время подключилась к эйдосу и оттуда вытащила эту словоформу?

Не знаю. Забавно это всё. Разумеется, интересней думать, что верна вторая версия.

А Лермонтова до сих пор люблю трепетно и нежно. Иногда ссоримся, потом миримся; бывают периоды охлаждения отношений, которое сменяется бурным сближением на новом витке спирали. Мы ведь живые, а живое не стоит на месте, оно непрерывно дышит и движется. Милые бранятся - только тешатся; кактотак.


 ©Моя сестра Жаба