Рассказ-19 Сплавщицы

СПЛАВЩИЦЫ

В один из летних приездов на хутор к Силичу, мы с Виктором попробовали от скуки порыбачить на речке. Коротали вечер, сидя с удочками на берегу. Рыба поклёвывала вяло, но на уху мы уже наловили, как к нам подошёл Силич. Он  поинтересовался успехами, похвалил нас как добытчиков, вдруг прислушался и спросил.
– Вроде разговор сверху слышно? – при этом он повернулся лицом навстречу течению реки.
                – Нет, это кажется, мне уже два раза так послышалось, птицы какие-то гомон такой устроили, а какие не могу понять, иногда на людские голоса похожи, – тихо, согласно рыбачьей обстановке, ответил Виктор Силичу и похоже разочаровал его своим уточнением.
– Да? А я уж подумал, что какие-нибудь сплавщики, сверху плывут, у хутора тоже мне показалось, что голоса людей слышу, вот и пришёл к вам.
– А что по Марье, разве сплавляются? Я не разу не слышал у сплавщиков о таком маршруте и не видел их на реке, – поинтересовался Виктор.
– Это ты правильно говоришь – не в чести у них Марья и не было их тут никогда. Это только один раз, наверное, за всё время, ко мне гостьи приплывали, – продолжая задумчиво смотреть против течения, ответил Силич и глаза его в прищуре подёрнулись знакомой для нас поволокой воспоминаний.
Виктор, с азартом охотничьего пса, притравленного на рассказы Силича, уже стоял в трепетной стойке и, метнув на меня беглый взгляд, в котором я заметил правый, на миг прикрытый резким подёргиванием щеки, глаз, тут же осторожно приступил к добыче.
– Это ты про, что сейчас Силич?
– Да приплывали ко мне две неяды, знакомые мои, по прежней работе – две сестры.
– Почему неяды? Расскажи, Силич. Ты уж сказал А – говори и Б, до самого Я. Мы сейчас не отстанем от тебя.
– Ну с тобой ни о чём нельзя поговорить, Виктор. Тебе сразу всё давай рассказывай, – проворчал Силич в ответ и, видимо, прислушавшись к себе и ощутив, то непременное для его характера желание вспомнить из своей жизни что-нибудь и поделиться с нами этим, находился уже в приближённом к нашему интересу состоянии.
– Ну, Силич, расскажи, а то мы уже в молчанке наловились рыбы. Наверное, хватит нам её, если даже и ловиться перестанет. Давай мы удочки на самолов поставим и перекур устроим, пусть сама рыба ловится, если хочет.
      Пристроив удочки, мы отошли от берега и уселись на поваленное дерево, оставив место посередине между нами для Силича. Он подошёл и сел. Мы закурили. Я чувствовал, что Виктор, может упустить время, когда нужно ещё как-нибудь принудить Силича к рассказу и уже хотел проявить со своей стороны инициативу, но как оказалось «пёс» со своим азартом слушателя не дремал и последовали слова Виктора.
– Посидим по над речкой, послушаем. Про каких ты сестёр вспомнил.
Силич в задумчивости глядя на посеребрённую вечерним солнцем, рябь реки на её быстрине, чуть повыше по течению, начал свой рассказ и как оказалось потом, сразу с экскурса.
– У нас на заводе, в цехе в котором я работал, почему-то наблюдалась такая тенденция, что коллектив лаборатории настройки узловых блоков состоял в основном из женщин. Ну прям засилье какое-то. Может потому, что в лабораториях настройки всего комплекса в основном работали мужики. Там нужно кроме головы ещё и мужская сила. Нужно катать тяжёлые телеги с изделием, ставить изделие на вибростенды. Головы там особой и не надо. Там анализ отказа изделия ведётся по блочно и много знаний не требуется, так только на уровне функциональной схемы и порой проводился некоторыми методом тыка. Туда мужики от безграмотности и желания заработать подбирались – само собой так сложилось, а вот грамотных, разбирающихся у нас подобралась всего одна бригада и ей поручались самые сложные блоки и по объёму и по функциональности эти блоки составляли основу изделия. Там схем, если расстелить, то коридора на этаже не хватит в длину, хотя там длины прилично – вон как до скалы будет. Тут мужики по интересу подобрались и спецами считались грамотными и как исключение иногда даже получали за свою работу больше, чем кататели телег. У нас после одного освоения, с увеличением плана не стало хватать в бригаде толковых ребят. Входящие в блок другие блоки и платы сложными были и много их – мы все их знали, но не хватало и времени и рук всё делать, вот и стали просить у начальства, что нужно увеличить число людей в бригаде. Но толковых настройщиков, из мужиков, не кого в бригаду перевести, потому что они редким крапом распределены по женским бригадам. Начальство после всех попыток, как-то разумно решить вопрос, вынужденно пришло к решению, что только можно женщин к нам в бригаду перевести, потому что их много. А принять или перевести откуда-то в лабораторию новых людей, возможности нет, ввиду и так превышенного по численности состава. Предложили нам выбирать и тогда мы решили, что каждый должен выбрать по одной, чтобы не нагружать такой проблемой бригадира, и поскольку среди женщин не было выдающихся по квалификации, то решили выбрать самых симпатичных. Вот такой секрет случился в нашей бригаде. Поручили настраивать им входящие узлы попроще, научили и ничего девчонки работали и сглаживали иногда проявляющуюся несостоятельность в профессиональном отношении своей красотой… Ты зря Виктор ухмыляешься, никакого сального смысла в моих словах нет, только рабочие моменты.
И тут, как оказалось в последствии, Силич прям из начального своего экскурса перешёл в другой.
– Это в одной пуско-налодочной организации случился казус с женщинами. У них была мужская бригада, ездили по стране, налаживали системы связи. Денег там на зарплату много отчислялось, просто десять процентов от стоимости оборудования, которое они запускали, фонд заработной платы и наполовину не выбирался, потому что существовал определённый предел по зарплате на одного человека, при превышении которого могли обрезать этот фонд. Много в те времена наблюдалось и разных экономических и других нестыковок. И вот мужики до чего додумались? Они хоть и справлялись по работе и часто половину командировочного срока просто бездельничали, скучно им было в таких командировках. Они решили, принять в бригаду женщин со стороны на правах любовниц и каждый выбрал себе свою, так сказать по душе, а у некоторых видимо и имелись уже. А что им, если деньги на зарплату оставались не использованными, можно и в три раза бригаду увеличить. Продавили этот вопрос через начальство и устроили на работу к себе в бригаду, даже не по специальности женщин, только по одному признаку, пригодному на их взгляд. Перед начальством они ничего не обозначали и по сути начальство проморгало подвох – просто приняли на работу людей, как бы по возникшей производственной необходимости и всё. И ездила таким составом эта бригада по стране лет пять. Женщины в работе не участвовали, вели домашнее хозяйство, в общем, исполняли неофициально обязанности вторых жён. Мужикам командировки такие очень нравились: работы мало – быстро справлялись, а остальное время единственной заботой являлась культурная программа отдыха. И как водится всегда у многих жён и у вторых тоже, стали они мужиками командовать пытаться, пошли претензии и прочее: насчёт внимания, подарков и отношения к ним в целом и, в конце концов, достали мужиков. Решили мужики, ввиду такого уже неправильного поведения женщин, отказаться от взаимоотношения с ними и вроде как поменять их на других. А это означает, что нужно их увольнять и тут мужики сплоховали. На «бригадном производственном совещании» женщины на категоричный мужской ультиматум – уволиться, ответили отказом, их в плане работы и прочего всего, даже очень устраивало их положение, они только хотели его улучшить и о таком «разводе» даже не думали. Мужики, по мужски упорные в своём мужском решении, опять решили продавить вопрос увольнения через начальство. А в те времена наблюдалось такое, что человека намного легче было принять на работу, чем уволить. Столько вопросов и разборок всяких возникало. Профсоюз и всё законодательство за рабочего человека горой стояло. Вот тут и всплыла вся суть этой бригады: женщины в ответ на укор в профессиональной своей не пригодности, всё и высветили, изнаночную так сказать суть бригадную. За голову взялись не только мужики, но и всё начальство до самого верха. Как-то там подумали- подумали и видимо решили, что отвечать придётся всем и даже женщинам, которые вначале думали, что они не наказуемы, но им пояснили на основании их же объяснительных записок, в которых они все написали в отместку мужикам, что они ни в чём не разбираются и не участвовали в работе, а из этого вытекало, что они незаконно получили за пять лет большую сумму денег и за это полагается довольно большой срок. Тут женщины и согласились по мирному, по тихому, уволиться по собственному желанию и вопрос притупился своей остротой и потихоньку на тормозах спустился, просто до обычного секретного анекдотичного случая в среде той организации, но мужикам строго поправили порядки. Вот какие в те времена казусы случались.
     Виктор уловив, так сказать абзац, вернее сказать – окончание экскурса в рассказе Силича, лицом и интонацией выражая интерес к услышанному, в перемешку со смехом спросил.
– Силич, наверняка этот рассказ из твоей галереи?
– Да, оттуда, – ответил спокойным голосом Силич.
– А что ж ты утаил его от нас? – с шуточным укором в голосе высказал претензию Виктор.
– Ну ты даёшь! Я что за раз всё могу вспомнить. Там много всего за всю жизнь насобиралось. Сразу и не вспомнить, так если к случаю всплывёт что… Вот видишь как сегодня про сестёр припомнилось по голосам, которые птицы своим граем устроили, а так просто и на память не приходило…, – и после непродолжительного вглядывания в сторону берега, Силич уже другим голосом с азартом заметил.
– Эй, слушатели, у вас на правую удочку что-то хорошо клюнуло!
    Мы увидели, что конец одной удочки раскачивается рывками – это была удочка Виктора, он подхватился бегом к берегу и вытащил из реки небольшую щучку –  веретено, как называл такую рыбу Силич.
– Во! Видишь, как мы хорошо отошли от берега. Видимо щука вышла на охоту. Сначала клюнул чебачёк, а на него уже потом щучка, как на живца, – говорил Виктор возясь со своей добычей. – Сейчас я на обе удочки посажу живцов, – и он, достав из реки садок и выбрав из него самых мелких рыб, насадил их на крючки и забросил снова удочки.
– Ну вы, экстремалы, на такой маленький крючок ловить щуку и без поводка. Она быстро вам леску перекусит, – заметил Силич.
– Ничего! Мы постараемся её быстро вытаскивать, пока она от жадности не будет выпускать проглоченного живца, – говорил Виктор, вытирая руки травой и подходя к нам. Он достал сигарету и протянул мне пачку. Мы снова закурили.
       Возникла пауза и в эту паузу мы с Виктором, думаю, что оба, обеспокоились: как бы нам подтолкнуть Силича к продолжению прерванного рассказа. После нескольких затяжек Виктор, первый, не вытерпевший неопределённости момента, кашлянул и спросил.
– А сёстры, которые приплывали к тебе, тоже раньше с тобой работали?
– Да. Они позже появились. Я даже не знаю или сразу обе, или друг за другом. У нас несколько комнат через коридор занимала наша лаборатория. Просто на каком-то собрании по подведению итогов, которые проводились в начале каждого месяца, я заметил, что новые люди появились. Мне наши бригадные женщины объяснили, что это две сестры. Они говорили, что со светлыми волосами старшая, а с тёмными младшая, а может и наоборот – я сейчас не помню, потому что они возрастом не отличались и как потом выяснилось, были погодками. Конечно красавицы, а так я бы и не заметил их, народу много у нас работало. Не ухмыляйся Виктор! Я на красивую женщину всегда смотрю, как на произведение природы, в первую очередь как ценитель природы, с мыслью: какая эта природа мастерица и умелица, такое изобразить. Сёстры действительно красавицами были. Обе рослые, царственно осанистые, стройные, как потом выяснилось недавно ещё на высоком уровне занимались волейболом, но не были похожи на появившихся уже в то время высоченных нескладных фигурой волейболисток. Всё у них было в плане женственности на высшем уровне. Оказалось, что они обе молодые мамы уже, по возрасту сами ещё очень молодые и как ни странно обе разведённые. По слухам, вроде, не повезло девчонкам с мужьями. При такой красоте и при таком семейном положении у девчонок не наблюдалось никаких намёков на игривость или кокетство. Очень они серьёзными и степенными выглядели. Многие цеховые любители кусить такой красоты остались без ничего. Девчонки тихо, как-то повелительно дав понять, сразу пресекали все такие попытки и не вели не деловых разговоров ни с кем из мужского пола. Как-то я познакомился с ними, они стали советоваться со мной по работе, видимо им кто-то из других женщин посоветовал, что ко мне можно по таким вопросам запросто обращаться. Да и они видимо видели, что я далек в мыслях от тех кусителей, я ко всем относился одинаково, красоту женскую конечно отмечал про себя, но виду в отношении к этой красоте не показывал. Просто со всеми женщинами общался на уровне: товарищ по работе. Вот на такой основе они со мной и общались, и как мне казалось, относились ко мне хорошо на зависть другим мужикам. Вообще эти сёстры очень были загадочными. Многие, учитывая их высокий потенциал красавиц и не востребованность к вниманию цеховых мачо, считали что у них уже есть боистые френды на стороне и очень высокого ранга. Но мне они как-то дали понять, что переживают период отвращения ко всем мужикам, после недавней неудавшейся семейной жизни. Вот я только и помню их в таком ракурсе по работе. Потом я ушёл работать в лес. Иногда появлялся в цехе, иногда здоровался с сёстрами, если встречал их. Когда Страна развалилась и стали некоторые руководители под руководством зарубежных деятелей низводить потихоньку к нолю весь военнопромышленный комплекс, народ с завода стал устраиваться – кто куда. Обычно, когда с кем-либо из старых знакомых по работе встретишься, только и разговоров, что про кого слышно и кто куда определился. Кто в торговлю, кто в охрану. Так я узнал, что сёстры организовали брачное агентство. Удивился очень, но при этом как-то отметил про себя, что это им очень подходит, не то что, как по призванию, а просто как бы по внешнему их виду, по красоте вроде как. Если уж заведовать кому таким агентством, то им вполне подходит. Узнал, что через них выходит много женщин замуж за границу. В шутку обвинил их в том, что экспортируют женскую красоту. Потом как-то услышал, что одна из сестёр сама вышла замуж за границу, а потом позже и про другую такое же услышал и жалко стало, что такие женщины не нашли у нас семейного счастья. После, по прошествии лет десяти, может больше, встретил я их как-то в городе, когда наведался туда из леса. Обрадовались мы с ними. Как да что – вопросы, как водится в таких случаях. Узнал, что сейчас они живут здесь – дома, так сказать. Что из  их зарубежных замужеств ничего толкового не получилось. Они стали спрашивать, где я именно обитаю в лесу, потому что от знакомых слышали уже про лес. Я ответил, что на речке Марье, есть, мол, такая таёжная речушка. Они к моему удивлению сказали, что знают про такую речку и что по молодости со своей компанией сплавщиков хотели даже сплавиться по ней. Так я узнал ещё об одном увлечении их молодости. Они такие ещё молодые и такие спортивные, на мою похвалу в этом смысле, заявили, что не очень довольны своими показателями и веса и всех размеров, которыми теперь стали характеризовать женские параметры, особенно тем, который означает талию и что, мол, морят постоянно себя диетами. Так дошли в разговоре до того, что они погрозились приплыть ко мне в гости, на мой хутор, дескать и молодость вспомнят и некоторый экстрим себе в спортивном и диетическом плане устроят. Весело так поговорили, я их приглашал, конечно, в гости, сказал чтобы провизии на день брали, а там я их прокормлю и в дорогу, дальше плыть до Учавы, снабжу продуктами. Они очень заинтересовались таким неожиданно наметившимся путешествием. Сказали, что отревизируют своё снаряжение, проверят свою байдару и точно приплывут. Разговор вроде и в шутку происходил, но девчонки сдержали слово. Вот так же по голосам я услышал их и дождался – выплыли они из-за скалы. А я даже и думать не думал, что это они сплавляются. Думал: может Илья с Захаром со своими отцами или внуки, или ещё какие рыбаки. Радости и удивления конечно много было. Гостили девчонки у меня два дня и ещё говорят, погостили бы, да дела требовали их присутствия в городе. Ну уж и наговорились мы с ними и про знакомых, и я про свою жизнь им рассказал, и про себя они много мне рассказали. Про все свои замужества и про всё. Оказывается они совсем не такие, какими мне казались по прежнему знакомству. Юмора у них вообще не ожидал столько. Весёлые, немного по бабьи разбитные, озорные, уже такие взрослые тётки и в добавок такие красавицы и никакой пошлости у них и хабалистости, прям очень интеллигентные дамы, правда, иногда для красного словца и то ещё могут словцо ввернуть, как я понял, только в среде своих людей. Обещали ещё в гости приплыть… А что это мы без толку лясы точим? Давайте хоть рыбу почистим между делом, – неожиданно предложил Силич.
         Мы забрали садок с рыбой, прошли немного вверх по течению, на пологий берег с небольшой песчаной косой и там, во время работы, Силич продолжил свой рассказ.
  – Приплыли девчонки на туристической байдарке. Помните, может, продавались такие в магазинах – остов из трубок, обтянут непромокаемой тканью. Только у них она самодельная и больше размерами. Оказывается, из их компании сплавщиков кто-то привёз из Москвы байдарку, а у нас они были ещё дефицитом пока. Ну на Урале это не проблема. Сплавщики разобрали все плюсы и минусы фабричной байдарки и спроектировали усовершенствованный вариант. А две байдарки сделали увеличенных размеров, у них кроме сестёр волейболисток, ещё два рослых парня в компании было. Рассмотрел я их лодку – качественная вещь, трубки титановые, тонкостенные, да и все дельные вещи из титана, она оказывается хоть и увеличенных размеров, но по  весу не тяжелей фабричной. Добротная вещь, с умом сделана – прям выставочный образец уральского умельства. Тогда много подобного снаряжения: и рыбацкого, и туристического, и спортивного делалось на заводах негласно, а если в компании подбирались люди с разных заводов, то процесс облегчался. Они говорили, что все туристы на сплаве рассматривали их лодки и срисовывали конструкцию.
После всех приветствий и прочих обниманий, девчонки сразу передали мне приветы и от проталинских егерей, они их встретили на реке –  те учёт бобровых плотин на Марье проводили, и от Ивана тракториста трелёвочника, он их подвозил к реке на мотоцикле, попутно по своим делам. Этот Иван работал с бригадой лесорубов, года два назад, недалеко от хутора. Он подъехал на своём тракторе прямо к ручью за водой, такую колею гусеницами продрал в траве. Я его погонял хворостиной вокруг трактора, потом к себе пригласил, попили чаю и договорились, что он трактор будет оставлять за покосом, приходить на хутор пить чай, а потом на Орлике будем возить воду к трактору. Лесорубам две фляги на неделю воды хватало. Он так и ездил каждую неделю, чуть не всё лето и чаю мы с ним много выпили. Вот мужики и рассказали девчонкам про хутор и про чай и про то, что меня зовут все в округе Силичем. Мои гостьи сразу и потребовали чаю. Так и разговаривали разговоры, правда, не за одним только чаем, они у меня все настойки перепробовали, какие на то время имелись. В баню они ходили, рыбачили тоже. Как-то у нас разговор за столом и произошёл об их бракосочетательной деятельности. У них этот процесс здорово раскрутился, хотя хлопот там очень много. Как пошутила одна из них: «Пока для какого-нибудь Хулио подберёшь наше Марио – мало не покажется»! Но вот на каком-то этапе они заметили, что некоторые женихи, приезжающие из-за границы, попадая в их офис, стали отказываться от своих невест, на свидания к которым прибыли и стали всё своё внимание переключать на хозяек бизнеса. У них даже несколько скандальных историй из-за этого произошло, некоторые соискательницы заграничного семейного счастья стали предъявлять претензии и неустойку требовать, потому что чуть ли не годовая переписка и обмен фотографиями оказывались, в пустую потраченным временем. Ну как там всё в доскональности происходило – они не рассказывали, но вот по два раза девчонки вышли замуж за границу, причём у них как-то это по очереди происходило: одна замужем, а другая в это время дома бизнесом рулила и вместе со своими родителями детьми занималась, которые у них раньше родились. Рассказывали они не каждая про себя, а друг про друга. Видимо про себя им грустно рассказывать или неудобно, а поскольку они друг другу всё поведали про свои брачные похождения, то и повествовали в таком роде, с юмором и более свободно у них получалось.
Одна у них вышла за немца и уехала в Германию жить. Долго этот немец добивался – так сказать руки и сердца. Жизнь вроде нормально у них протекала семейная на первых порах, но потом муж стал приучать её потихоньку к своим немецким порядкам. Оказывается у них нужно всё планировать: и покупки – чего и сколько нужно купить на неделю из продуктов, и расход воды, и что из вещей нужно купить, и расход электроэнергии – всё по плану и строго соблюдать этот план. Каждая незапланированная покупка вызывала у мужа кислую мину на лице, удивление тем, что женщина из России, которая жила в условиях пятилеток и семилеток так свободно ведёт себя. Доходило до того, что муж, перед сном обласкавший чуть жену с намёком на дальнейшее, был уже в испорченном настроении, потому что в уме уже подсчитал, её ожидая, сколько она воды под душем истратила, чуть не проковырял от досады пальцем стенку и искусал в спальной угол ковра. И только «НАЙН» и мордой в стенку и причина толком не ясна. Нет, с нашими мужиками не сравнить. Наши очень щедрые. Наш и шубу тебе купит и всё, что только хочешь, на последние деньги, без оглядки на будущее, займёт да купит, если он к тебе хорошо относится. А у них отношения и затраты никак не связываются или это у наших наоборот не связываются, потому что нашим ничего не жалко. Да ещё эти записи – нужно учитывать каждую пфенешку, куда она потрачена, сводить эти дебеты с кредитами, эти обсуждения по поводу, как рационально потратить деньги. Такого ужаса она долго вытерпеть не смогла. В шутку как-то предложила своему дойч-мужу, что они могут одновременно целоваться и рот полоскать, передавая друг другу воду изо рта в рот. Тот её даже похвалил за такую сообразительность в экономии воды и не понял, что она подтрунивает над ним. В общем, по коллективному мнению сестёр – эти немцы, как мужья нашим мужикам ни в какое сравнение не идут. Какая-то в них тупая порядочность, дисциплинированность. Если знакомые случайно зашли в гости, то в порядке вещей даже чаем не угостить. Нельзя пригласить к столу ни кого, если даже в это время хозяева сидят за столом,  хлебосольства проявлять нельзя – всё это так не по-русски, что нашу женщину-хозяйку коробит до глубины души, стыдно становится перед гостями и пропадает желание зайти самой по пути в гости к знакомым и оказаться в подобном положении. У них законопослушность гипертрофированная. Представить такое, уму нашему не постижимо: немец просит своего друга подвести и, опаздывая, торопит его, водитель, проникнувшись к делам друга, проезжает какой-то участок пути с превышением скорости допустимой знаками дорожного движения и доставляет друга вовремя. Тот благодарит, выходит и тут же, не далеко отойдя, набирает по телефону полицию и сообщает, что водитель такой-то, на автомобиле таком-то, с номером таким-то, там-то и там, во столько времени превысил скорость на столько-то километров и водителю приходит штраф. Надоела эта неметчина русской женщине и выход один оставался – домой, в Россию. С их слов получается, что нашей женщине там делать нечего, потому что она воды тратит на то что бы почистить зубы – столько, что на всю немецкую семью помыться хватит, по их нормам.
     Другая за араба собралась замуж. Привёз он её в свою арабию с семьёй знакомить. А у него, оказывается, там две молоденьких арабочки в жёнах числятся, девочки по возрасту, да одна ещё ровесница его, жена – первая в отдельном доме с детьми проживает. Кроме этого начинаются намёки, что ходить нужно будет в национальной одежде. Конкурентки эти молоденькие взъелись на неё, но она им быстро по носам щёлкнула и дала понять, что если хорошо себя вести будут, то она исключит себя из претенденток на роль любимой жены. А если не оставят своей вредности, то будет держать их в своих шароварах – там эти арабочки такие малюсенькие были, что как раз по одной могло уместиться в штанине. Уговорила своего будущего мужа съездить во Францию, а оттуда и в Россию от него тайком уехала. Звонил он ей, страдал, уговаривал, но на этом брак и расстроился.
            У первой муж одно время был итальянец. Жили хорошо. У него дом двухэтажный, свой виноградник небольшой. Тут вдруг он работу потерял и впал в депрессию. Лежит целыми днями на диване, вздыхает и это при том, что полный подвал вина. Да у нашего мужика депрессия только с глубокого похмелья бывает, и бутылкой холодного пива устраняется моментально, а тут подвал вина и такое состояние. Нет, у нашего, депрессия началась бы, когда вино кончилось, а до этого – друзей не разогнать из дома и цыгане с медведем и хором во дворе жили бы. Не очень читают, видимо, за границей нашего Пушкина Александра Сергеевича и не знают строк от стресса «…Выпьем с горя, где же кружка, сердцу станет веселей…». Отпросилась она у него в гости в Россию съездить, погостила и потом, когда, вскоре, у итальянца дела наладились с работой, она и сообщила ему, что не приедет. Не стало у неё желания жить с таким депрессивным мужем. Наши мужики от такой «плохости» так не киснут, и если уж закисают, то по нашему, очень по «квасному» заквашивают и повод дают: и покричать и претензии предъявить, обстановку так сказать взбодрить, а те просто на положении живых трупов валяются и самое главное не ценят заботы о них. У нас бомжи и те веселее выглядят.
        Другой не понравилось в Японии. Долго уговаривал её японец, он и ростом высокий и глазами не узкий очень, умный и даже по нашим меркам видный мужик. Но когда дошло дело, по каким-то их традициям купаться в одной большой лохани, в одной воде и ей как самой последней пришедшей в семью и очередь последняя, она восстала и готова была всю их семью с рычащим наречием покидать, всех – от мала до велика в эту лохань разом. На этом семейная жизнь и закончилась.
     Кроме этого, ещё девчонки наслышались всяких историй от своих клиенток по бизнесу и отпала у них надежда на счастливую семейную жизнь за границей и сложилось впечатление, что их клиентами из-за рубежа являются не самые лучшие представители мужского племени именно в психологическом плане. Довольны остались тем, что у них от этих браков не появилось детей, а сколько у других женщин проблем с детьми: и отбирают их, и крадут, и спекулируют ими – и не только от мужей идёт прессинг на этой почве, но и от страны проживания – на законодательном уровне, тоже который не понять нашим умом.
Мы ещё не дочистили рыбу, как Силич предложил:
– А давайте, я схожу за котелком, ложками-плошками и прочим – всем, что надо и сварим уху на берегу, на костре. Всё интересней, чем дома?!
      Мы поддержали его. Силич действительно принёс всё что нужно и даже три вида своих настоек с маленькими рюмочками в придачу, то есть все привычные атрибуты нашей борьбы в достижении для нас непреодолимого числа семь, которые он обозначил перед нами как всегда со своей присказкой « Не пьянства ради, а пробы, леченья и аппетита для» и немного подумав добавил.
– Да и на берегу скоро прохладно станет, значит и для согрева.
В тот вечер, который выдался в погодном смысле на славу – безветренный и с красивой зарёй, мы наслаждались ухой-разнорыбицей, пахнущей дымком. Силич, по моему, раза три, за вечер подчёркивая особый вкус ухи, настаивал на том что это потому, что кроме прочей рыбы: чебаков, окуней, единственной щучке, достоинства ухи заключается в том, что там имелось и штук пять ершей.
        – Вот, она всегда особая делается, если кроме всей рыбы, туда попадает хоть один сопливый с колючками, – в таком виде, дословно, звучало одно его восхищение, которое запомнилось мне.
       Уже, когда мы, насытившись, курили с Виктором, Силич в продолжение темы о сёстрах сказал задумчиво.
    – У меня ведь и телефон их записан, наверное, нужно дать вам, чтобы позвонили в городе, напомнили бы им, что обещали в гости приехать. При прощании я вытребовал с них слово, что не будут сплавлять за границу ни наших женщин, ни себя, а только на хутор будут сплавляться, а одна из них мне сказала: «Поэт Некрасов сказал про русскую женщину, что коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт, а я добавлю: не сможет рутину чужбины терпеть и, не приведи Господь, не русских детей нарожать», – качнул головой, хмыкнул и многозначительно, немного с сарказмом в голосе произнёс. – Сплавщицы!? …
На наши удочки щуки не попались, а на одной отсутствовал живец вместе с крючком. Силич нас пожурил, за то что в реке плавает щука с крючком в брюхе.
– Тоже мне рыбаки!? Взять, не взяли, а покалеченной по жизни пустили. Надо чисто брать от природы, без баловства, – такой урок-укор мы от него получили в тот раз.
 Когда, при нашем отъезде, прощаясь, Виктор напомнил ему про телефон сестёр, Силич немного смутившись, грустным голосом отказался от своей идеи.
  – Да, нет. Не надо, Виктор. Зачем надоедать людям. Захотят, пусть приезжают – рад буду. Не люблю я свою строку вплетать в чужие планы…
   В этом тоже был Силич, такой не предсказуемый и порой не понятный….
      (8)