Она

 
     Ее глаза настороженно смотрели на меня. Она будто бы пыталась понять, чего я от нее хочу. Она уже не убегала, как раньше, пугаясь каждого проходящего мимо человека. Стоило ей положить косточку, как она,  демонстративно уходила, оставляя меня в недоумении. Обычно уличные собаки с жадностью набрасываются на еду, успей только руку убрать.

     Она появилась во дворе полгода назад, в конце лета. В тени тополей на лавке около детской площадки лежал ее хозяин. Надравшись с утра, он до валялся лежал пластом на свежем воздухе. Собака сидела рядом с лавкой, охраняя его сон. Выспавшись, он уходил, и она бежала следом. На следующий день все повторялось.

     Через месяц собака лежала около лавки одна. Утром приходила, зарывалась в листву и укладывалась калачиком, а вечером уходила.

     Она сразу привлекла к себе внимание. Породы Дворняга, но с ошейником. Молодая сучка, среднего роста, с короткой черной шерстью от лап до ушей, всегда с поджатым хвостом и с большими навостренными ушами.

     Осенью она оставалась ночевать около лавки. А когда листву убрали, и стало подмораживать, собака перебралась на асфальт рядом с подвалом. Сердобольные бабульки, подкармливающие кошек, сжалились, принесли ей старую ватную детскую курточку для подстилки. Через неделю к подвалу ребром прислонили фанеру, которая защищала собаку от дождя.

     Подкармливали ее даже жители близлежащих домов. В лотках все было заполнено доверху: и колбаса, и собачий корм и кости. Но собака редко что ела, равнодушно наблюдая, как коты орудовали в ее лотках.

     Людей она боялась, избегала. На проходящих мимо собак могла тявкнуть в ответ, прижавшись задом к стене подвала, находя в ней защиту. Единственный, кого она признавала, это был, живущий в соседнем подъезде, мужчина. При виде его, собака с радостным визгом, виляя куцым хвостом, крутилась вокруг него. Она позволяла ему себя гладить. Бывало, что и этот мужчина был навеселе, еле волочил ноги домой. Собака провожала его до подъезда и с надеждой ждала, когда он опять появится.

     Она практически не лаяла, только изредка жалобно выла. Собака тосковала и ждала своего хозяина.

     Ни Анюта, ни Альма, придуманные бабульками, мне не нравились, для меня она была просто Собака.

     Наступила зима, хозяин так и не появился. Кто-то соорудил ей домик из досок с дверцами, с надписью HOUSE.  Все вздохнули с облегчением, теперь у нее будет свое теплое место.

     Мы радовались недолго. Домик не простоял и двух дней. К вечеру он, перевернутый, раскуроченный, валялся в сугробе. Эту ночь Собака спала на все той же грязной детской курточке, запорошенная снегом.

     Кто это сделал? Кому она помешала? Ответ на вопрос нашелся быстро. На следующий день женщина с первого этажа, с окнами, выходящими на подвал, с негодованием расшвыривала подстилку и лотки по всему двору. Она открыто демонстрировала свою ненависть, угрожая своим, якобы каратистом сыном, что мало не покажется им, защитникам этой, бездомной, воющей, никчемной собаки.

     К вечеру или бабульки, или дворники опять возвращали на место эту несчастную подстилку. Это продолжалось еще неделю, пока защитники не догадались положить детскую курточку в угол дома, в надежде, что собака не будет мешать первому этажу своим присутствием под окнами.

     Не смотря на все эти передряги, она, заметенная снегом, продолжала ночевать на подстилке, свернувшись всё тем же жалким калачиком.

     Собака преданно ждала хозяина полгода. Каждый день, она подбегала к лавке, в надежде увидеть его там. Но нашла, подброшенную около урны, отраву.

     Детскую курточку выбросили за ненадобностью. Крики прекратились.

     Выходя из дома, непроизвольно ищешь глазами ее, ждёшь, что через минуту она выбежит из-за угла…