Колонна уходила на Кандагар
Хлопок и машина осела на левый бок. Тормозим . Бежим. Зенитка в кузове завалилась на бок. Тент разорван в клочья, верх кабины Камаза напоминает дуршлаг. Из дыры в полу кузова торчит опора зенитки. И тут, из под тента, появляется заспанная рожа зенитчика. В трусах и ботинках он ошалело озирается по сторонам. Из кабины появляется начальник замыкания водитель и второй зенитчик.
- Все целы, Саид?
- Да вроде все. Я фигею. Под носом у охранения поставили фугас. – возмущался Саид, осматривая то, что осталось от заднего моста. – Надо зафиксировать подрыв.
Едва он направился к воротам, как оттуда появился старлей.
- Твоя зона?
-Моя.
- Ну как вам под нос мину положили?
- Какая мина? Это самоподрыв.
- Ты что, старлей , охренел. Самоподрыв. Сели в машину подложили под себя гранаты и подорвались? Иди на кабину посмотри.
После небольшой перепалки акт подрыва всё-таки составили.
- Ну ладно, старлей, скажи, как вы всё-таки мину просрали.
- Хрен его знает. Так две колонны уже прошли, утром тралили. Наверно помповая. Поймали вы счастливое число.
Подвязали мост на бревно и на пяти колёсах поехали дальше. Когда зашли в Кишку, уже начало смеркаться. Две колонны для этого ДП большая нагрузка. Кое как разместившись , первым делом пошли купаться. Бассейн здесь был сделан просто. Заложили заряд. Подорвали и подравняли лопатами края. Завернули в него арык и вот вам место для купания. После пяти десятков солдат,вода уже была пополам с глиной, но холодная, а это самое главное. Едва выбрался из воды, как на ДП влетела зенитка уже моего тех замыкания. Из кабины вывалился прапорщик и солдат.
- Товарищ капитан. Обстреляли.
- где?
-При выезде на бетонку.
- Да там же голое поле. Откуда там можно обстреливать.
-вот прямо возле дороги встали четверо и начали поливать из автоматов .Хотели с зенитки жахнуть, да машину отбросило так, что чуть в кювет не улетели.
- а что с бойцом, что он стонет.
- Да я начал стрелять через его спину, в кабине дым он орёт, думал ранен и ещё пуще фигачу. А оказывается, гильза отлетают и ему на спину, вот вся спина в волдырях.
- Все целы
-Да
- Ставь машину. Отправь к санинструктору, пусть чем -нибудь намажет.
Раздался щелчок и возле ноги метнулся бурунчик пыли. Глянул на вышку. Часовой махал рукой. Мол начальник ДП зовёт. Направился к блиндажу. Там, под навесом уже сидели начальники сухогрузной колонны, сам начальник заставы и его зам., старшина Михаил Петрович.
- Слышь, капитан, давай распорядись по быстрому, да подтягивай сюда своих. Сегодня я угощаю по случаю дня рождения.
- Хорошо. Будет исполнено. Только вот что, Юра. Тут нашего прапора возле кишлака обстреляли.
- Где?
-Говорит, что при выезде на бетонку.
-Ну на хер. Там голое поле. Какой дурак там промышлять будет. Тем более застава с бугра всех с ДШК положит. И в кишлаке цирандой.
-не знаю, проверить надо.
- Ладно. Завтра проверим.
Простава была шикарная. Огромный казан плова, огурцы, кишмишовка. (самогонка из кишмиша, которую можно было купить в кишлаке)
- Мужики, может мне в госпиталь заскочить, что-то голова побаливает, наверное контузия.
- Саид, контуженных в академию не берут.
-Серьёзно?
- Сто пудов
-Ну и хрен с ним, тогда госпиталь отменяется.
Утром, едва забрезжил рассвет, колонна тронулась в путь.
После завтрака водители отправились готовить машины на выезд. Прапорщик, которого все звали Михаил Петрович, лично выдал бензин, потому что бензин – это валюта. На него можно было купить все, поэтому с ним здесь было строго. Прапорщик, водители и пулеметчик загрузили в БТР продукты, письма, боеприпасы и всякие нужные вещи, заправили водой водовозку. Все это надо было отвезти на заставу, которая прикрывала въезд в пустыню. Расстояние было небольшим, да и местность открытая, поэтому не брали с собой отделение, а обходились пулеметчиком.
…Михаил Петрович был старым прапорщиком. В свои сорок четыре года имел двадцать девять лет выслуги. Он был десантником, но по каким-то причинам его перевели из Лошкаревки (по-ихнему Лошкаргак) в Кишку (Кишкинахуд) – старшиной. Это был русский богатырь. Он поднимал штангу в 80 килограммов жимом, мог обмотать 150-миллиметровый гвоздь вокруг пальца, а солдата в бронежилете поднимал одной рукой. Естественно, слушались его безоговорочно.
Дав команду «По местам!», прапорщик влез на броню, пулеметчик уселся на люке рядом с ним, и колонна тронулась в путь. Время приближалось к восьми – солнце начинало палить. Проехали кишлак, приблизились к въезду в пустыню. В этом месте холм закрывал собой следующий , на вершине которого располагалась застава. Впереди и справа простиралась ровная, как тарелка, степь с рисунком мелких кустиков. Вдали начинался камыш, еще какая-то растительность. Там текла река. И там обычно скрывались «духи».
БТР проехал от поворота не более десяти метров, когда его сотряс мощный удар. Кумулятивный снаряд прошил борт и разорвался внутри. Как из-под земли появились четверо моджахедов и начали с бедра расстреливать машину. От взрыва пулеметчик вылетел из люка и упал позади БТРа. Самого же Михаила Петровича отбросило вперед, и он упал ничком в пыль. Прапорщик не помнил, терял ли сознание, но в голове стоял гул, и он едва мог собрать мысли. С трудом дотянулся до кармашка с гранатой, но непослушные пальцы не хотели отстегивать ремешок.
«Дух» быстро подбежал к солдату, которого ранил в ноги, выхватил из одежды то ли большой кинжал, то ли саблю и перерезал раненому горло. Солдат хрипел, судорожно дергал руками и ногами, размазывал быстро чернеющую кровь. Михаил Петрович молча смотрел и все пытался расстегнуть ремешок, чтобы вынуть гранату. «Вот она и за мной пришла», - подумал он. И эта мысль о том, что жизнь заканчивается, вдруг успокоила.
Ноги солдата перестали дергаться, и он начал мочиться – пятно проступало на штанах, становясь все больше и больше. Михаилу Петровичу вдруг стало одинаково жалко и солдата, и этих озверелых людей, которые их сейчас убивали. Он вдруг ясно осознал всю бессмысленность войны, когда не знающие друг друга люди с остервенением уничтожают друг друга, при этом неистово верят, что служат великому делу – исполняют свой долг. Так же и он убивал, считая их врагами… И себя ему стало жалко. Жалко оттого, что сама жизнь предполагала нечто большее, чем убийство, смерть и разрушение, нечто большее, чем нажива, жратва и похоть. Какая-то, неведомая раньше, любовь к этому миру проснулась в нем. Он вдруг ясно осознал: все, что он делал до этого, чем жил, было настолько ничтожным, что ему стало обидно за себя. Захотелось встать и во весь голос крикнуть: «Люди, остановитесь, посмотрите, что творите вы! И тут же откуда-то из глубины памяти всплыло: «Они не ведают, что творят, прости их, Господи…»
А пальцы все же расстегнули ремешок, с трудом вынули гранату. Выдернуть чеку одной рукой он не мог. И поднять руку с гранатой было не по силам. Так и лежал он с гранатой, зажатой в руке, когда подошли моджахеды. Один из них нагнулся и с трудом перевернул прапорщика на спину. Что-то орал, сопровождая крики похабными жестами. А Михаил Петрович слышал лишь: «Прости их, Господи, они не ведают, что творят…» Вот «дух» замахнулся своим то ли кинжалом, то ли саблей, а Михаил Петрович смотрел, как клинок летит на него. И вдруг улыбнулся… Голову ему срубили, но за мгновение до того он успел подумать: «хорошо, что я не буду дергаться так противно, как убитый солдат».
Моджахеды побежали за дорогу – там у них были спрятаны мопеды, завели и умчались в камыши.
Когда поднятая по тревоге группа прибыла с заставы, она увидела развороченный БТР, простреленную водовозку и четыре обезображенных трупа.
Колонна заходила в ДП. Тяжелые наливники занимали места на стоянке, наполняя воздух пылью, дымом и запахом керосина.
- Здорово, начальник.
- Здорово, капитан. А твой прапор не прикалывался.
- А что случилось.
- Случилось. Петровича грохнули. Повёз пайку на заставу и на съезде с бетонки духи колонну завалили. Так что, давай, распорядись там. Да помянем Петровича.
- Едва забрезжил рассвет, колонна медленно выбралась на дорогу и пошла на Кандгар.
-
Свидетельство о публикации №215020901950