Разведбат

РАЗВЕДБАТ

На призывной пункт он пошел пешком утром по маленькому городку, через парикмахерскую, подстригся налысо у знакомой парикмахерши и дошел до военкомата. Там уже собрались призывники, кто лыс, кто нет. Военком построил собравшихся и сказал речь, маму он просил не приходить, но разве она его послушает? Во дворе оркестр играл тянущую за душу “Прощание Славянки” Всех посадили в микроавтобус и повезли на “девятку” сборный пункт в Краснодаре.

На 9 километре от Краснодара, был сборный пункт куда собирали призывников со всего края. Днем всех собирали в “греческом зале” большом летнем кинотеатре, выходить из которого было нельзя, на входе дежурили курсанты из военных училищ. Выходить можно было только по вызову либо на работу или в столовую. В столовую ходили редко, так как с собой у каждого был собран узелок из дома, дня на три, если еда кончалась земляки делились друг с другом, ночевали в казармах на территории девятки. Перед сном всех строили и прапор командовал: адыги, черкесы, кабарда и остальной кавказ выйти из строя! и отправлял их в одну казарму, вместе с остальными их не селили, по ночам они отбирали деньги, вещи у других призывников, если те были против взносов устраивали драки.

Срок пребывания на девятке был от одного дня до недели, редко кто сидел там больше двух недель. Особым шиком было разрисовать свою одежду которую все равно надо было потом выбросить, рисовали и писали кто на что горазд, на дворе стоял 87 год, перестройка только начинала набирать обороты, и писали всякую чушь. В моде был металл, было много рисунков и надписей Iron Maiden и Megadeth и Ozzy.

Днем обязательно надо было работать, собирали для этого разные команды кого куда. Он познакомился с парнем с английской книжкой в руках, оказался полиглот, знал английский, испанский и суахили, на теме языков и сошлись с ним, как то их увидел лейтенант интелигентного вида, спросил "товарищи призывники почему шароёбимся без дела?” но увидев английскую книжку в руках, в то время большая редкость, разговорились и он обеих забрал “работать” к себе. Работа заключалась в уборке территории, а конкретнее вылизанного длинного газона размером один метр на шестьдесят вдоль каменного забора, поскольку газон был девственно чист, в их обязанности входило уборка листочков упавшего с дерева, месяц был май листья были новые и не падали. Но за то они каждое утро с умным видом проходили мимо часовых и говорили многозачительно, "мы работаем у лейтенанта Великанова”, рост лейтенанта был метр шестьдесят.

За призывниками приезжали “покупатели” рекрутеры из военных частей со всего СССР, было правило ближе чем за 500 км солдат от дома не служил. Поэтому прибалты ехали в Среднюю Азию а азиаты на запад. Образовывались команды человек по 20-30 и отправлялись по гарнизонам, там их ждал местный распределительный пункт откуда новобранцев разбирали по частям. Все бегали от “покупателей" в морской форме, три года долга Родине отдавать никто не хотел и в морской пехоте служить тоже, бегали и от десантуры и прочих частей стратегического назначения и особенно от внутренних войск, зоны охранять не хотел никто как и служить в МВД. Тех кого отправляли служить заграницу переодевали сразу на пересылке, кого по союзу отправляли в по месту службы в гражданке и переодевали там. Заграница ему не светила априори, поэтому он чесал репу, куда его все таки засунут. Система и учет была поставлена по неведомому никому порядку, При формировании команд, делалось объявление через “матюгальники” установленные на каждом столбе и вызванному надо было подойти к окну штаба около которого тебя отдавали покупателю. Можно было и не отзываться и не подходить, если не устраивало место службы, искать бы никто не стал, но состояние неопределенности, тревоги и надежы, гнало всех в штаб к заветному окошку.

На третий день его вызвали и он увидев капитана в фуражке с краповым околышем, похолодел, ВВ... Он собрал всю команду, построил, сказал всем что им выпала честь служить в Хабаровске, и потом отдельно провел с каждым собеседование. Он сказал что курит план, бухает и состоит на учете в милиции и не достоин служить в элитных частях. Незнаю что подействовало, но из команды его отчислили. Его товарища с английской книжкой забрали как то по “другому" вызвали одного и увезли тоже одного. Потом он узнал что товарищ попал в контору, и служил на Кубе в радиоперехвате, повезло!

Его еще раз приписали с другой команде отправляющуюся в стратегическую часть строительного назначения - стройбат. Поглядев на одухотворенные лица сокомандников решил непременно бежать за день до отправки команды, делалось это так, было несколько мест для побега, в основном через высокий четырехметровый забор в известном всем месте. Главное было не попасть на патрульную машину которая возвращала неудачников обратно, за самоволку ничего не было, призывник был уже не гражданский, паспорт забирали в военкомате и выдавали военный билет, и еще не военный так как не принял присягу, максимальным наказанием был наряд по кухне или скорейшая отправка в закоулки СССР, например на Землю Франца-Иосифа, где летом холодно в пальто или в Семипалатинск на полигон “полшестого”, названный так в честь детородного органа показывающего это время постоянно после демобилизации.

Спрыгнув по ту сторону забора, он увидел перед собой майора, который заорал на него: дезертир! ко мне шагом марш! он сделал шаг два назад и побежал, во след неслось: стой! кругом! стрелять буду! но он несся как ветер. Услышал за спиной как завелся мотор машины, пробегая мимо забора авиагородка он перемахнул через забор и повис на штангах для колючей проволоки, экономика была экономной, проволоку натягивать не стали, а может кто-то с****ел. Машина проехала мимо, он повисел еще минут десять вылез обратно и пошел ловить такси. Поехал он к своей девушке и провел с ней два дня, которая провожая его плакала, кушала землю и клялась его дождаться из армии.

Через два дня он вернулся через главные ворота, пристроившись к возвращающейся с работы команде, его команда пока он отсутствовал уехала. Он пошел в штаб и спросил как дела и скоро ли вызовут? Отговорка от вопроса почему не явился по вызову была у всех одна - спал не слышал. Неопределенность напрягала и нервировала, таких как он отставших от своих команд собрали вместе, покупатель был сержант связи, А связь как и медики это военная интелегенция, без муштры и беготни. Команда имела странный короткий номер 20А, и направлялись они в Ашхабад в Туркестанский Военный Округ. Лететь до места службы они должны были самолетом(sic!), обычно везли поездом в общем вагоне. С аэропорта он позвонил знакомым девченкам и они приехали в аэропорт провожать его, самолет задержали на сутки, девушки предложили поехать к ним домой и заночевать, отпроситься у сержанта можно было только взяв его с собой. Утром ловя такси в аэропорт, он сказал что век не забудет его доброты, (хотя это все Светка) и заберет к себе во взвод. Гандон оказался редкий, москвич.

Москвичей в армии не любили нигде ни в какой должности.
Ему думалось вот повезло, тепло, дыни, и будет служить в связи. По прибытии сержант с пафосом солдата удачи сказал что ТуркВО единственный округ ведущий боевые действия в составе 20й армии (20А) в ДРА и вам выпала великая честь исполнять интернациональный долг в деле борьбе с империализмом в Афганистане. Всех поселили в палатке, ночью пришли деды и начали настойчиво выменивать гражданскую одежду, краснодарских не тронули, одежда была вся разрисована и расписана, а чистеньким эстонцам повезло меньше. Утром повели на прививки, процесс был организован до автоматизма, новобранцы строем проходили сквозь строй медиков с пистолетами для уколов, инъекция делалась мощной короткой струей лекарства вместо иглы, всем досталось по пять уколов, два в плечи, два в ягодицы, и один под лопатку. Ночью у всех поднялась температура и было плохо. На следующий день повели оценивать интелект заполнять тесты, тест он провалил, но сержант сдержал обещание и забрал его к себе во взвод, он был "замок" заместитель командира взвода. Потом уже после службы он много читал литературы про разные гарнизоны и ужасы дедовщины, в его части такого не было. Это потом попав в учебку разведбата, он понял как ему повезло. Часть была учебная, обучали на специалистов радиосвязи средней дальности 200-300 км и оконечный пункт службы “постоянка” был Афган.

Первые день новобранцев никто не трогал, давали освоится, но потом началось. День начинался с подъема и зарядки бега, командир отделения младший сержант Григорьев, был кмс по биатлону из Чебоксар, бегал как лошадь, каждое утро по пять километров быстрым темпом, Отставших заставлял отжиматься, и пробивал грудь ударом кулака, поэтому он всегда что бы не отстать, взглядом упирался в спину Григорьева и держал темп, бегали до блевоты. Курильщики клялись бросить курить после каждого забега. Бросалась в глаза разница во внешнем виде между сержантами и курсантами учебки, казалось бы один год два года в разницы, но по ощущениям разрыв был лет десять, подтянутые, физически крепкие сержанты казались взрослыми мужиками. Месяц до присяги, в наряды не ставили. Гоняли на уборку территории, и занимались строевой подготовкой.

Жара стояла неимоверная +45-50 в тени, влажности почти не было, тело под формой потело постоянно, а снаружи моментально все высушивало солнце, и образовывался такой сэндвич-панцирь, скользкий изнутри и задубелый и сухой снаружи, в котором ходить надо было по шестнадцать часов в день.

Форма отличалась от обычной войсковой, вместо пилотки была панама, шляпа из хб, "духам" солдатам первого полугодия службы не разрешалось загибать поля по ковбойски, и делать вмятину на тулье “****у”, это могли делать только после полугода службы, и то она должна быть неглубокой, и увеличиваться в размерах со сроком службы, уставом это было запрещено, и когда он уже демобилизовался, “****у” легализовали, и тогда деды начали делать наоборот, выравнивать тулью. Вместо сапог были удобные ботинки, но носки выдавали самые дешевые и тонкие, две пары. Мозоли натирали страшные, следы от ран на ногах остались на всю жизнь.

После выдачи формы, он получил совет от сержанта которому следовал неукоснительно: что бы ни случилось, землетрясение, наводнение, мой ноги с мылом и стирай носки каждый день. Из за жары пили много воды и отекали, сержанты следили что бы не опивались водой.
Паек питания считался повышенным, плюс десять грамм сливочного масла и мутная жидкость кофе на завтрак. Есть хотелось постоянно, и любая барбариска которую до армии он не считал за конфеты, казалась деликатесом. Вес теряли сильно, появились “дефитцитчики” те у кого дефицит веса составлял более двадцати килограмм, первая стадия дистрофии, таких клали в санчасть, Так же болело много гепатитом, желтухой переболел каждый четвертый, заражались просто - пили из фляжек друг друга.

За личным составом офицеры следили очень внимательно, дрючили сержантов, а в свою очередь курсантов. Дрючили во основном за гигиену, что бы пили воду только из собственной фляжки и военную подготовку, из них готовили специалистов радиосвязи, изучали азбуку Морзе и работать на ключе, хотя кому Морзе был нужен в конце восьмидесятых непонятно. Занимались по шесть часов в день в учебном корпусе за столами оборудованными ключом и наушниками. Глядя в окно на пробегающих по городку пехоту в мыле и выгоревшей до бела за два месяца в форме, особенно на огнеметчиков со спаренными баллонами за плечами, баллоны были учебные вместо газа их заливали бетоном, что бы было тяжело в ученье, он отбивая морзянку ключом, думал все таки повезло что попал в связь.

На присягу приехала мама, когда увидела его худого и хромающего на обе ноги, заплакала. Мама привезла продукты, встречались они на КПП в специально оборудованной беседке, и он ел, ел и ел. Во время присяги, на торжественном митинге командир батальона объявил всем родителям что вашим сыновьям выпала великая честь исполнять свой интернациональный долг в Афганистане. Мама плакала, и говорила, сынок не надо, не попадай туда, сделай что нибудь, ты у меня один. Сынок кивал и обещал что сделает.

Кроме азбуки Морзе обучали работать на ЗАС - закодированая аппаратура связи, когда два собеседника говорили по радио друг с другом посторонний улавливал нечленораздельные звуки, расшифровать код считалось невозможным. Аппарат, большой тяжелый ящик, переносить его можно было вдвоем. Для работы на ЗАСе требовалось оформить допуск в секретной части, заполнялась анкета на десяток страниц. Вот тут народ и пользовался возможностью не попасть в Афган, особенно западные украинцы в графе есть ли родственники за границей всегда писали - да есть, сестра в Канаде, проверку правда это или нет никто не делал, но на этом этапе кандидат отсеивался от командировки за речку.

Политическое воспитание в ВС было поставлено как надо, и через полгода учебки все рвались в Афган. Перед отправкой всех отправляли на медкомиссию, были случали когда заболевшие желтухой, сдавали мочу здорового товарища что бы попасть в ограниченный контингент. Оттуда обратно уже не отправляли, лечили там.
Косили тоже много, особенно узбеки из пехоты, секретного допуска им не оформляли, способ был только не пройти медкомиссию, пили мочу желтушников, один перепробовав все возможные способы, пошел на кухню и отрубил топором себе средний и указательный палец и поехал в тюрьму за членовредительство.

Всем прошедшим комиссию, надо было подстричься налысо, выбрить подмышки и генитали от ануса до пупка. Смешно выглядели грузины, с синими пятнами в паху выбритыми из густой шерсти покрывающей все тело. Отправляющимся за речку выдавалось новая модная невиданная форма “песочка” бежевого цвета, как в кино у американцев, с множеством карманов и которую можно было носить без ремня! Форму воровали и продавали гражданским, после пары эпизодов замполит пообщал полгода дизеля (дисбата) тому кто проебет хоть кепку, и год тому кто с****ит, двоих посадили воровать перестали. Перед погрузкой в машины, всех заставляли выложить форму и все проверяли дотошно до мелочей.

Накануне решили отметить отправку, добыли бутылку семидесятиградусной лимонадки, эссенции заменителя сиропа для лимонада, кроме крепости от нее был глюки как от абсента. Пошли к земляку в соседнюю часть, он работал в мясном цеху на кухне, закрылись в морозилке что бы не залететь, и начали бухать, температура в морозилке была ниже нуля. Утром температура подскочила выше сорока и он поплыл, под руки его привели в санчасть и доктор почти не глядя сказал пневмония, срочно в госпиталь. В госпитале он провалялся почти сорок дней, к тому времени отправки в Афган закрылись до весны.

В часть он вернулся когда там уже никого из его призыва не было, получил пачку писем из дома, в основном от мамы. Письма в армии имели мистическое значение, почтальона ждали как посланника. Был определенный ритуал в раздаче писем, если письмо приходило от друга, то краем конверта хлестали по кончику носа, число щелчков определялось датой отправления на штемпеле, если письмо приходило от девушки то угол конверта отрывался, конверт надували, получатель нагибался, раздутый конверт клали на шею и взрывали хлопком ладони. От мамы, и других родственников отдавали так.

Эпистолярный жанр был развит чрезвычайно, у каждого солдата был запас конвертов и бумаги. Был специальное время для писем, если солдат писал письмо его никогда не трогали, это была молитва. Замполит следил что бы писали домой регулярно, и проводил воспитательные беседы на тему, что не надо писать тексты вроде "…дорогая, пишу тебе письмо на сапоге убитого товарища…” и волновать близких.
Первые пару месяцев писем приходит много и ото всюду, но потом поток иссякает и остаются два-три, редко четыре ручейка, это мама, родственники и друзья. Девушки обещающие ждать, пересыхают через три максимум через шесть месяцев. Для солдата гражданская жизнь становится на паузу в день призыва, и этим днем он живет и мыслит, но пленка жизнь крутит свой фильм дальше.

Через неделю его вызвали в штаб, там ждал его здоровенный сержант, с танками в петлицах, покупатель. Специалистов радиосвязи забирали почти в любой род сухопутных войск, разумеется одного ведомства их было несколько, которые существовали параллельно, например попасть на флот (ВМФ) или к летчикам (ВВС) он не мог, так же не мог попасть во внутренние войска (МВД) и к пограничникам (КГБ) во все остальное мог. Поскольку его специальность и секретный допуск еще более сужал этот список, танки в петлицах его удивили, у танкистов была другая структура радиосвязи.

Сержант оказался разведчиком, это было особое подразделение сухопутных войск. Формировалось оно в отдельные самостоятельные батальоны (ОРБ), которых в СССР было всего четыре. Специализация была разведка намерений противника накануне и во время боевых действий разными средствами техническими и человеческими, это была не десантура и не пехота. Поскольку ВДВ использовали как штурмовые части нападения, разведку использовали перед тем как начинала работать десантура, выдвигался взвод в основном пешком в предполагаемый район нападения и там занимались сбором данных и подготовкой места выброса штурмовых бригад. Сбор информации, минирование, корректировка для авиации и артиллерии, установка спецоборудования которое передавало о перемещениях сил противника, диверсии. Что бы ввести в заблуждение противника, разведчики не имели специальной формы и знаков отличия, форма была как у танкистов, шеврон и танки в петлицах, разумеется это было секретом полишинеля, но ритуал соблюдался.

Учебный лагерь в который его забрал сержант был рядом с границей. Определили его в “заплечники” то есть рацию надо было таскать в ранце за плечами плюс аккумуляторы - серебрянно-цинковые, денег на армию не жалели. Технически это было устаревшее оборудование весом в 15 килограмм, духи использовали портативные моторолы размером с телефон и были у каждого бачаты, плюс были сканеры кенвуд которые вскрывали супер секретный код ЗАС за несколько минут, НАТО денег на войну не жалело тоже.

Пришлось переучиваться, вернее тренироваться, физподготовка по сравнению с разведчиками у него была слабая, важна была не сила, а выносливость. Обучали рукопашному бою, непохожего на киношный совсем, все было сведено к двум эффективным параметрам - убить или покалечить. Учился стрелять, в учебке связи они стреляли всего несколько раз, здесь требовалось умение стрелять из любого стрелкового оружия от пистолета до крупнокалиберных пулеметов. На стрельбище выдавался цинк патронов 1800 шт. на двоих и надо было его израсходовать, пальцы были синие от снаряжения рожков, украдкой он пока не видел дед, он закапывал в землю пачки патронов, от стрельбы стоял писк в ушах.

Научили стрелять и всего что стреляет, выдали редкие ножи с черным лезвием в рукоятку вставлялся патрон и в рукопашке был очень эффективен. Приборов бесшумной стрельбы было несколько, глушитель был даже на Калашников, хотя лязг затвора слышно далеко. Была и бесшумная модификация пистолета Макарова. Приборы ночного видения, вообще все что бы себя не обнаружить. В каждом отделении из 6 человек был пулемет, снайпер, гранатомет, радиостанция. Все строилось по принципу взаимозаменяемости кроме снайпера и радиста.

Дедовщина была особая, первые полгода он опять считался духом, несмотря на звание младшего сержанта, на боевые задания духов не брали. Они занимались подготовкой, уборкой, ходили в наряды и караулы. С первых дней внушался особый статус разведчика, в обиду своих не давали, если с соседней части кто-то обижал своего поднималась вся рота вне зависимости от срока службы и давали обратку. Заставлять стирать, подшивать было не принято, но гонять за сигаретами, жарить блины и картошку, чистить оружие, технику это было положено.

Незаметно пролетели полгода и наступила весна, пришло пополнение н ним в разведбат, но пришло не напрямую, а через третьи страны, СССР показывал всему миру что больше не направляет солдат в Афган, и делалось хитро из учебок курсанты отправлялись в линейные части по союзу или заграницу и потом через короткий период малыми группами отправлялись в ДРА. Часто бойцы из одной учебки встречали друг друга в Афгане, хотя разъехались оттуда в разные страны.

Выходя на БЗ (боевое задание) замполит забирал у всех сигареты, курить было нельзя. Отделение отходило от расположения части и переодевалось в укромном месте, снимались неудобные ремни и портупея, подсумок, ботинки, вместо этого одевались удобные китайские лифчики - жилет разгрузку, в жилеты перекладывали все боеприпасы, вместо ботинок одевали советские кроссовки "кимры" родное армейское снаряжение было неудобно, все прятали в схрон и выдвигались. Бронежилеты не использовали, у духов были длинноствольные английские штуцера времен англо-бурской войны большого калибра, пуля со штуцера пробивала переднюю стенку броника пробивала тело и теряя скорость билась о заднюю и рикошетом делала фарш в теле, без него был шанс получить ранение навылет, плюс броник был тяжелый 12 кг с титановыми пластинами снижал мобильность. Стрелки духи были отменные, могли уложить за километр на огонек сигареты. Хорошо если удавалось захватить натовские пайки в предыдущее БЗ, удобные тубусы с термоподогревом и калорийной едой.

Захватывали в основном караваны шедшие из Пакистана с оружием или товарами, иногда под торговый караван маскировались духи, задача была обнаружить караван и вызвать штурмовую бригаду для взятия, пленных брать было можно, но трогать нельзя, влепят срок с этим было очень строго. Пленных передавали в местную безопасность - царандой, что-то типа НКВД, страшное место, живым оттуда мало кто выходил. Из захваченного каравана бойцам перепадала еда, электронные часы с мелодиями, плееры, сначала брали офицеры потом солдаты. Бралось все как бакшиш с согласия владельца, иначе пожалуется замполиту, а тот мог и в дисбат за мародерство упечь.

Советским в плен попадать было смерти подобно, хорошо если попадал к узбеку Масуду, он был выпускник Академии генштаба и русских менял на своих попавших в плен. К пуштуну Хекматиару (нынешние Талибы) попадать было нельзя, мучили до смерти с восточной жестокостью, обычно к нему не сдавались, пускали себе пулю в рот или подрывали себя гранатой. У Масуда тоже был не сахар, сажали в яму, иногда доставали привязывали к козлам, и ебли всей бандой, при обмене бойца несли на носилках идти сам он не мог. Повезти в плену могло только если вмешивались американцы, они переправляли бойцов в Пешавар и дальше в Америку, как узников совести. Выбора у бойца не было, либо узник либо к местным, а те шкуру живьем сдерут. Местные одевали колодку на шею и руки, и отпускали на свободу, жил такой день или два местные проходя мимо или бросали камни или забивали палкой, это была такая развлекалка для местных, особенно для детишек. Или несчастный погибал от жажды, пить из-за колодки было невозможно.
Были случаи добровольной сдачи в плен, дезертиры принимали истинную веру, меняли имя, женились и воевали против своих, таких выменивали в первую очередь, особый отдел не спал и знал кто где, афганцы легко обменивали дезертиров на своих попавших в плен к шурави, даже наличие жены и веры не спасало. Таких в Союзе судили показательным судом и давали не меньше десятки.

Со временем, боевые действия почти сошли на нет, Горбачев вел переговоры о выводе ограниченного контингента из ДРА, и их все чаще направляли сопровождать караваны техники выводимой из страны. В кабину камаза садился разведчик рядом с водителем, Однажды сопровождая конвой груженных поломанной техникой, у машины порвались шланги гидравлики, дело было рядом с границей и банд в этом районе особо не было, колонна ушла вперед, ждать не стали, он полез помогать водителю под камаз, некоторое время спустя заметил что с сопки спускается банда, чьи непонятно. Автоматы были в кабине, духов было человек двадцать. Они забрали из кабины оружие, заглянули под машину и махнули им рукой вылезайте. Их обыскали, полезли в кузов посмотрели, ничего ценного не нашли, металлолом. По говору стало понятно - пуштуны, он подумал все, ****ец, завалят, лишь бы с собой не увели. Старший подошел к нему похлопал по щеке и сказал: "Домой шурави, домой!" и банда прихватив их автоматы ушла.

Вернувшись в часть, рассказу никто не поверил, особенно особист. Пропажа автоматов уголовное дело, заставили писать подробные объяснительные. Обеих арестовали и посадили на гауптвахту, началось следствие, Для особистов все было логично и понятно, раз живые и не побитые вернулись значит продали. Следствие шло месяц, сидели в одиночках, на допросах били, старались без следов, отбивали почки печень, к концу третьей недели начал ссать кровью, он не выдержал и подписал что продал калаши, взял все на себя. Потом узнал что водитель сделал тоже самое.
Банда сдалась через месяц по амнистии, по номерам на калашах определили чьи они, номер был вписан в военный билет. Духи на допросе сказали что забрали автоматы у них, а живых оставили потому что собирались сдаваться. Дело закрыли их перевели в часть, и положили в лазарет, восстанавливаться.
 
Через месяц начался полный вывод войск из ДРА,со всех близлежащих Военных Округов съехались офицеры за добычей, технику легко списывали на боевые потери, на это можно было списать любую технику без вооружения. Валюта была водка, ящик водки можно было взять ГАЗ 66 с кунгом, машины брались на прицеп и увозились в часть для ремонта или запчасти. Их вывели в Ашхабадский разведбат, где он ждал дембеля, униформа у них была по прежнему другая и афганцы сильно выделялись на фоне остальных, все приставали с расспросами как там? Кого то несло, не все выдерживали медных труб, особенно те у кого были награды, их носили как фронтовики на повседневной одежде. Началось время безделья, ждали приказа министра обороны, готовились к дембелю. Это был целый ритуал, делался дембельский альбом с рисунками гравюрами, обложка обшивалась бархатом, вырезались из латуни буквы из них складывались фамилии владельца и надпись ДМБ 89. Особым образом готовилась форма, поскольку у разведчиков не было своей парадной формы, не идти же на дембель в маскхалате? Одевался кто во что горазд, в основном использовали форму ВДВ но берет одевали черный и переделывали шеврон вместо парашютов изображали летучую мышь держащую в лапах земной шар, кстати это официальный знак сейчас, раньше американизмы не приветствовались, и обязательный атрибут аксельбант, на кончики свисающих шнуров одевались патроны(sic!) Кто то просто уходил в гражданке. Приказ об увольнении в запас объявляли на вечерней проверке, и на того кому объявили налетала толпа и рвала форму в клочья, дембель успевал только спасти панаму, панама это святое.

На дембелей в части командование не обращало уже внимания, кроме замкомандира части по воздушно десантной части, этот зверствовал, времена еще были Горбачевские и борьбу с пьянством никто не отменял. После приказа об увольнении грузины и решили отметить, напились и пошли гулять по части, зам по ВДВ поймал их и посадил на губу, их там постригли налысо. Они вышли через трое суток, забрали документы и сняли квартиру в городе, вечером поймали жену зама и постригли ее на лысо и тем же днем улетели в Тбилиси. После этого преследовать дембелей прекратили.
 
Он не готовил ни альбом ни специальную форму, попросил художника на листе ватмана нарисовать заголовок ДМБ 89, поставил посреди казармы табурет и попросил всех расписаться и написать напутствие на память, потом свернул в ватман в тубус от ракетницы, одел форменные брюки и рубашку с погонами, фуражку попрощался со всеми и поехал в аэропорт.
Войдя во двор дома он увидел бабушку развешивающую белье, увидев его она закричала маме : Он вернулся! Иди быстрее сюда!