Повороты судьбы

Представьте себе небольшой городок с сорокатысячным населением вначале 90-х, являющийся центром одного из районов области, где люди живут на невысокую зарплату. До ближайших вузов Петербурга целых 150 километров, куда можно добраться электричкой за два с половиной часа и столько же потратить на возвращение, не считая тех денег, которые придется потратить за проезд. Учиться в Петербурге, снимая комнату, или даже жить в студенческом общежитии, если повезет, и, одновременно, питаться в условиях большого города, не позволяет та самая мизерная зарплата родителей. А их дети, такие же мальчики и девочки, как в том же Петербурге, страстно хотят учиться в вузе, получив после его окончания возможность твердо стать на ноги. Все они в своем большинстве обязательно возвращаются в родные места, где имеется единственное жилье их родителей, так как ни купить, ни снимать его в крупном городе у них не будет возможности еще долгие годы. Вы согласитесь также и с тем, что ни один выпускник питерского вуза, будучи питерцем по рождению, никогда не поедет работать в эту глубинку, с которой его ничего не связывало и не связывает. Это как раз тот случай, к которому всецело подходит та универсальная формула жизни: «Где родился, там и пригодился».

И вот тут появляются умные и прозорливые люди, крупные ученые и педагоги, руководители образования Петербурга, которые с поддержки местных районных руководителей создают высшее учебное заведение в том самом маленьком городе. Ценой самоотверженных усилий, стараний и полной отдачи, всего за несколько лет превращают его в полноценный государственный вуз, создав помимо него еще два филиала в глубинке. На нескольких факультетах вуза, где кроме традиционных педагогического, экономического и юридического, создаются еще два инженерных,  а также факультет изобразительного искусств и среднего профессионального образования. Кроме этого создается факультет заочного обучения, готовивший таких же специалистов, так необходимых в городе и районах области.

Вот в такой вуз в мае 2002 года я и был принят на должность инженера компьютерного центра. После двух лет затворничества в деревне, появился шанс устроить свою дальнейшую жизнь в этом городе и новой, купленной на сертификат, квартире. Но прежде всего мне очень хотелось восстановить естественную для семьи роль мужа и жены, когда муж является «добытчиком», а жена, «хранительницей очага». Мне не очень нравилось все то время, когда жене приходилось ходить на работу.

Заведующим центром и моим шефом, оказался немолодой, флегматичный и немногословный человек, с тонкими и поджатыми губами на лице, который встретил меня сдержанно и недоверчиво. После короткого знакомства и выяснения некоторых подробностей моей прошлой трудовой деятельности, мне было предложено сесть за компьютер и пройти заготовленный им тест на профпригодность, оставив меня одного. Через час он вернулся, и, проверив результаты, нехотя процедил: «Хорошо, будем работать». А работы было много, разнообразной и квалифицированной, творческой и непрекращающейся ни на день. Вуз развивался, а вместе с этим росло число компьютеров, требующих постоянной работы с аппаратными и программными средствами, и системного администрирования. Я набирался опыта, совершенствовал свои знания, и вскоре, мы с шефом стали «дружной парой», работая слаженно и эффективно. Моим слабым местом было отсутствия достаточных практических навыков в программировании. Но помочь мне в этом и обучить шеф отказался, мотивируя тем, что одного он уже передо мной подготовил на свою голову, после чего тот «сбежал» на другую, более высокооплачиваемую работу. «Обучайтесь самостоятельно», - подытожил он. Зарплата была невысокой, но меня это совершенно не заботило, потому что я вдруг получил для себя главное, ощущение возврата к прежнему, привычному и достойному роду деятельности, - системе обучения. Было много общего и похожего между работой в учебном полку летного училища с курсантами, и педагогической деятельностью в вузе со студентами. Их отличала одна существенная разница. Обучение курсантов в воздухе сопровождался острым дефицитом времени, и требовал применения таких технологий, которые помогали бы решать столь трудную задачу. И напротив, учеба студентов протекала в таких комфортных условиях времени, что давало педагогам широчайшие возможности в творчестве, и заниматься этим неспешно.   
   
В нашем центре для преподавательского состава имелся отдельный класс с дюжиной компьютеров, за которыми периодически сидели представители различных факультетов и кафедр, часто требуя от нас с шефом практической помощи и советов. Это позволило мне за короткий срок ближе познакомиться со многими преподавателями, заведующими кафедрами и деканами факультетов. Это общение с коллективом давало возможность знать общую картину деятельности вуза, его проблемы и особенности подготовки студентов. Со своей стороны мы делали все, чтобы упростить и автоматизировать работу преподавателей, применяя возможности компьютерной техники, получая в ответ признательность и искреннюю благодарность.

Одновременно с этим я был обязан выполнить и свое обещание восстановиться в партии, данное преподавателю вуза, оказавшему мне помощь в устройстве на эту работу. По тем же неизменившимся правилам я был приглашен на бюро, а затем, на общее собрание. Состав его меня несколько огорчил, когда я увидел людей «очень» пенсионного возраста, которые, к тому же, устроили мне не очень добрую встречу. Нескольких из них просто задело то, что мое восстановление предполагает и сохранение всего партийного стажа, даже того десятилетнего перерыва со дня увольнения из вооруженных сил. «Почему нас хотят сравнить с ним? Я тридцать два года без перерывов в партийных рядах, а он погулял где-то и теперь, пожалуйста, у него такой же стаж», - говорили они. Поначалу, я даже обрадовался этому повороту событий, надеясь на то, что можно будет освободиться от данных обязательств. Но тут первый секретарь парторганизации проявила все качества «руководящей и направляющей роли партии», строго оборвав выступающих с критикой и высказав предложение «сохранить стаж». После голосования «большинство» поддержало ее предложение, и я стал членом КПРФ. Мне было всего пятьдесят пять, и я казался просто «молодым» человеком в этом коллективе. Вскоре, меня приняли в состав бюро городской парторганизации, а еще через короткое время выдвинули и в бюро областной организации. Позже я узнал, первый секретарь имела на меня далеко идущие планы. Мы периодически выезжали на партийные конференции области в Петербург, где проходила жесткая полемика и борьба между «несогласной» оппозицией, где злобно клеймили позором «подписантов» того времени. Там я встречался и с первыми лицами ЦК. Что изменилось в партии за прошедшие десять лет? Практически ничего. Тот же авторитарный стиль руководства, исключающий «другое» мнение, желание говорить то, что хотят от тебя услышать, необыкновенные лицемерие и демагогия.
Но еще одно очень важное обстоятельство вызывало у меня  чувство справедливого возмущения и глубокого отторжения к этой партийной структуре. Как-то перед началом очередной областной партийной конференции, на которой присутствовал сам Зюганов со "свитой", я прохаживался по длинным коридорам здания в ожидании ее начала. Это заняло минут 15, в течение которых я несколько раз сталкивался с одним из молодых помощников Зюганова, который все это время разговаривал по довольно дорогому мобильнику. В его разговоре речь все время шла о делах его предпринимательской деятельности. И никаких партийных тем не затрагивалось...   
 
Однажды, я на этом и «попался». Доверяя своему коллеге, я откровенно высказался по поводу одного решаемого тогда вопроса. В тот день шла районная конференция, и был объявлен перерыв. Ничего не подозревая, я сидел с коллегами, разговаривая на разные темы. Как вдруг меня подозвала к себе первый секретарь, проходившая мимо нас. «Какое вы имеете право обсуждать линию партии, серьезнейший вопрос руководства?», - зло спросила она. «Прежде, чем делать подобное в будущем, вы должны спросить моего разрешения!», - добавила она. К этому моменту пошел второй год моего членства в этой партии, и я решил, что этого достаточно. Успокоившись, через три дня я подал заявление о выходе из партии, с подробным обоснованием своего решения.

К этому времени появилась вакансия преподавателя информатики на экономическом факультете, и мне было предложено читать этот курс. Ознакомившись со стандартами дисциплины, я понял, что все мне знакомо и под силу. С этого момента я почувствовал себя полноценным участником педагогического процесса вуза. Одновременная работа инженером только дополняла этот процесс. Молодые лица студентов напоминали мне лица тех курсантов, которых обучал двадцать лет назад, и было ощущение, что не было этого перерыва, а все вернулось в прежнее русло.

Прошли почти два года моей новой работы, от которой получал истинное удовольствие. Просыпаясь по утрам, я ловил на себе счастливую улыбку, предвкушая то, чем займусь в течение дня, а по вечерам с такой же откровенной радостью возвращался домой, к любимой жене, где меня всегда ждали. Не было ни ночных тревог, ни срочных вызовов, не было той постоянной ответственности за личный состав курсантов и их безопасность при обучении. Можно было заниматься, чем хочешь, повышать свою квалификацию и набираться педагогического опыта. Однажды, когда я был на выезде в одном из филиалов, меня позвали к телефону. Звонил ректор, который совершенно неожиданно предложил мне должность декана факультета заочного обучения. Армейская привычка говорить «Есть!», сработала и тогда. На следующий день меня ожидало собеседование.

Оказалось, что неожиданный уход прежнего декана, должность которого занимала женщина, был связан с неприятным скандалом, связанным с ее неблаговидной деятельностью. Будучи кандидатом психологических наук, она была далека от психологии и этических норм поведения педагогического работника вуза, чем вызвала соответствующую реакцию ректората. Расписавшись в ознакомлении с приказом о моем назначении, я был готов к приему дел. Вся моя прежняя трудовая деятельность сопровождалась исключительной порядочностью при передаче дел друг-другу. Все старались оставить после себя порядок, добрую память, и приятные воспоминания. Но то, с чем пришлось столкнуться мне, поразило меня отсутствием всего этого. Комиссия не нашла даже тех необходимых документов и учебных планов, которые позволили бы начать  и организовать учебный процесс на ближайшей осенней сессии с заочниками. Они были уничтожены, в знак мести за увольнение… Начинать нужно было все заново. Восстанавливать всю необходимую номенклатуру дел факультета, а главное, составить в кратчайший срок все учебные планы и программы. Хорошо, что два года до этого я вольно или невольно имел дело с подобной документацией и знал особенности деятельности факультетов. Поначалу было нелегко. Приходилось приглашать для консультации многих преподавателей и завкафедрами, но этого можно было и не делать. Они сами по необходимости были постоянными моими гостями, решая проблемы распределения нагрузки и штатного расписания педагогов на факультете. Так или иначе, но сессия началась вовремя и проходила по утвержденному расписанию. К этому времени я уже хорошо изучил все руководящие документы, начиная с Закона об образовании. Это позволяло мне грамотно «разруливать» все частные проблемы со студентами. В процессе работы прошли и необходимые процедурой выборы, в результате которых я стал полноценным деканом факультета. Работа доставляла истинное удовольствие еще и от того, что приходилось быть в гуще событий и встречаться с большинством коллектива вуза. Вскоре я уже на память знал их имена и отчества.
 
Вскоре возникла проблема на инженерном факультете, нужно было найти преподавателя читать курс геодезии. Специалисты в данной области в городе были, но преподавателей найти было невозможно. Тут и обратился ко мне декан этого факультета с предложением взяться за это дело. Он знал, что в академии я закончил штурманский факультет, на котором геодезия была базовой основой. И я согласился. Перелопатив десяток книг по геодезии, просиживая за компьютером все свободное время дома, я через короткое время положил на стол проректора готовый учебно-методический комплекс дисциплины. Уже тогда мне пришла в голову идея структурировать его содержание по степени важности и подчиненности, используя удобные модели для пояснения, так же, как это делалось в училище.
   
Наступивший 2005 год стал годом очередной проверки вуза, когда еще не было нынешних процедур аккредитации и лицензирования. Проверка проводилась комиссией в менее жестком режиме. Руководитель областного Комитета образования горячо поддерживал деятельность нашего вуза, хорошо понимая его назначение. Немаловажную роль играл и наш ректор, доктор наук, профессор, Заслуженный деятель высшего образования, которого хорошо знали и уважали в Москве. Проверка прошла успешно, и мы получили «индульгенцию» на очередные пять лет.

Работая с заочниками, я увидел некоторую схожесть их учебного процесса с процессом обучения курсантов. И тот и другой проходили при дефиците времени. Первый, при ограниченном аудиторном времени, второй, при его дефиците в воздухе. В процессе обучения курсантов приходилось моделировать все, что было возможно, концентрируя большие объемы информации в виде упрощенных, удобных моделей, обеспечив их быстрое восприятие  и использование. В воздухе не было времени объяснять что-либо подробно, поэтому предварительно созданные таким образом «картинки» этих моделей, давали возможность только «напоминать» о них. Таким образом, родилась идея научного исследования в этой области. В своей аспирантуре нужной специальности не было, поэтому пришлось обратиться в РГПУ им. Герцена, в аспирантуру которого после сдачи кандидатских экзаменов я был принят в качестве соискателя. Свой первоначальный замысел темы для исследования к этому времени оформился в конкретную тему, связанную с ролью модульной технологии при подготовке инженеров. Был назначен и научный руководитель, после чего началась напряженнейшая работа.
 
В том же году подошел срок перевыборов ректора вуза. Была назначена комиссия, в которую тут же стали поступать заявления претендентов. Кого только там не было! Люди, живущие в других регионах, откровенные шарлатаны с сомнительными документами и, просто карьеристы, желающие на короткое время воспользоваться такой высокой ступенькой. После серьезного отбора, решено было оставить пятерых, в том числе и работающего ректора. Кроме него все остальные были иногородними, что являлось их серьезным недостатком, хотя ограничений на этот счет в Уставе вуза не было. В назначенный день конференция трудового коллектива приступила к выборам. Претенденты поочередно выступали со своей программой, обещая «неожиданный расцвет» и «райскую жизнь» вузу. После проведения тайного голосования выяснилось, что ни один из них не избран, для этого не хватило всего лишь одного голоса. Через три недели были назначены повторные выборы.
 
Что произошло за это время, что работающий ректор вдруг решил отказаться от дальнейшей борьбы в пользу одного из претендентов, декана инженерного факультета нашего вуза, не знаю, но это сразу же определило дальнейшее голосование. С большим преимуществом он был избран новым ректором. Но руководителем он оказался слабым и безвольным, несмотря на свои ученую степень доктора и ученое звание профессора. Жил он далеко от вуза, в другом городе, до которого было 120 километров. Поэтому его «рабочая» неделя выглядела довольно урезанной. В понедельник за ним посылалась машина, на которой он возвращался к полудню. Вторник, среда и четверг были рабочими, а в пятницу, уже с одиннадцати его на месте не было, уезжал домой. По вторникам проходили ректораты, на которые почему-то приглашались все завкафедрами, что превращали эти заседания в длинные монологи по «управлению всеми» и каждым. Значительное место в его рабочей неделе занимала его преподавательская деятельность, которую он не уменьшил ни на один час. В результате, оставшегося времени хватало ему лишь на подписание документов. Ни о каких-либо встречах с местной Администрацией, публичных встречах в Правительстве области или с ректорами других вузов не было и речи. Словно улитка, замкнувшись в своем панцире, он жил в своем мире  и действовал с такой же скоростью. Местные руководители не были с ним даже знакомы, а Комитет образования встречался с ним лишь после того, как вызывали для очередной «взбучки».

Мои дела наоборот, били ключом! Свободного времени просто не было, так как работа на факультете, небольшой курс, который приходилось читать и работа над диссертацией забирали все без остатка. Но мне это безумно нравилось, этот напряженный темп жизни и творчества, позволяющий ежедневно получать все новые и новые знания. С научным руководителем общались в основном через электронную почту, когда получал его замечания на отосланные ему перед этим главы моей работы. Но периодически приходилось встречаться и в «живую» для обсуждения наиболее сложных вопросов. Для этого я выезжал в Петербург, где в университете Герцена и его главном корпусе, заходил в кабинет своего руководителя, который занимал тогда солидный пост. В этом корпусе завершался очень дорогой ремонт, в результате чего его просторные фойе и коридоры во многом напоминали Эрмитаж. Во всяком случае, великолепная картинная галерея университета была обычным маршрутом для ее просмотра гостями.
 
Так совершенно незаметно пролетели два года. Наступил 2007 год, ставший для меня особенным и знаменательным во всех отношениях! Работа над диссертацией была завершена, и впереди обозначились самые ответственные моменты сложной завершающей процедуры предзащиты и, в последующем, самой защиты. Кроме экспертного совета кафедры на предзащите присутствовали два аспиранта-иностранца, как мне сказали, «по обмену опытом». После окончания моего доклада начались вопросы, и их было много. Присутствие иностранцев прибавило «жару». Эксперты старались на всю катушку показать, насколько серьезно у нас проходят подобные заседания. В результате, дав конкретные замечания по работе, было принято решение рекомендовать мою диссертацию к защите на соискание ученой степени кандидата педагогических наук и утвердить соответствующее заключение. Я видел, как водил головой один из иностранцев, приговаривая: «да, это очень тяжело, теперь я это хорошо представляю». Мне было радостно, очередной и важнейший этап пройден. Нужно было закончить и утвердить текст автореферата, распечатать нужные экземпляры диссертации и разослать их по нужным адресам. Были назначены официальные оппоненты и дата защиты. Один из назначенных оппонентов был инженером до мозга костей из Политеха, второй, гуманитарием. Больше всего тревожила встреча с первым, которую мне предстояло пережить с самого начала. Но опасения были напрасными. Отвечая на его вопросы три с половиной часа, я убедился в том, что мою диссертацию он добросовестно проштудировал. Именно инженерная основа его образования помогла найти абсолютное взаимопонимание между нами. Работу он одобрил.

Через несколько дней наступил день защиты. Передо мной защищалась преподаватель из того же вуза, и когда раскрылись двери из зала заседаний, я увидел ее расстроенное лицо. С ней рядом шла одна из членов диссертационного совета и успокаивала ее, повторяя: «Все хорошо, не расстраивайтесь, что так много «против», главное, что решение положительно, и вы защитились». Оказывается, голосование завершилось лишь с очень небольшим перевесом.

Диссертационный совет в тот день представляли девятнадцать докторов наук. Волнения практически не было, потому что идея работы изначально   исходила от меня и была «выстрадана» мной до мелочей. Поэтому каждый задаваемый мне вопрос лишь добавлял азарта и готовности ответить на последующий. Все выступающие проявили полное единодушие, и официальные оппоненты, и члены диссертационного совета, высоко оценив мою работу и не высказав ни одного замечания. А когда один из выступающих экспертов предложил добавить еще три пункта в проект решения, повышая ценность моей работы, то у меня уже не было никаких сомнений в том, что происходило вокруг меня. Это было моим праздником! Но впереди было тайное голосование, которое по своей сути всегда непредсказуемо. И вот настал решающий момент, когда председатель совета стал зачитывать протокол голосования. До сих пор помню его фразу, после завершения формальной части: «А теперь самое интересное, «за» проголосовали девятнадцать, «против», нет»! Гром аплодисментов взорвали тишину в зале! Они были искренними и продолжительными, и я это видел. Если душа и существует, то в тот момент она, в самом деле, парила над залом, наблюдая сверху за происходящим. Поблагодарив всех «за науку», я еще долго принимал поздравления и дружеские рукопожатия от этих умных, добрых и милых людей, известных ученых, казавшихся мне поначалу строгими и неприступными. По возвращению, на очередном ректорате обо всем этом рассказал наш бывший ректор, присутствующий на моей защите. В тот же день уже вновь избранный ректор предложил мне занять должность проректора по науке. Прежний покинул наш вуз неделей раньше по собственному желанию. С проректорами по науке вообще не ладилось, за последние два года их сменилось двое. Безусловно, я согласился и, как всегда до этого, немедленно включился в работу, оставив в полном порядке дела по прежней должности декана факультета.

В мае каждого года у нас традиционно проходили Кирилло-Мефодиевские чтения. Эту традицию с моей помощью мы превратили в ежегодные научно-практические конференции, имеющие статус всероссийских. Гостей всегда было много, а их делегации представительными. Я быстро «обрастал» знакомыми  в научном мире, так как кроме этого приглашался на такие же конференции в другие вузы Петербурга, где всегда выступал с докладами. Но были и больные места в моей деятельности. Так, не давало мне покоя непродуктивная работа своей аспирантуры вуза, имеющей несколько специальностей. За все предшествующие годы ее работы защитившихся можно было перечесть по пальцам одной руки. Причина лежала на поверхности, не было «хозяев» из-за постоянно сменяющихся проректоров по науке и заведующих аспирантурой. Поэтому никто не спрашивал за «пустую» работу ни с заведующих кафедрами, ни с научных руководителей аспирантов. Нужно было срочно создавать систему отчетов, заслушиваний на кафедрах и в аспирантуре, проверив и взяв под контроль все темы исследований и требуемую документацию. Были и «светлые пятна» в научной деятельности вуза. Серьезных монографий и научных работ было предостаточно. Их авторами были наши сотрудники, доктора и кандидаты наук, имеющие известные имена в научном мире.

Цепочка значимых событий того года завершилась празднованием моего 60-летнего юбилея, подводившего некоторый итог моей деятельности. Даже бегло оглядываясь назад, я понимал, что жил не напрасно и оставил в ней определенный след. Но работа продолжалась. В этом же году совпали еще два события, юбилей области и города. В составе делегации от города, мы прибыли на областную юбилейную конференцию. Прохаживаясь вдоль установленных стендов и выставок по случаю юбилея области, мы обнаружили странную вещь. О нашем районе области и городе, празднующим солидный юбилей, не было ни одного сообщения! Мы нашли только небольшой частный стенд с несколькими старинными фотографиями о нашем городе, выставленный одним из вице-губернаторов. Нам было обидно. Поскольку конференция предполагала возможность выступать, я решил это сделать, деликатно напомнив о досадном промахе организаторов. Выступления уже завершались, когда мне было предоставлено слово. В этот момент президиум был уже в полном составе, во главе которого находился сам губернатор. В моем выступлении не было никакой критики, лишь напоминание о том, что в это же самое время в нашем городе проходят праздничные мероприятия по случаю такого же юбилея. Я напомнил также о значительных переменах в жизни нашего маленького города, имеющего свой государственный вуз, превративший его из города пенсионеров, в молодежный и развивающийся. Хорошо помню то недовольное выражение лица губернатора, когда тот с удивлением повернул голову в мою сторону. Но тогда я не мог даже предположить, какие последствия возникнут у меня через четыре года после этого «неосторожного» выступления.
 
Каждый месяц моей работы был наполнен конкретным содержанием, а я становился публичным человеком. В это же самое время деятельность нашего ректора постепенно затухала все в большей степени. Становилось очевидным для всех, что жизнь вуза протекала без его участия. Со временем накапливались проблемы, решение которых всецело зависели только от ректора, но с его стороны не было даже попыток это сделать. Поэтому у нашего учредителя, в лице Комитета образования, стало постепенно складываться негативное отношение к нашему вузу и его первому лицу. Сказалось это негативное отношение сразу, и, прежде всего, на сокращении бюджетных мест, так нужных нашему вузу и его студентам, представляющих нашу глубинку. В это время произошла смена руководителя города. Наше предложение ректору установить с ним связь для поддержки вуза он оставил без внимания. К этому времени он уже откровенно боялся подобных публичных общений вследствие своего серьезного «одичания». Кабинет стал его коконом, где можно было спрятаться от внешних тревог. Поэтому я решил проявить инициативу и установить необходимое знакомство. Оно состоялось, и в течение долгого времени в последующем я получал от главы города нужную для вуза поддержку. Для этого мне не нужно было ожидать приемных дней, достаточно было позвонить секретарю, чтобы согласовать время для нашей встречи.
 
Самоустранение ректора привело к тому, что из-за отсутствия должного контроля, один из филиалов начал давать сбои в своей работе. Поправить что-либо не было уже никакой возможности. Поэтому было принято тяжелое решение закрыть его. Процедура оказалась болезненной как для педагогов, так и для студентов. Но, как говорят, «ломать, не строить», филиал закрыли.

Вскоре ушел на пенсию проректор по учебной работе, на место которого была назначена декан одного из факультетов. Она была молодой женщиной и таким же молодым кандидатом наук, с ярко выраженной целевой карьерной направленностью. Высокое и обеспеченное положение было для нее главной целью, когда для ее достижения хороши все средства, и когда для этого можно поступиться с принципами порядочности и нравственности. Ее дочь, училась в другом очень крупном и известном областном вузе, который возглавлялся ректором, являющимся одновременно депутатом Законодательного собрания области, а, в последующем, ставшим членом Света Федерации. Вскоре стали заметными для всех ее частые поездки в этот вуз и непосредственные встречи с ее ректором. Одни, предполагали учебу ее дочери в качестве причины, не подозревая ничего серьезного. Другие, относились к этому более настороженно, но не имели в подтверждение этому никаких фактов. Все вскрылось совершенно неожиданно. Из-за недостаточно высоких навыков в работе с компьютером, ею был оставлены файлы, которые не были удалены, и были случайно обнаружены одним из наших сотрудников. В файлах находились документы, согласно которым планировалась реорганизация факультета, деканом которого она была до этого. Реорганизация предполагала приобретение автономии и высокой самостоятельности факультета, в том числе и финансовой, чтобы в последующем полным составом сотрудников факультета перейти в вуз, куда зачастила в последнее время. Столь «смелые» ее планы были рассчитаны на «доверчивость» ректора, который мог не глядя подписать все, что угодно. Посоветовавшись с ректором, решено было оставить все без каких-либо действий, разбирательств и огласки. Тем более, что эти «планы» оказались нереализованными, а ее автор из декана факультета стал проректором. Но «осадок» после всего этого у нас остался, и теперь любые проявления деятельности этого проректора просматривались через «определенную» призму.
 
В формате предстоящей аккредитации уже к декабрю 2009 года требовалось подготовить специальный модуль с формализованными показателями вуза, что требовало огромной и продолжительной работы. Ответственным за подготовку и проведение аккредитации и лицензирования ректор назначил меня. После внимательного изучения всех документов, регламентирующих эти процедуры, я собрал нужную группу, и уже с начала сентября начал подготовительную работу. В результате, уже через несколько месяцев всю картину состояния вуза я знал до винтика.
   
В это же самое время претензий от Комитета к нашему ректору становилось все больше, и оснований для этого было у них предостаточно. Стиль его «руководства» никак не менялся, что было замечено и наверху. Но мы никак не могли понять, каким образом им это становилось известно? Сам он о своих «проблемах» им не докладывал, а ректорат официально ни с чем по этому поводу не обращался. Было понятно, что кто-то «стучит». Напряжение усилило ухудшение здоровья ректора, из-за чего его рабочая неделя сократилась еще больше. В конце концов, уже и бухгалтерия вуза вынуждена была забить тревогу. Финансовая и хозяйственная деятельность стала подвергаться определенному риску из-за того что ректор практически перестал вникать в их проблемы. Наконец, сработал известный закон «перехода количественных изменений в качественные», ректор подал в Комитет заявление об уходе со своего поста. При этом он попросил возложить его обязанности на меня.
 
Ушел он со своего поста в тот самый момент, когда планировалось его заслушивание на заседании правительства области. От его доклада о состоянии дел в вузе зависело  и окончательное решение учредителя по выделению бюджетных мест. Но главным аргументом  для принятия решения на совещании были предстоящая весной следующего 2010 года активная фаза аккредитации и лицензирования нашего вуза, в успешном прохождении которых они сомневались. В такой непростой ситуации мне нужно было напрячь все свои силы и постараться убедить присутствующих в работоспособности вуза вообще, и в его способности пройти эти труднейшие процедуры. Дело в том, что они должны были проходить уже по совершенно новым правилам. Комиссия по аккредитации назначалась Москвой, в которую входили несколько независимых экспертов по различным направлениям. Качество обучения студентов определялось результатами электронного тестирования тех учебных групп и по тем дисциплинам, которые сообщались в последний момент. Одновременно с этим предполагалась проверка по сличению показателей, вошедших в специальный модуль, с фактическими, которые должен определить эксперт, специально назначенный Москвой. Вслед за этим следовала процедура лицензирования, не менее сложная, а в отдельных моментах, и более напряженная.

К тому времени я настолько успел полюбить свой вуз, что был готов за него «перегрызть» горло всякому, кто посмел бы затронуть его интересы. Мне были хорошо известны все стороны его жизни, его реальные возможности и потенциал. Эта осведомленность и полная информированность во всех вопросах придавали мне силы и уверенность. Поэтому я не пропускал ни одной реплики и высказывания членов Правительства, которые тут же парировал, приводя убедительные аргументы. Вопросов было много, на которые я давал исчерпывающие ответы. И с какого-то момента я вдруг почувствовал, что строгость и жесткость присутствующих сменились на довольно доброжелательное ко мне отношение. Кроме членов Правительства за столом сидели и руководители нашего города и района, которые единодушно меня поддержали. Заседание завершилось моей полной победой. Уже при выходе из зала заседаний меня остановил председатель Комитета. «Я хочу с вами побеседовать, давайте пройдем в фойе», - услышал я от него, уже догадываясь, о чем может идти речь. Речь, конечно же, пошла о должности и.о. ректора нашего вуза, которую мне предложили занять. Как можно было не согласиться на такое головокружительное предложение, от которого тогда даже дыхание перехватило. Дав свое согласие, я отчетливо ощутил, что становлюсь первым лицом государственного вуза, буду отвечать за судьбы сотен педагогов и тысяч студентов, буду определять направление его деятельности! Приказ о назначении был подписан в тот же день, а месяцем позже получил полноценный Договор, подписанный Комитетом образования и Комитетом по управлению государственным имуществом (КУГИ).

«Праздник» закончился, и начались рабочие будни. Первое, что я хотелось сделать, не откладывая, это справедливо решить дальнейшую судьбу моего предшественника. Пригласив его к себе на следующий день, я предложил ему самому сделать этот выбор. Сославшись на свое здоровье, он попросил оставить заведование кафедрой и продолжение своей преподавательской деятельности. У меня возражений не было.
 
Аккредитация и лицензирование требовали иметь целый ряд основополагающих показателей. Одним из них было наличие необходимых учебных площадей в соответствии с численностью студентов. Для его выполнения приходилось арендовать недостающую часть таких площадей, заключая соответствующие договоры. В это время у нас появилась реальная возможность решить нашу проблему, получив в оперативное управление пустеющий корпус бывшего ПТУ, отвечающий всем необходимым требованиям, и корпус для общежития, где кроме этого могла быть размещена еще и учебная библиотека.

Заявка рассматривалась на заседании комиссии КУГИ, куда я был приглашен. Не дав мне даже высказать аргументы на этот счет, одна из членов комиссии громко и демагогично стала заявлять об излишней «щедрости» КУГИ, который и так уже достаточно площадей передал в наше управление. Пришлось ей напомнить о федеральных требованиях к государственным вузам, от выполнения которых зависит успех аккредитации и лицензирования. Но она не унималась, продолжая «возмущаться». В конце концов, вступился председатель КУГИ, который неожиданно поддержал меня. После трехминутного совещания меня снова пригласили для оглашения решения, которое было вынесено в нашу пользу. Я был бесконечно благодарен этому разумному чиновнику, который мог и слушать и слышать. И это было не случайно, уже через два года после этого он заслуженно занял пост губернатора. Все это давало возможность развиваться, строить новые планы и по-другому ощущать собственную значимость вуза, основой которого по-прежнему оставались люди, его профессорско-преподавательский состав и студенты, которым предстояло выдержать тяжелейший экзамен.

Сложно найти те слова, которыми можно было объяснить то состояние напряжения и ответственности, царившие среди моих коллег во время процедуры аккредитации. Объединенные общей целью и любовью к своему вузу, все старались изо всех сил, вкладывая в общую копилку свою частицу. На тестировании наши студенты показали хорошие знания, совершенно не уступая студентам крупных вузов. Об это говорили сами эксперты, признавая, что наш небольшой вуз не зря называется государственным. Когда все уже было закончено, появилось новое, и тогда не очень понятное ощущение собственного достоинства и значимости, ощущение того, что за короткий период мы выросли и повзрослели одновременно. Важно было то, что мы получили право продолжать выдавать дипломы государственного образца по всем специальностям. Но расслабляться нельзя было, ни на минуту, так как до конца учебного года следовало подготовить все документы по лицензированию. Уже в июле их надо было подать в Рособрнадзор для проверки. Но и институтская жизнь протекала своим чередом. Проводились Ученые Советы и ректораты, заседания кафедр и экзаменационные сессии. Продолжалась общественная, студенческая жизнь. Не замирала и моя публичная жизнь руководителя вуза. Я часто бывал в Комитете, где меня вежливо и учтиво принимал председатель, подчеркнуто вставая из-за своего стола и идя навстречу для рукопожатия. Беседы с ним носили исключительно деловой и конкретный характер, которые заканчивались получением нужных подписей и добрыми пожеланиями. Тогда и было решено, что из-за проводимых аккредитации и лицензирования, до конца учебного года выборов ректора не проводить, и перенести их на осень.

После окончания учебного года от нас ушла проректор по учебной работе, та самая, что часто ездила в «большой» вуз, встречаясь с его ректором. Ушла она на должность Председателя Комитета по образованию нашего муниципального района, руководить его школами. Позже выяснилось, каким образом ей это удалось сделать. Нужно было всего лишь чаще «греться на солнышке» на городском пляже возле супруги главы района. Надо было срочно находить ей замену. И она быстро нашлась. В наш город переехала молодая семья, один из супругов которой, был кандидат наук, работавший до этого в одном крупном вузе России. Мы быстро сработались, и учебная работа пошла в гору.

Наверное, все помнят лето 2010 года в Москве. Сорокоградусная жара с торфяной гарью делали невыносимым долгое пребывание в столице. В это самое время я и привез в Рособрнадзор тяжелую сумку с документами на лицензирование. Перед входом стояла громадная толпа людей, приехавших со всей страны для решения своих проблем. Все они стояли под палящим солнцем, так как спрятаться от него было просто некуда. Их впускали по нескольку человек согласно созданного кем-то списка. Поэтому я не пожалел, что привез документы сам. Дело в том, что проректоров и ректоров вузов пропускали по удостоверениям вне очереди. Это была не единственная моя поездка в Москву. Поездки закончились тогда, когда наши документы были окончательно приняты экспертом, а я получил на руки экспертное заключение с фамилиями членов комиссии по лицензированию. Каждый член комиссии должен был вынести свое заключение, а по общим результатам и решение о выдаче лицензии. На это ушло все оставшееся время 2010 года.

Для подкрепления наших успехов было решено начать новую традицию. Первого сентября проводить общее построение студентов и работников вуза на центральной площади города с приглашением местной Администрации. Это патриотическое настроение участников потом словно перемещалось с площади в аудитории, и играло исключительно положительную роль. Оказалось, что только что осуществленный нами набор студентов, стал самым многочисленным за последние несколько лет. Вуз был популярен и известен. Появился удачный предлог вернуть нашему вузу те бюджетные места, которые были незаслуженно отобраны Комитетом образования. Для этого я отправился на прием к вице-губернатору, курирующему отрасль, в которой мы готовили наших студентов. Чтобы моя просьба была убедительней, я подготовил целый ряд цифр, показателей и графиков. Все они подтверждали исключительную целесообразность подготовки специалистов нашим вузом. Только один из них, показывающий, что 85 процентов наших выпускников остаются работать в нашем городе и районе, говорил сам за себя. Наша с ним беседа длилась долго, а разговор, обстоятельным и содержательным. В результате мои аргументы оказались убедительными, а в адрес Комитета образования было направлено его письмо с ходатайством выделить нам необходимые бюджетные места. В ожидании прошел месяц, как вдруг из Комитета пришел ежегодный документ, определяющий распределение бюджетных мест по вузам. В нем сообщалось, что нас лишают подавляющего числа имеющихся у нас бюджетных мест, вместо возвращения ожидаемых. Что так вдруг резко изменило отношение Комитета к нашему вузу, было непонятно? Отправив в Комитет по этому случаю официальный запрос, я сослался на ходатайство вице-губернатора. Но полученный ответ поразил меня цинизмом и открытым неуважением к этому высокопоставленному чиновнику. Было понятно, что в этом деле задействованы не менее высокопоставленные лица, если председатель Комитета позволял такие высказывания. Но почему вообще Комитет так круто развернулся к нам спиной, было не очень понятно? Но вскоре пришел еще один областной документ, который внес в это определенную ясность. Речь шла о «новой» политике учредителя, направленной на «оптимизацию» областных вузов. Одновременно я получил достоверные сведения о том, что эти вопросы активно инициировал перед губернатором тот самый ректор «большого» вуза, к которому продолжала ездить наша бывшая проректор, а теперь уже, муниципальный чиновник. Уже в новой должности она продолжала активно «информировать» обо всех делах нашего вуза своего «покровителя», ставшего к этому времени членом Совета Федерации.

Но «беда никогда не приходит одна». Приехав в очередной раз в Комитет, я узнал о том, что выборы ректора в нашем вузе были вычеркнуты из плана его «мероприятий» без всяких объяснений. Мой официальный запрос о необходимости проведения выборов, который я тут же направил в Комитет, был оставлен без ответа. Через некоторое время, в начале января 2011 года, я получил телефонный звонок от знакомого депутата, который передал мне предложение ректора «большого» вуза. В нем, с одной стороны, недвусмысленно «обрисовывалась» судьба нашего вуза в результате лишения нас подавляющего числа бюджетных мест со следующего учебного года. С другой стороны, предлагалось добровольно согласиться на реорганизацию и переход в его «большой вуз» в качестве его филиала-института. Не раздумывая, я решительно отказался, но тут же получил еще одно предложение «встретиться с ним лично». Такие «личные» встречи я считал для себя недопустимыми, поэтому снова отказался.
 
К этому времени вся процедура лицензирования была завершена и через короткое время мы получили Решение Рособрнадзора о выдаче нам Лицензии. Для получения заветного бланка нам оставалось лишь оплатить данную операцию. Но тут мы столкнулись со странным поведением Комитета, который начал откровенный саботаж этой простой процедуры. Оплата не производилась! Так просто и «гениально» была решена проблема «расправы» с «непокорным» вузом. Пока нет оплаты, нет и бланка Лицензии. А нет Лицензии, нет и вуза. Стала до боли понятна вся согласованная цепочка коллективных действий наших «недругов». Всеми этими действиями руководили, и на самом высоком уровне.

К кому я только не ездил, кому только не писал, прося разобраться и помочь. Одни обещали посодействовать, другие просто отмалчивались. Обращение лично к Губернатору завершилось вполне стандартно, я получил ответ не от него, а от Комитета с теми же надуманными аргументами. Повторное обращение в Комитет на проведение выборов ректора было направлено от имени Ученого Совета. Ответ, если его было можно называть таковым, поразил своим изощренным содержанием. Демонстративно умалчивая о выборах, в ответе говорилось о том, что «в соответствии с действующим законодательством срок исполнения обязанностей ректора не определен». Вот и все, понимайте, как хотите. Для осуществления планов по лишению нас бюджетных мест, от нас требовалось «добровольное» письменное согласие, которое мы давать не собирались. Но дело было даже не в этом. Комитет, вследствие недалекости отдельных исполнителей, допустил в своей затее целый ряд просчетов и нарушений законодательства. Начиная с того, что просто пропустили установленные законом сроки задуманных «мероприятий», а еще и совершив откровенный подлог, ссылаясь на несуществующие документы. Началась долгая «переписка» юридического содержания, когда с их стороны каждый раз допускались серьезные ошибки и просчеты, давая нам хороший повод для возражений и опровержений. Создавалось впечатление, что в Комитете сидят дилетанты с очень посредственным образованием. Но мы так же, хорошо понимали, что ситуация, словно пружина, продолжала сжиматься, не обещая ничего хорошего. С другой стороны, просто отбросить наши возражения, подкрепленные ссылками на Закон, они не имели права. Это их злило все больше и больше, и решение по нам затягивалось.

Вскоре я получил телефонный звонок от того же депутата, который пригласил меня к себе в кабинет поговорить по важному вопросу. Зайдя в его кабинет, я увидел кроме него одного из замов местной администрации, курирующего муниципальное образование. Речь снова пошла о «незавидной» судьбе нашего вуза и конкретном предложении дать добровольное согласие на наше «поглощение». При этом мне было предложено остаться директором этого нового филиала. Как только меня ни уговаривали, то запугивая, то предлагая «золотые горы». Как и прежде, я ответил отказом. Возникла острая необходимость подробно ознакомить всех сотрудников нашего вуза с происходящими событиями. Для этого мы собрали конференцию трудового коллектива, которая представляла его большинство. Подробно рассказав о всех событиях и планах наших «недругов», я предложил высказаться всем желающим, чтобы окончательно решить, давать согласие на «поглощение», или продолжать отстаивать свою правоту. Все выступающие, без исключения, выбрали второе, борьбу, закрепив это в своем письменном обращении к учредителю! Что касалось нежелания Комитетом провести выборы ректора, то выступающие настояли на их объявлении и создании комиссии, не дожидаясь согласия в «верхах». Устав формально не требовал получения согласия учредителя, было достаточно известить его об этом. Хотелось просто соблюсти некоторую «деликатность». Коллектив так же заверил меня тогда, что в результатах выборов мне сомневаться не следует.  В свою очередь, я дал слово отстаивать их точку зрения до конца, чего бы это мне не стоило. Такое решение и заявления коллектива не остались незамеченными в Комитете и подтолкнули его к решительным действиям.

Ради «спортивного интереса» я решил попросить совета у знакомого мне вице-губернатора, курирующего нашу отрасль, что он думает по этому поводу. Его ответ поразил меня тогда своей искренностью и участием. «Я советую вам извлечь из создавшейся ситуации максимальную пользу лично для себя. С системой бороться бесполезно. Они вас сомнут…». Но я уже хорошо знал и без этого, что поступлю иначе.
 
Во второй половине июня нашему вузу исполнялось ровно 20 лет! Было решено несмотря ни на что, отметить эту дату на городском уровне. Была создана группа для подготовки и проведения всех мероприятий, написан и принят сценарий праздника. Завершались уже последние дни учебного года, когда мне позвонил один из наших недругов, председатель местного комитета школьного образования, наш бывший проректор. Она просила меня от имени своего «покровителя», ректора «большого» вуза, обеспечить ему встречу с сотрудниками нашего вуза. На мой вопрос «в качестве кого он собирается встречаться?», она ответил «от себя самого». Пытаясь показать всю нелепость и неправомерность такого предложения, я предложил представить ситуацию, когда в разгар учебного процесса в том вузе, я попросил бы его ректора собрать всех сотрудников и выступить перед ними. Я ответил, что делать этого не буду. Через несколько минут раздался новый звонок. Звонил уже председатель областного Комитета, «любезно» уговаривая меня обеспечить такую встречу. Начальству перечить было нельзя, тем более, что меня заверили в том, что выступать он будет как член Совета Федерации.
 
В назначенное время мне удалось собрать солидную часть коллектива, объяснив им причину. Открыв собрание, я представил вошедшего в зал ректора «большого» вуза как члена Совета Федерации, желающего с ними побеседовать, после чего покинул зал, хорошо зная, о чем пойдет речь. Содержание этой «беседы» мне рассказали уже потом, но  я хорошо слышал гром возмущенных выступлений своих коллег, смело отстаивавших наши позиции, приводя для этого серьезные аргументы. Встреча закончилась неожиданно. Вспылив от напора выступающих, сенатор быстро покинул собравшихся, злобно бросив им в зал: «Что с вами говорить, деревня!». Все сразу хорошо поняли, какой человек пытается распоряжаться их судьбами, и под чьим руководством они могут оказаться.
 
Полным ходом шла летняя сессия и одновременно подготовка к юбилейному торжеству. Было договорено с местными СМИ о большом интервью со мной. В самом конце рабочего дня мне позвонил заместитель председателя Комитета, спросив меня о том, «буду ли я утром на рабочем месте», потому что мне «привезут важный документ». Я сразу же все понял, меня решили освободить от должности…  Не теряя времени, я решил «почистить» свой компьютер, удалив файлы, которые не следовало там оставлять. Собрав своих коллег, я предупредил их о такой возможности. И не ошибся. На следующее утро в мой кабинет вошли сразу несколько человек. Среди них были два заместителя председателя Комитета, а с ними еще трое незнакомых мне людей. Самостоятельно усевшись за совещательным столом, они положили передо мной распоряжение Комитета о моем освобождении от должности. В нем так же сообщалось о назначении на должность другого человека, которым оказался один из сидящих за столом. На распоряжении я написал, что «не согласен» и поставил подпись. По тексту распоряжения до окончания рабочего дня я продолжал оставаться законным руководителем. Оставшись вдвоем со своим «сменщиком», мы обговорили некоторые организационные вопросы, среди которых я напомнил о готовящемся праздновании 20-летия вуза. В остальном, все происходящее напоминало обычный рейдерский захват. Приехавшие бесцеремонно зашли в бухгалтерию, не предъявив никаких распоряжений и не составляя никаких актов, отобрали все ключи от сейфов и дверей, заставили всех наших сотрудников покинуть помещение. «Забавным» оказалось и то, что в их распоряжении я нашел грубую ошибку в наименовании нашего вуза, делая это распоряжение юридически ничтожным. Таким образом, у меня появился еще один дополнительный день в качестве законного руководителя, пока они смогут привезти новое, уже исправленное распоряжение.
 
Они так спешили меня убрать, что совершали ошибку за ошибкой, даже не сочтя нужным предупредить меня о своем намерении за три дня, определенных законодательством. Не имея на руках распоряжения Губернатора о реорганизации, среди высадившейся группы находился представитель «поглощающего» нас вуза в качестве «кризисного менеджера», а сменяющий меня ректор, являлся заведующим кафедрой того же вуза. На следующий день я собрал Ученый Совет, где известил их о случившемся. Тут же было написано обращение к Губернатору по поводу неправомерных действий Комитета, которое, как и прежние обращения, осталось без ответа. В результате, мой «недруг» получил уникальную возможность без всяких затрат приобрести готовый институт в качестве своего нового филиала, который имел аккредитацию и лицензию. Мне удалось узнать, что Комитет успел оплатить получение бланка новой лицензии, но уже не для нас.

Через несколько дней прошел выпуск и вручение дипломов студентам, на которых уже фигурировала подпись другого человека. А в назначенный день в городском Доме культуры было проведено подготовленное нами юбилейное празднование 20-летия нашего вуза! Праздник удался, хотя и был омрачен теми неожиданными для всех событиями. По тому, как чествовали меня собравшиеся в зале, я хорошо понял одну простую вещь. Да, безусловно, распоряжения и приказы могут существенно изменить нашу жизнь и судьбу. Но, ни один приказ, ни одно распоряжение, не в состоянии вырвать из нас память о ярко прожитых годах и нашей совместной деятельности, наполненных благородной целью обучения и воспитания молодых людей, которыми населены маленькие города и деревни нашей необъятной России.

Чтобы как-то сгладить тот резонанс, который возник в результате рейдерского захвата, губернатор с опозданием издал распоряжение о реорганизации нашего вуза и переводе его в состав «большого». Им была даже направлена комиссия «для проверки учебного процесса» нашего вуза, в нарушение Закона об образовании, который не давал ему таких полномочий. Прошедшие перед этим государственная аккредитация и лицензирование являлась привилегией только федеральных органов, и никак не региональных. Студенческий Совет организовал и провел на городской площади митинг по отмене решения о реорганизации и моем увольнении. Но это не могло уже ничего изменить.

Юбилей вуза явился как бы логическим завершением моей трудовой деятельности. В свои 64 года нужно было решать свою дальнейшую судьбу. Оставаться в том же маленьком городе в качестве пенсионера не имело никакого смысла, и было бы для меня невыносимым испытанием. На его улицах, как в деревне, люди при встрече здоровались друг с другом, потому что были хорошо знакомы. После непродолжительного обсуждения мы с женой решили вернуться в свой родной и любимый Калининград, где прошла наша юность, и оставались родные и близкие. Не прошло и половины года, как мы, продав свою квартиру и  дом в деревне, переехали в Калининград, купив там такую же квартиру.

В качестве эпилога я могу сказать следующее. Назначенный вместо меня ректор проработал всего три месяца, после чего его заменили простым преподавателем нашего вуза, с факультета среднего профессионального образования, имеющего диплом учителя начальных классов. Он стал директором созданного филиала, а в мою бытность я собирался уволить этого человека за неблаговидную деятельность. Досрочно, из-за протестных настроений, свой пост покинул губернатор. Мой предшественник и бывший ректор недавно скончался, очевидно, не выдержав всего этого унижения. За «особые заслуги» перед своим «покровителем» бывшая проректор, перешедшая в комитет муниципального образования, заняла должность руководителя одного из отделов уже областного Комитета высшего и профессионального образования, но не надолго. Через некоторое время ее с треском уволили. А я, переехав в Калининград, каждый год со своей женой активно наматываю на колеса нашего автомобиля тысячи километров дорог по Европе и России, заранее подготавливая туристические маршруты, считая себя абсолютно счастливым человеком. 

p.s.: Сегодня 24 апреля 2024 года. Случайно узнал, что бывший ректор Государственного Университета им. А.С, Пушкина В. Скворцов, он же бывший член Совета Федерации от Ленинградской области, поглотивший мой вуз, сидит под уголовным делом в составе группы лиц. В 2020 году покинул РФ и через Турцию скрылся в Черногории, пытаясь получить убежище. Но она его выдала, и сейчас он у нас в ожидании суда. Бог видит все, правда, не спешит. Все равно, справедливость торжествует.