Глава 14. Виктория

  ФЕВРАЛЬ 2008

...Ей снился Вадим — бежал навстречу по морскому побережью, ноги его утопали в песке, и она слышала, как он зовёт её, только почему-то не могла сделать ни шага навстречу, просто стояла и смотрела, как он подходит, обнимает её и шепчет: «Почему, ну почему ты не позволила мне ничего объяснить, почему уехала, почему не сказала, что у нас будут дети?» Он говорил ещё что-то она не могла разобрать слов, лишь улавливала нежную интонацию шёпота, и вкус его поцелуев, которыми он осыпал её а сама так и не могла вымолвить ни слова и со слабым стоном вынырнула из небытия.

   Открыв глаза, мутным взглядом обвела палату. На неё смотрела улыбающаяся женщина лет тридцати пяти, прижимающая к груди младенца. Увидев, что соседка пришла в себя, женщина уложила своего малыша в колыбель, стоящую у её кровати, и обратилась к Виктории:
- Привет! Проснулась? Сейчас я медсестру позову, подожди.

   Женщина вышла в коридор, а Виктория, преодолевая ломоту в теле, обвела взглядом палату и приподнялась на постели. Рядом с её кроватью стояли две колыбельки, пока пустые. Её дети, её крошки, частички Вадима... Только это и осталось у неё от него... Она вспомнила этот бессознательный сон и ощутила вдруг непреодолимое желание позвонить ему и сказать о детях... Ведь все убеждали её в этом — и Кирилл, и Кристина, и Сергей, да все, кто был в курсе подробностей этой истории. Как бы там ни было, Вадим имеет право знать о детях. Особенно настойчивым, как ни странно, был Кирилл.

   Когда она спросила, с каких пор он защищает Вадима, Кирилл хмуро буркнул:
- Считай, что старею и признал наконец твою позицию — что любовь может быть в жизни единственной. И что ей можно всё простить. Ну, почти всё.
- И давно сия мудрость посетила тебя?
- Вик, ну не иронизируй. Ты вбила себе в голову одну позицию относительно Вадима, а на самом деле всё может быть далеко не так. То, что у него есть дочь, вовсе не обязательно значит, что есть полноценная семья. Вариантов масса. А ты, ни в чём не разобравшись, сбежала, как трусиха последняя. Считай теперь, что вы квиты. Когда-то он оставил тебя — мучились оба, теперь ты оставила его, пусть сама того не желая, и опять оба мучаетесь! - он выражал вслух свои мысли без тени стеснения.
- Заделался философом? - снова саркастически осведомилась она, не сдавая позиций собственного мнения. У неё было железное мнение на сей счёт после звонка в квартиру Вадима и никто не в силах был разубедить её, даже лучший друг, внезапно изменивший свою позицию.
- Прекрати, чёрт тебя побери! Подумай о своих детях, о том, как ты их будешь растить одна при том, что их отец — я в этом уверен, слышишь?! - ни за что не отказался бы от них, если б знал об их существовании! Что бы там между вами ни произошло!

   Но она не желала вслушиваться в здравую точку зрения Кирилла. Была вся во власти чувств, а где-то даже эмоций, заслоняющих голос разума.
- Не будь жестокой, прошу. Подумай не только о своей уязвлённой гордости, но и о детях. О том, что тебе ох как непросто придётся, - продолжал увещевать он её. - Я не пугаю тебя и не имею в виду физический аспект. Никто из нас не лишит тебя помощи. Но не будь эгоисткой.
- Я не эгоистка, это... Господи, ну не мучай меня! Я не знаю, как объяснить, но... Я не хочу, чтоб он чувствовал себя виноватым, если узнает о детях и решит вернуться ко мне. Виноватым по отношению к той своей семье. Да и не знаю, смогу ли я принять его, должна ли... Вот именно в такой ситуации... - она плакала, не скрываясь. Кирилл понимал её чувства. Подошёл, молча обнял и прошептал:
- Ну прости. Успокойся, тебе нельзя расстраиваться. Я не буду больше ни на чём настаивать. Просто прошу — прислушивайся к себе. Это важно.

   Она кивнула, шмыгнув носом и понимая, что он прав. После его слов что-то шевельнулось в ней — а ведь она и правда трусливо сбежала. Надо было дождаться Вадима и всё выяснить. Но она побоялась, что не вынесет, если он второй раз, теперь уже лично, скажет, что им расстаться нужно. Вот и ушла, пока этого не произошло. А это наверняка было неизбежно — снова вспомнился звонок в его квартиру, голос девочки и женщины, и его собственный...

   Все эти воспоминания молниеносно пронеслись в памяти Виктории, но она обо всём забыла, когда дверь палаты открылась и на пороге появилась соседка, а за ней — медсестра, державшая в руках два маленьких свёртка — её детишек... Сейчас она возьмёт их на руки... Сердце её затрепетало от предвкушения. Она почти девять месяцев носила их и разговаривала с ними, пока они были внутри её, и вот наконец она увидит их и возьмёт на руки...
- А вот и наша мамочка, как мы по ней соскучились, правда? - проворковала медсестра, аккуратно передавая Виктории сына, а потом и дочь. На ручках у них были прикреплены бирочки с указанием роста, веса и фамилии. Обоих уложила у неё на груди, а та обхватила их руками, засмеялась и заплакала одновременно, и при этом сквозь слёзы шептала им бесконечное множество нежных слов, идущих из глубины сердца, где зародилось  необыкновенное чувство.

   Нечто подобное она уже испытала, когда впервые взяла на руки Алёшку, только сейчас это чувство увеличилось словно в несколько тысяч раз, было как нахлынувшее цунами, разом смывшее все горести и принёсшее радость, умиротворение и бесконечную нежность и любовь. Она только сейчас поняла — весь уготованный путь, несомненно, стоило пройти ради того, чтоб наступил этот день, самый без преувеличения, счастливый день её жизни. И неважно, что было когда-то, главное, что теперь в её жизни появился настоящий смысл. Виктория шептала детям всякие умилительные нежности и не замечала, что у медсестры и соседки по палате тоже слёзы на глазах. Потому что они знали немного её историю и были восхищены стойкостью и решимостью молодой женщины, готовой в одиночку воспитывать двойняшек, будучи не совсем здоровой.

   Медсестра первая очнулась от эмоций:
- Давай-ка я тебе помогу, надо их покормить. Не обоих сразу, конечно, по очереди. Думаю, молока у тебя достаточно уже, - медсестра аккуратно взяла у неё дочь, проявившую явное неудовольствие от того, что её оторвали от матери, но сестра лишь засмеялась, укладывая её в колыбель: - Ничего, наступит и твоя очередь! Кстати, я думаю, у девицы вашей характер будет весьма боевой, в большей степени, чем у сына. Она уже успела себя проявить, несмотря на то, что он — старше минут на десять, - говоря это, медсестра показала Виктории, как правильно приложить ребёнка к груди, и через мгновение малыш уютно прижался к матери и взял грудь крохотным ротиком. А Виктория смотрела на него и внутри всё переворачивалось, нахлынула такая гамма чувств, которые она затруднялась описать. Её сын, часть её и Вадима. Жаркая волна нежности и бесконечной любви затопила её сердце, когда она переводила взгляд с сына на дочь. Без труда можно было заметить уже сейчас, что дочь — копия Вадима, а сын больше похож на неё. Но для неё куда важнее было, чтоб они были здоровы и счастливы, она сделает всё, чтоб детство их было ярким и безмятежным, будет не только матерью, но и другом, сделает всё, чтоб они ей доверяли...

   Сын причмокивал от удовольствия, а она не могла налюбоваться им. Только теперь она осознала истинный смысл жизни. Вот он, тут, в этой палате, - два крохотных человека, её дети. Вдруг опять подумалось, что не только её... Вадим... Сообщить ли ему? Это ведь и его дети тоже... Её мысли прервал вопрос медсестры:
- Как назовёшь деток-то? Решила уже?
- Да, - кивнула Виктория. Ей вспомнился давний разговор с Вадимом. Это было вскоре после знакомства в парке. Они завели абстрактный, в большей степени шутливый разговор о том, что у них, когда-нибудь, возможно, будут дети. Но Вадим тогда очень серьёзным тоном сказал, что, если у него будет сын, то он назовёт его в честь дедушки — Олегом. А на вопрос Виктории о том, какое имя он дал бы дочери, он долго думал, и в конце концов сказал, что, если не как бабушку, Ириной, то хотел бы дать дочери какое-то редкое и красивое, но притом православное имя. Тем самым заставил задуматься и её, они перебрали тогда кучу имён, просто поддавшись азарту обсуждения. Но так и не пришли к единому мнению. Наверное, то был единственный момент разногласия за все двадцать дней счастья с момента знакомства.

   А вот когда вопрос этот стал актуальным и насущным, Виктория открыла святцы и просмотрела несколько сайтов в сети со списками имён девочек. И вот ей однажды бросилось в глаза имя Эмилия. Очень понравилось и к тому же оказалось, что оно старинное и православное — как и хотел Вадим. Правда, в православном варианте оно пишется с заглавной более мягкой «Е», но это ничего. Главное, что имя оказалось действительно уникальным и красивым. Виктория была уверена, что Вадиму понравился бы её выбор. Вот так она и решила назвать детей — Эмилия и Олег. В сочетании с отчеством Вадимовна и Вадимович звучало как песня...
- Эмилия и Олег, - произнесла она вслух, и на этих её словах, будто соглашаясь с именем, данным ему, малыш немного заворочался на её руках и выпустил грудь — наелся. Медсестра кивнула:
- Красиво! Значит, так тому и быть! Слушайте, девочки, мне пора. Вы справитесь сами? Поможешь ей, если что? - уточнила она у соседки по палате. Та кивнула:
- Ну конечно!
- Ну и прекрасно! Если что, зовите, ну а пока мне надо и других навестить, - с этими словами она вышла из палаты. А Виктория сделала движение, чтоб встать с кровати — надо было положить сына в колыбельку и взять дочь, заждавшуюся своей очереди и проявлявшую явное нетерпение. Соседка запротестовала:
- Нет-нет, что ты, лежи, ты же только после наркоза! Тебе пока нельзя чересчур активно двигаться! Я, кстати, Наташа, если что. Приятно познакомиться!
- И мне! - слабо улыбнулась Виктория, передавая ей Олежку, которого Наташа уложила в колыбель. Он тут же закрыл глаза, сытый и довольный. А она взяла из второй дочку Виктории и аккуратно подала ей. Та, принимая малышку, ответила: - Я Виктория. Красивое имя у тебя. Мне вспомнилось...
- Что? - заинтересовалась собеседница, наблюдая, как малышка жадно присосалась к материнской груди, боясь, как бы не отняли. Её собственная девочка посапывала в своей колыбельке.
- Когда-то, несколько лет назад, я помогла одной беременной женщине с таким же именем. Это в Москве было, - Виктория вкратце рассказала историю, а Наталья слушала и ахала. - До сих пор не знаю, почему это произвело на меня такое впечатление, но вот так было. Я так и не знаю, что стало с той девушкой, поправилась ли она... На следующий день я вернулась сюда, домой.
- Ну ничего себе история! - восхищённо выдохнула Наталья. - Я вот даже не знаю, как повела бы себя на твоём месте, и очень не хотела бы оказаться на месте той девушки, своей тёзки... Печальная история.
- А как я должна была повести себя? - пожала плечами Виктория. - У меня не было выбора. Мне кажется, это абсолютно нормальный поступок.
- Не скажи. Сейчас скорее в порядке вещей считается пройти мимо. Тем более, ты... Ну, скажем так, не совсем здорова и...
- Это совсем незаметно, а в той ситуации и подавно не до того было, - запротестовала Виктория. - Хотя ты права, и я не думаю отрицать. Да, есть ограниченность движений. Тебе сёстры сказали?
- Ну да, - кивнула Наталья, не думая отрицать. - Ты здесь в своём роде уникальная личность — у тебя частичный паралич, ты одинока и не побоялась при этом двойню выносить и родить. Ты прости, что я так... - она вдруг подумала, что могла своими словами обидеть Викторию. Ведь у той наверняка имеет место в жизни какая-то драма...
- Нет, я не обиделась, - примирительно улыбнулась Виктория. - Ведь всё так и есть. Нет, ну ты только посмотри на неё, вот обжора! - засмеялась она, имея в виду Эмилию. Наталья засмеялась следом:
- Ну так они тебя заждались, так что терпи теперь, будут каждый час-полтора муштровать и внимания требовать! Я буду тоже начеку, конечно.
- Ну вот ещё! - запротестовала Виктория. - Как будто тебе и своей доченьки мало!
- Вот не поверишь, но и правда — мало! - продолжала смеяться Наталья. - Потому как дома дожидаются четыре мужика!
- Что? - прыснула ошарашенная Виктория.
- Ну да. Муж и три сына, - пояснила она. - Пятнадцать, восемь и три года. Все четверо хором требовали сестрёнку, ну вот и получат! Кстати, что-то подозрительно долго молчат, а то каждые пятнадцать минут от них всех — ну, кроме младшего — то звонок, то сообщение. Ну замучили просто! Даже средний научился сообщения на телефоне отца набирать. Я поначалу думала, что такое, знала же, что мужу проще позвонить, а потом оказалось, что это средний так проявляет внимание, - как будто в подтверждение её слов телефон в кармане её халата завибрировал. - Ну вот, что я говорила? - и, нажав кнопку вызова, тихонько сказала в трубку: - Привет, милый! Всё у нас нормально, не волнуйся! Да, я жду тебя после работы! Ты прости, не могу долго говорить, надо соседке помочь... Люблю тебя! - шепнула она напоследок, и глаза её засветились.
- Счастливая ты! - глядя на неё, Виктория снова старалась преодолеть внутреннее желание позвонить Вадиму. Останавливало лишь то, что в Москве сейчас очень раннее утро...
- А я и не думаю отрицать! - подтвердила Наталья. - Смотрю, твоя красавица наелась уже, давай-ка её сюда, - она аккуратно приняла малышку из рук Виктории. - А сама поспи, ну хоть немного, до следующего кормления. Поверь мне, оно состоится скоро! Долго они тебе расслабляться не дадут. А ты ещё не совсем отошла от наркоза. Сейчас ещё и моя красавица проснётся, так что пользуйся моментом!
- Да не хочу я спать, - возражала Виктория, не отрывая глаз от колыбелей, где лежали Эмилия и Олежка. Ей так хотелось снова взять на руки их обоих, насладиться их теплом и неповторимым сладковато-терпким запахом... Но она не решилась их тревожить. Наташа права — у неё теперь впереди вся жизнь, чтоб наслаждаться счастьем материнства...

   И куда-то вдаль отошли воспоминания о тревогах, которые она испытывала в течение двух недель перед плановым кесаревым, названивая своему врачу почти каждый вечер и делилась своими страхами, а она её успокаивала из последних сил, убеждая, что причин для беспокойства нет ровным счётом никаких. То же и Саша с Сергеем повторяли раз за разом. И всё равно она не могла избавиться от этого подспудного, предательского ощущения внутреннего, липкого, почти физически ощущаемого страха. Даже занятия с Сашей, который продолжал уделять ей много внимания и иногда приезжал домой, когда на последних неделях ей стало сложно передвигаться, не могли в полной мере вернуть ей ощущение покоя, хотя и словами увещевал, и учил избавляться от негативной энергетики, пытался взять на себя часть  её ощущений. Она знала, с чем связаны эти ощущения на самом деле, и Саша догадывался, но она не хотела афишировать, а он лишний раз напоминать, так что ей проще было отговориться:
- Ну не могу я, мне страшно и ничего не могу поделать!
- Ночевать, что ли, боишься одна?
- Нет. Ну, точнее, не только это. Кроме того, ко мне иногда Кристинка приходит. Я боюсь, что внезапно начнётся и... Рядом никого не будет и...
- Перестань! - прервал её Саша. - Что ты накручиваешь себя?
- Саш, ну не могу я это преодолеть! А кроме того, Алёшка... Знал бы ты, как о нём душа болит...

   Саша и без слов это знал, но в связи с открывшимися обстоятельствами они ничего не могли поделать. Она возила Алёшку к нему до последнего, у него были потрясающие сдвиги в самочувствии, он начал очень уверенно действовать обеими руками, садиться начал через пару месяцев занятий, а там и ползать, да так проворно, что все диву давались. Саша по опыту знал, что работать с детьми гораздо легче. И что вложенное в них сохраняется навсегда, они потом сами, интуитивно, продолжают идти по пути восстановления, какими бы сложными заболеваниями ни страдали. Были, конечно, такие случаи, когда требовался контроль, но в случае с Алёшкой мнение Саши было однозначным — случай не ахти сложный и к моменту поступления в школу с мальчика можно снять инвалидность. Пока до этого было далеко, но им обоим — ему и Виктории - хотелось поскорее увидеть, как он сделает первые шаги. Судя по тому, с какой проворностью он ползал и делал попытки вставать на ножки и держаться, до этого было немного времени.

   Саша больше уделял внимания Виктории на последних месяцах беременности, чем Алёшке. Мальчик чувствовал себя отлично, несравнимо с тем, что было в первые недели занятий. Сергей тоже иногда осматривал его и констатировал, что Алёшка просто чемпион. Одна вот такая совместная встреча для каждого из них явилась неожиданностью из-за того, что произошло в финале её. Это было накануне Нового Года, они к тому времени уже договорились, что хватит ей напрягаться и таскать его — он был достаточно тяжёлый, а ей следовало себя беречь. Виктория категорично воспротивилась, ведь они практически дали понять, что она должна бросить Алёшку. Беременность не причиняла ей особых хлопот, давление и анализы были в норме, отёков и избытка веса тоже не наблюдалось, всё было в пределах нормы с учётом того, что она носила двойню. И, основываясь на этом, она любой ценой настаивала, что должна видеть Алёшку и помогать ему до последнего.
- Ты с ума сошла! - пытались увещевать её Саша и Сергей в один голос. - Зима на улице, как ты себе это представляешь?!
- Я аккуратно, - твердила она своё. - И в основном на такси езжу. Ну, или с кем-то из вас, так что...
- Так что будь добра, подумай о себе и о том, что тебе всё равно скоро придётся сделать перерыв в общении с Алёшкой! - прервал её Сергей.
- Да, но...
- Никаких «но», поняла? - Сергей протянул руки, чтоб взять Алёшку с кушетки, но тот потянулся к Виктории и очень ясно, хоть и негромко, пролепетал: «Маммммм, мамммммм...» От этого тихого голоса все стояли оглушённые. Саша отвернулся — он больше других предвидел подобный исход, потому что вообще немного умел видеть наперёд... А она же столько времени проводила с мальчиком, и его реакция была очень естественной, инстинктивной. И попробуй теперь объясни ребёнку, что он неправ, что надо было сказать что-то иное... Тем более, это было первое его слово.
- Что?! Что ты сказал, малыш? - Виктория первой пришла в себя. Саша и Сергей молча наблюдали за ней. Она подхватила его на руки и перекинула лёгким движением на один бок.

   Он привык, что она в последнее время носит его именно так, улыбался, глядя на её большой живот, а когда она однажды приложила его маленькую руку к животу, чтоб он почувствовал движение малышей там, то он засмеялся, будто понимая, что там происходит, и с тех пор иногда сам трогал её живот, сидя у неё на руках или рядом. А для неё это были самые счастливые минуты... Сердце её в такие моменты готово было выскочить из груди от трепещущей и переполнявшей её нежности. Алёшка был с ней и скоро должны были родиться её собственные дети — невозможно представить большего счастья. Хоть она и понимала, разумом понимала, что Алёшка будет с ней не всегда. От этой мысли сердце её обливалось кровью, но она понимала в моменты трезвых рассуждений, что Саша и Сергей правы — не следовало ей так привязываться к нему. Но теперь поздно было что-то предпринимать — мальчик занял в её сердце своё место, и она хорошо понимала, что никогда его не забудет, даже когда настанет время неизбежной разлуки. А оно непременно настанет... И здесь она подразумевала не то, что ей придётся оставить его на некоторое время после родов, на этот период она уже договорилась с друзьями, что Алёшку они не оставят. Будут по очереди возить его к Саше, чтоб укрепить динамику его состояния. Дай Бог, чтоб он ходить начал, молилась она...

   Но Виктория прекрасно понимала, что когда-нибудь, возможно, довольно скоро, на кандидатуру мальчика найдутся усыновители. Тем более, динамику в его состоянии трудно было не заметить. И в этом была её немалая заслуга. Сергей ответил вместо Алёшки, как будто невзначай, даже небрежно:
- Что-что, он произнёс первое в своей жизни слово. Обычное слово, которое в первую очередь произносят дети. Ну, а кого ему ещё так называть? Нянечек в больнице? Нет, конечно. Ты — самая подходящая кандидатура. Но, Вик, - он серьёзно посмотрел на неё.
- Не надо. Я всё понимаю. И давно смирилась. Я постараюсь не принимать услышанное на свой счёт.

   Но все они, конечно, понимали, что это было не просто первое слово, произнесённое мальчиком, но и его чувства, которые он постарался в это слово вложить. И Виктория понимала это лучше всех, чувствуя нити, связывающие её с мальчиком. Он выразил этим коротеньким, но таким ярким и бесценным словом и её чувства тоже — он был её сыном. И останется таковым, пусть даже в потайной глубине её сердца, что бы ни случилось... Она не высказала своих мыслей вслух, зная, что Саша и Сергей и без того всё понимают.
- Ты не сможешь не принять, - Саша этой простой фразой выразил всеобщее мнение. - И отречься уже не сможешь. Но это ситуация такая... Она не зависит от тебя. В отличие от, скажем, стабилизации твоего состояния. Тут всё разрешит только время. Просто концентрируйся больше на том, что у тебя скоро будут и твои дети.
- Саша! - всхлипнула она. - Ну пойми ты, что я не могу его оставить! Ты же видишь, он... Он даже на руки мало к кому идёт, а мне приходится теперь идти на хитрости, чтоб уйти. Я или жду, что он уснёт и убегаю как трусиха, или прошу нянечек отвлечь его. И то не всегда получается. Я не знаю, почему именно он зацепил моё сердце, и так сильно. Не хочу знать ответ. Просто принимаю ситуацию. Ведь именно этому ты меня учил...

   Саша кивнул. У неё и правда не было выбора, и позицию она заняла верную. Она очень трепетно относилась к своим будущим детям, но и Алёшка стал огромной частью её жизни. Однако никто из них не мог предвидеть, какие сюрпризы готовит она, эта самая жизнь. Примерно через две недели после Нового Года, когда все четверо — и Саша с Сергеем, и Кирилл с Кристиной — в самой категоричной форме запретили Виктории выходить на улицу без присмотра и клятвенно заверили, что по возможности не оставят мальчика, Виктории вдруг позвонила заведующая детским отделением и извиняющимся тоном сказала:
- Мне показалось, ты должна знать об этом, хотя в общем, это информация конфиденциальна.
- Лариса Владимировна, что-нибудь с Алёшкой? - встревожилась не на шутку Виктория. - Ну говорите же, не тяните! - и почувствовала, как внутри неё беспокойно заворочались дети, причём сразу оба, словно разделяя тревогу матери.
- Вика, прошу тебя, не волнуйся, но... Я должна сказать. Дело в том, что... Алёшку забрать хотят.
- Забрать?! - эхо этого слова обрушилось на неё словно бетонная стена. Она даже пошатнулась, но на ногах устояла. - Но кто? Ведь никаких документов не готовили и...
- А не нужно особо ничего готовить, если родственники забрать хотят.
- Родственники? Какие? - неужели мамаша-кукушка, о которой Лариса Владимировна всё время отзывалась так неодобрительно? И она согласна?..
- Оказалось, у Алёшки есть вполне добропорядочная бабушка.
- А где она раньше была, эта добропорядочная?! - не сдержала эмоций Виктория. - Она знает, что с мальчиком далеко не всё в порядке, что его лечить надо?
- Знает. Но её это не пугает.
- И вы... Отдадите?
- Вика, у меня нет выбора. Мы с органами опеки проверим, конечно, всю ситуацию, но... Похоже, у нас нет оснований для отказа в предоставлении опеки. Эта женщина производит весьма благоприятное впечатление.
- Но... Если бабушка получит над ним право опекунства, это значит, что и мать его автоматически получит право его видеть, а она ведь отказалась от него! - не могла успокоиться Виктория. Ей вся эта ситуация казалась чудовищно несправедливой, уж лучше бы какие-то добропорядочные иностранцы усыновили его, тогда он и семью бы обрёл нормальную, и возможность продолжить лечение, пусть по другим методикам, и всё же... А будет ли его так называемая настоящая семья ухаживать за ним как полагается? Ещё тысячи похожих мыслей роились у неё в голове в тот момент.
- Не знаю, Вика. Но похоже, мать с дочерью, то есть бабушка и мать Алёшки совместно не проживают и почти не общаются из-за аморального образа жизни последней. Это должно послужить тебе утешением.
- Ну а где она раньше была, бабушка эта? Почему сразу не забрала его к себе, почему позволила, чтоб он жил в казённых учреждениях?! - Виктории хотелось ясности в этом вопросе.
- Ну, поначалу она думала, что форма ДЦП у мальчика сложная и не поддающаяся восстановлению, но когда решилась навести справки о нём и связалась со мной, я честно поставила её в известность, что ребёнок развивается абсолютно нормально. Да, с небольшими отклонениями, но это не страшно. Что при обеспечении соответствующего ухода и правильно подобранной терапии он со временем мало чем будет отличаться от обычных детей. Что самое главное, что ему действительно необходимо — ласка и любовь, как любому другому ребёнку, это лучшие лекарства, - Лариса Владимировна была откровенна с Викторией, не подозревая, что ранила её в самое сердце. Её новости означали одно — с Алёшкой Виктории придётся расстаться, ведь если он будет жить в семье, то она уже не сможет к нему приходить.
- Ну и как она? Согласилась? - допытывалась Виктория.
- Она несколько раз просила показать ей мальчика, повидаться с ним...
- И вы позволили?
- Ну а почему нет? Это же родная бабушка. Я, конечно, прежде проверила все документы...
- Ну и как он... Воспринял её? - этот вопрос волновал Викторию больше всего. Если бабушка заберёт его, будет ли она любить его, будет ли он счастлив с ней?!
- Честно? Капризничал. И сильно. Я бы сказала, сопротивлялся, когда она брала его на руки и вообще не был особо рад знакам её внимания. Но ты же знаешь, он строптивый, он вообще мало кого подпускает к себе.
- Знаю. Потому и хотела знать подробности. То, как ребёнок воспринимает семью, куда его намереваются забрать, очень важно. Дети ведь интуитивно развиты, их не обманешь.
- Ему просто привыкнуть надо. Всё-таки он уже много понимает, хотя и не будет помнить этот период своей жизни.
- Лариса Владимировна... Я не буду спорить с судьбой или вашим решением относительно мальчика, но пожалуйста... Скажите мне, что всё будет хорошо, что ему в той семье будет хорошо, что никто не сделает ему ничего плохого... Счастье и здоровье Алёшки — вот что для меня самое главное. Я же всегда понимала умом, что не смогу его забрать, но я не думала, что всё получится вот так...
- Вика, ну прошу тебя, не волнуйся! Всё будет хорошо! Позаботься о себе и своих будущих детях, которые совсем скоро появятся на свет.
- Лариса Владимировна, ну как вы не понимаете, - проговорила она сквозь слёзы, которые не могла больше сдерживать, - Алёшка ведь тоже... Часть моей жизни, моей души... Была бы моя воля, я... Я бы никогда и никому его не отдала! - выпалила она.
- Я понимаю твои чувства, но и ты пойми меня. Я вынуждена действовать по закону. И его собственная семья — наилучший вариант для него. Как я тебе сказала, мы не оставим их без внимания хотя бы на первых порах.
- Скажите, а... Могу я увидеть его? Ну ещё хоть раз, чтоб... Попрощаться? - она еле выдавила из себя это слово. Не могла себя заставить поверить в происходящее.
- Ну конечно, можешь! Только как ты... Зима ведь на улице, а срок у тебя немаленький уже. Тебе беречься надо! - предостерегла её Лариса Владимировна.

   Но Викторию было не остановить. Она была готова теперь использовать любой шанс, чтоб увидеть Алёшку. Конечно, его отдадут не сегодня и не завтра, но она хочет как можно больше времени провести с ним перед разлукой. И очень надеялась, что никто этому не воспрепятствует. Кто знает, сколько у них времени... Она примчалась к нему в тот же день, он встретил её радостной улыбкой и шёпотом: «Мамммм, маммммм...», а она побоялась, что их услышит кто-то и подумает, что это она специально его научила, а ведь на самом деле ничего подобного... Взяла на руки и прижала к себе. Как ей хотелось самой забрать его отсюда! Но она знала, что этого делать нельзя... Они будто слились друг с другом, сидели, притихнув, а потом она показала ему принесённую игрушку, плюшевого зайчика. На мгновение вспомнилось, как она когда-то шла по Москве в обнимку с плюшевым медведем... И подумалось — пусть у той женщины и её малышки, которая теперь уже достаточно большая, всё будет хорошо...

   Вот так же, как хорошо было ей сейчас, когда она прижимала к себе Алёшку. Он почувствовал движение детишек у неё в животе и заулыбался, даже засмеялся, обнажая зубки, и снова проговорил: «Маааааам?» А она улыбнулась:
- Ага, разбесились они там опять! - он закивал головой, будто понял её слова, и приложил руку к её животу. И снова засмеялся, громче прежнего, чувствуя толчки под своей рукой. А второй схватил за уши зайца, которого она ему принесла, и прижал к себе. Она не могла нарадоваться, глядя, как уверенно он действует руками. И только если начинал плакать или чему-то сопротивляться, тело напрягалось и чувствовалась скованность. Но в целом он не терял боевой дух, и Виктория надеялась, что эффект от проведённых занятий сохранится как можно дольше, хотя и не будет больше возможности возить его к Саше...

   Она не помнила, сколько времени сидела с ним вот так, обнявшись, и шепча ему всяческие нежности и чередуя их с чтением сказок из книжки. А ему вовсе неважно было, что она там читает, главное — чувствовать её рядом и слышать голос... Он расслабился и был совершенно счастлив. Потом она его покормила, и вскоре он уснул. А она всё не могла себя заставить уйти от него — уложила в кроватку и стояла любовалась им, как он тихонько посапывает во сне. И снова шептала, как сильно любит, как не хочет расставаться, но...

   На этих словах заревела, понимая, что, может быть, видит его в последний раз. А ведь именно он, и она была в этом безоговорочно убеждена, способствовал во многом тому, что её беременность протекала гладко. Просто его присутствие дарило столько сказочной радости, что все страхи, даже если они имели место, отходили на второй план, и она верила, что всё будет хорошо. А теперь её хотят с ним разлучить и... Как она будет без него, как он воспримет новую обстановку и новых людей в своей жизни? Последний вопрос волновал её больше всего, ведь она знала, что он весьма неохотно подпускает к себе чужих. А та женщина хоть вроде и считалась бабушкой по крови, но была для него по сути посторонним человеком. Сумеет ли она завоевать его сердечко, будет ли он расти счастливым рядом с ней? Эти мысли не давали Виктории покоя. Беспокоили больше, чем вопрос, будет ли она заниматься его лечением. И будет ли иметь доступ к Алёшке бросившая его родная мать.

   В тот день она уходила от него с тяжёлым сердцем, думая, что они не увидятся больше. Но, вопреки её опасениям, удалось повидать его ещё дважды с интервалом в три дня. При этом Лариса Владимировна понимала, что Виктории ни к чему пересекаться с бабушкой Алёшки, и той для посещения назначала иные дни. Хотя видела прекрасно, что отношение мальчика к Виктории и родной бабушке — небо и земля. Было видно, что бабушка пытается завоевать расположение мальчика, проявляет внимание, но наблюдательной Ларисе Владимировне они казались несколько наигранными, словно эта женщина вообще плохо представляла, как нужно обращаться с детьми. И заведующая впервые задумалась, а правильно ли они поступают, что отдают мальчика в как бы семью. Будет ли ему там комфортно?

   Она не догадывалась, насколько её мысли схожи с мыслями Виктории, сердце которой разрывалось от одной мысли, что с Алёшкой придётся расстаться. Да, она пыталась следовать советам друзей и сконцентрироваться на себе, на предвкушении грядущего материнства, но душа за участь Алёшки болеть не переставала, и когда Лариса Владимировна позвонила ей, чтоб сообщить, что Алёшку забрали домой, Виктория, не сдерживаясь, зарыдала в трубку. Ей ни к чему было больше стесняться, да Лариса Владимировна всё равно знала о чувствах, связывающих Викторию с мальчиком.
- Вика, ну я прошу, не рви мне сердце! Пойми, что у меня просто не было оснований для отказа! Подумай о том, что он будет жить не где-то далеко, а в одном городе с тобой. Документы на опеку вот-вот будут готовы, мы всё проверили, они добропорядочные и готовы заботиться о мальчике. Его бабушка второй раз замужем, муж её хорошо зарабатывает, у неё есть возможность не работать и полностью посвятить себя мальчику. Не беспокойся, я уверена, всё будет хорошо!
- Лариса Владимировна, скажите, а... Как он вёл себя, когда его забирали? Он ведь привык, что за ворота вашего учреждения он выходил только у меня на руках...
- Сопротивлялся, - честно призналась она, вздохнув. - Сильно, причём. Кричал и отпихивал её от себя, звал... Тебя.
- Меня?! - изумилась Виктория. - Но он ведь не умеет произносить моего имени...
- Вика, не притворяйся. Он выворачивался на руках своей родной бабушки и беспрестанно звал маму. В его окружении только ты можешь претендовать на это звание. Я это поняла сразу. Скажи мне только одно. Он давно тебя так называет?
- С чего вы вообще взяли, что он меня...
- Не отпирайся. Теперь это ни к чему.
- Я не специально. Клянусь. Это впервые случилось совсем недавно, недели три назад. Для меня это был шок, я не приучала его, знала же, что...
- Это понятно, что не специально. Просто он привык к тебе, ты больше всех других уделяла ему внимание, и это естественная реакция. Хочется верить, он быстро привыкнет к жизни в новой семье, - Виктория прекрасно расслышала несказанное: «Он тебя забудет...» и снова не сдержала слёз. Умом она понимала, что да, так лучше для всех них, если он её забудет, что у неё всё равно ноль шансов на усыновление. А вот как ей вырвать из груди часть сердца? Этому её никто научить не мог...

   Да, все друзья правы — у неё скоро появятся свои дети, надо сконцентрироваться на этом, хотя она и так забыть об этом не могла, это стало для неё смыслом жизни и ритуалом - говорить с ними ежедневно и помногу. Она знала и чувствовала, что они всё прекрасно понимают и ещё лучше чувствуют — малейшие её радости или тревоги они воспринимали соответственно. Тот разговор с Ларисой Владимировной тяжело ей дался. Алёшку она больше не увидит. Всего полгода радости и счастья было им отмерено, и она даже не узнает, научится ли он ходить, и когда это произойдёт. Не увидит его первые шаги и его не увидит...

   В тот вечер она отключила все телефоны и после тёплой ванны сразу легла в постель. Но сна не было. Она лежала, думала о нём, о том, как он воспринял новых для него людей и новую обстановку. Снова и снова вспоминала его голос, нараспев произносящий: «Маммммм...» и ревела белугой. Ей казалось, он зовёт её, и она тоже шептала его имя сквозь слёзы до тех пор, пока не забылась в тяжёлом сне. А наутро ей снова позвонила заведующая детским отделением и рассказала, что ей только что звонила бабушка Алёшки и рассказала, что он не переставая звал маму с тех пор, как они забрали его, и ей было очень любопытно узнать, кого именно мальчик приучился называть так.
- И что вы ей сказали? - бесцветным голосом осведомилась Виктория.
- Что дети со временем привыкают называть так любую женщину персонала, и мы к этому привыкли, и потому я не могу ей с уверенностью сказать, кого именно он имел в виду на тот момент.
- Спасибо вам... Спасибо, что не выдали меня! - иначе у обеих могли быть проблемы...
- Как ты? Я же понимаю, насколько непросто тебе всё это далось, - хоть бы переживания не спровоцировали преждевременные роды, грешным делом подумалось Ларисе Владимировне. Но она не представляла даже десятой доли той силы, которая была у Виктории и её умение концентрироваться.
- Нормально, не волнуйтесь за меня, я справлюсь, - ответила Виктория, стараясь, чтоб голос звучал спокойно. Но ситуация с Алёшкой была из разряда основанных как раз на чувствах. И какие бы усилия она ни прикладывала, как бы над собой ни работала, а не могла оторвать от себя частичку сердца.

   Первые дни просто с ума сходила от мысли, хорошо ли ему, как он спит, ест и ведёт себя. До невозможности хотела взять его на руки и обнять... А потом, после очередного звонка, Кирилл и Кристина заметили её состояние — невозможно было его не заметить даже по голосу — и настояли, что так больше продолжаться не может. Что она не имеет права так себя изводить. Она пыталась оправдываться, что не может иначе, что мальчик стал частью её жизни и невозможно в одночасье вырвать его из сердца, даже с учётом того, что у неё скоро появятся свои дети. Но они в унисон говорили, что она должна подумать не только о будущих детях, но и о себе, о своём самочувствии. Она пыталась спорить, говоря, что они её не понимают, но Кирилл в форме ультиматума дал понять, что она должна взять себя в руки, а то, не дай Бог, поставит под угрозу своё здоровье и могут случиться преждевременные роды. Этот аргумент вроде отрезвил её. Потому что Виктория знала мнение лечащего врача на сей счёт. Естественные роды ей сложно будет выдержать, тем более, с учётом двойни. И тем, что они решили выдержать максимальный срок беременности до кесарева, учитывая, что на самочувствие она не жаловалась и все анализы были в норме. Никто же не знал, как судьба порой посмеяться может...

   И всё же она стала относиться к себе более трепетно и внимательно. Старалась не выходить на улицу без присмотра и даже в магазин ходила в компании Кирилла и Кристины. Глядя на этих двоих, понимала — счастье в жизни есть, только иногда оно приходит в жизнь окольными путями. С тех пор, как они стали вместе жить, их отношения стали более нежные и бережные, теперь они могли больше времени проводить вместе, но не перестали это ценить. Да, делили все тяготы быта, как любила посмеяться Кристина, но на самом деле это не тяготы вовсе были. Это было настолько явное ощущение счастья, что его могли руками потрогать не только они, но и все, кто к ним наведывался в гости, как например, мама Кристины. Она была безмерно рада, что дочь нашла своё счастье, ей нравился Кирилл, и она от души приняла его дочь, практически как внучку. Иногда они встречались, весело и хорошо проводили время. Но ни для кого из них не было секретом, что отец Кристины всё так же непреклонен. Она уже давно с этим смирилась, хотя и жила с некоторой опаской — что однажды где-то столкнётся с ним, и он снова начнёт её учить, как правильно жить и с кем лучше общаться, и всё это — в весьма грубой форме. Если уж он каким-то образом следит за событиями её жизни, пусть делает это тихо и неприметно и не трогает никого, не лезет с нравоучениями.

   Виктория как-то попыталась выяснить:
- Ребята, а когда же свадьба? - при этом разговоре и Мария Константиновна присутствовала, удивлённо приподнявшая бровь — ей тоже интересно было знать ответ на этот вопрос. Ведь вроде никаких особых препятствий не было... И с момента знакомства почти полтора года прошло — достаточно для проверки чувств. Впрочем, если они есть, то и проверять их не надо.

   Виктория прекрасно видела, как за это время преобразился Кирилл, как сияла Кристина. К ним как нельзя лучше подходило выражение «две половинки одной души». В чём-то они были похожи, в чём-то — совершенно разные, дополняющие друг друга. Характер у обоих был волевой, но они умело сглаживали острые углы и приходили к общему знаменателю. Кирилл в таких случаях любил повторять фразу Владимира Семёновича Высоцкого: «Ты можешь быть тысячу раз прав, но какой в этом толк, если женщина твоя плачет?» Это было, конечно, образное выражение, он не доводил Кристину до слёз, просто с удовольствием уступал ей в каких-то мелочах. Потому что с её появлением его квартира оживилась и перестала быть похожей на холостяцкую берлогу. Он был совсем не против, что она хочет внести свежие нотки в их уют. Хочет обновить посуду и аксессуары в кухне? Запросто! Кухня наполнилась светом и перестала быть похожей на заброшенную. Теперь в ней самый обычный аромат утреннего кофе дарил радость. Хочет поменять шторы в спальне? Да пожалуйста! Хотя и старые ему нравились. Поехали за шторами — а в итоге купили и покрывало на кровать с несколькими подушками в наборе в тон шторам. И Кирилл вынужден был признать, что спальня стократ преобразилась и стала очень уютной. Из неё не хотелось выходить...

   Она, в свою очередь, с пониманием относилась к тому, что у него бывали ненормированные рабочие дни и внезапные командировки куда-то в глушь. Они постоянно дарили друг другу какие-то безделушки, и им для этого не нужен был повод. Дорожили друг другом и трепетно оберегали отношения от посторонних глаз. На то было много причин.

   Но вот вопрос Виктории «в лоб» необычайно смутил Кристину, и она не сразу нашлась, что ответить. Её выручил Кирилл, быстро глянув на невесту:
- Мы поженимся... Когда-нибудь, обязательно, это без вариантов. Пока не обсуждали это с назначением конкретных дат, но... Мы просто хотим подождать, пока наша будущая свидетельница насладится прелестями материнства и крестники смогут быть полноправными гостями на свадьбе.
- Козырно выкрутился! - засмеялась Виктория, а следом за ней — и Мария Константиновна, кивнувшая:
- И не говори!
- Это сколько, выходит, времени тебе нужно? Пока они не научатся ходить, чтоб громить свадебные столы? - продолжала смеяться Виктория.
- Ну... Не ходить, но... Хотя бы сидеть, - подмигнул Кирилл Кристине. И та, не удержавшись, тоже засмеялась.

   На самом деле, в последнее время они заводили между собой разговор на эту тему, но оба склонялись к мысли, что оптимальное время для свадьбы — лето, июль-август.  Может, до середины сентября. Во-первых, тепло будет, во-вторых, пройдёт время, Викулька адаптируется к роли матери, детки подрастут. И ещё... Оба, не сговариваясь, высказывались на тему, что, быть может, каким-то образом удастся поставить Вадима в известность о том, что он — отец детей Викульки. И они наконец воссоединятся, выяснив всё, что их разделяло.

   Кирилл пока не осмеливался говорить на эту тему с Викторией, зная, что ей и так хватает причин для переживаний и волнений из-за Алёшки, но сам для себя чётко определил, что даже тот эпизод, когда Вика звонила в квартиру Вадима не отражает полной картины происходящего. Что-то во всём этом было такое... Загадочное. И Кириллу очень хотелось прояснить всё. Кусочки пазла никак не складывались в единую картину. Но как всё выяснить? Связаться с Вадимом? Но если он обо всём узнает, то тут же примчится, какова бы там ни была ситуация, вот в этом Кирилл был точно уверен. Но как на это отреагирует Вика? Вот именно это и останавливало его, он боялся, что переживания скажутся на ней не лучшим образом. Кирилл боялся повторения последствий стресса нескольколетней давности, а сейчас на неё тоже много свалилось, хоть она была гораздо сильнее, и Саша научил её жить немного иначе. И всё-таки не нужно было перегибать палку. Пока он решил оставить всё как есть, и Кристина его поддержала — пусть хоть пара месяцев пройдёт, а там можно будет что-то решить. Может, материнство смягчит сердце Виктории, и она сама захочет ещё раз попытаться с ним связаться... Всё-таки дети — ежедневное, ежеминутное напоминание о нём. И этот факт нельзя было сбросить со счетов.

   Они как могли избавляли её от страха перед грядущими родами наравне с Сашей и Сергеем, которых в тот момент больше волновало её душевное состояние, нежели физическое. История с Алёшкой выбила её из колеи и даже несколько занятий с Сашей не могли вернуть её в русло, пока он в несвойственной ему грубоватой форме не дал понять, что она, пребывая в депрессии, подвергает риску не только себя, но и будущих детей. Её это привело в чувство, она постаралась взять себя в руки, по крайней мере, перестала — ну, или почти перестала — упоминать имя мальчика при друзьях. Не делали этого и они, боясь бередить её раны.

   Через некоторое время жизнь, казалось, вошла в привычное русло. Виктория ожидала дня, на который было назначено кесарево, день рождения своих детей. Старалась мужественно преодолевать внутреннее ощущение тревоги и дискомфорта, хотя и делилась этим со своим врачом. Та убеждала не накручивать себя и не тревожиться понапрасну. Найти какое-то занятие и отвлечься. Виктория и находила — вела дневник собственного состояния и иногда перечитывала то, что писала про Алёшку, но всё же в те записи старалась не заглядывать. А ещё... Она и сама не ожидала, но у неё завязалась постоянная, хоть и не особо примечательная виртуальная переписка с Вадимом.

   А всё началось с того, что он ответил на её сообщение в шутливом ключе: «Спасибо огромное, МЕЧТА!!! Вот было бы здорово, если бы ты приехала ко мне и... Сбылась!!!» Сообщение заканчивалось множеством радостных и подмигивающих улыбок. Она, увидев его ответ, некоторое время отходила от шока, но потом поняла, что он ведь даже и не догадывается, кто скрывается под этой подписью, он просто пошутил в своей обычной манере и не более того. Причём, ответил он ей довольно быстро, хотя, судя по предыдущим записям, появлялся в своей гостевой нечасто — раза три в месяц. Потому она и не надеялась, что отклик на её сообщение случится уже на следующий день. Ну и отписалась ему в той же шутливой форме: «Для того, чтоб я сбылась, мне необязательно куда-то там приезжать. В меня достаточно очень-очень искренне, всем сердцем, верить!» И снова поставила подпись - «МЕЧТА».

   Потом она несколько дней не прикасалась к компьютеру, закружила новогодняя суета, они встречали Новый Год у неё, точнее, Виктория настояла, чтоб они пришли к ней не раньше часа ночи, то есть, выпили бокал шампанского под куранты наедине друг с другом, загадав заветное желание, а потом уже можно было объединиться. Этот вариант устроил всех, так и сделали. А потом Кирилл смеялся:
- Ты действительно веришь в то, что желания под куранты сбываются?
- А вот проверим! - смеялась Виктория, поддерживая свой большой живот. Ходила она, сильно выгибая поясницу. Иногда это было очень неудобно и болезненно, но приходилось терпеть. Саша и так делал всё возможное, чтоб облегчить её состояние.
- Ну-ка, ну-ка, чего такое ты там загадала... - выпытывал Кирилл, смеясь. Но на самом деле её желание нетрудно было угадать... Даже несколько таковых. Она отшутилась:
- Не скажу! Иначе не сбудется! Скажем так, хочу, чтоб осуществление мечты подарило радость тем, кто этого ждёт.
- Интригующе! - улыбнулась Кристина.

   Они хорошо провели время за праздничным столом, тема разговора в основном вертелась вокруг будущих детей Виктории, подготовки приданого и оформления комнаты. Хорошо, что площадь позволяла без труда установить две кроватки и столик для пеленания. И в шкафу было достаточно места в том числе и для детских вещей. А вот «двойную» коляску придётся ставить на балконе, смежном с комнатой. Им удалось найти «длинную модель, где места были расположены друг за другом. И к тому же она была трансформером — могла принимать  три положения. Это был подарок Саши и Сергея прямиком из Кореи. Саша посмеялся ей однажды, что пространство её жизни теперь немного сузится, но вот ощущения как никогда будут играть всеми оттенками радуги.

   Трудно было не согласиться с ним. И ещё она понимала, что, каким бы развитым ни было её тело, а с двумя детишками справиться будет ох как непросто, а потому нужна няня. К поиску подходящей кандидатуры подключились все, но в итоге остановили выбор на кандидатуре, предложенной Марией Константиновной, мамой Кристины. До недавнего времени эта женщина работала в семье её хороших знакомых, но там дети подросли, и теперь она искала новое место. У неё было медицинское образование, она несколько лет работала медсестрой в детской больнице, но когда выживать с такой зарплатой стало сложно, начала искать варианты подработки, ну а вскоре и совсем переквалифицировалась в няни. Это было очень удобно, и её навыки медсестры были весьма и весьма кстати. Но так сложилось, что не было ни семьи, ни детей, а потому работа стала смыслом жизни. И теперь она с нетерпением ждала момента, когда можно будет приступить к своим обязанностям.

   Виктория встречалась с ней несколько раз, обсуждая условия работы, и ей очень понравилась эта женщина лет пятидесяти с открытым взглядом и добродушной улыбкой. Они договорились, что она будет приходить утром и уходить вечером, в воскресенье — выходной. Если понадобятся дополнительные выходные — по договорённости. Устраивало и то, что она жила не так далеко, буквально на соседней улице.
- Валентина Васильевна, вы просто клад! - рассмеялась Виктория, поняв, что больше не надо искать помощницу. Она по всем статьям подходила идеально. И её вовсе не пугало, что усилий для работы понадобится вдвое больше. Наоборот, это наполняло её энтузиазмом.
- Ну скажете тоже! - рассмеялась та. - Я очень рада буду помогать вам! - женщины пожали друг другу руки. Валентину Васильевну совершенно не смутило, что у Виктории имеются некие физические изъяны. Это не бросалось в глаза. Зато было очень заметно, что Виктория отличается незаурядным умом и внутренней силой. Она была согласна на все условия. Осталось лишь дождаться момента, когда появятся дети. Всё очень удачно складывалось — отойти от обязанностей на предыдущем месте работы она должна была в конце января, то есть большого перерыва в работе у неё не было, но была возможность перевести дух.

   Таким образом, к появлению малышей было практически всё готово, подготовку приданого взяли на себя Кристина и Мария Константиновна, в свободное от учёбы время к ним подключалась Даша. Все хотели, чтоб Виктория максимально комфортно чувствовала себя и наслаждалась предвкушением материнства. И поменьше переживала об Алёшке... Эту ситуацию никто из них не в силах был изменить. Никто также не подозревал, что она нашла отдушину в виртуальном общении с Вадимом, пусть оно было редким и в большей мере шутливым. В следующий раз он ответил ей только накануне Рождества, буквально несколько слов. Как будто суховатых, потому что на сей раз без каких-то позитивных улыбок: «Не всегда для того, чтоб ты, МЕЧТА, осуществилась, достаточно веры. Нужно ещё... Наверное капельку чуда... А вот их не бывает.»

   Это простенькое, на первый взгляд, сообщение, всколыхнуло в сердце Виктории небывалые ощущения. Она очень ясно почувствовала — что-то случилось в его жизни... Неужели это от того, что она уехала тогда? Почему-то была внутренняя уверенность, что не только в этом дело. Было что-то ещё... Он словно попытался чем-то поделиться, но это было сложно сделать на глазах большой аудитории читателей и слушателей, имеющих доступ в его гостевую. Тут ведь не пооткровенничаешь... И почему именно с ней он вдруг решил чем-то поделиться, ведь до этого он отделывался стандартными отписками-благодарностями, а тут пошёл на диалог, это было заметно по первому ответу. Виктория не сразу нашлась, что ответить. Да и он, судя по всему, не особо ждал ответ — мало ли забот у него в жизни. А потом она несколько дней не заходила на форум вообще, было не до того, она редактировала материал, который ей в срочном порядке привёз Егорыч. Тема была актуальная, и материала достаточно, но журналист-новичок не особо справился с раскрытием темы. Все штатники были по горло заняты, и Егорыч решился попросить помощи у Виктории. Она с готовностью откликнулась — лишний повод отвлечься от тягостных мыслей. Тот визит дал понять Егорычу, что она держится молодцом, хотя для него не было секретом, что сердце её — открытая рана... Не только из-за истории с Вадимом, но и этим мальчонкой, к которому она так привязалась... Все чувства ясно читались в её глазах, к тому же он знал её не первый год, они через многое прошли, она фактически родилась на его глазах как профессионал и не только... Почему, ну почему ей так катастрофически не везёт в личной жизни — вот этого он не понимал. Ведь она как никто заслужила право любить и быть любимой, растить детей рядом с любимым человеком, безраздельно владеющим её сердцем...

   Она без колебаний откликнулась на его просьбу, пообещала всё довести до ума в течение двух дней — всё равно сидит дома, а это хоть немного внесёт разнообразие в её жизнь и отвлечёт. Но ничто и никто не могло вырвать из её души и сердца двух мужчин, которых она навеки потеряла — Вадима и Алёшку. И часть сердца, им принадлежащая, захлопнулась навсегда. Это было слишком для неё, хоть она и понимала, что не имеет права на слабость, что должна быть сильной ради будущих детей. Она и была. По крайней мере, старалась. Но не могла приказать себе совсем не думать о них, тем более, что с Вадимом был тоненький, хрупкий мостик общения, хоть он и не подозревал, кто такая МЕЧТА. А для неё этот мостик стал очень важным, и она не хотела его потерять, хоть и быть навязчивой тоже не хотела. А потому решила, что нужно выдержать паузу — ну вот и работа, которую подбросил Егорыч, оказалась кстати...

   Как он потом сказал, она не теряла уровня высшего пилотажа. И только после того, как передала Егорычу папку с доработанным материалом, осмелилась снова зайти на форум радиостанции. И увидела, как на тему осуществления мечты разгорелась настоящая дискуссия между посетителями и хозяином... И последняя реплика была от Вадима буквально несколько часов назад: «Только вот сама МЕЧТА куда-то подевалась и не может ответить на наши вопросы. Наверное, занята, выбирает достойные кандидатуры, чтоб осуществиться у них.» Сообщение выглядело несколько суховатым и безапелляционным, но её вдохновило, что в финале сообщения было несколько радостных улыбок. Явно относящихся к ней, словно намёк, чтоб их спор о мечтах кто-то разрешил. И она решилась: «МЕЧТА не может осуществляться у всех подряд. Она ведь к тому же ещё и работает, - тут она поставила подмигивающую улыбку. - Работает изо всех сил для того, чтоб люди ценили её даже тогда, когда совсем ни во что не верят. Даже если им кажется, что весь мир против них, нужно изо всех сил верить в мечту и пытаться сделать ей шаг навстречу по возможности. Вадим, вы, помнится, сказали, что не верите в чудеса. Напрасно. Они тоже бывают. Бывают трудно достижимыми или неожиданными. Но происходят именно тогда, когда это больше всего нужно. Важно их заметить и оценить. Просто для каждого из нас чудеса и мечта — свои понятия. Всё зависит от того, как мы смотрим на мир и что делаем для окружающих. У меня вот, шепну по секрету, скоро осуществится мечта — очень давняя и заветная. Но при этом очень хорошо понимаю, что на чудо я рассчитывать не имею права. Ибо вот такие это разные понятия для меня. Я буду рада тому, что осуществилась мечта, пойду с ней по жизни рука об руку. А случится ли чудо — покажет время. Но верить, мечтать и надеяться я не перестану. Чего и вам всем желаю. С уважением, МЕЧТА.»

   Сообщение получилось большое, а потому Виктория решила, что в ближайшее время на форуме появляться, а тем более, быстро отвечать ему не будет. Не нужно навязываться. Но она очень хотела, чтоб он переменил свою точку зрения относительно чудес. Ведь он сам когда-то говорил, что её появление в его жизни — чудо. Что случилось теперь, почему передумал? Неужели это её отъезд так повлиял на него тогда, что он напрочь заделался циником? Убедил себя, что больше не любит её? Нет, не могла она в это поверить. Не хотела верить. Конечно, ни к чему было слишком афишировать своё личное тут, но можно было как-то обтекаемо сказать, что чудеса так или иначе случаются в жизни каждого. И впервые за всё время закралось в сердце Виктории ощущение, что он не особенно счастлив. Вот те дни, когда они были вместе — и несколько лет назад, и эпизод в пансионате — да, тут невозможно было притворяться и обманывать. Всё было настолько очевидно и осязаемо, что живые ощущения о пережитом сохранились до сих пор. А теперь... Что же происходит в его жизни теперь? Ей бы очень хотелось это знать... Но она решительным жестом вышла с форума радиостанции, отправив сообщение, и для себя решила, что надо выдержать максимальную паузу в виртуальном общении. А может, и вовсе прекратить его, ведь скоро ей будет совсем не до того... У него семья и нельзя сбрасывать это со счетов, как бы там ни было.

   Но Виктория чувствовала смятение — ей хотелось сохранить этот хрупкий мостик общения, и вместе с тем она не могла не принять во внимание то, что теперь он ей не принадлежит. И ещё она часто вспоминала слова Кристины и Кирилла, говоривших практически в унисон: «Он отец твоих детей и, как бы там ни было, имеет право знать об их существовании! Не будь жестока! Ты должна, слышишь, просто обязана сообщить ему, а там... Пусть будет как Богу угодно.» Однако по мере приближения даты рождения детей она так и не могла прийти к единому мнению на сей счёт, не могла решиться напомнить ему о себе, тем более, с такими новостями. Может, он вовсе не порадуется, может, и правда после её скоропалительного отъезда его обида такой силы, что знать её он больше не желает. В общем, последние две недели перед родами она провела в смятении и сомнениях, и ещё — с неутихающей тревогой об Алёшке. А потому не могла решиться даже в гостевую Вадима заглянуть, хотя эфиры слушала и ловила без труда его настроение по голосу. И для себя вывела определённую закономерность — если во время первого его приветствия чувствуется улыбка, то эфир будет полон красивых и романтичных песен, в том числе будет звучать и «Only You»... И возможно, он зайдёт на форум и будет отвечать на сообщения. Если же улыбки не чувствовалось, то эфир как правило был нейтральный и форум — пуст. Виктория знала, что порой ему вовсе не до форума, потому что во время музыкальных пауз он решает множество иных дел. И безошибочно чувствовала лишь одно — когда звучала песня, связавшая их, на первых её аккордах он замирал так же, как и она... Поставил ли он её звонком телефона, как говорил? Свою мелодию она не меняла...

   В последнюю перед родами неделю Виктории просто некогда было подойти к компьютеру, они с Кристиной обустраивали «детский уголок» и устроили генеральную уборку. Вечерами Виктория не чувствовала ни рук, ни ног, хотя основная часть работы была на Кристине и вообще она начинала ругаться, видя, что Виктория включается в процесс. Но та просто не могла сидеть без дела и убеждала, что хорошо себя чувствует, так почему бы не помочь? Протереть пыль или разложить детскую одежду в шкафу было совсем не сложно. И ей доставляло трепетное удовольствие держать в руках невесомые распашонки, ползунки и пинетки. Кристина наблюдала за ней и не могла не думать о том, как было бы хорошо, если б вместо неё тут, с Викторией, был Вадим. Хоть она не видела никогда его воочию, а только на фото и слышала голос, ей на интуитивном уровне казалось, что они с Викой и правда идеальная пара. Они с Кириллом не переставали ломать голову, как же помочь этим двоим, потому что было очевидно, что разлучило их лишь стечение обстоятельств, а чувства — живее живых. Но Кристина боялась заговаривать на эту тему с Викторией. Лучше было подождать рождения детей. Возможно, получив, живое доказательство причастности Вадима к детям, она смягчится.

   В день накануне планового кесарева они с Кириллом отвезли её в роддом и попросили врачей держать их в курсе дела, сообщить, как только произойдёт знаковое событие, так ими ожидаемое. Те клятвенно заверили, что непременно сообщат. А Виктория, оказавшись в предродовой палате, вдруг занервничала и позвонила опять своему врачу, просила её снова сказать, что всё будет хорошо.
- Вика, - терпеливо объясняла та, - ты же умница, ты прошла такой длительный и непростой путь, прошла хорошо и достойно. Ну неужели теперь ты готова сдаться и поддаться капризам и хандре? Ну-ка прекрати. Я тебе уже говорила — всё будет хорошо, потому что без вариантов так должно быть и не переживай!
- Ну а если какие-то осложнения или... - не отставала Виктория.
- Вика! - прикрикнула на неё доктор. - Я сейчас попрошу забрать у тебя телефон! Перестань, слышишь? Сконцентрируйся на том, что совсем скоро ты возьмёшь своих крошек на руки. А всё остальное неважно станет, поверь, когда произойдёт то, о чём я говорю. Очень тебя прошу — возьми себя в руки! Осталось совсем немного потерпеть, и твоя жизнь изменится.
- Хорошо, я постараюсь! - шмыгнула носом Виктория. Ей очень хотелось верить в слова доктора...

   Она закрыла глаза и мысленно приказала себе успокоиться. Сделала три раза подряд упражнение по перегону энергии по телу, которому её научил Саша, и ей стало легче. Эмоции улетучились. А когда её повезли на кесарево, она даже шутить пыталась в ответ на шутки доктора, мужчины лет сорока, который смеялся, мол, что ты будешь делать, если у тебя там не двойня, а тройня. А она отвечала, что ей наверное тогда придётся пришить ещё одну руку, потому что даже при наличии няни она вряд ли справится. На самом деле она знала, что такое невозможно, что не может быть у неё тройни. Она давно научилась различать, кто из детей и как себя ведёт.

   Перед тем, как сделать ей усыпляющий укол, тот доктор склонился над ней и сказал с улыбкой:
- Всё будет хорошо, слышишь? Ты сейчас уснёшь, а проснёшься уже в статусе мамочки и будешь принимать поздравления.
   В ответ на его слова она успела лишь моргнуть.

   ...И вот, очнувшись и испытав первые незабываемые ощущения от того, что её сердце, жизнь и любовь теперь безраздельно принадлежат детям, которыми она не могла налюбоваться — а за ней, в свою очередь, с улыбкой наблюдала соседка по палате, Наташа, - Виктория задумалась о том, что нужно сообщить друзьям о том, что всё с ней хорошо. Она набрала на телефоне сообщение: «Привет, я в сознании, бесконечно счастлива, привет вам от Эмилии и Олежки!» и разослала его всем друзьям. В ответ ей посыпались сообщения с вопросами о самочувствии и о том, на кого похожи дети. Пришлось сообщить, что всё хорошо, дочь — вылитый отец, а сын похож на неё.

   И от Кирилла пришло вполне ожидаемое сообщение: «Ты будешь звонить ему?» «Пока не знаю, не дави на меня», написала она и выключила телефон. Не в состоянии она сейчас выдержать дискуссию с ним. Пусть пройдёт хоть немного времени. Она как могла заглушала голос сердца, кричавший, что Вадим первый должен был бы узнать о том, что у него теперь есть сын и ещё одна дочь. И неважно сколько там времени в Москве... Она только протянула руку к телефону, но тут захныкал Олежка. Она привстала с кровати, чувствуя некоторую слабость, взяла сына на руки и поняла, что надо его переодеть.

   Задремавшая Наташа приподнялась на постели:
- Что? Ой, давай я тебе помогу!
- Нет-нет, Наташ, не волнуйся, я сама, - Виктория уложила его на свою кровать, достала из пакета чистый подгузник и салфетки и проворно справилась с процедурой смены памперса. - Мне же нужно привыкать, - улыбнулась Виктория, снова аккуратно беря его на руки. Он, как и его сестра, казался таким маленьким и хрупким, хотя вес для двойни у них обоих был вполне нормальный, и их решили подержать в кювезе лишь до того момента, пока она не придёт в себя после наркоза, а в целом в этом необходимости не было.
- Молодец! - подняла большой палец вверх Наталья. - Такое ощущение, что это не первые твои дети.
- Дети первые. Памперс наверное миллионный по счёту, - улыбнулась Виктория.
- Как это? - не поняла Наташа.
- Я некоторое время была волонтёром в отделении, где находятся дети-отказники, - пояснила Виктория.
- Ну ничего себе!
-  А потому сменить подгузник для меня не сложно, хотя с совсем маленькими детками я дела не имела, туда поступали примерно месяцев с шести, - она вспомнила Алёшку и почувствовала, как предательски заныло сердце. - То есть они уже умели, по крайней мере, голову держать.
- Скажи, а каково это? Ну... Там ведь наверняка в основном дети с отклонениями развития? - заинтересовалась Наташа.
- Есть и такие, да, но в большинстве своём они поступают здоровыми, большинство диагнозов — так называемые социальные. Ты меня понимаешь? - Наташа кивнула. - Ну так вот. Была, например, абсолютно здоровая девочка, от которой отказались просто потому, что она была шестая в семье по счёту, нежеланная, ненужная.
- Кошмар какой! - ужаснулась Наташа.
- Но к счастью, её удочерили. Ты вот по себе судишь, я это тоже понимаю. У тебя все дети любимые и желанные, я своих тоже долго ждала, но... Всякого там насмотрелась, пока работала на добровольных началах, - призналась Виктория, стараясь отвлечься от мыслей об Алёшке. Многим просто не хватает материнской любви и ласки, на фоне этого возможно развитие психических отклонений. А проявление этой самой любви, зоть самой малой частички её, поверь мне, чудеса творит.
- И всё-таки это выше моего понимания, как можно от родной кровиночки отказаться, хоть больной, а тем более, здоровой. Выносить, родить и отказаться? Не могу представить...
- Многие просто боятся трудностей. У кого-то не развит инстинкт и не составляет особого труда принять решение. Мне это было сложно, но я научилась никого не осуждать. У человека всегда есть выбор и никто из нас не безгрешен, - Виктория любовалась Олежкой, прижавшимся к её груди. Она не кормила его, а просто наслаждалась его теплом, чувствуя, как её сердце захлёстывают волны любви при взгляде на него. Её сын. И Вадима... Снова вспомнилось сообщение Кирилла. Ну не могла она решиться, не могла! Тут ей послышались какие-то крики с улицы, будто имя её назвали. Наташа засмеялась:
- Вот, уже и голубиная почта сработала! Сможешь распознать, кто?

   Виктория аккуратно встала вместе с сыном на руках с кровати и подошла к окну. Там стоял Сергей и призывно размахивал руками, увидев её. Она тихонько засмеялась и приподняла сына, чтоб он мог хоть силуэт разглядеть. Он в ответ закивал и показал два больших пальца вверх. А потом показал часы на руке. Она взглянула на свои. Да, скоро время разрешённых визитов. Но ей после кесарева не разрешалось не то что выходить, но даже вставать в течение двух суток без особой надобности, хоть последний запрет она нарушила, и она с сожалением покачала головой. И услышала, как он крикнул:
- Я сам! - и быстро пошёл к центральному входу. А буквально через пять минут уже входил в её палату. На нём был медицинский халат и бахилы. Она засмеялась, протягивая руки ему навстречу, а он, приобняв её, заговорщицки сообщил:
- Меня и руки заставили вымыть! А вообще, долго уговаривать не пришлось, я же вроде как коллега. Так что... - он подошёл к колыбелькам и затаил дыхание, наблюдая за детьми. У него была дочь, но она совсем взрослая, а внуков пока не предвидится, и он был рад, что Виктория предложила ему и Кристине стать крёстными её дочки, а Кириллу и Марине — крёстными сына. Бывшие невенчанные супруги не считались родственниками, так что всё решилось очень хорошо. - Бог мой! - вырвалось у Сергея. - Как же она похожа на... Него... Это даже сейчас очень заметно!
- Да, - кивнула Виктория как можно более спокойно.
- Вика, - начал Сергей, и она поняла, что он скажет в следующий момент, а потому сделала предупреждающий жест:
- Сергей, пожалуйста. Дай мне время. Я сама ещё в своих чувствах не разобралась, ну не могу я вот так, как снег на голову...
- Время? А сколько тебе нужно времени? Полгода? Год? Три? Или пока они в школу не пойдут?! Не решай за него. Пойми, что он имеет право знать, он первым должен был узнать! - с нажимом произнёс Сергей. Он не хотел на неё давить, но вся ситуация казалась ему вопиюще несправедливой. - Ладно, - примирительно улыбнулся он, видя, что девочка проснулась и закряхтела. Встал и вынул её из колыбельки, немного полюбовался ею, держа на вытянутых руках, и заулыбался, приветствуя её: - Ну здравствуй, Эмилия Вадимовна... Никитина! Я очень рад познакомиться с тобой! Добро пожаловать в этот мир! - он чуть было не сказал «Шаганова», но вовремя одумался. Вдруг её соседка по палате любит радио и слушает как раз ту волну...

   Девочка захныкала, сложив губки бантиком, а он улыбнулся: - Проголодалась! Давай-ка мы отдадим тебя мамке, - он аккуратно передал девочку Виктории, и та приложила её к груди. Малышка удовлетворённо зачмокала, а Сергей взял на руки Олежку и снова засмеялся: - О! И это знакомое лицо! Ну очень, сказал бы, знакомое! Ну что я могу сказать, ты отлично справилась! Я наводил справки о тебе у врача — да-да, успел за эти пять минут — он сказал, что ты просто молодец, и если дальше всё так будет, то на пятый день вас выпишут. Но, конечно, тебе нужно быть крайне осторожной первое время. А потому няня уже готова к обязанностям приступить. Дома всё готово, там Кристинка свои порядки наводит. Вот же мне кума досталась! Ну всё до мелочей предусмотреть способна! - Олежка, в отличие от сестры, вёл себя у него на руках весьма спокойно. - Да! - спохватился Сергей. - Чуть не забыл. Вот. - Он указал на пакет, который принёс с собой и поставил у двери. - Там фрукты и баночка витаминов. Тебе сейчас в самый раз, для всех вас. Три раза в день по одной и побольше пей жидкости. Но не кофе, слышишь меня?

   Виктория покорно кивнула. От любимого напитка ей на ближайшие месяцы придётся отказаться. Но здоровье детей превыше всего. Он посидел ещё немного, подержал свою будущую крестницу после кормления. Сытая и довольная, она восприняла его весьма благосклонно и даже задремала на его руках, пока Виктория кормила сына. Уложив её в колыбельку, Сергей сказал:
- Мне пора. А ты подумай. Очень тебя прошу. Я бы, например, не согласился ничего не знать о своём ребёнке. Постараюсь на днях прийти. Я так понимаю, что до выписки к тебе никого, кроме меня не пустят. Кирюха с Кристинкой и Саша приветы тебе передавали.
- Спасибо! - просияла она. Он вышел за дверь, а Наташа заинтересованно посмотрела на неё:
- Я думала, он отец, а это...
- Нет. Это друг. В своё время он мне буквально жизнь спас.
- А отец, так понимаю, и не знает, о том, что... Ты прости, я не должна допытываться, это наверное сложно для тебя...
- Да, это сложная и долгая история... Он не знает, но я надеюсь, мне хватит решимости сказать ему, - Виктория передала Наталье сытого и сомкнувшего веки сына, и та уложила его в колыбель.
- Вик, ты прости меня ещё раз. Я не должна была. Отдохни. А то ты за несколько часов не сомкнула глаз. Я присмотрю за Эмилией и Олегом. Да в принципе, они спят, так что... Последуй их примеру. А насчёт всего... Я думаю, всё непременно разрешится и будет очень хорошо. А теперь отворачивайся и постарайся уснуть.

   Виктория покорно повернулась на бок, это позволило скрыть покатившиеся по щекам слёзы. «Ваденька...» - бесшумно прошептала она сквозь слёзы, чувствуя, как веки её становятся тяжёлыми, и она засыпает...

   Её выписали неделю спустя, у дверей роддома её встречала шумная компания друзей, с букетами цветов, шампанским, предназначенным для них и персонала, разноцветными шариками и конфетами. Увидев, как медсестра выносит свёрток с Олежкой, Кирилл подскочил к ней с букетом цветов и пакетом, где было шампанское и конфеты, и засмеялся:
- Спасибо вам за крестника! - он, взяв его на руки, откинул уголок одеяла и ахнул: - Это же... Вылитый мамка! Ну спасибо огромное вам ещё раз! - он на радостях даже расцеловал её от полноты чувств, а Кристина стояла в стороне и посмеивалась. А когда первая медсестра скрылась, она подошла к Кириллу и сказала:
- А теперь дай мне! - она аккуратно приняла малыша из его рук, с удовольствием разглядывая его, и тут же вторая медсестра с Эмилией на руках показалась на пороге, а Виктория следом шла. Крестницу забрал Сергей, так же отблагодарив медсестру стандартным набором слов, конфет и шампанского и, повернувшись к Кириллу, заявил:
- А моя всё равно лучше! Вот, глянь!
- Перестаньте! - Виктория хохотала, глядя на них, но от неё не укрылось, как ахнул Кирилл, увидев Эмилию. Ну конечно, теперь он снова заведёт тему о том, что надо Вадиму сказать... Но он лишь молча подошёл к ней, взял под руку и, ведя к машине, сказал:
- Ни на чём больше настаивать не буду. Решение твоё и только твоё. Хочу, чтоб ты знала — я очень благодарен тебе за крестника!
- Спасибо! - она сжала его руку в своей, наблюдая, как Кристина садится в машину Кирилла с Эмилией на руках. - За все годы, что ты рядом, спасибо! И тебе спасибо, - вторую руку она протянула подошедшему Саше. - Если бы не ты, я даже представить не могу, что было бы со мной.
- Эксперимент удался, и это главное! - засмеялся Саша, сжимая её руку в своей. - Теперь твоя задача — запастись терпением. Оно тебе очень понадобится. Как и умение противостоять соблазнам хотя бы некоторое время. Она тоже улыбнулась, но пообещала:
- Я потерплю, обещаю. Это не так сложно теперь, когда... Приоритеты иные... - Саша кивнул.

   Они устроили небольшую фотосессию у машины, а потом уже во дворе дома, где жила Виктория. Каждый успел подержать обоих детей и запечатлеть эти моменты. Викторию порадовало, что оба они — и Эмилия, и Олежка - не капризничали ни у кого на руках, а воспринимали то, что их передают из рук в руки весьма благосклонно. А когда все поднялись в квартиру Виктории, увидели, что вся она украшена шариками, а особенно бросался в глаза плакат, растянутый на задёрнутых шторах: «Добро пожаловать домой, Эмилия и Олежка!!!» А на кухне был накрыт праздничный стол.

   Они замечательно посидели и отметили появление двух новых людей в этом мире, хотя люди эти требовали неусыпного внимания. И в большей степени от своей мамы, которая, оказавшись дома, почувствовала как никогда остро, что её жизнь теперь изменилась и больше никогда не будет прежней. Отныне она принадлежит детям. Это не значит, что пространство её сузится, наоборот. Жизнь наполнится, точнее, уже наполнилась, широким спектром новых, незнакомых прежде ощущений. Она не перестанет быть журналистом, но прежде всего будет мамой. Виктория не сомневалась, что Егорыч её поймёт.

   Теперь, принимая поздравления от друзей и выслушивая их пожелания, она мысленно молилась, чтоб с детьми всё было хорошо. Это самое главное. А с бытовыми трудностями она справится. Ей не привыкать. В сердце её впервые за долгое время поселилось ощущение покоя и безмятежности, оно было полно любовью к детям. Вот он, смысл жизни. И, что бы ни уготовила жизнь в дальнейшем, Виктория понимала, что со всем постарается справиться. Потому что не одна. И больше никогда не будет одна. Потому что есть Олежка и Эмилия.