Страдания молодого Вертера. 27 мая

          Я, как вижу, предался восхищению, сравнениям и декламации и совсем забыл рассказать тебе о том, что произошло дальше с детьми. Я сидел, полностью погруженный в художественный восторг, как тебе детально представило все вчерашнее письмо, на своем плуге порядка двух часов. Ближе к вечеру к детям, которые все это время сидели неподвижно, подошла молодая женщина с корзинкой в руках и крикнула издалека: «Филипс, ты молодец». Она поприветствовала меня, я ее поблагодарил, встал, подошел ближе и спросил ее, не она ли их мать? Она ответила утвердительно, одновременно протянула старшему половину булки, взяла на руки младшего и поцеловала его со всей полнотой материнской любви. «Я, – сказала она – отдала своему Филипсу подержать малыша и пошла в город со своим старшим купить белого хлеба и сахару и еще глиняный горшочек для каши». Я увидел все это в корзине, у  которой сползла крышка. «Я хочу моему Гансу (это было имя младшего) приготовить супчик на ужин; старший ветреник разломал вчера мой горшок, поссорившись с Филипсом за порцию каши». Я спросил про старшего, и только она успела мне ответить, что он на лугу присматривает за парочкой гусей, как он появился, подпрыгивая, и протянул среднему лещиновый прут. Я еще немного поговорил с женщиной и узнал, что она дочь школьного учителя, и что ее муж предпринял поездку в Швейцарию, чтобы получить наследство двоюродного брата. «Его хотели обмануть, – сказала она – письма оставались без ответа, поэтому он поехал туда сам. Только бы с ним не приключилось беды, я не получаю от него известий». Мне было нелегко отделаться от женщины, я дал каждому ребенку по монете, а для малыша протянул ей еще на булку для супа – купить, когда будет в городе, и так мы попрощались.
          Я говорю тебе, бесценный друг, когда мои чувства меня переполняют, лучше всего их умиряет сумбур представлений такого существа, которое покорно бредет по тесному кругу своего бытия, перебивается изо дня в день, смотрит на опадающие листья и не думает ни о чем, кроме того, что скоро наступит зима.
          С тех пор я часто выхожу. Дети совсем ко мне привыкли, они получают свой сахар, когда я пью кофе и делят со мной по вечерам бутерброд и простоквашу. По воскресеньям они не лишены кройцера, и, если меня там не бывает после обедни, хозяйка как правило отсчитывает монетку.
          Они доверчивы, рассказывают мне все, и особенно я восхищаюсь их страданиями и крушениями наивных желаний, когда к ним присоединяется больше детей из деревушки. Большого труда мне стоило успокоить их мать, она боялась, что дети причиняют мне беспокойство.