Ч. прощается с мечтой

Ч. вернулся из Рима с ворохом печальных известий.

Кризис.

Магазины вокруг Испанской площади пусты. Многие закрыты.

На виа Бабуино сдается роскошное торговое помещение. Раньше тут продавалась французская парфюмерия. Осенью порог переступил последний покупатель. Сдают в аренду за девятьсот евро, никому не нужно.

Все бастуют. Хотел возвращаться поездом – не тут-то было. Забастовка железнодорожников. Но успел улететь до начала забастовки пилотов.

Вот в Вене, говорит, стоишь на остановке, ждешь автобус. На табло горит, например, цифра три. Это значит, что через три минуты - не через две, не через четыре - придет твой автобус. Сомневаться в этом – все равно что сомневаться, взойдет ли солнце наутро. А в Риме горит цифра три – но придет ли твой автобус через три минуты, тридцать три, вовсе проедет мимо – смертному знать не дано.

Зато кофе в три раза дешевле венского и в тридцать три раза лучше. Но это естественно, как холод зимой и тепло летом.

Эх, Roma, Roma… Вечный город! А арабы больше не ездят, и русские перестали. Кто теперь следующий разбогатеет? Румыны? Папуасы?

И в довершение печалей Ч. понял, что уже не суждено исполниться его детской мечте.

Мечта бала красивая.

Старинная, некогда роскошная вилла. Парк с платанами вокруг. Витая чугунная решетка ограды. Колонны.

После войны вилла пустовала и медленно, но верно разрушалась. Глядела на суету квартала (десять минут от пьяцца Навона, мамма миа!) пустыми глазницами выбитых окон. Колонны шли трещинами. Но все равно была прекрасна.

И каждый день, направляясь в школу и возвращаясь домой, юный Ч. мечтал о том дне, когда он выложит маклеру круглую сумму, и старинная эта вилла перейдет в его собственность.

Шли годы. Ч. стал профессором, объехал полмира, но каждый раз, возвращаясь в родной город, проезжал мимо парка с платанами - и мечта оживала в романтическом сердце моего друга.

Ехал он мимо и на этот раз. Вилла сияла хрустальными люстрами, в окнах – роскошные рамы, газон подстрижен заботливой рукой садовника. Чугунная вязь обновленной ограды сигнализировала миру о богатстве, благополучии и выдающемся вкусе новых жильцов.

На воротах – бронзовая табличка. Ч. подъехал, припарковался. Кто из нас, сенаторы мои, не прощался с детской мечтой, поняв однажды, что и детство ушло, и будущее, оказывается, незаметно перетекло в прошлое, и не станешь ты уже ни космонавтом, ни знаменитым писателем, ни дирижером – кто там кем хотел стать…

Подошел, под бдительным оком карабинера на посту. Прочитал:

«Посольство Казахстана».