Записки молодого человека

Мы довольно поздно возвращались с мужем с вечерней прогулки.
Парк не отпускал. Лёгкий снежный покров, как старинная меховая накидка,
причудливо прикрывал лапы сосён, издалека  напоминая  силуэты людей.
Сумерки оттеняли это волшебство. Не надо даже было включать особое воображение, чтобы зримо  представить  прогуливающих по парку  примадонн.
Мне захотелось привлечь внимание мужа к этим «дамам».
   - Посмотри, как тяжело передвигаться этим примадоннам, - с улыбкой прижалась к его плечу, - мне с таким кавалером куда легче.
   - Посмотрим, что ты скажешь через сто лет, - супруг принял игру.
Прогулка дарила приятные впечатления, отключала от будничных тревог и хлопот.

На лестничной площадке нас дожидались два молодых человека.
Освещение было слабое, мы чуточку напряглись, не узнавая явно нервничавших парней.
   - Серафима Сергеевна, - я узнала голос нашего бывшего соседа Серёгу, - мы к вам за помощью. Может быть уже поздно?
   - Раз пришли, заходите, - муж открыл дверь и пропустил ребят в квартиру.
Серёгу не видела года два. Парень вытянулся, возмужал.
   - Что-то случилось? Чем могу быть полезна? Проходите в комнату, ребята.
 Все разделись и прошли в кабинет.
   - Тут такое дело, - Серёга посмотрел на приятеля, это - Павел. Его бабушка, она внучка узницы Освенцима, только что вернулась из Польши. Вы же знаете, там отмечали 70-летие освобождения этого концлагеря. Она  много интересного рассказывала. А прабабушка его, ей уже почти 90 лет, плакала и попросила нас всё записать. - Павел хочет сделать такую хронику, воспоминания что ли. Он же на истфак собирается. Вот  его первые записи, - он протянул мне тетрадь, -  почитайте и скажите, может быть  это туфта, или всё же стоящее дело.
   - Не читая, скажу вам - очень стоящее дело.   
Открыла тетрадь. Бегло пробежалась по тексту. Павлу удалось передать рассказ бабушки о поездке и комментарии прабабушки. Живо, с  интересными подробностями.
   - Ребята, действительно поздно. Хочется читать это без спешки. Давай, Серёжа, договоримся так, я прочитаю и позвоню. Павел, ты оставишь, мне эти записи? - он одобрительно кивнул.

Несколько тетрадных страниц прочитала быстро. И поняла, что уснуть не удастся. Перед глазами ожил Музей Ужаса. Так назвал гид это место, когда мы несколько лет тому назад побывали на территории бывшего концлагеря. Опять почувствовала ту дрожь, которая охватывала и тогда, когда видели стенды с детской одеждой, обувью…кости…волосы…золотые зубные коронки.
А здесь записаны воспоминания человека, которому судьба отпустила нечеловеческую работу – раздевать людей, приговорённых к печи…
В комнату зашёл муж.
   - Так потрясли тебя записи мальчика? - с тревогой посмотрел на меня.
   - И потрясли и удивили. Это несколько наивные записи подростка, но в тоже время это и летопись. Знаешь, важно, что Павел передал  рассказы бабушек, но здесь и другое интересно. Его личное восприятие воспоминаний родных и реакция школьных приятелей.  Почитай.

…

2 февраля 2015 года. Вернулся от бабушки и узнал много нового. 
Она,  с  бывшими узниками Освенцима и их сопровождающими, теми, кто получил приглашение на мероприятие,  была в Польше.
Вот её рассказ.
Разместились мы в небольшой гостинице. Нас покормили, пожилым выдали коляски.
С утра была организована экскурсия по концлагерю.
Заходили через ворота с надписью – «Arbeit Macht Frei» - «Работа дарит освобождение».
Становилось немножко не по себе и  страшно.
К каждой делегации был представлен переводчик и гид.
Очень много волонтёров, которые раздавали воду и медикаменты.
 В 12 часов начался официальный митинг. Приглашённых было очень много, официальных лиц никто не представлял, или мы просто не расслышали. Гид сказал все присутствующие официальные лица прибыли без  приглашения. И пояснил, что мероприятие как бы лишено высшего официального уровня и  носит характер мемориального торжества.
Те, кто читал польскую прессу, нам позже рассказывали, что «не приглашение» официальных лиц - это был откровенный выпад против России. Такая словесная бравада была просто попыткой лидеров стран Восточной Европы уровнять с нацистами советскую историю,  её чёрные страницы – ГУЛАГ.  Поставить  Россию на одну ступеньку с фашистами, перечеркнуть роль Красной Армии, СССР в освобождении Европы от фашизма.
Раздались аплодисменты, когда  на импровизированную трибуну поднялся президент Польши  Б.Коморовский. Рядом с ним стоял надутый как индюк Порошенко. Здесь его принимали как представителя страны, принявшей основное участие в освобождении Освенцима. Ещё во время экскурсии гид подчеркнул, что в освобождении лагеря особую роль сыграли украинцы.    Кто-то из толпы выкрикнул – « Украинский фронт это части Советской Армии.  В составе этого Фронта большинство составляли совсем не украинцы. Надо знать историю и не врать, в угоду своим покровителям». К нему подошли двое и попросили не нарушать тишину.
Бабушка заплакала, когда говорила, как им было обидно, что ко всем, говорящим по-русски, относились холодно.
После митинга был организован поминальный стол. Вручались узникам юбилейные медали. На выходе раздавались лампадки. И все разошлись к тем баракам, где  жили они или их родные.
У бабушки осталось сильное впечатлении, когда зажгли лампады, свечи.
Всю территорию разрезали лучи прожекторов.
…

Завтра сделаю запись, что отрывками вспоминала прабабушка. Она всё время плачет и причитает: - «Что б вам, дети, никогда этого не изведать и не рассказывать своим внукам, о наших муках, о том, как тяжело несли мы по всей своей жизни жуткие воспоминания…»

Порылся в инете, поискал всё  об истории Освенцима и освобождении этой территории.
Как можно игнорировать цифры и факты.
Узнал, что задача наступления на Варшавско-Берлинском направлении была возложена на 1-й Белорусский и Украинский фронта.
В освобождении Освенцима главный удар нанесла 60-я армия, действующая в составе 1-го Украинского фронта.
Есть и цифры, сколько в её составе было русских и сколько украинцев.
Вот они: общая численность армии составляла 89543 солдата и офицера. Русских было 42396 человек. А украинцев -38041.
А вообще-то, это не самое главное. Главное - это была Красная армия.

Какое-то странное ощущение от всей этой политической бодяги. Мне кажется,  что мы живём совсем в другом измерении. Вторая Мировая – для многих моих дружков почти, как история крестовых походов. А рядом бабушка  и прабабушка. Они  настоящие, измученные тяжёлыми думами. Мне их жалко, но многие ничего ведь не знают о них. Даже мои предки никогда, ничего толком о них не рассказывали. Буду вести записи.
Стану историком. Честным летописцем.
…

3 февраля. Трудно записывать, что бабушка-узница рассказывала. Память у неё хорошая, но слёзы мешают говорить. Да и её дочка, моя бабушка, за неё очень тревожится.
Коротко - такая её доля.
Ей было 17 лет, когда их вывезли в Германию. Прошла тюрьму. Позже всех здоровых девушек славянской внешности  отправили на работы в этот жуткий лагерь. Им приходилось раздевать тех, кого готовили к уничтожению в печах. Правила надсмотрщиков – «Работаешь, ешь, не работаешь в печь».
В самих казармах надсмотрщики, их называли унтер-капо, издевались. Сами избивали узниц, или устраивали «бои». Заставляли девушек царапать и избивать друг друга. 
«Мне их ржание никогда не забыть». Старшая бабушка  (я её так называю) просто задыхалась, рассказывая.
Кормежка в лагере тоже служила издевательством. Если за 15-20 минут не успеешь умыться, заправить койку, раздатчик на глазах выливал жидкую еду, какой-то напиток и всех гнали на работу.
Я спросил, но что было самым для неё страшным. Она не сразу ответила. А потом очень чётко:
   - Знаешь, наверное, когда вся твоя биография становилась номером на руке,  перестаёшь себя чувствовать человеком, - вытерла слёзы. Помолчала и продолжила.
В сентябре 1944 года нас  троих выкупил какой-то помещик для работы по хозяйству. Жили в сарае. Всегда голодные.
Свиней кормила кухарка. Дожидались, когда она в ведре принесёт  еду свиньям, таскали оттуда куски хлеба, картошки. В начале декабре уже чувствовалось, что приближается фронт. Хозяева стали часто куда-то уезжать.  Нам удалось сбежать. Жили в лесу. Там к нам присоединились ещё пять сбежавших скелетов. Иначе мы друг друга и не называли.  По очереди ходили на  «промысел» в пустующие дома. Добывали себе одежду и что-нибудь из еды. Как-то девчата принесли флакончик духов. Скелеты, скелеты, а радовались, девчонки всё-таки.
За это мы, правда, потом дорого заплатили. Как-то на нас вышла группа мужчин, в форме красноармейцев. Пьяные. Нас приняли за немецких подстилок, надушенные ведь были. Им было  наплевать, что мы скелеты пронумерованные. Надругались над нами. Мы стали бояться военных.
Но когда увидели колоны наших,…впервые плакали от радости. Вышли на дорогу. Красноармейцы бросились к нам…- «сестрёнки, дорогие, живы». Сами со слезами обнимали нас. Накормили, организовали баню. Нашлось даже чистое бельё. Так мы попали к своим освободителям.
Бабушка попросила меня больше не мучить старенькую маму.
Да я и сам догадался.
…

6 февраля. Перечитал запись. Не получается. Хотелось больше рассказать. А тут ещё девчонки на смех подняли, когда я им сказал, что веду дневник. Рассказы бабушек о концлагере записал.
   - Тебе что, жить надоело,  чувяк, белая ворона, - высунулась Катька, - бабушек слушаешь. Они все того, фантазируют. Надо же как-то свою жизнь оправдать.
Так хотелось ей врезать.
Хорошо, что Оля и Серега её послали подальше.  Они уверены, что стоящее дело поговорить с теми, кто помнит войну не из книжек. Серёга обещал даже чем-то помочь.
Ну и пусть – белая ворона. Буду на истфак поступать. Научусь архивному делу. Буду факты собирать».

Муж, а он музейный научный работник, не выпуская тетради, сделал вывод. 
    – Ты права, волнует такое отношение парня. Не все они пофигисты. А ведь страшно, что  память о преступлениях нацистов исчезает с последними свидетелями этих преступлений. Мне он идею подбросил. Усилить стенд  воспоминаний узников всех концлагерей, гетто. Если память не изменяет,  их нынче в нашем крае осталось чуть более двадцати тысяч. Да и все эти нынешние речи по поводу кто освобождал Освенцим -   представить надо в полном объёме. Пусть все слышат обе стороны. А то гляди, пройдёт несколько поколений, и мы уже не узнаем правды. Конъектура смоет всё.
     - Поговори с ребятами, хорошо бы таких, как Павел, Сергей подключить. Может быть и другие захотят подключиться, - с благодарностью я погладила руку мужа.
     - Мечтатели мы с тобой, - муж приглушил свет. – Попробуем уснуть. Утро вечера мудренее.