Волки

                Мир проходящему!



                От автора

          В рассказе используется говор с яркими диалектными особенностями, употребляемый населением (в среде крестьянства) деревень административно-территориального образования в составе Хотеевского сельского совета Брасовского района Брянской области (Добриковского сельского поселения Брасовского района Брянской области).



                Памяти отца Алексея Ананьевич Мухина
                и деда Анания Абрамовича Мухина посвящается…


                В тесноте люди живут, а на просторе - волки.
                Русская пословица


ВОЛКИ

(рассказ основан на реальных событиях)

          Волки всё чаще по ночам стали заходить в деревню, их следы у околицы, в барском саду, среди деревни на пустыре, наконец, во дворах у сараев, где содержится скот.
          Алёшка ещё осенью в полях не раз замечал волчицу с двумя переярками1. Они, далече зачуяв человека, поднимались и уходили в сторону Мишеньково, было хорошо видно, что один из молодых хромает. По осени их травили, разбрасывая в округе, (местах более вероятного появления) приваду2, начинённую стрихнином, но звери ни разу не позарились, а только и было слышно - то корову зарезали, то лошадь в болотину загнали и прямо с живой отъели пол зада. Пастух всё сетовал на недочёт в отаре. Прямо на его глазах, как из-под земли вырос здоровенный волчище, в мгновение ока схватил довольно крупную овцу и унёс. Крики, свист - зверь, как не слышал.
          По наступлению сумерек со стороны Кретовского Лога катился надменный волчий вой, таявший в вечерней туманной мгле. Вой на разных ладах, порой сплетался с хохотом выпи в далёких лугах и торфяниках, то смешивался с дьявольским криком совы или филина. Но сейчас, зимой, когда забирают лютые морозы, трещат стволы деревьев, от стужи разносясь скрежетом по всей окрестности гулко трескает на пруду лёд, волчий вой ясный и повелительный, будто обрушился с надтреснутого бездонного неба в морозную чистую тишину. Его ноты унылые и высокие над заснеженными полями, отголосками отражаясь от стены дремучего леса, затем утопая в его глубине вгрызаются во всё живое, доводя до содрогания. Фыркают сонные лошади, дворовые собаки, поджав хвосты, прячутся, куда попадя, следом, стараясь, как можно ближе к людям. Волчий запах, и дух вселяет во всё живое инстинктивный страх.
          Последними днями холод особенно одолевал, длинная январская ночь выстуживала избы. Зуб на зуб не попадал, спали в одежде, укрывались от простой сермяги, сложив вдвое - трое до овчинных тулупов. Стёкла окон изнутри под толстыми наледями, как на глазу бельмо, не оттаивали даже днём, когда раскаленная до красна печь создавала оазис тепла.
          На улице ни человечка. «В такую пору добрый хозяин и собаки не выгонит за ворота». В ярком солнце, слепящей отражающей белизне снега мороз как бы ослабевал. Как бы, но с глаз вышибало слезу, сушило и стягивало в ноздрях. Люди выходили на улицу лишь на короткое время, по нужде да по хозяйству, уходить скотину и птицу. Петухам и курицам смазывали подсолнечным маслом гребни, дабы не отморозили. В стойлах животным на бока к шерсти намерзала отсыревшая подстилка из соломы.
          В этом году зима щедра, пробитые дороги, проторочены стёжки выглядят, как траншеи, избы по окна присели в снег.
          Мужики говорят, что в Сеновом лоси утопают с брюхом, а от кабанов лишь холка видна. Лисице ладно, потихоньку, помаленьку, в аккурат по полям, по бурьянам… куропаток на ночлеге, поближе к стогам мышковать. А вот волк зверь тяжёлый, по такому заснежью ему плыть, утопает в удулах3 чуть ли не в полный рост. Вот и стали его замечать по наезженным дорогам, потянулся он и к деревне, «Голод не тётка, пирожка не поднесёт». Пару ночей спустя уволокли собачонку, а неделей раньше прямо чуть ли не с конуры утащили, и визгнуть не успела.
          Охотников в Болымово раз, два и обчелся, по пальцам сосчитаешь. Мишка рыжий, Нефёдов, Анаха корявый, да ещё несколько стариков, которые уже не хаживают. Рыжий, корявый - это по уличному, рыжий потому, что рыжий, корявый - низкий, не высокого роста.
          Со всех охотников в деревне только один Ананий Мухин, Алёшкин отец, держал собак, да и неплохих собак. Густопсовые борзые - кобели Рецман и Разбой муругой масти4, Безар и Ремуз полово-серые5 и ещё хортая борзая сука Сорока чёрной псовины. Из всех особой злобой и жадностью выделялся Рецман, зверя брал мёртво, но ногами уступал остальным. К людям относился с оскалом, гляди, мог хватить. Самым большим бичом было то, что скотиничал, хвосты коровам отрывал враз, ох и скандала из-за него было. За хвосты Анаха расплачивался, когда деньгами, когда мёдом, благо, что пасеку держал, бывало зерном да самогоном, но за собаку горой стоял, говорил: "Моему кобелю цены нет..." Зверья не мало затравлено, что сезон всё охочие в полях. На шкуры выменивали хлеб, сахар, охота была, как подспорье, семья-то не маленькая, двое Василисиных, да своих четверо сиротинушек, вот и считай сколько ротиков.
          В охоту за отцом втягивался и Алёха, у него время зря не проходило, за сезон сотни две с половиной кротов ловил, по торфяникам норку капканил, да и с борзыми в поле. Отец даже ругался, зачем, мол, зверя гробишь, ладно заяц, а лисица-то негодная, вот к зиме выкуняет6…

* * *

          Здесь по деревне слушок пролетел, мол, Федька Нефёдов этой ночью чуть ли не у крыльца своей избы волка застрелил. Вот и потянулись к нему всей деревней поглазеть на серого. Двор соболёнка гудел. По-уличному Федьку соболёнком дразнили, кто и за что его так наречил Бог его знает - соболёнок да и соболёнок. Дюжины две людей: мужики, бабы, ребятня, стояли кругом пританцовывая на морозе. Ахали, охали, мол, большой какой, да сер, а хвост-то длинный.
          Зверь на самом деле был крупный, длинная тёмно-серого цвета шерсть на загривине стояла чёртом, морда застыла в оскале, то ли злобы, то ли ужаса.
          Ну а Федька этим временем распоясался, звонил кой уж раз, да всё по-новому, с прибаутками да присловьями.
          - Изба то у мяне гляди, до окон обложена, ну, чтоб теплей то. Вот мой Валет и приладился спать на окладе у окошка, запрыгнеть и спит всю нош, в хрен не дуеть, редко когда взбряхнёть. Ну а здеся гав-гав, тяв-тяв, хвостом машеть о стякло стук-стук, стук-стук, шмыгаеться, ну змей спать не даеть. Моя-то он Нюрка гуторить: Федь, а Федь прогнал бы яго к змеевой матери, а то уж, лянь, заладил. Взбясился, што ли?
          Кто то с мужиков подтрунил - Федь да ладно, нябось Валет то и загрыз яго.
          - Да-а, Валет, яшо нямного бы и остались  от няго одни воспоминания.
          - Ладно, мужаки не перебивайте, гутарь, Федь, гутарь.
          - Бряши дальше, бряши, чяво там.
          - Ха! Бряши не бряши, а волк то у мяне восе ляжить.
          - Так вот слажу с печки-то. Поближе подхожу к окошку, а лунно то нынче, на снягу, как на ладони, хоть бяри да иглы собярай, што днём вядать. Гляжу, мамочки родимая, а он стоить у края двора и трое яшо или четверо по ту сторону изгороди, вон там за плятьнём - и показал рукой. Я тяхонько назад, ружо бяру, переломка у мяне бъеть то ох как. А Валетик всё лаеть, в окно вжамаеться, вядать страху тярпить бядолага. Прямо босяком с избы в тени7, дверь с засова, приоткрываю тяхонько, а он змей вядать зачуял, да боком в сторону. Здеся я и приладил яго, чаво тут то аршин десять, как срубило, как и не стоял на ногах, поленом8 лишь вздягнул, да лапами задними посучил. На улицу так и не стал выходить, незачем, куда он тяперячи. Поутряне, как расцвяло… а он ляжить средь двора, ну где и тяперячи.
          - А вы-то, охотнячки хреновы, в поля за зверьём, поди, ноги только убьете, я вот считай, чуть ли ни с печки стреливаю, не отходя от жонки, одной рукой яё радимую обнямаю, а другой ружо и польза и начало на ляцо.
          - А чаво, Анах, скажи здоров то, как тялёнок?
          - Да, здаров! Шо здаров то здаров!
          Кто-то с толпы - да яшо больше вядали.
          - Ха! Больше, дялавой, ты ентого подыми, во хвати за ухи да подыми, хрен подымиш. Да по мне больше меньше, а корова у мяне считай стоить. (По тем временам за убитого волка давали корову.)
Алешка, тем временем барахтаясь в снегу, обошёл вокруг двора, посмотрел по следам, откуда пришли волки и, как они метнулись прыжками после выстрела, в разные стороны, утопая в снежной наносной белизне, оставляя глубокие провалы. Потом подошёл к отцу.
          - Тять, а тять, волки-то наши, тамошние.
          - С чяго ты взял? - спросил отец.
          - С чяго? Да на одном сляду добре же вядать, чё хромой на заднюю, я яго, змея, яшо осенью вядал, ну, помнишь, рассказывал.
          - Помню, помню.
          Подстёгиваемые холодом люди долго не задерживались, поспешно расходились по домам, оставив соболёнка наедине  с волком.
          Домой шли молча, чуть погодя отец обронил - Значить говоришь не пришлые?
          - Ну конечно нет, хромой яшо раза два при мяне гусынь уволакивал от пруда, я тогда недалече потуроев9 ловал, да знаш не боится нячяго, змей, прямо сряди дня.

* * *


          За огородами на отшибе одиноко стояла старая покосившаяся рига10, вокруг неё когда-то рос добротный барский сад, но время старит не только людей, деревья усохли, вымерзли, осталось лишь несколько яблонь и одинокая груша, малинник разросся до не узнаваемости, да забил бурьян, поросль в человеческий рост. Летнее время по округе было слышно, как бьют перепела11, а с зимой эти места были угодьями, обителью куропаток, деревенские охотники нет, нет, и захаживали, постреливали понемногу.
          Во внутреннем сарае риги примыкавшем к одному из её углов была сложена немудрёная печь, у стены стояла широкая деревянная скамья, да перекосившийся стол. Небольшое окошечко с видом на ветвистую грушу туго забивали свёртком мешковины. Каждую зиму сюда приваживали зверя, охота была более-менее результативная. Пару годами спустя волки давали о себе знать, но тогда их взять не представилось возможным. Вот и в этом году приволокли добрую половину павшей лошади, привязали обрывками вожжей к дереву и облили водой, таким образом приморозили, на случай, чтобы крупные звери не уволокли. Привада находилась на расстоянии верного выстрела. Днём здесь блажили и трещали сороки, да грало вороньё, а ночь оставалась за лисицами. За последние пару недель Анаха с Лёлькой ночевали несколько раз, уже было добыто четыре лисицы.
          На скрад брали старенькую длинноствольную шомполку, заряжали её на глаз, без всякой меры, снарядом служила крупная самодельная дробь, внешне и не круглая и не квадратная, так, не поймёшь, что. Капсюльное гнездо было разбито, и капсюль приходилось примазывать жёваным хлебом, да бы не выскочил. Ну а по бою она превосходила любое казнозарядное ружьё, бой был резкий, сердитый.
          Вот и сегодня Лёлька со сводным братом Захаром во второй половине дня затопили на риге, нужно было топку поддерживать несколько часов, считай до наступления ночи, чтобы прогрелись стены, и тепло держалось хоть малость за полуночи. Здесь же на углях спекли картошку, ошелушивали от золы и ели, запивая простоквашей.
          С наступлением темноты подошёл отец, Захара отправили домой и они остались вдвоём, третьей  на них была ночь, остались караулить. Долго разговаривали в полголоса, потом отец прилёг на скамье, а Лёлька упал в сено сваленное в углу, время от времени поднимался и припадал глазом к щёлке в уголке маленького окошечка, стараясь не упустить не одного движения, не одного шороха в ночной морозной тиши.
          Время шло медленно, жёлтый диск луны плыл, купаясь в снегу, бездонное небо усыпано звёздами, их холодная зелень напоминала отблески множества глаз диких зверей. Алёшка представлял, как подойдёт и с какой стороны лисица, оглядываясь, будет впиваться зубами в мёрзлое мясо. Потом отец сделает выстрел, а он на радостях побежит и принесёт добротного красного зверя12.
          Но что это? Нет, это явно не лиса, огромный зверь без особых усилий с хрястом отрывал мёрзлую конину и кажется, не жевавши, проглатывал кусками, жадно и быстро. Мелькнула мысль - волк, да точно волк. Он толкнул отца.
          - Тять, а тять, волк…
          - Чяго?
          - Да волк, говорю же.
          - Чьшшш. Тише же.
          Щелчок - звук взводимого курка. В небольшую щёлку медленно и аккуратно просунулся ствол, сонные глаза заблестели, оживились. Целик сведён с мушкой слитно, воедино, прогремел оглушительный выстрел. Дым чёрного пороха матово-молочной пеленой окутал и заслонил обзор. Они выбежали на улицу, ночное морозное нутро дышало скрипом снега, отголоском ещё не утихшего далеко разносимого эха прозвучавшего выстрела, прошли метров пятнадцать вперёд, потом ещё. Зверя не было. Подошли вплотную к тому месту, где минутой раньше, что-то было, двигалось. На снегу были тёмные пятна, Лёлька нагнулся, взял рукой снег с тёмной ещё не успевшей замёрзнуть массой.
          - Тять, а тять, лянь. Кровь.
          Оглядевшись, они увидели метрах в семидесяти
тёмное пятно. Алёшка побежал по глубокому снегу впереди тятьки, на полпути отец его окрикнул:
          - Погоди! Ня спяши! И пошел впереди него. Оставались считанные шаги, вперёд он направил ствол незаряженного ружья, мало ли чего, хоть отбиться от подранка, но зверь лежал недвижимо, наполовину утопши в снег. Анаха пихнул его стволом, но нет, дошёл.
          Взяв его за задние лапы, приволокли на ригу. Волк оказался крупным матёрым лобаном, белёсая шерсть, не в меру лохматая, а под животом и в пахах в красновато-буром подпале.
          - Ох, Лёлька, яйбогу, таких яшо не вядал. Велик же - упаси, Царица Небесная!
          - Да, тять, поболее, чем у соболёнка, тот против няго щянок.
          - Поболее, поболее.… Не бирюк, а бирючище, всем лобанам лобан.
          - Пап, а пап, тяперячи  и у нас считай яшо одна корова в хлеву13 стоить.
          - Считай, стоить.
          Немного переведя дух, они ещё какое-то время рассматривали зверя.
          Ведь волк всегда заветный трофей, но не всякому доводилось не то, что бы его стрелять, но перевидеть14. Лёлька весь цвёл, это он первый заметил, он сказал отцу и участие его здесь не малое. Потрескивая, догорала лучина, коптя мерцающим язычком пламени.
          - Ну чяго, Лёль, пойдем в избу, до утра нячаго с ним не станется.
          - Не станется, пойдем, согласился Алёшка.
          - До утра не убяжить.
          - Да, не убяжить.
          - Поспим, а как расцвететь, в две руки яго и ошкурим. Подсобишь?
          Алёшка кивнул головой.
          Они вышли на улицу, с распахнутой двери вырывался клубнями пар, растворяясь в морозной ночи.

***

Рассказ этот мне повествовал самый дорогой и близкий человек - мой отец. По праву могу назвать его мастером устного рассказа.


октябрь 2000 г.

Skype: Ay.Ros



                Обаче – Мир проходящему!





Сноски

1. Переярок – название молодого перегодовалого волка.
2. Привада – приманивание, прикармливание хищника к месту предполагаемой охоты на него (привадить зверя) Один из старинных способов охоты на хищного зверя. В основном используется при охоте на лисицу, волка, медведя и в редких случаях на кабана.
3. Удулы – (снежные удулы) глубокий снег по межам и овражкам.
4. Муругая масть (окрас русской псовой борзой) – когда у красной собаки, кроме черного щипца, - черные концы ушей, черный ремень по спине и, по всему корпусу, по красной псовине, черная ость.
5. Полово-серая, полово-серый (окрас русской псовой борзой) – когда эти масти соединены: степь (спина) более серая, а бока половые.
6. Зверь выкунял – шкурка (мех) приобрела свою ценность.
7. Тени (тень) – сени, навес, покров - помещение при входе в дом
8. Полено – хвост волка.
9. Потурой – крот кротовые или кроты (лат. Talpidae) – семейство млекопитающих из отряда Soricomorpha.
10. Рига – сарай с одной наполовину открытой стеной, для высушивания сена.
11. Бой перепела – крик самца перепела для привлечения самки.
12. Красный зверь – то есть наиболее ценный зверь, доставляющий ценные пушные меха: медведь, волк, лиса, рысь и др.
13. Хлев – крытый загон для крупных домашних животных, таких как крупный рогатый скот, овцы, свиньи и другие животные.
14. Перевидеть зверя – увидеть зверя в угодьях, его среде обитания.



Топонимы

Балымово (в старину также Болымово) – деревня в Брасовском районе Брянской области, в составе Добриковского сельского поселения.
Мишеньково – лесной участок, остров леса.
Кретовский Лог – лесной участок, остров леса.
Сеновое – лесной участок, остров леса.