Братья на царстве

     Сказка - ложь, да не в ней намёк -
добрым молодцам урок.



     Так это было, или нет, не мне судить, но старики сказывали - а они        напраслину возводить не станут, что в стародавние времена правил у нас старый царь, сурьёзный до невозможности. Бывало встанет утром, лоб перекрестит, потрапезничает, сядет на трон, брови нахмурит и замрёт - думает! Час думает, другой, третий... Уж стражник начинает переминаться - до ветру ему надобно, а отпроситься не смеет - неровен час, мысль царскую спугнешь! Так и мучается, сердешный, пока беда с ним не случится. А царь только поведет носом, заглянет под себя и, убедившись, что сухой, снова погружается в думу. И так до тех пор, пока из кухни запах готовых щей не заполнит весь дворец.
     Отобедав и сотворив молитву, царь снова садился на трон и сидел, насупленный, до самого вечера.
     И вот в один из дней какая-то мысль, видно, залетела в раскрытое окно и скользнула под корону царю, да и задержалась там, не находя выхода. Удивленный царь поднял брови, не понимая, что происходит. Так и не решив ничего путного, крикнул: "Позвать старшего боярина!"
     Задремавший было стражник от неожиданности выронил алебарду, но быстро сообразил, что так мог перепугать государя до смерти. Тогда он бухнулся на колени и с воплем: "Слушаюсь! Не вели казнить..." бросился вон из царских покоев, забыв захватить с собой оружие.
     На царском дворе поднялся невиданный переполох - в кои веки царь дал распоряжение! Перепуганный слуги метались по теремам, кабакам, по закоулкам, но старшего боярина нигде не было. И только случайно заскочивший на конюшню стражник растолкал спящего в яслях конюшего, а тот спросонья кое-как понявший, чего от него хотят, ткнул пальцем на сеновал и тут же упал досыпать. Стражник прислушался: со стороны сеновала доносился громкий храп. Забравшись туда, он увидел разметавшегося во сне старшего боярина.
     - Вставай, боярин, государь к себе требует, - начал он будить спящего, но тот даже не думал просыпаться.    
     Стражник начал толкать боярина в бок, а тот дрыгал ногами, не желая  просыпаться. Наконец, он уразумел, что все происходящее - не сон, сел, поводя вокруг растерянными глазами, и вдруг с криком: "Война!" бросился вниз с сеновала, едва не переломав себе руки и ноги. Выскочив наружу, он заметался, не соображая, куда бежать и что делать. И только не потерявший голову стражник сумел поймать его, направить в нужную сторону и тычком втолкнуть в царские покои.
     Широко раскрытыми глазами боярин уставился на царя, словно первый раз его увидел и не понимая, чего от него хотят, попутно выдирая из бороды сенную труху.
     Пока искали боярина, царь сам забыл, для чего позвал его. Некоторое время оба удивленно смотрели друг на друга, после чего государь, чтобы нарушить затянувшуюся неловкость, спросил:
     - Как дела, как дома, все ли в порядке?
     Такого еще никогда не было, чтобы государь спрашивал о семье и доме боярина. Ожидая немилости, боярин на всякий случай бухнулся на колени и завопил:
     - Не вели казнить!   
     - Ты чего? - изумился царь. - Совсем мозги заспал?
     - Не виноватый я! - продолжал гнуть своё боярин.
     И тут царь вспомнил, для чего позвал его.
     - Я вот тут подумал, - начал он, чем окончательно поверг боярина у ужас -  такого еще не бывало, чтобы царь думал самостоятельно!
     "Быть беде, - толкалась в голове боярина тревога. - Ох, не к добру все это,
не к добру!"
     А царь тем временем продолжил:
     - Сыны мои уже выросли, пора их женить. Надо подыскать им невест в соседних царствах. Ты, боярин, распорядись-ка, чтобы послали послов да разузнали, у кого из соседних царей дочери на выданье есть. И какие они из себя. Не хотелось бы какую-нибудь дуру или кикимору...
     - Поищем, государь, непременно поищем, - с облегчением выдохнул боярин. - Сегодня же разошлю гонцов по всем сторонам.
     - Да уж, поспеши, - заключил царь и принял прежнюю задумчивую позу. А боярин на корячках, пятясь задом, начал медленно выползать из покоев, оглядываясь и руля кормой так, чтобы случайно не врезаться в дверной косяк.
     Через неделю возвратившиеся из поездок по соседним государствам послы докладывали царю о результате своего разведывательного поиска. Первым докладывал родовитый боярин Похлёбкин-Ушанкин:
     - Я, государь, ездил в Забугорное государство к царю Елисею. Дочь у него осьмнадцати годков. Девка сочная, ядрёная, с меня ростом, но потяжелее будет разочка в три. Ходит, как танцует...
     - С чего бы ей танцевать-то?
     - Да у нее одна ножка короче другой, вот она и выделывает вензеля, гляди того вприсядку пойдет. Глаза - необыкновенные, в разные стороны глядят. И по женской части у нее все нормально. Местные бояре, конюхи, слуги в один голос говорят - баба что надо!
     - Небойсь, сам проверял? - сощурился царь.
     - А как же, государь? Не напрасно же говорят: "Доверяй, но проверяй!". Поневоле пришлось - а ну как врут и гнилой товар подсунут! Дело-то серьёзное...
     - Дочка-то одна? - спросил государь.
     - Одна, батюшка, одна, - поклонился на всякий случай боярин.
     - А сыновей-то у меня двое и оба близнецы, - огорчился государь.
     Вперед выступил второй боярин Раскудыкин:
     - Я, ваша светлость, ездил в Заовражное государство к царю Леонтию. Богатый, надо сказать, властитель. У него деревень, что росы на траве - боярин начал загибать пальцы при упоминании деревень: Плохово, Забулдыгино, Корявое, Пустынное, Бесталанное, Глыбино, Пустоземлино, Едрёново...
     Царь, уставившись на три оттопыренных пальца боярина, в растерянности спросил:
     - Что, всего три деревни?
     Боярин растерялся, снова сжал пальцы в кулак и начал вновь перечислять, на этот раз оттопыривая пальцы при упоминании каждой деревни:
     - Плохово, Забулдыгино, Корявое, Пустынное...
     - Да бог с ними, с деревнями, - остановил его государь. - У меня самого их столько, что не хватит пальцев на одной руке, чтобы пересчитать. Ты мне лучше вот что скажи: дочери у него есть?
     - Две близняшки - Фёкла и Матрёна. Обеим по шешнадцать годков - ровесницы, стало быть. Не кривые, не кособокие. Девки, как девки. А уж что под румянами спрятано, не разглядеть. Не гневайся, государь. Я было попросил их умыться, чтобы взглянуть на их естественные, - боярин обвел пальцем вокруг своего лица, - но они подняли такой визг, не приведи Господи. Это уж потом их няни рассказали, что они терпеть не могут умываться.
     Царь обвел глазами других бояр, но они стояли, потупив головы и уставившись в пол.
     - Так, - решил царь. - Я сам поеду и погляжу на девиц. Никому ничего доверить нельзя! Боярин Трещоткин, - обратился он к старшему боярину, - подготовь все для отъезда.
     - Когда выступать? - спросил тот.
     - Чего ждать, завтра и поедем, - коротко ответил государь.
     - Войско собирать?
     - Дурак, мы же не силой их поедем забирать. Отцы-то, небойсь, сами рады сбагрить их куда-нибудь.
     - Царевичи тоже поедут? - не отставал старший боярин.
     - Конечно, пусть познакомятся с будущими женами, - распорядился государь.
     На царском дворе началась суета. Конюх метался по конюшне, заставляя чистить давно не чищенных лошадей. Куда-то пропали хомуты, но к вечеру их обнаружили под сеном на сеновале и долго отмывали от трухи и куриного помета. У кареты кто-то стащил колесо, но наши и его - оказывается, сам конюх вспомнил, что приспособил его для телеги тестя, на которой тот ездил в лес за дровами и перевозил сено для коровы и лошади. Пришлось временно забрать царское колесо с обещанием вернуть после поездки в соседнее государство.
     Как бы то не было, царский поезд к утру удалось собрать и государь, усевшись на побитые молью подушки, дал команду трогать.
     Правда, тесть конюха при перевозке грузов немного сплющил колесо от кареты и та немного подпрыгивала, припадая на правый задний бок. Но кучер сослался на плохую дорогу, этим назревающий было инцидент был исчерпан.
     Вперед был выслан гонец с предупреждением царя Леонтия о приближающемся к нему госте. Узнав о цели визита, Леонтий приказал перерезать всех петухов, чтобы те не орали не к месту и не мешали беседы, а заодно и пригодились бы для закуски.
     - А кто же будет кур топтать? - изумилась птичница Аксинья.
     - Народу много, топтуна найдем, - отмахнулся царь от назойливой бабы.
     Уже к обеду царский поезд прибыл на место, но царя Леонтия во дворце не оказалось. Слуги сообщили, что он кормит кур на заднем дворе остатками после царского обеда.
     Обрадовавшись друг другу, цари обнялись и расцеловались.
     - Давненько же мы не виделись, - проговорил хозяин, ласково заглядывая в глаза гостю. - А ты, брат, не стареешь, не берет тебя время.
     - Куда там, дела и заботы все время отнимают, некогда за собой следить, - ответил польщенный гость. - Да ты сам молодцом выглядишь, хоть сейчас под венец.
     - Укатали Сивку крутые горки, - отмахнулся хозяин.
     В это время из терема вышла сонная царица Манефа. Протерев глаза, она узнала гостя и с радостью кинулась к нему:
     - Забыл нас, совсем забыл, соседушка!
     - Да все дела, дела, - улыбнулся тот. - Сама знаешь, как тяжко нам, государям.
     - Всё-то вы в трудах, в заботах, - польстила царица. - Так и не женился?
     - Не досуг, матушка, не до этого, - еще шире улыбнулся Евсей. - А ведь я к вам по делу.
     - Что такое? - по возможности становясь серьёзным, спросил Леонтий.
     - У вас товар, у нас два купца. Вот и приехали поторговаться, - продолжал улыбаться Евсей. - Товар бы хотелось посмотреть...
     - А купцы-то у тебя хороши, - сказала Манефа. - Ладно, пусть они знакомятся с дочерьми, а тебе, гость дорогой, я хочу показать наше хозяйство - ты же не видел, как мы его перестроили.
     С этими словами она увела гостя с собой.
     Хозяин же тем временем крикнул:
     - Матрёша, Феклуша, а ну, подьте сюда.
     Девушки подошли и поклонились отцу и молодым гостям.
     Царевич Мокей выступил вперед, представился и начал откровенно разглядывать сестёр, а его брат, царевич Фирс, держался сзади и, склонившись к одному из здешних бояр, шепнул ему на ухо:
     - Кто из них кто?
     - Да пёс их разберет, - ответил тот. - Мы сами путаемся, до того они похожи. Батюшка с матушкой и те ошибаются.
     В то же самое время царица Манефа показывала гостю перестроенные палаты царского терема. Заведя его в свои покои, она тяжело вздохнула:
     - Вот здесь я и кукую в одиночестве...
     - Как так? - подивился Евсей. - А что же муж-то?
     - А ему больше нравится сенных девок по чуланам таскать. А я ведь я еще не стара...   
     - Да ты еще как горлица, - Евсей обнял царицу и та прижалась к нему всем телом и тяжело задышала...


     В тот же день, не откладывая дела в долгий ящик, родители сговорились поженить молодых. По жребию вышло: Мокею досталась Матрёна, Фирсу - Фёкла.
     Отпраздновав сговор, хозяева проводили гостей и стали готовиться к свадьбе, которую решили сыграть на поляне на границе государств, соорудив там шатровый городок.
     Вне себя от радости, Матрёна и Фёкла метались в выборе платья для свадьбы и ревниво поглядывали - не вышло бы платье хуже, чем у ее сестры.
     И в государстве Евсей приготовления шли полным ходом. Бояре объезжали деревни, собирая оброк на этот раз продуктами, мёдом, выискивая искусных стряпух. Иной раз бояре поглядывали на крестьянских молодух, но бдительные их мамаши ни на минуту не оставляли своих кровиночек наедине с царскими посланцами, отправляя дочерей с глаз долой.
     Чего только не сулили бояре матерям за общение с их дочерьми, но те так и не поддались ни на какие посулы, чем совершенно рассердили бояр. А одного из наиболее приставучих мужики поймали и насовали ему спереди в штаны крапивы, завязав кушак так, что его развязать было не скоро. Жаловаться было дороже себе -
государь считал, что подобные вольности дозволены только ему одному. Да и мужик-то, батюшка девицы, ишь, как глазищами зыркает и плетку в лапище зажал. Такой не посмотрит, что перед ним боярин...
     Дотоле сонные царства проснулись. На поляне кипела работа. Одни ставили шатры, вторые расставляли столы, третьи сколачивали лавки для гостей, женщины на кострах готовили еду для пиршества, боярыни вытаскивали из сундуков лучшие свои одежды, прокаливали их на солнце и без конца примеряли, не зная, что лучше подходит для свадебного пира.
     Среди всего этого многолюдья суетились бояре, своими бесконечными и бестолковыми распоряжениями внося сумятицу в общую работу.
     Но вот, кажется, все было готово. Царь Евсей в паре с царем Леонтием обошли поляну и остались довольны сделанным. Можно было начинать свадебный обряд.
     Сперва царица Манефа вывела в центр поляны дочь Матрёну с ее девушками. Со своей стороны царь Евсей вытолкнул вперёд сына Мокея просить у матери руки дочери. Приложив руку к груди, царевич низко поклонился и церемонно произнес:
     - Светлая государыня, позволь взять дщерь твою Матрёну мне в жены. Обязуюсь холить и лелеять ее.
     Царица тоже поклонилась парню и промолвила:
     - Отдаю тебе в руки голубицу мою непорочную. Береги и сохраняй ее, как зеницу ока своего да не забывай почитать батюшку и матушку ее, как и своего батюшку. Мир вам да любовь на веки вечные до самой гробовой доски.
     Когда она произнесла "непорочную", сестра, стоящая в сторонке и ожидавшая своей очереди, подленько захихикала, но батюшка толкнул ее в бок и она замолчала.
     То же самое повторилось с Фирсом и Фёклой. После этого гости расселись по столам и началось пиршество, посыпались здравицы, крики "Горько!" Чтобы молодые не запутались между собой, их усадили в центре стола напротив друг друга.
     Стражники, стоящие на солнцепеке вокруг поляны, постепенно скидывали с себя кольчуги и шеломы, а девицы, прислуживающие за столом, помогали им промочить горло и изредка подносили корчажки в медовухой. А когда свадьба превратилась в неорганизованное пьяное веселье, те же молодухи ненадолго уходили со стражниками в тенёк ближних зарослей охладиться и перевести дух.
     Наконец, настало время вести молодых в покои, а гостям разъезжаться по своим
царствам.
     С умилением проследив, как уходили, взявшись за руки молодые, цари и царица Манефа решали, где будут жить молодые.
     Царица предложила, чтобы одна пара поехала с ними в Заовражное. Но Евсей заупрямился: "Где это видано, чтобы царевич уходил в примаки? Как Манефа не уговаривала, Евсей настоял на своем.
     Разъезжаясь, цари пообещались наведываться друг к другу в гости.
     А на следующий день, когда молодые оторвались друг от друга и вышли к царю, тот сказал:
     - Вот что, ребятушки. Теперь вы женаты и по нашим обычаям считаетесь самостоятельными. А я уже старый человек, мне пора на покой. Всходите на царство.
     - Так а ты чего будешь делать? - спросил Мокей.
     - Ухожу на заслуженную трудовую пенсию. В деревне Пескариха у нас есть терем, перейду туда и стану там жить. А вы уж тут сами управляйтесь...
     - А кого из нас ты оставляешь править - сощурил глаза Фирс.
     - А обоих, - ответил отец. - Чтобы не перессориться, будете царствовать так: по четным дням садится и правит Мокей, по нечетным ты, Фирс.
     В один из дней, когда настала пора ложиться спать, произошла небольшая сумятица: молодые, выпив немного медовухи за ужином, не сразу сообразили, кто чей муж и кто чья жена. Но, слава богу, разобрались по именам и все закончилось миром.
     Вскоре Евсей уехал в Пескариху, завел пчел и зажил тихой жизнью в окружении бабки-стряпухи да мужних жен, приходящих к бывшему царю постирать бельишко, помыть полы, изготовить баньку и заодно потереть еще бодрому старичку спинку.
     А тем временем в оставленном им на сыновей царстве началась настоящая чехарда.
     Поехал как-то Фирс на охоту в свободный от царствования день, ничего не добыл и, раздосадованный, возвращаясь под вечер, увидел, что крестьяне высушенное сено мечут в стога. Он закричал на них:
     - Я же приказал высушенное сено убрать сразу на сеновал. А вы что делаете, неслухи?
     Те сдернули шапки с голов и с поклоном отвечают:
     - Так ты приказал это вчера, мы так и сделали. А сегодня новый царь приказал проветрить сено в стогах, вот мы и таскаем его сюда с сеновала.
     Поедут мужики по велению Фирса заготовлять на зиму дрова, а Мокей увидит и почнет ругаться:
     - Пошто не в той роще деревья валите?
     И так едва ли не во всём.
     И у цариц тоже нелады. Прикажет одна белошвейкам сшить ей платье, а вторая увидит, да и велит и себе пошить такое же. Заметив, что обе в одинаковых платьях, одна из сестер прикажет приделать к платью шелковый поясок да расшитые манжеты. И вторая не отстает от нее... Вот тебе и причина для ссоры. Беда да и только!..
     А тут еще молодые мужья сговорились подшутить над женами. Ради потехи поменялись одеждами да и отзываться стали на братово имя. Вечером, уходя спать, Мартёна зовёт:
     - Мокей, спать пора, пошли...
     А отзывается Фирс и идет за ней. Понятное дело, Мокей остался с Фёклой.
     А уже в покоях жены говорят мужьям:
     - Чтой-то ты сегодня не такой, как обычно.
     Хитрец отвечает:
     - Так всяко надо попробовать. А то всё одно и то же - так и оскомину набьёшь...
     Но девки все-таки догадались, что их обманули. И снова ссора между ними, начали срамить одна другую.
     Сначала-то мужья думали, что мол, на сносях, потому и раздражительны их жены, а после поняли, что дело, видимо, не в этом.
     Бояре, наблюдая все это, решили, что надо что-то делать - этак государством управлять не получается.
     - Да уж, дела хуже некуда, - сокрушался боярин Похлёбкин-Ушанкин. - Пропадем этак-то...
     - Надо ехать к царю Евсею, - предложил боярин Раскудыкин. - Как никак, он отец, да и опыт царствования у него ого какой!
     Старший боярин Трещоткин поддался на уговоры бояр и уже на следующий день вместе с боярином Раскудыкиным поехали к старому правителю жалобиться на его сынов-неумех и на склочных их жен.

    
     Представ перед Евсеем, бояре низко поклонились и прежде всего озаботились его здравием. Выслушав их высокопарные речи, тот сказал:
     - Жалко, что раньше на пенсию-то не ушел. В приволье живу, пчелок опекаю. А вы ко мне с делом или от безделья маетесь?
     - Беда у нас, государь, - сразу начал боярин Трещоткин. - Как только ты покинул нас, и пошло-поехало все наперекосяк...
     Неспешно он пересказал все беды. творимые в государстве, о неладах в царских семьях, о неурядицах с подданными. О том, что народишко начинает ворчать, многие в бега подались в Заовражное...
     - Да и до меня доходят такие слухи, покачал головой бывший государь. - У меня по хозяйству помогают деревенские бабы, так вот они сказывают, что в деревнях пошло брожение, до беды недалеко.
     - Вот мы и говорим - как бы бунта не дождаться, - встрял в разговор боярин Раскудыкин.
     Подумав, Евсей распорядился:
     - Вот что. Прямо отсель скачите в Заовражное царство, попросите приехать ко мне царя Леонтия и царицу Манефу. Да пусть поспешают - дело, мол, срочное!
     Через день на пасеку Евсея приехали всполошенные Леонтий и Манефа.
     - Что стряслось? - в голос возопили они. - Помер кто?    
     - Все живы, здоровы, - успокоил их Евсей и рассказал, что не получается у сыновей вдвоем править государством, да и запутались они - не разберутся - кто чей муж, а кто - чья жена.
     - Ну, с царствием-то решается просто: пусть один из них приезжает править вместо меня, - успокоил хозяина Леонтий. - Позавидовал я тебе - живешь на вольных хлебах, ни забот, ни хлопот. А я стар стал, сил уже нет доглядывать за всем. Хочу вот как ты - на покой, кур, индюков разводить. А то и пчёлок - свой-то мёд, ох, как сладок! Примешь к себе?
     - Само собой, все веселее будет, - обрадовался Евсей.
     - А с женами и мужьями позвольте мне разобраться, - добавила царица Манефа. - Уж я знаю, как их разделить.
     - Придумала что-то? - спросил ее муж.
     - Увидите, - просто ответила она.    
     На следующий день оба царя с царицей Манефой поехали во дворец к своим неразумным детям. Те, увидев родителей, засуетились и хотели было закатить пир, но Евсей осадил их:
     - По делу мы, ребятки, не до пиров ныне.
     И рассказал, что решено развести их по царствам, иначе все развалится, да и царю Леонтию пора на покой - за многолетние труды на благо государства покой он заслужил.
     - А кто где будет править? - спросил Фирс.
     - А вы-то сами, как думаете? - поинтересовался Леонтий. - Может быть, кто-то из вас согласится остаться здесь, а другой поедет в Заовражное?
     - Да мы как-то не думали об этом, - ответили братья.
     - Так сделаем просто, улыбнулся царь Леонтий. - Потянете спички: кто вытащит короткую - остается здесь, кто длинную - едет управлять Заовражным.
     Так и сделали. Покидать родину выпало Фирсу. Один вопрос был решен.
     Евсей и Леонтий одновременно посмотрели на Манефу: ты чего-то придумала, так валяй!
     - Нам надо разобраться, кто из вас кто и кто с кем. Сами вы окончательно запутались. Посему сейчас вы, Мокей и Фирс, идите в соседнюю комнату, а вы, Матрёна и Фёкла - в девичью.
     Когда те разошлись и прошло некоторое время, Манефа приказала слуге:
     - Позови к нам Фирса.
     Когда тот вошел, она сказала тому же слуге:
     - Из девичьей кликни к нам Фёклу.
     Та пришла и встала рядом с мужем.
     - Вот и все, разделились, - сказала Манефа. - И чтобы не запутаться снова,  вы, Фирс и Фёкла, садитесь в карету и уезжайте. С братом и сестрой прощаться не обязательно, а то потом снова запутаетесь.
     - Мне бы вещички собрать, - заикнулась было Фёкла, но мать отрезала:
     - Твои вещички привезут позднее, я за этим прослежу.
     Молодые тут же уехали, а родители условились, что как только Леонтий передаст зятю власть в государстве, они с Манефой переедут жить к Евсею на пасеку, благо мест там хватит на всех. А дети пусть раздельно приезжают к ним погостить, иначе опять запутаются...