Глава 4

Вика.
На утро Левик как и все маленькие дети не хотел просыпаться, потому что сон не отпускал его и тепло одеяла и подушек было настолько приятным, что выпрыгивать из них и бежать чистить зубы совершенно не хотелось. Дедушка Антон Антоныч считал, что ребенка трудно разбудить из-за биоритмов, так как если ребенок проснётся в фазу быстрого сна, то и упрашивать его не продеться и молить, а так же считал глупым устраивать сцены ругани, так как ребенок не может опоздать в школу, он еще не отвечает за свои поступки в 10 лет, но родители продолжали требовать от него ответственности за свои деяния и капризы. Поэтому, когда Левик бывал у деда, то просыпался легко и всегда довольным, как дед высчитывал все эти биоритмы никто не мог понят, даже отец, которого в свое время он поднимал таким же образом.
Так много нельзя думал малыш и так много нужно делать, как тут все сделать равным.
Все-таки с третьего раза, когда отец довел его до слез своими угрозами он встал, почистил зубы, мама положила в рюкзак бутерброд и чай в термосе, так как денег на столовую не было. Попили чай с баранками, Левеку они так нравились золотистые как солнышко и мягкие как бабушкины руки и отправились в школу.
Дорога не нравилось ему совершенно, сначала нужно было дождаться автобуса, затем ехать стоя, потому что мест уже не было. И казалось все дети насмехались над ним, что он не удачник, родился не в рубашке, а в майке с огромной дырой.
За партой в классе он сидел один, не потому что был хулиганом, а потому что учился плохо. Если его сажали с отличниками, то и отличники начинали учиться плохо, потому что увлекались размышлениями своего соседа. Лев постоянно, что-то спрашивал, но всегда не по теме, поэтому его перестали спрашивать и отвечать на его сигналы. И он думал про себя, я же не плохой мальчик, я не дёргаю девочек за косички, не кладу кнопки на стул, не пишу на парте. За что они так поступают со мной, эти учителя. Особенно доставалось от русички, так ее называл класс. Она как будто ждала, где бы нажать побольней. Так и в этот раз произошло. Вызвала она его к доске и давай гонять по правилу, когда о а когда а пишется в конях лаг-лож. Тут в голове у него все перемешалось, он закатывал глаза к потолку не потому что не учил или не помнил и видел перед собой белый потолок, а потому что пытался вспомнить, открыть ту завесу, где в его памяти храниться данная информация, но как не пытался все бес толку. И теперь он видел тот самый белый потолок, и как по нему ползет муха, которую тоже хотят прихлопнуть тапкой. Он уже зажмурился, когда Марья Ивановна, вздохнув направилась к учительскому столу, чтобы поставить очередную двойку, как Лева услышал нашёптывание белокурой девочки с зелеными глазами в которых отражалось солнышко, «перед г пишу а, перед ж пишу о.» И как-то не произвольно повторил. Тут Марья Ивановна остановилась, посмотрела на класс с высоты своего роста и крикнула: «Не подсказывать!» В результате Лев получил еще одну двойку, но не расстроился, потому что это был первый раз, когда ему подсказали, дали руку помощи, а не смеялись как над неудачником.
Он радовался еще и потому, что именно Вика, та самая девочка, перед которой ему было стыдно за летние пришествие, помогла, а значит простила.