Тяжело жить

Жить! Это искусство. Потому что не помню, чтобы легко было. Безоблачным-то даже детство назвать нельзя. Глупое детство было! Всё время хотелось есть. По-моему, это желание всё детство и съело. Мать творила из ничего похлебенцию. Вода была главным элементом этого варева. Далее туда сыпалась картошка. Из муки мать лепила лапшу. Не помню, чтобы туда лилось масло. О мясе заикаться было не принято.
Помню, мать с каким-то дьявольским выражением на лице бухала в похлёбку лавровый лист! Я часто с неприязнью выуживал эти заграничные опахала и с отвращением выбрасывал в помойное ведро. Взамен сыпал соль. С солью казалось варево намного съедобнее. Я же не знал, что соль разъедала мой организм.

Дополнением к глупости моего детства был чай с самодельными конфетами, которые надо было с треском раскусывать, жевать, ощущая сладость леденца. На этих леденцах я съел, вслед за матерью, все свои зубы.
Учёба без мяса, прекрасных яблок Крыма, молока и сметаны давалась с таким трудом, будто я был Сизифом и пытался вкатить жернов в крутую гору.

Учителя бились, чтобы я повторял подвиги своего зело грамотного отца, не догадываясь, что он покинул меня на фронтах войны, не подарив мне счастливое детство.
Ни Сталин, ни Хрущёв мне не подарили безмятежную жизнь. Легче стало при Брежневе. Но это благодаря лично мне. Я исключительно чудом закончил Институт. Появились кое-какие поблажки. Поедание куриных ножек, крымских яблок, молока и сметаны свершили чудо с моими мозгами. Я обнаружил в себе талант рассказчика.
Понадобилась бумага и ручка.

Сколько я перевёл бумаги и ручек с чернилами, описывать не буду. Без литературного института, друзей-литераторов я осваивал великое искусство болтуна-рассказчика полвека! На меня глядели "маститые" с какой-то непонятной мне неприязнью. Я надеялся на сметану, молоко и куриные ножки, создавая шедевры литературных опусов. Всё шло к тому, что меня заметили не те люди и поняли меня несколько неправильно.
Создав похвальное количество политически надёжных произведений, я с удивлением стал обнаруживать за собой непрофессиональную слежку. Обычно это были малограмотные старики и старухи времён Сталина. Может быть, ещё и Хрушёва.
На Брежнева я не жалуюсь. О Горбачёве и Ельцине сказать вообще нечего.

Что сказать о Путине? Кормит. Отъедаюсь за несчастное детство. Сейчас всё дорожает. Но у нас в России всегда так: только начинаем отъедаться, Европа уже в рот заглядывает! Не стали ли мы все сильными и дико опасными?
Холодильник ломится от мяса. Масло сливочное есть, молоко и сметана не убывают.
Богатства, конечно, нет. Но писать что-то, подобное Андрею Макаревичу, чтобы стать богатым, я не буду. Я - патриот нашей многострадальной России.

Мы снова воюем, но стесняемся себе в этом признаться. Притворяемся, что воюет Украина. Так что привычно снова становится жить тяжело!

февраль