Научи меня выжить. Ч. 2 Гл. 14 Случайные открытия

Пять часов за рулём, почти без остановок, с непривычки вымотали Андрея похлестче, чем матч за сборную. Он надеялся застать Машу дома, но нашёл только записку.
«Жучок! (так Мария стала называть его последнее время) Как и планировалось, уезжаю в санаторий. Времени на сборы было в обрез, путёвка горящая. Жаль, что не пришлось попрощаться. Приеду – позвоню. Целую. Маша».
Андрей, как был в куртке, откинулся в кресле. Сухие протокольные фразы.
Разве этого он ждал?

После идиотской задержки из-за Проскуриной, после вызывающего тихое бешенство разговора с въедливым следователем «ментовки», Жуков вдруг реально почувствовал, как зыбка их связь с Машей, как легко чужие равнодушные люди могут помешать его с ней встрече, задуть еле теплящееся счастье. Лизке ничего не удалось доказать, как она не старалась. С плохо скрытым сожалением на откормленной роже лейтенант отпустил его за неимением подтверждающих фактов. Оттого летел Андрей к любимой на предельной скорости, почти физически ощущая её мягкие ладони на своих плечах, податливые губы, пахнущие молоком.

Разочарование и усталость были так велики, что не хотелось ни есть, ни переодеваться, ни включать телевизор. Даже шевелиться. Андрей прикрыл глаза. Мысли вялые и скучные повели его за собой.
Почти месяц разлуки. Конечно, Маше нужно лечение. Она ждала путёвку, как панацею, хотя и молчала об этом. Да и Андрей возлагал на поездку надежды, и не только из-за добротного лечения, но и, рассчитывая, что южный климат, кавказские красоты расшевелят  Машу,  вернут живинку её глазам.
Знал, ждал, но не думал, что разлука так скоро. Андрей просто не представляет, что делать без неё в её квартире. Как ему прожить эти несколько недель?

Громкий телефонный звонок вывел Андрея из оцепенения. Первая мысль: Маша! Он вскочил, взял трубку.
- Андрей, приехал!? Это Ольга. Я  проводила Машу три часа назад. Ты не волнуйся, всё будет хорошо! Она поехала с добрым настроением. Это очень хороший санаторий. Что ты молчишь? Ты не рад?
- Рад! – соврал Андрей, но вышло правдоподобно. – Во сколько она туда приезжает?
- В санаторий? Автобус идёт около двенадцати часов. Маша обещала сообщить, как только приедет… Да, на днях выпишут Сашу. Она поживёт у нас, пока сестра не вернётся.

- Понятно. – Он подумал, что Ольге, наверное, нужны деньги, но сам был «на бобах» и не знал, как сказать.
Машина сестра, как будто, умела читать мысли.
- Ты не беспокойся, у нас всё есть. Я только приеду взять кое-какие вещи Саши.
- Да, Ольга, - спохватился Андрей. – Я же пригнал свою машину. Так что отвезу вас с Сашей, только звякни, когда надо!
- Отлично! Я позвоню. Отдыхай!
Андрей положил трубку и стал снимать куртку. Как ни странно, звонок Ольги разогнал его хандру.

Он заглянул в холодильник. Маша оставила ему полно еды. Душа повеселела.
 «Ничего, - решил Жуков. – Время летит быстро».
Он включил телевизор, разогрел в микроволновой печи рагу, поел под концерт Киркорова и только собирался прилечь, как снова зазвонил телефон.
Андрей взял трубку:
- Слушаю.
- Э-э, - на другом конце провода замешательство. – Это кто? – незнакомый женский голос.

- А кто нужен?
- Я, наверное, ошиблась номером…Это квартира Струковых?
- Она самая.
- Странно. А вы кто?
- А вы кто?
- У вас приятный голос. Но там точно не может быть мужчины.
- В самом деле? Почему?
- Вообще-то очень интересно… Мне Маша ничего о вас не говорила.

- А должна была сказать?
- Конечно! Я её подруга Галина. Я звоню из Санкт–Петербурга. А вы мне голову морочите!
- Я морочу?
- Можно Машу к телефону?
- Нельзя.
- Это ещё почему? Кто вы, собственно, такой? Серёжа? Демьян?
- Нельзя потому, что её нет дома. Как, впрочем, и Серёжи с Демьяном.
- Где Маша? Причём тут Серёжа с Демьяном?  А Саша где?

- Э-э, Галина, так кажется? Все в больницах. Вы только не волнуйтесь! Всё в порядке…
- Как «в порядке»! Что произошло?! Что вы там, как вас чёрт…
- Андрей.
- Что с Машей? Что вы, как бы, Андрей, там делаете, в чужой квартире?
 - Маша уехала в санаторий. Я пока живу в её квартире. На правах друга.
- Друзья ниоткуда не берутся. Я ещё наведу о вас справки!..
- Удачи вам в этом тяжёлом деле, подозрительная Галина! – Андрей, наконец, рассмеялся. – Если вы подруга, у вас должен быть номер Машиного сотового. Позвоните ей сами!

Галка чуть не лопнула от досады. Как она забыла про мобильник! Целый час какой-то деревенский лох пудрит ей мозги! Она бросила трубку, попыхтела, задумалась.
«Откуда у Маши этот Андрей? Раз он у неё живёт, значит далеко у них зашло… И молчит. Подруга, называется!»

Андрей тоже озадачился. Каких Сергея и Демьяна упоминала эта странная Машина подруга? Неужели у Маши такая «богатая» биография? Это в восемнадцать-то лет? Неприятное чувство сдавило в груди, заставило быстрее забиться сердце.
Он встал, прошёлся по большой неуютной комнате, остановился возле секретера. На полочках и на стенке, будто впервые увидел фотографии. Они и раньше попадались ему на глаза, но не будили интереса.

 Вот родители Маши и Саши. Андрей знал, что они погибли. Вот сёстры дошкольницы. Разные, не похожи совсем. Маша тоньше, изящней. Саша проще, но глаза доверчивые, удивлённые. Сколько ей тут? Лет девять. Теперь её не узнать. Резкая, угрюмая, скрытная. Впрочем, скрытные обе. Андрей опять вспомнил о «засекреченных» Сергее и Демьяне. Рассмотрел на стене фотографию парня во весь рост. Высокий, крепкий на вид. Открытый взгляд, улыбка. Почему не пришло на ум поинтересоваться у Маши, кто это? Нет, скорее родственник. Что-то есть общее с сёстрами. Глаза, как у Сашки.

Ещё один снимок. Андрей и Маша танцуют  на свадьбе у Никиты и Вики. Смотрят в разные стороны. Лица чужие.
Он не любил эту фотографию. Она напоминала Андрею о её предновогоднем исчезновении, о его дикой звериной ревности, о неистовом, но невыполнимом желании забыть её. А потом та невероятная встреча и та божественная умопомрачительная ночь, и её непреклонность, и его унизительные мольбы не прогонять его…
 Зачем Мария прикрепила эту фотографию на стене?

Андрей вернулся в кухню. Увидел свою грязную тарелку. Машинально помыл её, налил в кружку чая. Снова подкралась тоска по Маше. Хотел набрать номер, но передумал. Первый час ночи. Спит, небось.
Грусть переросла в усталость. Андрей раздвинул свой холостяцкий диван, устроил его для сна, но долго ещё ворочался потом, слушая, как по откосам гулко шлёпает дождь, холодный воздух из щелей окна шевелит занавески.


Только в санатории Мария опомнилась. Суматошные сборы, холодное прощание в клинике и наставление Сашке, нелёгкая поездка в автобусе и, наконец, фешенебельный отель, уютная комната на двоих, в ста метрах от корпуса – шелест моря! Волнующие южные запахи, томительные, как девичьи воспоминания, ухоженные аллеи, диковинные цветы. В начале октября тут ещё томное лето, теплынь!

Соседка Маши по комнате – молодая женщина, лет на десять старше её. Похожая история: авария, несколько операций, хромота. На горном серпантине машина сорвалась с обрыва. Их было двое: супружеская пара.
- А муж, Зоя?
- Умер, не приходя в сознание…
- Прости…

Девушки беседовали на просторной лоджии, выход на которую  был прямо из их спальни. Закатное солнце будто полоскало в море золотистую чешую. Со второго этажа отлично видна западная часть парка, чёткие аллеи, роскошные магнолии, милые фонтанчики. Стриженые шары кустарников притягивали взгляд идеальной формой. Как не вязалась эта картина с трагическими воспоминаниями!

- Да что уж… Три года прошло, -  помолчав, проговорила новая знакомая. Хорошо хоть дочку тогда не взяли. Юльке только пять лет исполнилось. Как она просилась! Но, надо ж, перед самым отъездом простыла, потом отит. Пришлось с мамой оставить. Бог отвёл… Теперь ей восемь., - у Зои была несколько отрывистая манера говорить.
- Второй класс?
- Третий. С шести отдали.
 
Зоя – с Марию ростом, худенькая, черноглазая, на вид не скажешь, что у неё такая большая дочка.
- Смотри, - Зоя показала фотокарточку. Смугленькая девчушка с забавными хвостиками взлетала ввысь на качелях. В глазёнках – восторг. – Это Юлька в прошлом году.
- Бесстрашная, - улыбнулась Мария.
- Ещё бы! Гимнастка! Разряд имеет.
- Ух, ты!  - Маша подумала, что гимнастика – нелёгкое занятие для малышки. Вспомнила, как её саму выматывали уроки балета. – С желанием ходит?

- Конечно! Такая настырная! Истинный лидер. И в спорте, и в школе.
- Молодец! Небось, трудно тебе, с ней? Без мужа…
- Втянулась. Мама помогает. Она у меня педагог. В детском саду работает. Первый год, пока меня в больницах по частям собирали, Юлька у неё жила. Отца у меня нет. Поехал на север за длинным рублём и не вернулся…
- Завёл другую семью? – предположила Маша.
 Зоя покачала головой.

 – В тайге пропал. Не смогли найти. Я как раз десятилетку заканчивала. Так что мама у меня и мама, и папа, и бабушка, и дедушка… А ты, Маш, с родителями живёшь?
- Нет. Я расскажу о себе. Попозже… Ответь ещё на один вопрос, если можно. Очень для меня трудный. Как ты на жизнь зарабатываешь, да ещё ребёнка поднимаешь? Неужели только пенсия по инвалидности?

- Смеёшься? Разве на одну пенсию выживешь? Когда… это со мной случилось, я в геологическом институте на последний курс перешла. Пришлось бросить. Какой теперь из меня геолог? Сначала растерялась. Куда? Что? Время, какое! За каждую справку – вынь да положь! Нога неправильно срослась. На операцию деньги нужны. Болит, зараза… Да что мне тебе рассказывать! Если б не Юлька – не знаю, чтоб было. – Зоя вздохнула и замолчала. Мария уже пожалела, что разговорила её, заставила вспомнить то, что женщина, может, хотела забыть, как стыд, как злую нелепость.

- Я понимаю, - Маша дотронулась до руки новой подруги. – Не надо, если так больно…
Зоя тряхнула головой, отчего волосы взлетели и рассыпались по её щуплым плечам.
- Я тоже упрямая! Выучилась на парикмахера. Открыла прямо в своей квартире, прямо в прихожке, «салон красоты». Стульчик высокий себе заказала. Так и стригла, сидя. Брала дешевле всех в районе. Теперь у меня свои клиенты! В очередь! Ничего. Вот путёвку смогла купить.

 - Девчонки, ловите! – услышали они вдруг, и  к ним на лоджию полетел букет маргариток. Снизу им махал шляпой мужчина в инвалидной коляске – Виталий. Утром они познакомились в столовой. – Пора на ужин, - крикнул он. – Не опаздывайте!
Сверху видна была редковатая тёмная шевелюра и длинные мускулистые руки.
Он лихо развернулся и стал удаляться по асфальтированной аллее.
- Вот и ухажёр, - засмеялась Зоя.
Маша вспомнила, что не позвонила Андрею, хотя обещала.


Ольга только что привела детей с прогулки. Нянечки Таня и Лера помогали  раздевать малышей. Это была младшая группа: от трёх до четырёх лет.
Сегодня выдалось первое морозное утро затяжной осени. Ребятишки разрумянились, возбуждение чувствовалось в их обычно апатичных движениях. В раздевалке стоял свежий бодрящий дух, принесённый с прогулки. По случаю хорошей погоды дети оставались на воздухе на четверть часа дольше обычного, но Ольга не опасалась, что кто-то из подопечных мог простудиться. Ребята с отставанием в умственном развитии, как правило, крепкие физически.
 
Дальше «по ритуалу» - мытьё рук и обед. Ольга с помощницами уже повела малышню, будто небольшую стайку утят, в ванную, как явилась Надюшка.
- Нас отпустили с последнего урока! – сообщила она, стаскивая шапку.
Однажды, когда болела учительница класса продлённого дня, Ольга привела дочку к себе на работу. Школа невдалеке от детсада, в котором она работает, а до дома нужно добираться на троллейбусе, что первокласснице пока не разрешалось.

- Почему отпустили? А продленка?
- Все учителя пошли на похороны. У нас завуч умерла.
- О! - Ольга попыталась вспомнить, как звали завуча в Надюшкиной школе и не вспомнила.
- Ладно. – Она решила не развивать эту тему. – Снимай куртку и посиди за моим столом. Мне сейчас некогда.
Татьяна уже рассаживала малышей за столиками, а Лера, торопясь, расставляла тарелки с обедом. Ольга побежала ей помогать. «Публика» была такая, что могла и суп перевернуть, и в компот к соседу ручкой залезть.

В группе всего восемь детей. С первого взгляда и не определишь, что они «особенные». Только у четырёхлетнего Ванечки признают существенное отставание в развитии. Он произносит лишь отдельные слова и то нечленораздельно. Его приходится одевать и кормить с ложечки. Остальные детки милые и улыбчивые. У них лёгкая форма олигофрении, но они понимают, что им говорят, и стараются.
 
Главное, терпение и доброта. Это Ольга уже усвоила. А с нянечками ей просто повезло. С Татьяной особенно: она уже одиннадцать лет работает с аномальными детьми. Это она чаще всего возится с Ванечкой: моет  и одевает, уговаривает, когда на него находит беспричинное упрямство.
Наденька сидела в стороне за столом воспитателя и с удивлением наблюдала, как Таня подносит ко рту Ванечки ложку с кашей, а он безучастно смотрит в другую сторону, открыв рот, и забывает глотать. Нянечка ласково окликает его, поощряет за каждый глоток.

- Тётя Таня! Можно я его покормлю?
- Ну, не знаю, - нянечка смотрит на Ольгу. – Ну, попробуй. Один компот остался.
Наденька берёт чашку.
- Ну-ка, Ванечка, давай ручку, - говорит новая нянька. – Будем пить компот.
Мальчик поворачивается на незнакомый звук и вдруг улыбается во весь рот. У него светло-серые глаза, длинные белесые ресницы и широкий плоский носик.

- Мы-мы! – громко произносит он и начинает кивать головой и раскачиваться на стуле.
- Подожди! Давай пить! – пытается удержать малыша Наденька. Но компот льётся мимо рта, на фартучек, и девочка отдаёт чашку.
- Ничего, - успокаивает Таня. – Ты ему понравилась. Да, Ванюшка? Вот мы возьмём и допьём весь компот.

После обеда нянечки укладывают детей спать. Наденька тоже вертится в спальне. Ей любопытно наблюдать за малышами, нравится заботиться о них. Она у мамы одна, а так хочется братика или сестричку! Ванечка не желает  отпускать её руку,  и девочка сидит у его кроватки, пока он не уснёт.

Дома Наденька пристала к Ольге с вопросами.
-  Мама, почему Ванечка не может сам кушать? У него что, ручки болят?
А у него есть мама и папа?
- Нет, у него есть только бабушка. – Наденьке не надо объяснять, что папы может не быть. Но мама?
- А где его мама?
- Уехала в другой город. – Ольге не хочется рассказывать ребёнку, что мать Ванечки лишили материнства, а теперь она живёт в тюрьме.

Наденька хмурится, молчит, а потом вдруг с недетской проницательностью заключает:
- Она его бросила!
- Я думаю, Ванечкина мама ещё вернётся к сыночку, он ведь добрый мальчик. – Ольге хочется смягчить перед дочкой суровую, не по её возрасту, задачку.
- Мам, а почему он на меня сказал «мы-мы»?
- Это он не на тебя сказал «мы-мы». Это он так проявил радость.
- Из-за чего радость? Что я подошла, да?
- Ну да, он же тебя раньше не видел. -  Ольга улыбнулась. - А тут вдруг такая красивая девочка!

Наденька задумалась.
- А он когда-нибудь научится разговаривать? Катиному братику 2 года, а он уже всё повторяет. А Ванечка такой большой и только мычит.
- Научится, - Ольга обняла Наденьку. Она вдруг остро почувствовала, какое счастье иметь такую дочку, разумную, дотошную, с нежным отзывчивым сердечком. – Конечно, научится! Просто есть особенные детки, которым трудно даются некоторые дела. Над ними не надо смеяться, им надо помочь. Понимаешь?
- Да, мама. И у тебя в группе все детки особенные?
- Угадала.

- Ты - молодец, мама! И тётя Таня, и Лера! Раз вы помогаете этим деткам, которые не такие, как все. Можно, я иногда буду приходить после занятий, и играть с ними?
- Хорошо. Только не забывай учить уроки, - Ольге не следовало добавлять последнюю фразу, но шевельнулась обида, которая последнее время притаилась у неё в сердце. Наденька готова любить кого угодно: попугая, кошек во дворе, чужого мальчика, только не родную мать.