Начало
Неожиданно раздался новый взрыв. Плиты перекрытия со скрежетом ото¬звались на это попадание. Просыпалась штукатурка. Люминесцентные светильники вывалились со своих креплений на потолке и остались висеть, покачиваясь на обнажившихся проводах.
- Не хило! - кто-то крикнул рядом.
- Еще парочку попаданий покрепче и здесь будет братская могила, - высказал не очень оптимистическое предположение один из ополченцев.
С начала июньских событий в Бендеpax боевые действия, хоть и шли рядом с исполкомом, но не принимали до сих пор столь разрушительный характер. До этого времени воюющие стороны обменивались стрелковым огнем, изредка разнообразя его взрывами гранат. Стреляли по всем и вся, просто так и прицельно, стреляли не целясь, в каком-то исступлении, стремясь, с криком "... твою мать!", добавить невидимому врагу полосу автоматной ненависти. Покрытые оспинами пуль и осколков здания с безглазыми оконными проемами молчаливыми свидетелями окружали площадь.
Когда стало ясно, что атака приднестровцев на полицию сорвалась, армия Молдовы обрушила на город частый минометный огонь, а по исполкому ста¬ли бить прямой наводкой из пушек.
Еще пару снарядов попали в это здание и, как рассказал прибежавший глотнуть воды ополченец, выворотили кусок стены.
Несмотря на кажущуюся неразбериху, в подвале были у каждого свои задачи. Я отвечал за связь с горожанами, непрестанно звонившими к нам, а также передавал реальную картину происходящего послу России, находившемуся в Кишиневе, и информационным агентствам. Нужно было выиграть информационную войну, ведь то, что передавалось по молдавскому радио и телевидению не соответствовало происходящему. Неожиданно связь прервалась. Я вышел из кабинета и сквозь пыль, увидел под ногами воду. Она текла откуда-то с выхода. Там уже кто-то успел кинуть пару кирпичей и две-три доски, но люди не обращали на них внимания, ступая по воде без разбора. В другом конце коридора, куда еще не добралась вода, сидели, прислонившись, кто к стене, кто к батарее отопления, казаки, притащившие раненого товарища в подвальный лазарет.
- Как там наверху? - спросил я одно¬го из них.
- К ночи добавят, гады, - ответил тот и взял у товарища недокуренную папиросу, - мы им насовали немало, хотя вообще хрен разберешь, что в городе творится. Бросили нас на кинотеатр, так мы чуть-чуть не дошли до микрорайона. Нет, стой, а затем отходи назад. Пока отходили, братана и зацепило.
- Тяжело?
- Бог его знает, может, обойдется? - и в его ответе послышались и вопрос, и надежда, с которым он как бы обращался ко мне.
- Погоди, сейчас узнаю, как у него дела, - сказал я и, отодвинув белую простыню в дверном проеме, шагнул в санчасть, где пахло йодом, потом, кровью и сыростью. На приставленных друг к другу столах, лежал раненый, которого, суетясь, окружали люди. От них, увидев меня, отделилась женщина.
Лариса Лопухина была одной из не¬многих депутатов, пришедших с начала войны в окруженный исполком. Как всегда энергичная и решительная, она занималась хозяйственными вопросами и помогала медикам перевязывать раненых. На ее простом и открытом лице сейчас перемешались многие чувства.
-Слышишь, как бьют?
Наверху раздались два новых взрыва.
- Бомбят город. Что же будет дальше?
- Тираспольчане обещают дополнительную помощь, правда, слишком дол¬го эта помощь к нам идет. А как казачок? - спросил я, кивнув в сторону раненого.
- Сейчас уже в порядке. Ждем "скорую помощь" чтобы вывезти в Тирасполь, - ответила Лора, вытирая локтем пот со лба, и спросила, - что же они там думают?
- Все будет хорошо, - сказал я, - но глубокой уверенности в этих словах не было, и вышел в коридор. Казаки уже ушли. В штабной комнате - столпотворение. В ней, как никогда раньше, было много людей в воен¬ной форме. Телефоны, не переставая, звонили. По одному из них разговаривал, нет, скорее кричал в трубку Георгий Егоров, отставной военный, которого мы уважали за решительность и твердую позицию по многим вопросам.
Заметив паузу в разговоре, я его спросил:
- Как атака?
- Хреново! Артиллеристы не дали хорошего огня, не поддержали. Мужики говорят, -он кивнул на трубку, - какое-то начальство из 14-й армии заставило их прекратить огонь. Вот теперь и получаем. Полицаи начали выдавливать наших.
- А танки, бронетехника?
- Что испортилось, что подбили. Прикрытия нет. Боюсь, будет у нас здесь жарко, - и тут же, прервав со мной раз¬говор, закричал в трубку: - Полигон, мне этого мало! У нас потери, дайте прикурить...
Зам председателя исполкома Владимир Харченко разговаривал с каким-то капитаном-артиллеристом, как вдруг человека четыре, покрытых пылью, с потными разводами на рубашках и еще горячими от стрельбы автоматами, ввалились с шумом в комнату. Один из них, улыбаясь, спросил Харченко:
- А за танк медаль полагается?
- За какой - такой танк? - Переспросил Харченко.
- Румынское БМП попыталось про¬скочить к исполкому, но Шурик..., - и тут он, отступив в сторону, показал на низкорослого бородатого мужчину лет двадцати пяти, державшего ствол гранатомета, - но Шурик попал ему прямо в задницу!
- Ну? - Переспросил Харченко бородатого.
- Да, было бы побольше гранат, я бы их щелкал как семечки.
Харченко порывисто пожал ему руку и стукнул по плечу. - Молодец! Но гранат больше нет. Хотя..., - и он, немного задумавшись, добавил, - пошли со мной. Затем, вместе с ополченцами вышел из комнаты.
На другом телефоне, почти нависнув над ним, с кем-то разговаривал Илья Мильман. Закончив разговор, он поло¬жил трубку на аппарат и, закурив сигарету, обратил внимание на меня. Я заметил у его пояса неестественно торчащий в кобуре пистолет.
- Ну, с таким оружием мы здесь не пропадем, - я кивнул на пистолет.
Илья, не включаясь в тему разговора, поднялся из-за стола, подошел ко мне и, затянувшись сигаретой, заявил:
- Кажется ситуация складывается не по нашему сценарию.
- А что в Тирасполе? - Спросил я его.
- Объяснял всем: снизу и доверху. Повторяют, что нужно держаться, но, по-моему, они плохо представляют, что здесь происходит.
- Где сейчас Смирнов?
- Загрядский дежурит в Верховном Совете и сказал, что тот уехал в 14-ю Армию к Неткачеву.
- Выбивает вооружение? - И не дожидаясь его ответа, потому что Илья затянулся еще раз, я добавил, - сейчас с российским по¬слом говорил. Одно слово - дипломат.
- Они помогут. Тихим, добрым словом.
В этот момент к нам подошел водитель председателя исполкома Олег Гавриш. Высокий, крепко сложенный парень держал в руках автомат. Защитная форма потемнела от пота. В это время установилась сумасшедшая жара, но чувство опасности притупляло ее действие. Даже пить хотелось не так, как обычно.
- Мужики! Во, там наверху лупят! Разбили все, что можно. Там хоть проще. Здесь если завалится, то всем крышка.
Военный, сидевший за картой и прислушивавшийся к разговору, по этому поводу высказался более точно; "Братская могила",
Мы не заметили, как появился пред¬седатель исполкома Вячеслав Когут. В сложившейся обстановке он мало что мог предпринять. Военные командовали военными и ополченцами. Когут представлял собой власть в Бендерах. А символом приднестровской власти в городе было здание горисполкома. Естественно, что молдавские войска и полиция стремились его захватить. В этой неразберихе и суматохе Когут держался прилично. С нами он заговорил полувопросительно, полуутвердительно.
- Наверное, Лора Лопухина права. Нужно ей поручить составить список всех, кто здесь находится. На всякий случай. А то и не узнают, кто здесь был.
Перспектива пофамильно попасть на гранитный обелиск, всех почему-то не очень воодушевила. Но логика, вещь упрямая, и мы поддержали его предложение. Тут же Лопухина стала составлять список. А сверху все чаще и чаще громыхало.
Я поднялся по лестнице и с опаской выглянул в коридор первого этажа. Темнело. Серые дверные проемы и стены, испещренные пулями, как бы предостерегающе подчеркивали опасность. Автоматные очереди накатывались на город волнами, то, на мгновение, стихая, то сливаясь в своем яростном стрекоте в единый звук. Было ощущение, что эти волны приближались к площади. Из нашего здания, короткими очередями, вплетались в эти звуки боя выстрелы ополченцев.
Перебежкой, миновав опасные дверные проемы, простреливаемые время от времени, я приблизился к вестибюлю. Как ни странно, бюст Ленина, стоявший в его центре, не пострадал. Но зато рядом... Рядом все было засеяно осколками стекла, кусками штукатурки, гильзами и какими-то щепками. Под бюстом висели перекосившиеся, разбитые электронные часы. Пахло пороховой гарью. Война. К этому нельзя привыкнуть.
- Григорий Павлович! Не высовывайтесь. Они бьют по вестибюлю.
Сзади меня стоял, незаметно подо¬шедший в грохоте звуков, знакомый милиционер, с которым раньше довелось работать на одном заводе.
- Как там подмога, скоро? - он с надеждой посмотрел на меня.
- Смирнов у Неткачева. Решают.
Быстрей бы. А то, хреново-то будет. Казачки здесь прибегали, рассказывали, что наши отходят, техника ни к черту. Полицаи окопались - не выбьешь.
И, сплюнув на пол, добавил, -вояки! Планировали, планировали, а ни хрена не получилось у этих командиров. Бывайте, я на почту.
Он, выпрыгнув в окно, выходящее во внутренний двор, растворился в вечерних сумерках.
Сразу за внутренним двором, впритык стояла церковь. Старинный Преображенский собор не миновала военная гроза. Пули, осколки мин попадали и в него,
Казалось, что темнеет прямо на глазах. Неожиданно звуки боя на мгновение стихли. Я выпрыгнул из окна во двор и огляделся. Тишина, хоть и временная, поражала. Даже деревья, до этого испуганно шелестевшие листвой, затихли в тревожном ожидании. Запрокинув голову вверх, я увидел звезды. Они яркими, мерцающими бусинами были разбросаны на узкой полоске неба, ограниченной с одной стороны зданиями исполкома и почты, а с другой стороны собором.
Вдруг одна из них яркой дугой про¬чертила пространство. Затем еще и еще одна. Это были действительно падающие звезды, а не ракеты "Алазань". От этой картины темнота, казалось, все сильней и сильней сгущалась. Через мгновение, как неожиданно стих, так неожиданно и возобновился обстрел города. Несколько трассирующих очередей цепочкой ушли в черное, июньское небо, к звездам. Звуки боя приближались и становились еще яростнее и ожесточеннее. Оконный проем ждал. Его покореженный зев готов был поглотить любого. Внутрь этого здания шел мой путь. Перед тем, как вернуться, я посмотрел еще раз вокруг. Черный купол собора, с венчающим его силуэтом - крестом, прорисовывался на фоне неба. Звезды все падали и падали под автоматные выстрелы вниз, и казалось, что там, наверху, что-то разладилось. Кровавая развязка приближалась. Впереди, каждого из нас ждали испытания.
... Пройдет время и многих из тех, кто оставался тогда в здании исполкома, разбросает снова жизнь. Теперь уже мирная. Кто окажется в Тирасполе, как Илья Мильман, Владимир Харченко, кто, как Вячеслав Когут, Александр Ефанов, уйдут на другую работу в Бендерах. И как жаль, что даже в музее Бендерской трагедии, расположившемся в здании рабочего комитета "исполкомовская страница" почти не отражена. Вскользь там сказано о В.Когуте, о В.Харченко, о казаках, фактически спасших город в критические минуты 19 июня. Нет упоминаний о Константине Каранове, Олеге Запольском и о многих других, достойно переживших эти испытания, не говоря о погибших, перед которыми мы будем вечно в долгу.
Свидетельство о публикации №215021000727
Написано доходчиво, понравилось.
Комаров Николай Семенович 11.11.2017 09:54 Заявить о нарушении