Пращуры

Сидя на камнях в своей пещере, они обгрызали мясо с рёбер только что поджаренного на костре зайца.
- Как, Джара, ничего, не подгорела? – спрашивала Муна.
- Мм… нет, ничего… - отвечал Джара.
- Тогда хорошо, ешь, - промолвила удовлетворённо Муна. Сама, однако, есть перестала, а задумчиво начала глядеть перед собой. Затем отложила в сторону ребрину и нерешительно посмотрела на мужа.
- Слушай, Джара… Хочу у тебя… Скажи… Ты любишь меня?
- Конечно. Люблю. Зачем же мне было бы с нелюбой сходиться.
- Ага. И я тебя тоже, Джарик. Но я тебе что хочу сказать: ты как-то… ну, мало заботишься обо мне. Ничего не подаришь, не обрадуешь ничем новым. Глян с Зюнькой также, как и мы, недавно поженились, а посмотри, в чём Зюнька теперь выхаживает! В лисьих шкурах! Глян её угодил. И много других женщин в лисицу оделись… Джарик, сделай и ты мне лисицу. А то мне в зайчине этой рваной уже стыдно на люди показаться.
- Подожди, милая. Этот заячий покров я, кажется, тебе совсем недавно сшил. Какой же он рваный? Целый, аккуратный. Не выдумывай. Не смотри на других. Мало ли что им взбредёт в голову? Носи на здоровье и ничего не думай. У меня и других забот хватает, чем этими лисицами заниматься.
- Значит, не хочешь для меня постараться?.. Не хочешь?.. Так и знала. А клялся, что любит. – Муна легла лицом к стене и протяжно завздыхала.
Джара, пожав плечами, продолжал грызть. Муна, однако, всё вздыхала. С досадой наконец Джара отбросил ребро и поднялся.
- Ладно, ладно, хватит… Попробую тебе этих лисиц… Так и быть… Попробую… Только не охай…
Он вынул из ниши в стене лук со стрелами и пошел наружу.

Джара дремал в углу пещеры. Его разбудили шаги Муны.
- Что нового? Где была? – спросил Джара, зевая.
Муна только мотнула головой и быстро заходила по пещере.
- Случилось что-нибудь, Муна?
- Как тебе, Джарик, только и объяснить… Была у Зюньки, и так мне было плохо, так стыдно! Сижу днями дома, а того не знаю, что… Вошла, а там несколько женщин. И все – в оленьих шкурах! Понимаешь? Все! И если бы ты видел, если бы ты видел, как они презрительно на меня смотрели! Я же ещё лисицу ношу… Джарик! Как бы и мне оленью? Сделай, а?
- Ну, вот… Уже на оленью перешли… А чем лисья вам плохая? По-моему, она куда лучше оленьей. Теплее, мягче как-то…
- Почему же, Джарочка, почему… Олень же не простой, а пятнистый. Очень красиво. В пятнышках таких, точечках таких… И надо же как-то не отставать от других. А то некоторые меня уже за человека не считают… Я тебя очень прошу! Только обязательно пятнистого. Представляешь, как это мне будет идти!
- Ай!.. Будь ты здесь хоть совсем без никакой шкуры. Зачем она тебе. Ты и без них хорошая.
- Джарик, мне же надо ещё в чём-то в люди выйти. А в лисице уже стыдно… Ну, сделай это ради меня… Ох, как я тебя люблю! Я знала, что ты мне не откажешь… Вот тебе лук и стрелы… Удачи, мой любимый!

Муна грустно, подперев рукой склонённую набок голову, сидела на камне. Джара стоял спиной к ней и укладывал в нишу оружие.
- Давно такого не было… Как сглазил кто… - бормотал Джара. – Хоть бы двух голубей каких подстрелил…- Он повернулся лицом к Муне. – Что ты всё молчишь? Пришёл с охоты, а ты как немая…
- Ох, Джарик, Джарик… Была у тех, этих… и… Как-то и сказать боюсь…
- Говори, раз уже начала.
- Ага, Джарик… Значит, Джарик, сейчас уже… это… Оленей… нет… Сейчас уже… ну, медведей…
Джара учащённо засопел.
- Только не волнуйся, Джарик!
- Не волнуйся!.. Ты представляешь, чего хочешь от меня? Пусть там заяц, лисица… А это же медведь! Это же зверюга! Легко его раздобыть?.. Нет, вы уже с этими одеждами совсем помешались… Мама моя, помню, носила покров из заячьих шкур и думать не думала, что её что-то особенное нужно. И дед, и бабуля… А тут сами не знают, что хотят. Мудрят одна перед одной…
- Ты на меня, Джара, можешь обидеться, но я тебе скажу, что ты мужлан, грубый неотёсанный мужлан… вон как тот неотёсанный камень, из которого ты всё никак топор не сделаешь…
- У нас два есть. Топор! Успею сделать. Не к спеху.
- Вот, потому что ничего не понимаешь… Я и сама носила зайчину. Но она же по швам расползается, и тогда я сквозь дырки вся голая видна! А тебе разве приятно, когда все мужчины на меня  оглядываются, жадно рассматривают и желают, чтобы эти дырки ещё больше разорвались, так что я уже оказалась почти без одежды и они смогли бы жадно пожирать глазами моё тело…
- Что ты несёшь…
- Да, моё тело, которое, Джарик, принадлежит одному тебе? Нет, я женщина пристойная и не хочу стать для этих зевак сладеньким таким, знаешь, цветочком. Как раз для этого нам и нужна медвежья шкура. Она лучше меня укроет, и не будет тогда этих противных взглядов. Только нужно быстрее.
- Тебе всегда нужно только быстрей… Неужели не видишь, я и без твоего медведя утомился, еле на ногах стою. Полдня без толку по лесу прошатался.
- Вот-вот, именно без толку, Джара. А убей медведя – и будет толк. Я тебе сейчас объясню. Сначала возьми, сними с него всю шкуру. Потом отрежь нам на еду заднюю ногу, а чтобы не нести её в голых руках, заверни в эту шкуру. Потом поднимай на плечо и спокойненько неси домой. Понял, Джарик, как сделай? Я же не то чтобы шкуру хочу, а хочу, чтобы тебе ловчее было, удобней. Чтобы не замазался! Вот для чего шкура.
Джара ухмыльнулся, однако затем, немного подумав, снова достал из ниши лук и стрелы, а с выступа над нишей снял копьё.
Муна мгновенно повеселела и бросилась Джаре на шею
- Какой же ты молодчинка у нас! Молодчинка! Мужчина! Настоящий мужчина! Отважный, решительный! Да, да! Молчи! Когда-нибудь у нас подрастут дети. Я буду рассказывать им о твоих охотах. О твоих удачах. Молчи, молчи! Я верю - ты одолеешь медведя. О-о-о! Ты станешь их ужасом! Их погибелью! Они так будут тобой гордиться!
- Медведи?
- Джарик,- дети. Иди!

Какое-то время с удовольствием носила Муна добытую Джарой на охоте медвежью шкуру и, в знак благодарности, не раз угощала его то вкусным корешком, то ягодами, то птичьими яйцами, ради отыскивания которых не ленилась забредать в места весьма далёкие от пещеры. Но однажды она вернулась с пустыми руками, легла возле стены и продолжительно стала вздыхать.
Джара за короткое время совместного проживания успел понять, что эти вздохи не обещают ему ничего хорошего. И он решил отказаться от всех просьб жены, ибо исполнение их на этот раз, как он не сомневался, должно быть связано с какими-то особенными тяжестями. Долго Муна ворочалась и, видя, что Джара не собирается её ни о чём расспрашивать, сама наконец медленно заговорила:
- Знаешь, где была? У Зюньки, конечно. Ой, что это за создание такое! Как только успевает? Сегодня одно, а завтра, глядишь, уже совсем другое… И нос вверх! «Вот я какая! Куда вам до меня!» Ох, шалопутка…
Джара уныло молчал, чувствуя, что вот-вот услышит что-то непереносимое.
- Представляешь, Джара, захожу к ней… и едва с ног не свалилась… Ну и нелепый, наверно, был у меня видик… Захожу, а она, понимаешь… Краля такая… В тигровой шкуре!.. Ага… Сидит так скромненько…
Джара поднялся с ложа, прошёл, ссутулившись, по пещере, затем остановился против Муны и тихо спросил:
- Значит, мне уже нужно с тигром саблезубым силами помериться?
- Тьфу-тьфу, Джарик, что ты! Что ты! Ты для меня  дороже какой-то там тигровой шкуры! Нет, никогда в жизни! Я, Джарочка, не какая-нибудь Зюнька, что из-за шкуры полосатой может своего мужа прямо тигру в пасть отправить. Я такого допустить не могу. Слишком она и я разные люди. Для меня она не пример. Мы с тобой, Джара, сделаем иначе. Ты мне как можно быстрее должен раздобыть шкуру мамонта!
Чего угодно ждал Джара, но только не этого; качнувшись, он вытаращил глаза и остолбенел.
Муна смотрела на Джару – и вдруг часто заморгала, испуганно ахнула и закрыла ладонью рот. До неё наконец дошло, что требует она от своего мужа что-то очень уж чрезмерное.
Первым немую сцену прервал Джара; сумбурно махая руками, забегал он по пещере.
- Ужас! Ужас!.. Медведь! Тигр! Мамонт!.. Да… ты что!.. Мамонта раздобыть!.. Ужас!.. Это же… невозможно… Это то же самое, если бы меня захотела раздобыть мышь… Муна! Не бери с них пример! Пусть меняют шкуры! Как хотят! А ты… опомнись… Скажи, что тебе не нужны шкуры, а нужен один я, и я тебя всегда на руках буду носить! Любить! Охранять! Ну?..
Однако напрасными были все его призывы. Муна, увидев, что все её мечты быстро обставить подруг рассеиваются, скривила губы, закрыла руками всё лицо и безутешно зарыдала. Плечи её часто вздрагивали. Своя жизнь казалась ей такой несчастной!
- Ты хоть осознаёшь, чего ты от меня хочешь? – спросил Джара, немного поспокойнев. – Ну, подумай: как я добуду мамонта? А? Твоё желание… это что-то невиданное, неслыханное…
- Не любишь ты меня уже… - пробормотала сквозь слёзы Муна.
- Я тебя люблю, и ты сама об этом хорошо знаешь… Но как же мне всё-таки быть? По моему разумению, мамонт собственную шкуру тоже любит и оборонять её будет всеми своими ногами, хоботом и бивнями, так что скорее я окажусь распластанным перед ним, чем он передо мной… Так что же мне, по-твоему, делать?
Муна перестала плакать, вытерла с глаз ладонями слёзы и задумалась. Вдруг она оживилась; лицо её прояснилось.
- Вот! Иди в лес и выбери высокое, толстое дерево. Затем его возле корня подруби, но не совсем, а чтобы стояло. И когда мамонт будет идти, быстро его подрубай. Оно рухнет на мамонта – здесь ему и капец.
- Ну, вот… А ты знаешь, какое именно дерево нужно подрубать? Пусть бы мне показала. Знаешь, где и когда именно мамонт пройдёт?.. Чтобы делать по твоему способу, нужно каждое большое дерево подрубать и к нему по одному Джаре приставлять. Но где же я тебе столько Джаров наберусь? 
Муна снова пригорюнилась.
- Нет, не вижу я впереди добра, не вижу… - помолчав, заговорил задумчиво Джара. – Подгнивают люди, явно подгнивают. Раньше умели обходиться самым простым. И какие-то отзывчивые были, искренние. А теперь…
- Знаю! Знаю! В яму его! – воскликнула здесь Муна и радостно засмеялась. Джара увидел, что не интересуют её рассуждения его, чувства, душа, а по-прежнему занята она только мыслями о себе и о мамонтовой шкуре. Он сел на камень и охватил ладонями голову. – Помнишь, Джара, - порывчато говорила Муна.- те два огромные валуны, между которыми мамонты всегда ходят к озеру пить воду? Так вот, возьми, позови мужчин. Выройте между валунов яму, такую, чтобы поместился мамонт. Накройте её сучьями и травой. Насобирайте камней, тяжких таких, но чтобы можно было бросить. Мамонт будет идти, не заметит яму и провалится, а вы его камнями, копьями и другим добивайте.  И вот дальше, Джара, не зевай: сдирай большой кусок шкуры и тащи сюда. А им скажи: ты это сам, первый, придумал, тебе поэтому первому и брать, что захочешь. Они там будут несколько дней возиться со шкурой, разделывать её… мяса  и нам хватит, возьмём позже, не бойся… а мы за это время успеем шкуру выделать и я смогу первой в ней показаться. Представляешь, как эти разные зюньки будут мне завидовать? Да они просто почернеют!.. Понял, Джарик? Для меня очень важно хоть на несколько дней опередить остальных… Ох, как хорошо я сообразила! – Муна захохотала и захлопала в ладоши.
Конечно, и эта придумка Муны была сомнительной. Но по сравнению с предыдущей она всё-таки выглядела более приемлемой. И начинать осуществлять её необходимо было сейчас же, иначе, как снова-таки хорошо знал Джара, Муна замучила бы его своими просьбами, упрёками и слезами.
Джара встал, подошёл к грабовой дубине, стоявшей к углу пещеры, поднял её на плечо и направился к выходу; там остановился.
- Пусть будет по-твоему, Муна,- проговорил он печально. – Попробую сделать так, как ты хочешь. Но мне горько видеть, что ты заботишься только о себе и постоянно рискуешь мною. Как бы не довелось тебе об этом пожалеть, когда вместо шкуры меня принесут… А, да что там… Всё-равно, знаю, не поймёшь… Пойду созывать народ.
Так вот в далёкой древности, из-за прихоти ветреной тогдашней модницы, была начата охота на мамонтов. Постепенно оно распространилось, велось людьми с большим напором. Мамонты в итоге были на планете полностью уничтожены.
Это и есть ответ на вопрос, почему исчезли мамонты.

                Авторский перевод с белорусского