3. Первый шаг

Поздний вечер прошёл для неё как в тумане. Телефон начал разрываться от звонков почему-то лишь тогда, когда Марго уже дошла до метро. Отупело выслушав порцию праведного возмущения, десяток вопросов, укоризненный вздох, девушка кратко объяснилась и обещала сейчас же приехать. Вся честная компания ждала её возле Чилийского университета. Марго начала с самого трудного: она прямо на улице произнесла небольшую речь – просила прощения за вспышку, в меру сдобрив всё оправданиями. Дядя Хавьер тоже признал, что не имел её в виду, когда разорялся по поводу военных. Тем более, и среди них попадаются всякие – и уж она-то, он смеет надеяться, говорит всякие ужасы из упрямства и от нервов, а вовсе не потому, что реально носится с идеей тирании. И она как-то легко признала это, снова сделав виноватый вид. И сейчас это не выглядело для неё предательством. Ей не было противно или стыдно. Ей было никак.

Прогулка по городу, несомненно, удалась. Потом по возвращении домой пили чай. Девочки пошли спать раньше всех, а из гостиной ещё долго слышался смех. «Такое чувство, что вместе с ним смеётся вся Антофагаста», - проворчала Пилар (припомнила отцовский родной город). Но - удивительное дело – квартира давно погрузилась в тишину, лишь на потолке мерцали мутные уличные отсветы, а они с Марго никак не могли успокоиться.

- Ну, дела! Свидетели Иеговы агитируют, то ещё ладно, а тут – фашики... да к тому же вроде как с правительством связанные. Нет, это бред какой-то. Уж наша-то власть меньше всего на пиночетистов похожа.

- Это точно.

- Тогда попахивает теорией заговора. Не знаю...

- Мало ли что. Но если не «свидетели» и не комми, то уже не так противно.

- А вдруг придурки какие-то?

- А с чего вдруг? Хотя они реально странные.

- Я вот что заметила, - горячо зашептала Пилар, - если дегенерат поднимает на щит какую угодно идею, то он её дискредитирует. Вот я после одного идиота Ницше просто не перевариваю. Хотя и понимаю, ну, философ как философ.

- Философы все долбанутые, - отрезала Маргарита. – Давай про политику.

- Так а я про что? Я говорю, ты поосторожнее. Мне кажется, тебя в тайное общество тянут.

- Да и пусть! Вот пойду и посмотрю, что там да как. Хотя да, чаще всего это чушь. Считай, любое тайное общество в наши дни – это сборище либо психов, либо болтунов.

Альба недовольно заворчала, а потом и вовсе кинула в них подушкой. Девчонки притихли.

- Так ты веришь, что это что-то толковое? – почти одними губами просила Пилар.

Марго помолчала.

- Надеюсь.

Она не рассказывала своей кузине о живых апельсинах, рыбах и перстне. Но это-то и заставляло её верить в то, что сеньоры Бланко и Сепульведа - не обманывают.

- У них есть мой телефон. Надеюсь, позвонят.

- Умгу.

Маргарита засыпала с сумбурными мыслями, пыталась вообразить первую встречу с «сектантами», улыбалась, ворочалась, представляла себе конференц-зал в каком-то скромном, хотя и «приличном» районе, возвышенные обтекаемые фразы, критику UDI (1)...

Но в шесть часов она подхватилась в панике: телефон под подушкой противно тилинькал – вот уж верно, хочешь загубить любимую песню, поставь её на звонок, - Марго схватила его, как рыбу голыми руками, и тиснула красную кнопку. Незнакомый номер. Она выбралась из постели, на цыпочках пробежала по холодному полу и закрылась в ванной. Точно, через минуту снова пошёл вызов.

- Алло?

В трубке зазвучал мужской голос, спросонья не разобрать, знакомый или нет:

- Через час, улицаБарселона, 2125, восьмой этаж, офис восемьсот шесть «А».

Ей не дали ничего переспросить, абонент отключился. Маргарита ещё несколько секунд зябко топталась на пушистом коврике с озадаченным лицом: сомнений почти не было, это «они» - но так быстро?..

Она шмыгнула на кухню в одних трусах и майке, наспех залила растворимый кофе, достала застывшую эмпанаду из холодильника и, жуя, забила адрес в телефоне. В принципе, не так и далеко, главное, не запутаться в маленьких улочках.

Без пяти семь она стремительно шагала по улице ГуардияВьеха, сердце предательски подскакивало, хотя, казалось бы, чего волноваться – вот когда она будет читать первую лекцию кадетам, то другое дело. Ведь недаром майор Гарридо назидательно повторял ей, мол, как себя поставишь, так к тебе и будут относиться, и лучше ни излишней строгости, ни особых церемоний: «серединка наполовинку» - золотой рецепт. Но сейчас даже преподавание не вызывало особых эмоций: подумаешь. Наполеон вообще в шестнадцать лет математику преподавал.

Здание оказалось краснокирпичным одиннадцатиэтажным домом в стиле конструктивизма, который, как известно, правит бал в Сантьяго наряду с хай-теком. Оно как-то удивительно подходило к заявленной «теме»: не слишком вылизанное, не слишком обшарпанное – мужественная суровость. Ну-ну. Согласно вывеске, тут помещался медицинский центр.

Удивительно, но дверь оказалась открыта.Что запомнилось Марго, так это ощутимый толчок тёплого воздуха на входе, хотя кондиционеры были отключены – но она будто перешагнула через волну. В холле не было ни души. Лифт натужно пополз вверх с лёгким гудом и пощёлкиванием. В коридоре её также никто не встретил, всё здание казалось вымершим. Неудивительно, что она слегка оробела, подойдя к заветной двери под номером восемьсот шесть «А», но когда после стука сразу нажала ручку и заглянула, то опешила ещё больше.

Её взору открылась просторная аудиторияс рядами столов, за которыми сидело человек сорок, не меньше – не хватало только доски. Все глаза устремились на неё.

- Можно? – пробормотала Маргарита.

- Нужно, - твёрдо отвечал человек за кафедрой. – Выбирайте любое удобное место.

Это был давешний знакомый, майор Бланко. Сейчас он был в военной форме. Вообще же, публика в зале была одета пёстро: здесь смешались и униформа, и гражданское платье. Марго протиснулась на галёрку и села рядом с худощавым подтянутым майором. Всё же свой человек, солдат. Он даже улыбнулся и отодвинул ей металлический трубчатый стул – девушка признательно кивнула.

- Я думаю, мы можем начинать, - сказал Бланко.

Он откашлялся и заговорил:

- Я думаю, чуть не каждый из вас слышал выражение: «мысли материальны». А как вам такая идея: жить, существовать в материи самой мысли?

Майор эффектную сделал паузу и обвёл аудиторию глазами – Марго показалось, что в обычной жизни он молодой профессор, а сейчас демонстрирует свои лекторские приёмы. Ответом ему было вопросительное молчание.

- Каждый из присутствующих пересёк невидимый рубеж, отделяющий от обыденной жизни. Это произошло не вдруг и не потому, что мы вас сагитировали. Это также не потому, что мы члены тайного общества – смею вас заверить, нет. Всё серьёзнее. Мы отмежёваны от самой реальности. И снова – нет: мы не секта эзотериков. А кто же? Я вам объясню.Обратимся к Платону. Идеи этого греческого мыслителя, - чуть отвлёкся Бланко, - для большинства – да что уж кривить душой, хотя здесь присутствуют и преподаватели, и журналисты, но я скажу – для всех нас никогда не были актуальны, потому что не имели отношения к нашей жизни. Но есть по крайней мере одна концепция, которая касается опять же всех присутствующих: мир идей. 

Марго украдкой почесала нос, поглядывая на рыжего лектора: знакомая вещь, пусть она и не помнит стопроцентно, в чём там дело. Вот только – к чему всё это? Знакомым показался ей и «сосед по парте», только она пока не могла вспомнить, где же видела этого офицера.

- А вы здесь впервые? – шёпотом спросила она.

- Нет, - тихо отозвался черноусый майор, - но мне нужно встретить одного человека, который будет служить в наших рядах. Меня назначили куратором, так сказать. Хотя я и сам-то пока... непривычно так, - каким-то почти стеснительным тоном закончил он.

Маргарита лишь пожала плечами.

- ...таким образом, мир идей содержит в себе образы существующих вещей, он не фикция, а реальность, он так же самодостаточен, как чувственный мир, если не более. Ведь мир идей вечен, а мир вещей преходящ. Поэтому не пугайтесь, если увидите давно и не так уж давно умерших людей.

По рядам прошёл чуть слышный ропот: видимо, не одному человеку здесь случалось столкнуться с покойником, известным или ничем не примечательным.

- Я также уверен, что многие из вас испытывали какие-то из перечисленных симптомов: ощущение преграды вроде силового поля, преодоление волны сжатого воздуха, чаще тёплого...

О да: вот оно, то самое!

- ...приступ жара, резкий звон в ушах, моментально наступающее и проходящее головокружение, ощущение того, что тело начинает распадаться на атомы, но тут же собирается вновь...

Ропот стал громче и беспокойнее: люди уже явно верили стоящему перед ними невысокому офицеру с английской физиономией и одновременно ощущали нарастающий страх – ведь он попал в точку! Все эти муторные аномалии в их жизни и самочувствии, оказывается, имели и значение, и последствия.

-Вам следует привыкнуть к тому, что ваше бытие протекает на дополнительном пласту реальности, говоря языком фэнтези – в параллельном мире. Мы предпочитаем называть его просто Иным. Кто здесь собрался? Логично и изящно: в мире идей собрались люди идейные. Те, у кого горячее сердце. Те, кто разочарован нынешним положением дел, те, кто озлоблен, в тоске и сомнениях, те, кто чувствует себя бессильными, но в глубине души очень хотели бы сражаться за лучшее государство, за достойную жизнь и благородные твёрдые идеалы! Здесь настоящие правые, бойцы – и место большинству из них в Ночной армии – войске, что лишь на время вынуждено существовать на теневой стороне, войске, что в один прекрасный день, нашими общими усилиями, станет основным! Помните вот о чём:задача каждого из нас – за неподлинным увидеть подлинное, за нереальным – действительное, за материальным – идеальное, за контуром – настоящие очертания, за фантомом сущего – истинное Бытие. Как это сделать? Дело в том, что человек не полностью принадлежит миру вещей. У него есть душа – сущность вечная и идеальная, она-то и связывает его с невидимым миром. После смерти тела душа отправляется именно туда, пребывает там какое-то время, при этом созерцает сами идеи и приобщается к высшему знанию. Потом она спускается в материальный мир и, вселяясь в какое-нибудь тело, забывает о своём знании. Но забыть – не означает не знать вовсе, ибо в забвении кроется возможность вспомнить. Получается, что человек рождающийся уже все знает, но только потенциально. Ему не следует познавать с нуля и шаг за шагом приобретать знания. Он должен всего лишь обнаружить их в себе, проявить, вспомнить забытое. Поэтому познание, по Платону, – это припоминания души. А они служат для изменения и идей, и объектов.

Интеллигентная собралась публика: люди очень живо реагировали на интеллектуальные выкладки: сцепляли руки, порывисто вздыхали, хмурились, уставясь в столешницу, оглядывались на соседей, резко откидывались на стуле, теребили воротнички и пуговицы. Марго и сама ощутила странное возбуждение. Ведь всё то, что здесь озвучивалось, говорил и генерал во сне, только другими словами – теперь она вспомнила.

И не успела она подумать о нём, как дверь мягко, но широко распахнулась, и в аудиторию зашёл он. Дон Аугусто. Вот тут-то все и обомлели. Иных доказательств речам майора Бланко и не требовалось. И речь ведь явно не шла о двойничестве: такого стопроцентного совпадения черт добиться б никому не удалось, а уж Маргарита знала, о чём судила. И сейчас она тоже обомлела. Судорожно выдохнула, сердце забилось, и она ощутила печальную радость, страх и томительную тоску.

Генерал не посмотрел на неё (а стоило рассчитывать?), с хрипотцой поздоровался, с тяжеловатой грацией прошествовал к кафедре, заняв место почтительно ускользнувшего майора, и начал речь. Говорил просто, в чём-то повторил предыдущего оратора, а потом привёл историю из жизни.

- Будьте уверены, вы не спите. Есть такая вещь, осознанное сновидение: реальность восприятия поразительная, вкусы, запахи, а человек и сам понимает, что спит, может управлять образами. Повторяю: это не то. Верьте майору Бланко. Я лучше расскажу о том, как сам проник - сюда. Когда я был мальчишкой, то учился так себе. Да и потом, в юности, я был вовсе не образцовым кадетом. Я понимал, что мне не хватает быстроты, чтобы справляться так же хорошо, как другие, но... иногда не хватало и старания. Скажу честно: меня мало интересовал окружающий мир.

Наверное, не только Марго удивлённо подняла брови: никому бы и в голову не пришло истолковать проблемы в таком ключе. А генерал продолжал невозмутимо:

- Да, а что? Спроси, что я думаю о такой-то выставке современной живописи или кого б я поддержал на наших выборах в парламент – я бы посмотрел на собеседника, как баран на новые ворота. Потому что всё это с моими переживаниями имело мало общего. Грубо говоря, внутренняя жизнь была мне интереснее, чем внешняя. А опыты были любопытные. Я никому о них не рассказывал, даже на исповеди– видите, как я с вами откровенничаю? – усмехнулся он. – Хотязачем было распространяться, меня ничто не пугало. Но завораживало.Вы знаете, что я был географом. Так вот, сны мне снились чисто географические – но я был не уверен, что это просто сны. Я шёл по городу, неважно, Вальпараисо, Консепсьон – в общем, все города, которые я успевал к тому времени повидать, хотя одни снились чаще других. Я видел всё удивительно чётко, ощущал дуновение ветра, мог споткнуться, мог проходить под чьими-то окнами на окраине и даже сказать, какое там у них блюдо готовится. А вот что было самым любопытным и странным. В каждом случае я знал, что это за город. Я мог по своей воле перенестись куда угодно, узнавал улицы, у меня уже были свои маршруты, но иногда я попадал в незнакомые места, бродил там, исследовал их. Проснувшись, я нёсся искать карту города, битый час найти пытался все эти улочки, даже целые предместья, я же ведь и названия запоминал, улиц, площадей, номера домов, я знал, за каким районом начинается этот новый, неизвестный... Чёрта с два я их находил. Их там не было, и быть не могло. Конечно, я каждый раз обзывал себя дураком за то, что занимаюсь ерундой. Всё бы так, если бы не правдивость. Временами мне даже казалось, что я хожу во сне.Ощущения были специфические. И ещё я чувствовал себя архитектором: я мог создавать новую реальность. После смерти и перехода я постиг это. Я могу это делать! Это то, к чему будете причастны и вы, дамы и господа.

За его словами последовали рукоплескания, хотя и несколько растерянные.

- Мы можем программировать события и выстраивать реальность. Если мы победим здесь – мы победим на физическом уровне. Против нас выступают бессовестные дельцы от политики, которые заигрывают с люмпенами, истеричками и такими же мошенниками, как они сами.

Голос генерала зазвучал недобрыми, рычащими нотками.

- Эти люди рассчитывают на самые низкие страсти, на животные позывы: это зависть, злоба и мстительность! Эти тёмные помои плещутся в глазах их судей, их профсоюзных лидеров, их студенческих бунтарей, но особенно – их политиканов! Этим распущенным двуличным шкурам плевать на Чили, по большому счёту. Они клянутся в патриотизме, но думают не о будущем страны – а о предстоящих выборах. Они готовы продать всё и вся. Они уже сами продались с потрохами, так не позволим им продать страну!

В зале послышался шорох, волнение и одобрительные возгласы.

- Другую категорию составляют фанатики с мозгами набекрень, они не понимают, что время «классовой борьбы» и марксизма-ленинизма давно прошло – вот только время терроризма не минуло, вот в чём соль! Таким мозги поставит на место только пуля, - усмехнулся Пиночет.

Марго и сама ухмыльнулась: о мрачном юморе генерала она давно знала.

- Хотя и они не так тупы, как кажутся, - заметил он, - у большинства существует свой меркантильный интерес.

- Но позвольте, мой генерал, - робея, начала сеньора со второго ряда, - тогда получается, что среди них нет идейных? А как же они тогда – здесь, в И... Ином мире?

- Вполне естественно, - терпеливо ответил дон Аугусто. - Достаточно иметь твёрдые убеждения и испытывать сильные эмоции. Я ведь говорю: у вас есть и честь, и страсть. Поэтому – давайте вместе сражаться за лучшую долю. И это не я вам наобещал, не я вам дам – а вы сами, своими руками завоюете будущее себе и вашим детям. Я в вас верю. Я на вас – надеюсь.

Аудитория взорвалась аплодисментами. И Маргарита хлопала, в непонятном, пьянящем воодушевлении – и её сосед тоже, и на лице его была такая счастливая улыбка, каких она давно ни у кого не видела.

Этим собрание не кончилось. Пришёл священник – молодой капеллан с умным, мрачновато-ироничным выражением лица. Марго заметила, как они с Бланко обменялись прохладными взглядами, хотя поздоровались нарочито вежливо. Падре Саэнс (так звали капеллана) поправил очки в тонкой золотой оправе и тоже произнёс маленькую речь, затем после краткой молитвы благословил всех присутствующих и отошёл пошептаться о чём сначала с генералом, а потом с майором Бланко. Его появление в Ином мире озадачивало, но он держался с достоинством, даже самоуверенностью. Словно давал понять: Церкви есть место везде – ибо что это за Церковь, если она не существует на другом уровне бытия?

Затем было объявлено о дате присяги, раздали распечатки с текстами, но Маргариту почему-то пропустили – вместо этого генерал подошёл к её столу (к вящему удовольствию рядом сидящих) и негромко позвал за собой в коридор. Её сосед тоже поднялся и направился к двери. Марго снова посмотрела на него, шагая по проходу, и догадка превратилась в убеждённость: видела, видела она это лицои стать. Вспомнился интерес её отца к Восточной Европе и России, журналы, иллюстрации, статьи – и во всей этой мешанине вспыхнуло слово: loscosacos. Нечто вроде аргентинской пампы (laestepa) – всадник – гражданская война – «Долой большевиков!» - эмиграция – Чили – Пиночет – и, наконец...

- Итак, лейтенант Контрерас, - сказал дон Аугусто, закрывая дверь, - вот вы и влились в ряды нашего нового призыва. Отдаю вас под крыло майору Краснову. Он вам устроит боевое крещение и введёт в курс дела. Пойдите-ка и получите форму.

- Есть, - отчеканил майор.

- А присяга? – нерешительно спросила Марго.

- Ох, да вам это не нужно, - с нотками нетерпения отозвался Пиночет. – Вам надо скорее к практике! Краснов, вы всё поняли? Приступайте немедленно!

Они спустились по лестнице этажом ниже и вошли в огромное пустое помещение. Там выстроились пирамиды ящиков характерного вида и целые ряды железных стеллажей с бирочками, как в магазинах. Маргаритин новый командир пробежал по ним глазами, подошёл, взял объёмистый пакет, герметично запакованный в прозрачный целлофан, и протянул девушке.

- Открывайте и переодевайтесь прямо здесь, можете зайти во-он туда, - указал он рукой за стену из ящиков.

Она переодевалась, как во сне. Суетливо стянула кардиган, джинсы, гольф, стыдливо сложила, пристроила на полу и принялась натягивать обмундирование. Остро хотелось посмотреться в зеркало: его вид был непривычным и вызывал лёгкие опасения – уж не слишком ли карнавальный вид? Ведь форма напоминала сороковые годы: сапоги, галифе, портупея. Чистое пруссачество. Однако майор её похвалил:

- Ну вот! Великолепно выглядите! Совсем другое дело. А гражданское оставьте тут, никуда не денется.

Она рассеянно положила свою одёжку на место взятого комплекта униформы.

- Теперь пойдёмте, нас ждёт задание.

- Как, уже? – пробормотала Марго вполголоса.

- Да. Так генерал распорядился. Зато даже испугаться не успеете, - пошутил Краснов. – А ещё, вы помните главное, то, что сейчас об идеях Платона говорилось: вы всё уже знаете и умеете. Надо просто вспомнить.

- Значит, я приличный боевой офицер? – с недоверием спросила Маргарита.

Она заметила, что старший по званию разговаривает с ней как с товарищем, и решила не стесняться с расспросами.

- Более того, - ответил Краснов, - вы – военачальник. Знаете, сколько вас здесь ждали? Всё уже проверено-перепроверено, и тут уж наш генерал безошибочен, как Папа Римский. Здесь совсем иные законы, всё иное... Я вот тут недавно, так мне до сих пор непривычно, - улыбнулся он. – Зато во снах и здесь, за Гранью, я свободен, – вздохнул офицер.

У Марго защипало в носу. Она с усилием сглотнула и выдавила:

- А ведь я о вас всё знаю. Я про вас читала. Это... ужасно, возмутительно!

В глазах саднил горячий песок, а на смену ему накатывались слёзы, и она отчаянно, безуспешно пыталась «закатить» их обратно. Но всё равно пришлось позорно шмыгнуть и утереться украдкой. И тут она почувствовала, как майор признательно положил ей руку на плечо. Голос его зазвучал с мягкой грустью:

- Ну не растравляйте себя так. Всё образуется. Уверяю, мне не так уж плохо. Главное – что я здесь. Да ещё и молод и полон сил, - неловко заметил он полушутя. – Но это правда: здесь люди принимают тот облик, в котором больше всего запомнились. Самый характерный.

- Вот как, - отозвалась Маргарита, лишь бы что-то сказать.

Жизнь Мигеля Краснова впечатлила её и растрогала, особенно после прочтения книги. Этого пожилого бригадного генерала, находящегося в заточении (за преступления, которых он не совершал), можно было по-бальзаковски назвать: «прекраснейший обломок нашей старой армии». Но здесь перед нею был не «обломок», а молодой офицер – немножко растерянный, полный надежды и жажды действия. Наверное, как и она только поспокойнее. Маргарита читала о гражданской войне и советской власти, знала о предательстве Черчилля и истреблении казаков под Лиенцем, о том, что Мигель пришёл в армию совсем как она – почти «вслепую», руководимый лишь собственным романтизмом, она знала подробности его службы и лживых судебных процессов. Тем больше было возмущение, что по сравнению с ней он казался ей почти святым: у Маргохарактер был нелёгкий, уж она не ручалась, как вела бы себя с задержанными на допросах.

Они вышли из здания, и Краснов повёл девушку к припаркованному рядом военному автомобилю. Там уже сидели четверо: два карабинера - один черноволосый и бледный, второй смуглый и раскосый, - один армеец, за рулём сидел гражданский, и была ещё девушка с нашивками ВМФ. Эта последняя глянула на Марго доброжелательно, с любопытством и невольным облегчением: ну вот, уже не одна среди мужиков! Но её внимание тут же переключилось на командира: она задала вопрос, почему они всё-таки в форме, ведь могли бы и не привлекать лишнего внимания.

- Увы, придётся – рано или поздно, - ответил Краснов. – Но главное: вы видите, куда катится страна: к открытому конфликту. И ещё: будучи в форме, мы подчёркиваем, что мы при исполнении и обличаем этот ползучий терроризм.

- Думаете, дойдёт до гражданской войны, как в Испании, майор? – прямо спросил гражданский, исподлобья зыркнув в зеркало заднего вида.

- Да всё к тому идёт. Давайте уже, Бустос. Улица Санта-Клара.

- А дом?

- Не знаю. Штука в том, что там два дома с одинаковыми номерами, 5963 и 5963А. А между ними ещё один. Наверное, раньше там пустой участок был. Вот только бы угадать сразу, - озабоченно проговорил Краснов. Понятное дело, если обнаружить себя раньше времени, будет труднее.

Они долго петляли по улицам города, двигаясь на юг, то выскакивая на просторные дороги, то крутясь по безликим квадратикам низеньких, бедных кварталов. Дома там напоминали карликовые деревья в тундре. Через десять-пятнадцать минут езды по району Ла Гранха или Ла Систерна они уже сливались в одну грязновато-пёструю мешанину.

Наконец приехали. Медленно подкатили к предполагаемому дому, тому, что без буквы, вошли гуськом через калитку, бережно придерживая автоматы. По указанию майора бойцы начали пробираться вприклонку под окнами, и вправо, и влево от двери. Он нажал звонок, на всякий случай встав сбоку. В замке с готовностью закопошились, и дверь открылась. В прихожей показалась женщина и произнесла:

- Добрый день, что вам угодно?

В следующую секунду она выбросила из-за спины руку с пистолетом и пальнула в незваного гостя. Офицер спасся чудом: сначала вжался в стену, каждой пружиной своего тела бросился, а затем моментально схватил женщину на запястье и с хрустом выкрутил. Она заорала, послышался новый выстрел – и теперь ими взорвался, разразился весь дом, казалось, здесь даже стены, даже цветочные горшки стреляют. Майор метнулся от входа, резко отшвырнув нападавшую. Она выронила пистолет, зато он достал свой – и точным выстрелом прошиб ей коленку. Женщина взвыла, как собака под сапогом. Мигелю стало противно, и от её воя, и от себя самого. Ему жутко не нравились такие моменты, а ведь это ещё не самые сочные прелести «грязной войны». Но витать в своих мыслях было некогда, они проблеснули за мгновение и исчезли.

- Фуэнтес, приём! Где вы? –крикнул он в рацию.

Раздалось шипение:

- Приём! Задний двор! Огонь с кухни и из окон второго этажа!

Несясь возле самой стены, он чуть не наткнулся на Марису, флотскую. Она была ужасно бледна, в ушах стоял гул выстрела, а ноги противно ослабли: её хотели снять прямо из окна первого этажа, но террорист разгильдяйски высунулся и сам получил пулю.

Остальных прижали крепко: смуглый карабинер и армейский сержант зашились между раскидистым деревом и проржавелой машиной, а огонь шёл с двух сторон: из дома и из гаража: вот чёрт, кто бы подумал, что здесь есть эта сараюшка, они же наверняка хранят там часть боеприпасов! Легко им сопротивляться. Но сержант молчаливо, напряжённо целился в туманный силуэт в окне, который то появлялся, то исчезал. Его товарищ скупыми очередями отвечал яростному стрёкоту свинца с первого этажа.

Второй карабинер и лейтенант Контрерас были отрезаны с другой стороны двора. Они укрывались между куском бетонного блока и штабелями каких-то тухлых досок (да уж, хотя середина свободна, но на дворе этом форменный бардак). На них, кажется, обращали больше внимания те, кто засел в сарае за покрышками. Капрал Уртадо вызвал у Краснова лёгкое раздражение: казалось, он делает всё, чтоб его подстрелили – высовывался абсолютно бездарно.

- Приём! Лейтенант Контрерас, вам нужна помощь?

- Приём! Никак нет, майор... справимся... – донёсся до него затёртый шипением и поблекший от страха девичий голос.

Ох, лукавит. Храбрится.

Пуля взвизгнула совсем рядом со щекой, Краснов резко присел и ответил парой выстрелов. Сдаётся, задел – будем надеяться. Он снова нетерпеливо глянул в сторону Контрерас и Уртадо. И её – не увидел! Свалилась. Подстрелили.

И опять думать было некогда - пришлось броситься в сторону, грубо толкнув вперёд морячку: граната. Она разорвалась, осыпав комьями стылой земли. Сдержанно, досадливо простонала Мариса – отлетевший камень сбоку рассёк ей лоб, и половина лица залилась кровью.

А Марго исчезла.

Она превратилась в пучок дёрна, жука, в приблудную помойную кошку, в змею, она, извозив в пыли новенький мундир, задыхалась, обливаясь потом, и ползла за штабелями, а в ушах стоял шум ливня из пуль. Ей мешало всё: собственные локти, косточки бёдер, колени, автомат. Но без разницы, лишь бы не заметили, не накрыли – хотя не должны, им тоже не дают высунуть носа. Не веря собственной невидимости, Марго доползла почти до конца длинной дощаной свалки, но то полдела, как бы ещё встать – и она медленно, напряжённо поднялась на одно колено. Из дома это место не простреливается. Вывернув шею, она оглянулась. Кажется, кто-то уже снял стрелка на втором этаже – хорошо.

Стрельба вдруг притихла, шла уже не «на два голоса»: кто-то перезаряжал свой автомат. И он не успел среагировать: пиночетистка вынырнула из-за досок, как чёртик из табакерки. «Ах, сволочь!» - и это было последней мыслью. Через секунду и голова, и верхняя часть груди превратились в месиво и развороченное решето.

Маргарите с непривычки стало дурно, заняло дух. Поэтому она и промедлила секунду – и смерть пронеслась возле самой её головы. Напарник убитого как раз вытащил из глухой глубины сарая гранатомёт и собирался стрелять в группку военных слева, разнеся ржавую развалюху к чертям, а если потребуется, то не стоило жалеть на них и ещё снаряда. Но у него реакция была что надо, он развернулся и пальнул прямо в наглую чумазую девку. Однако дистанция оказалась слишком мала, снаряд не успел встать на боевой взвод и разорвался далеко за её спиной, и разнёс часть забора. А девчонка и пальнула-то, может, в шоке, но сегодня ей была везуха: стрелявший свалился под её очередью. Больше в гараже-сараюшке не было никого.

Маргарита с появившимся вдруг животным автоматизмом, шмыгнула в тёмные двери. Здесь действительно был арсенал. В полумраке зазывно высветился желтоватый, вырезной приклад «драгунова», но Марго залилась от стыда краской: она не умела толком обращаться со снайперской винтовкой. Точнее, совсем. Но и стыдиться пришлось недолго: наступила странная тишина. Перестрелка затихла. Девушка осторожно выглянула наружу, и ступила обратно на дневной свет, и пошла слегка развинченным шагом, сглатывая, прогоняя желчный привкус.

К ней повернулись сразу трое, в том числе майор Краснов. Смуглый карабинер побледнел до мертвенного пыльного оттенка, он лежал на земле с чёрным от крови боком. Почему-то приходили на ум ассоциации с распоротым винным бурдюком – лужа под ним была цвета карменера и казалась бездонной – затягивала взгляд. Мариса-морячка, сама с засыхающим сургучом оплывающей крови на лице, делала ему перевязку.

- Печёнку-то ему порвали, - грубовато, невесело заметил сержант-пехотинец.

- Самора и Фуэнтес, отнесите его в машину, будьте аккуратны, - приказал Краснов. Он отдавал короткие, отрывистые указания, но голос его звучал не властно, а приглушённо и озабоченно.

- А вы, лейтенант, не промах, - похвалил он Маргариту. – Мы тут подивились вашему манёвру. Хорошо вы сработались с Уртадо. Он, значит, отвлекал на себя огонь, а я, было, ругать его собрался – хотя и это оказалось не обязательно. Но лучше перестраховаться.

Раненого повезли в госпиталь, приехали карабинеры, начали обыск дома. Марго провела их и в гараж, чувствуя себя и неловко, и гордо, старалась разговаривать ровным голосом, хотя получалось всё равно зажато, сквозь зубы. Один из прибывших тоже обратил внимание на снайперку:

- Ого, какая экзотика. Где только откопали?

- Там же, где обычно, - усмехнулся его товарищ.

- Думаете, подарочек от Зюганова? – пошутила Марго.

- Кого-кого?

- Ну, от российских коммунистов.

- Чёрт их разберёт... – пробурчал полицейский.

Действительно, это не привычный «баррет» под натовский патрон 12.7 x 99. Чудные дела творятся. А было бы здорово научиться стрелять из неё, подумала Марго. Хотя нет, это такое же пустое оригинальничанье, как самурайские мечи. Все помешались на катанах: они в любой киношке или комиксе, плевать, что персонажи из Европы или США, главное, что смотрится круто. Уж лучше швейцарский «зауэр» или местная FAMAE FD-200. Но было бы действительно недурно научиться. С такими мыслями Маргарита ехала на заднем сиденье полицейского джипа, рассеянно глядя в окно, когда они ехали по улицам с разноцветными домиками и халупками коммуны Сан-Мигель, а затем выбрались на автостраду Веспусио Сур Экспресс с её бесконечными эстакадами, указателями и перепутанными безобразными проводами на столбах. Везде эти провода. В Вальпараисо не лучше: там эти «бороды» иногда напоминают колтуны из водорослей.

Они подъехали к тому же самому зданию на улице Гуардия Вьеха, поднялись наверх в тот же офис, Краснов позвонил Пиночету и доложил о проведении операции. Обнаружен арсенал, часть в доме, часть в гараже, карабинеры производят подсчёт захваченного оружия и боеприпасов. Девять человек, восемь обезврежены, один бежал. Да, это упущение. Исправимся, мой генерал. Потери – один человек, серьёзно ранен, отправлен в Военный госпиталь. Лейтенант Контрерас хорошо себя показала, проявила мужество и сообразительность. Да, солдат приличный. Хорошо, перейдём к заданиям посложнее. Спасибо, мой генерал, рад стараться.

Маргарита слушала в смешанных чувствах. Она не верила совершённому, гордилась собой, одновременно ужасалась («Я убила человека!») – хотя при этом ощущала какое-то отупение и чувство нереальности. Как будто стоит ей встрепенуться, повернуться на бок, и окажется, что она ютится на разложенном диване рядом с сонной Пилар, а у стены виднеется надувной матрас, на котором морской звездой раскинулась Альба.

К тому же дрожью, волнами поднималось беспокойство: это ещё не всё, даже если это «сон», он будет иметь продолжение. А сейчас? Её уже, наверное, обыскались. В первый раз она загладила вину, объяснилась, да и с самого начала всё было понятно: разозлилась, демонстративно удрала. А теперь новая выходка после той, вчерашней: таинственное исчезновение. Точно, подумают, что она совсем взбеленилась, но о том, что было, рассказывать – не дай Бог. Тогда точно подумают, что она неадекватная, или галлюцинирует на ходу, или придумывает всякие бредовые страсти с неясной целью.

Но все эти мысли отступали перед томительной, тревожной тоской: её не оставляли воспоминания о встрече с генералом в Вальпараисо, и вот она снова видела его, служила ему, но он казался бесконечно далёким. Хотя как он должен с ней обращаться? Как с избалованной домашней кошечкой? Стыдно признаваться, что именно этого и хотелось. Но если потребуется, сердито, горячо подумала Маргарита, она обратит на себя его внимание, совершит любой подвиг – пусть только попробует обращаться с ней походя, сухо. Тогда она и вовсе уйдёт из этого мира, не успев прийти, и постарается думать, что ничего и не было. Но и здесь кололи её сердце шипы сомнения: её останавливало кое-что привычное, но до сих пор тусклое, отвлечённое – чувство долга. Теперь оно запульсировало внутри, наполнило лёгкие тугим свежим вдохом, напружило мышцы, зажгло взгляд и – окрасилось цветом крови.

Когда она вышла из здания, то с удивлением увидела полупустые улицы и сощурилась от холодного, утреннего света. Тело вдруг ощутило одежду по-другому: на ней снова были джинсы и кардиган. На часах было семь ноль шесть. Как будто не было ни «лекции», ни операции по захвату, ни выстрелов, ни крови. Она возвращалась в квартиру тёти Эстер. Но чувствовала, что возвращается не вполне. Часть её осталась – там.

Вернуться? Чтобы прозябать в скукотище, брюзжать и угрюмо наблюдать, как всё идёт не так? Ну уж дудки.

Марго понимала, что пути назад уже нет.
____________________________________________
1. UDI (Uni;n Dem;crata Independiente) - Независимый демократический союз - правоконсервативная партия Чили, основанная в 1983 г. В последнее время в стремлении завоевать большую поддержку электората склоняется к более популистской позиции, либеральным ценностям.