Бронь

               
 
- Тихон! Тишка, да проснись ты, окаянный! Чего мычишь, как бугай раненый?
Тихон сел на постели, плохо соображая, что от него хотят. Глаза, все еще затуманенные,  глядели недоуменно в одну точку. Наконец в них появилось осмысленное выражение, он посмотрел на жену и спросил хрипловатым со сна голосом:
- Натаха, а батька где?
- Где же ему быть твоему батьке? На кладбище, а то тебе неизвестно! Детей разбудишь! Ты повернешься, свой сон досматривать, а мне нянькайся до утра! - она демонстративно положила руку на край люльки и слегка качнула ее. Годовалый Петька шевельнулся и снова затих. Наталья, натянув на себя лоскутное одеяло, удобнее устроилась на подушке, готовая мгновенно уснуть.  Тихон, окончательно проснувшись, попытался заговорить с женой о своем сне, но та только отмахнулась: -Ты дашь мне сегодня поспать? Завтра расскажешь, успеется!
Тихон вздохнул, где-то в груди саднило, как от долгого плача, а он и плакал во сне, когда звал отца. Захотелось покурить.  Спустил босые ноги с кровати, нашел  тапки, взял со спинки рубаху, одевшись, осторожно, чтобы не задеть что-нибудь по пути, вышел в сенцы. Скупой сентябрьский рассвет, нехотя просачивался в маленькое оконце. На Алтае уже холодно, затапливают на ночь печь, но к утру все остывает и даже под одеялом чувствуется прохлада. Тихон снял с гвоздя свою рабочую фуфайку, одел поверх рубахи, в кармане нащупал кисет и, свернув самокрутку, с  наслаждением  втянул в себя едкий дым: «Вот ведь, оказия, какая, - подумал он, - вроде бы прямой вред для организма, а, как что-то потревожит – курево первое лекарство!» В стайке вздохнула  корова, послышалась возня, Белка, почуяв присутствие хозяина, встала на ноги: «Скотина, а все понимает, - Тихон усмехнулся, - вон даже встала, не в пример хозяйке!»  Он еще раз затянулся, мысленно возвращаясь ко сну. Снилось ему, что он маленький, подстрелыш, лет двенадцати, идет по дороге в своем родном поселке  Отрадном, дорога ведет его мимо  леса. Лесок не сильно густой, сквозь деревья все далеко видно. Зверья в нем, отродясь, не бывало. А тут, откуда ни возьмись, кабан: черный, клыкастый, пена клочьями и прямо на него, бежит. Тихон, в страхе закрыл глаза и закричал. А, когда очнулся, увидел, что кабан исчез, а рядом с ним стоит отец, молодой, улыбается и гладит его по голове: «Не бойся, Тиша, не тронет он тебя, я его прогнал. Пойдем, сынок, мать нас, небойсь, уже заждалась!»
Тихон вложил свою руку в ладонь отца, и они пошли по направлению к поселку. Как хорошо было идти рядом с большим и сильным отцом!  Когда они подходили к их хате, отец сказал: «Ты, Тиша, иди пока один, я позже приду за тобой!"
Не успел Тихон ни о чем спросить, как, откуда ни возьмись, наполз густой туман и скрыл от него отца. Страшно стало Тихону оставаться одному, стал он кричать, звать отца. Да, видно, на самом деле крикнул, вот Натаха его и разбудила.  Недобрый сон какой-то, батька-то ведь, уже давно покоится на кладбище. Тогда зачем приходил, что передать хотел? 
   Самокрутка дотлела, и Тихон  потушил окурок в консервной банке, заменяющей ему пепельницу. Думы вернули его к действительности: "Война  уже второй год, как ненасытный зверь, берет человеческие жизни, разоряет семьи, плодит сирот. У них в районе, считай, всех трудоспособных мужиков  выгребла,  будь она, неладна!  Остались только старики, да бабы с детишками. А много они наработают? Вот и лезут из кожи, чтобы заменить мужиков и на тракторе, и на комбайне.  Везде висят плакаты: «Все для фронта, все для Победы!» Оно-то и без того понятно,  все, что можно, нужно отдать солдатам. Здесь, в тылу, хоть и голодно и холодно, так  смерть над головами не летает!
Ему  тоже давно бы принесли повестку, да судьба так распорядилась – дали ему бронь.  Считался он лучшим механиком во всем районе: чуть что не получалось, шли за советом к нему. Вот уже лет пять, как колхозная  МТС на его попечении. За подготовку техники к весне он всегда головой отвечает. А теперь пригоняют машины и из соседних колхозов: нет запчастей и умелых сильных мужских рук. Бабы они за рулем справляются, а как до разводного ключа дело дойдет, просят помощи.  Тихон усмехнулся, вот  его Наталья с ума и сходит, говорит, что к тебе бабье табунами ходит. А куда же мне от них деваться, коли, это моя рабочая бригада? Ну пошутишь иногда с ними, люди, ведь, живые. Ей хорошо злобиться, мужик дома, под боком и хоть одной думкой да меньше: где он, живой ли?  Знала бы она, как он устает за день! Тут не только до чужих баб, на свою-то  силы нет. У него одно желание - поесть, согреться и спать. Так ей не докажешь ничего!"
Раньше Наталья не была такой: Тихон и в жены ее выбрал за веселый и бойкий нрав - нравились ему девки с огоньком. Жила она у родственников. Дядька сапожник и, как все вольные сапожники, выпивоха и дебошир. Правда, тетка Натальи нашла способ и отучила его распускать руки. Как-то раз, пришел он домой в хорошем подпитии, и давай учить супругу уму-разуму, дети в рев.  А жена, как раз уголь в печь засыпала,  потеряв терпение, она швырнула в муженька горячим кружком. Кружок пролетев, оделся на лысую голову сапожника в качестве нимба! Иногда случай метит шельму очень точно. Тот пулей выскочил во двор и головой в сугроб, а на  кружке, так и остались ошмётки его кожи. Ожог зажил, но белесая полоса теперь напоминала  Анике - воину, что в жизни за все нужно держать ответ. Вот из такой семейки и взял он себе супружницу: красивую, видную и такую же бедововую, как ее тетка Нина! 
Тихон улыбнулся, вспоминая приятное время своего жениховства. Он, плотнее запахнул полы фуфайки, спать расхотелось, еще час - другой и можно управлять их небольшое хозяйство. Корова Белка, да десяток курочек: небогато, но все же детям молочко и свежее яичко!  Мысли настойчиво возвращали Тихона назад. Он хотел понять, что же такое могло произойти, что его весёлая и жизнерадостная Натаха превратилась в сварливую и вечно недовольную бабу?
В семье тетки, где жила Наталья было четверо маленьких детей: тетка вышла замуж за своего сапожника поздно, когда ей уже шел тридцать первый год. Яшка Судаков, или просто Судак, как звали его в деревне, тоже был парубком не первой свежести: за его тщедушными плечами остались два несчастливых брака. Тетка Натальи была моложе своего избранника на добрых два десятка, но как видно, журавля в свое время не поймала, хорошо, хоть Судак на удочку клюнул. Как говорят, что «на безрыбье и рак - рыба». Дети пошли валом: один за другим, будто ждали команды: «Выходи строиться!» Три девочки с интервалом  год-полтора друг от дружки и годовалый наследник.  Теперь Судаку было некогда жаловаться на неудавшуюся жизнь: четыре рта каждое утро просили есть. Выпивка стала редким удовольствием, но, как говорится, метким: если уж выпадал такой случай, то напивался Судак, до бесчувствия. Наталье некогда было и на танцплощадку выйти: она всецело делила с теткой ее тяготы,  нанянчилась с племянниками досыта. Тихон вспомнил, как не любезно встретило его семейство, когда стали ясны его намерения по поводу Натальи. Так получилось, что встретились они с  Судаком в пору его подпития:
- Ты кто такой? – дыша Тихону в лицо перегаром, вопросил Судак, - не получив должного ответа, он явно осмелел и решил применить относительно собеседника силовой прием. Судак, схватил Тихона за рукав, но качнувшись, не удержался и упал: рукав праздничной рубахи остался у него в руках. Уже лежа поверженным, Судак изловчился и пнул Тихона. Тихон сдержался, он, работавший с детства с техникой, мог бы одним махом перебросить это тщедушное тело через штакетник, но не стал пачкать о него руки. Тихон повернулся и вырвал из рук пьяного Судака пострадавший рукав, дома пришьет, жаль рубаху, выходная она у него. Судак, понял, что ему не грозят карательные санкции, окликнул Тихона:
-Слышь,- Тихон обернулся, на него смотрели протрезвевшие глаза будущего родственника, смотрели зло и недобро, - Натаху задумал получить? Вот, тебе, держи! - Судак ловко свернул фигу и ткнул ею в сторону Тихона.
   В тот же вечер Тихон сделал предложение Наталье, не было объяснения в любви и преклоненных колен, сказал просто: «Выходи за меня замуж, золотых гор не обещаю, но защищать буду, да и голодной не оставлю». К его удивлению, Наталья ответила согласием, будто давно ждала от него этих слов. Уже позже, Тихон понял, что она, измученная, детским ревом, руганью и не кончающейся работой, дала согласие на замужество, чтобы раз и навсегда покончить с чужой обузой. Свадьбы, как таковой и не было, так небольшой вечер. Судак, вначале мирно встретивший известие о вероломстве племянницы, вечером пришел и побил стекла в домике, где квартировал Тихон. Тихон не стал жаловаться  на распоясавшегося родственника, он вставил разбитые стекла, пошел к председателю колхоза и попросил расчет. Рассчитывать его не хотели: такие люди, как Тихон, на вес золота в хозяйстве. Председатель, чтобы удержать ценного работника, пообещал в скором времени дать ему жилье, как женатому человеку. Но Тихон покачал головой, отказываясь:
-Отпустите, Иван Федорович, не даст нам Судак житья! Не сам, так его семейство будет тут дневать и ночевать. А нам жить когда?
Председатель согласно кивнул головой:
-Куда же ты, Тихон, задумал, к отцу?
 Тихон, пожимая ему руку, ответил:
- Пока к нему. Он, после смерти матушки, так и не женился. А там жизнь покажет, как быть дальше. 
     Когда у них с Натальей родился второй ребенок - Полинка, отец Тихона неожиданно для всех умер. Смерть была легкая, во сне: лег спать на этом свете, а проснулся на другом.  Тихон опять решил поменять место жительства, перебраться в районный центр, поближе к городу: и жизнь веселее, и дети подрастают им учиться нужно будет. Отцовский домишко был продан.
     Тихон попрощался со своим родным поселком, взял жену, детей и поехал искать лучшей доли. Жилье, на какое хватило денег, было маленьким и неуютным, но рабочие руки и стремление, все поправят. Только начали обживаться, а тут война грянула, и все повернулось изнаночной стороной. Перед самой войной Натаха родила третьего ребенка сына Петьку. Вот сейчас этот самый Петька и орет во все горло, как петушок, делает всем побудку:
"Натахе тоже достается, - вздохнул Тихон, -  чужих отнянчила – пошли свои детишки". 
После рождения Полинки Наталья простудилась, лечилась, долго болела. Думали, что больше детей у них не будет, а тут нежданно - негаданно Петька прицепился.  Вот так и пришло пополнение: человек предполагает, Бог располагает. Оно все бы ничего, да война началась, всю страну под ружье поставила. Нехватки и нужда уже сейчас из каждого угла смотрят, а ну, как война затянется надолго?
    Управив хозяйство, Тихон засобирался на работу, на краю стола лежал обед, приготовленный для него женой: пара вареных картофелин, небольшая луковица, ломоть черного хлеба и бутылка молока. Тихон, завернул все в газету и засунул обед прямо в карман, молоко оставил дома: детишкам оно нужнее.  По дороге на МТС, он здоровался с сельчанами и, как всегда, ощутил легкое чувство вины: все мужики на фронте, а он отсиживается в тылу, среди стариков и баб. Уже и похоронки полетели в семьи и известия о ранении, а сколько пропавших без вести!
     Прежде чем приступить к работе, Тихон решил зайти в управление колхоза. Еще вчера его просила заглянуть  председательша Раиса Власьевна, а он, засуетившись, не успел. Власьевна, как для краткости звали ее сельчане, осталась председательствовать за своего мужа, добровольно ушедшего на фронт еще в начале войны. Это по ее просьбе Тихону дали бронь. Войдя в здание, Тихон встретился в коридоре с Власьевной,  которая  что-то объясняла престарелому пастуху, деду Потапу. Увидев Тихона, она быстро закончила  разговор с пастухом, и кивнула Тихону головой, указывая в сторону своего кабинета. Тихон вошел в председательский кабинет, предчувствуя какую-то неприятность: « Может быть по работе что? Здесь неприятного хоть отбавляй!» Вскоре вошла и сама хозяйка кабинета, она, убедившись, что никого нет поблизости, плотно прикрыла дверь. Мельком взглянув на Тихона, жестом указала на стул. Когда Тихон сел, устроилась  напротив него:
-Гадаешь, зачем позвала? – Тихон пожал плечами, - приготовься, не упади со стула! Ко мне вчера в обед твоя Натаха пожаловала, с Петькой на руках, такая вся обиженная и негодующая. Я думала, просить что-нибудь будет, а она мне прямо с порога и брякнула: «Заберите у этого бесстыжего бронь, он здесь уже всех баб обошел, для этого вы его оставили, чтобы он стыд на мою голову сеял и перед людьми позорил?» Да кричит, как ненормальная, а там, в коридоре, людей полно: кому-то мимо ушей, а кому-то и прямо в уши. Я ее утихомирить не могу никак, тут и ребенок стал ей помогать, наверно испугался, материнского крика. Пришлось ей пообещать, что поговорю с тобой, приструню, так сказать. А есть за что? Тихон, сейчас не время романы заводить: время серьезное, кто-то стукнет, куда следует, и не будешь знать, за что загребут!  Я тебя по-матерински предостерегаю, успокой жену, она ведь грозилась в райком пойти, управы на тебя искать. Это я знаю, что ничего нет у тебя ни с кем, и быть не может при таком графике работы.  А Грицюк не будет разбираться: ему нужно на сигнал отреагировать. 
Тихон поморщился, как от головной боли:
-Нет ничего за мной, Раиса Власьевна! Это Натальина выдумка!  Мужиков в районе не остается, вот ей и кажется, что я единственный осеменитель. -  Тихон невесело усмехнулся, - раньше она такая не была, почему так резко меняются люди?
Власьевна кивнула, соглашаясь:
-Раньше, Тихон, она моложе была, а теперь вон их сколько вокруг молодых да пригожих. У кого еще и парня не было, а у кого  мужа уже война съела. Ревнует она, Тихон.  Это, как болезнь, и ничем ты ее не вытравишь, коли уж заведется! 
Они помолчали. Тихон поднялся, собираясь уходить:
-Раиса Власьевна, вы на мое место подыскивайте кандидатуру – я на фронт проситься буду!
 Председательша испуганно замахала на него руками:
-И думать не смей! Где я возьму тебе эту самую кандидатуру, да еще такую, чтобы дело знал, и работать мог?
 Она гневно смерила Тихона взглядом:
-Ты со своей бабой сладить не можешь, а мне из-за этого ремонт  техники на самотек пустить?
Уже у самой двери Тихон задержался:
-Ну, а если бы я вдруг умер? Что бы вы тогда делали? Выход найдется: может быть, по ранению кто придет, вот и будет мне замена!
  Когда за Тихоном закрылась дверь, Власьевна еще несколько минут сидела неподвижно, переваривая услышанное заявление. Характер Тихона она знала: добрый – мухи не обидит, но если, что решит, то не отступится!
Так оно и вышло, как думалось. Тихон ездил в район за запчастями, вернулся какой-то молчаливый и замкнутый. Наталья, почувствовав в муже перемену,  пробовала ластиться к нему, разговорить его, но встретив  спокойный взгляд, за которым угадывалась железная дверь, притихла.  Она знала это состояние мужа: раз замкнулся – жди сюрприза!  Тихон, несмотря на усталость, урывками подтягивал в доме дела, которые откладывались до поры, до времени. Учил старшего сына, Сергея, делать то, что  раньше делал сам: чистить навоз, разбрасывать его по участку, колоть дрова, и многое другое. Наталья, с тревогой наблюдавшая за мужем, однажды, не выдержав, спросила:
-Ты что же решил со мной в молчанку играть? Сережке покоя не даешь! Я же вижу, что бежать из дома готовишься, с кем, если не секрет?
  Тихон спокойно ответил:
-Правильно мыслишь, скоро думаю отбыть. А с кем? Так с винтовкой: обнимемся и пошагаем. На фронт я ухожу, Натаха, на фронт! Тебе ревновать меня там не к кому будет. Разве что к шинели -  она меня и обнимать, и согревать будет…
Услышав это, Наталья, неуверенно спросила:
-А как же бронь? Тебя ведь оставили при хозяйстве?
Тихон усмехнулся:
-Зачем мне она? Чужих баб в соблазн вводить? Больше вроде с меня толку и нет… Наталья поджала губы: «Ах, вот оно что! Пугает, паршивец! Власьевна разгону дала, так он теперь свою злость на мне вымещает! Поделом, не будешь над женой издеваться, хихикать с чужими бабёшками. Обомнешься – податливей станешь!»  Наталья успокоилась, переносить ей недовольство мужа приходилось и раньше: перемелется – мука будет!
    Повестка пришла через месяц, в конце октября: прибыть на пункт сбора с вещами и необходимыми документами. В доме сразу же все притихло, как будто в нем лежало неупокоенное  тело. Даже дети ходили на цыпочках и старались не говорить громко. Сама Наталья с плотно сжатыми губами, собирала мужа на фронт, еще вчера, даже сама мысль о фронте  была невозможной, а сегодня стала неизбежностью. Тихон был спокоен, ласков с детьми, наказывал старшему Сергею беречь мать и младших детей, быть мужчиной в доме и хозяином, пока он не придёт с фронта. И только один человек, который  знал, чувствовал, что Тихон больше никогда не вернется в этот дом – была его жена Наталья. Она не плакала, не голосила, как другие бабы:  "Зачем? Он сам выбрал такой путь, ему его и шагать!" Сердце её окаменело. Если бы ей в эту минуту кто-нибудь сказал, что она собственными руками отдала своего мужа на войну, возмущенная Наталья  выцарапала бы тому  бесстыжие глаза. Она заранее объявила себя жертвой, и никто не смог бы разуверить ее в обратном: « Захотел на фронт – пусть повоюет, если дома кисло было!»   
Прощались у калитки, так же сдержанно, как и жили: ни обещаний, ни восклицаний. Когда Тихон, поцеловав детей, подошел к жене, она в последнюю минуту отвернулась, и губы мужа только скользнули по её щеке: «Береги детей!» - донеслось до её слуха. Тихон в последний раз окинул родное гнездо, детей, которые сбились  в кучку, будто осиротевшие птенцы, неприступную фигуру жены и шагнул в неизвестность.
   Спустя полгода, в дом к Наталье постучалась почтальонка. Она, не глядя ей в глаза, протянула знакомую всем, серую бумагу, попросила расписаться. Наталья сделала это так, как будто ей уже давно все было известно. В похоронке сухим канцелярским слогом сообщалось, что ее муж Ефремов Тихон Семенович геройски погиб, при обороне столицы нашей Родины Москвы.
   Спустя некоторое время собрались соседки, чтобы разделить с ней нагрянувшее горе. Наталья сидела безучастная, с сухими глазами, не отвечая на соболезнования соседок. Первой, кто почувствовал, что с Натальей творится что-то неладное, была  молоденькая вдовушка Аннушка: «Да она нас не слышит, бабоньки! У нее и взгляд такой безучастный!»  Позднее врачи определили, что у Натальи вследствие длительного нервного расстройства полностью пропал слух, а позднее, как результат этого, и речь. Она часами сидела за единственным занятием: плела кружевные подзоры. Дети сами управляли  дом, им, как и многим детям военного времени, пришлось рано повзрослеть. В поселке жалели несчастную вдову и осиротевших детей. Но редко кто вспоминал, о хозяине этого дома, который не успел  прислать на этот адрес ни одной весточки. Видно, от смерти брони не существует…