Почему ангелы умирают

                Посвящается той, кто тоже чаще живёт
                для других, а не себя.

                Мне иногда слышатся голоса,
                они даже не просят помочь, а
                просто жутко стонут…


    Он шёл под пепельным солнцем безжизненного города, медленно обходя снующих туда-сюда прохожих. Раскалённые камни старых домов неприятно жгли кончики худых пальцев, когда Он дотрагивался до них, пытаясь что-то вспомнить.
    Душный город окутывал неприятный смог; он спускался откуда-то сверху и ложился, как степная пыль после удара по ней копытом.
    Человек остановился на тротуаре и посмотрел наверх, где раскинулось иссиня-серое небо. Безразличное ко всему серебристое солнце терпеливо висело, посылая неясный свет сквозь пелену дыма и облаков. Не было видно ни одной птицы.
    Он казался здесь совершенно чужим. Красные, распаренные люди, проносящиеся мимо него, резко контрастировали с невозмутимой белизной красивого лица. Он никуда не торопился, шёл медленно, будто зная всё наперёд, а они куда-то неутомимо спешили. Бежали от себя, от жары, от жизни, намереваясь настигнуть какую-то известную, по их мнению, границу, раньше самой Смерти. Человек лишь слабо улыбнулся.
    А они, казалось, и не замечали Его – уворачивались, как от фонарного столба или рекламной тумбы и, что-то неразборчивое бубня себе под нос, неслись дальше.
    Человек остановился у старой церкви и прислонился лбом к её удивительно прохладной стене. В этот момент рядом с Ним промчался мужчина, задев Его плечом. Лицо Человека вытянулось, тревога накрыла бледное лицо. Он обернулся на мужчину, но жужжащая пуля влетела Человеку в лоб и, выйдя из затылка, раскрошила стену церкви. Не издав ни звука, Он запрокинул голову и медленно сполз по стене на асфальт, оставляя за собой кровавый шлейф. Встречный же мужчина продолжил идти своей дорогой.

                «Молодой ещё» - послышался
                чей-то голос

    Безразличные ко всему люди продолжали ходить мимо, не замечая лежавшего на асфальте. Никто даже не косился.
    Через несколько мгновений Человек открыл глаза и провёл рукой по чистому алебастровому лбу. Он с трудом поднялся и, держась рукою за стену, продолжил свой путь. Сделав семь шагов, Он выпрямился, глубоко вздохнул и пошёл дальше, уже спокойно.
    Душный город сжимал горло костлявыми руками. Он шёл, засунув руки в карманы, сильно выбрасывая вперёд ноги, словно двигался навстречу ветру.
Дорожная пыль, пёстрые почерневшие платки на шеях и лицах, глаза людей… Глаза, глаза... Глаза обречённые, счастливые, задумчивые, но почти все одинаково закрытые.
    Человек оказался у высотного дома, который уродливой песочно-металлической башней тянулся к слепящему солнцу. Он обхватил стену дома руками и прислонился к ней щекой. Вихрь пылинок, смешанных с листвой, пролетел между Его ног и понёсся наверх.
    Моргнув, Человек внезапно оказался сидящим на краю крыши этого дома. Он неуверенно посмотрел вниз, а затем по сторонам. На соседнем углу стоял юноша, немного отставив одну ногу в сторону, руки закинув за голову. Он уверенным взглядом смотрел вперёд, но, переведя глаза вниз, юноша внезапно обмяк, его руки опустились вдоль туловища, и он начал что-то бормотать.
Человек встал и медленно подошёл к нему, пытаясь взять за руку. Но юноша резко оттолкнулся от парапета и полетел вниз. Человек зажмурился и в тот же момент оказался на асфальте, в луже крови, испачкавшей Его белое лицо.

                «Привыкнет, - повторил
                всё тот же непонятный
                голос, - что ещё остаётся...»

    Он не хотел вставать, но Его снова влекло в другое место, а набежавшие люди громко кричали и указывали на Него пальцем.
    Человек нехотя поднялся и отошёл на несколько метров от того места, где только что лежал. Теперь там распластался юноша, который пять минут назад стоял на крыше, не решаясь переступить порог отчаяния. С раздробленной головой и неестественно вывернутыми руками.
    Прочь, прочь от этого места, пахнущего золой и смертью, вперёд, туда, куда недостаёт мёртвый свет падшего солнца. Человек быстро побежал, отмахиваясь от чего-то, видимого только Ему. То ли от навязчивого гнуса пыли, то ли от веток, которых там не было и в помине.
    Выбежав на детскую площадку, Человек остановился. В песочнице играли дети со своими родителями; спокойствие и умиротворённость этого места вызвали улыбку на Его измученном лице.
    Какие-то крики, стоны, вопли, звук пощёчины, визг. В Его сознании закружились бесчисленные лица и люди, мужчины и женщины, орущие, словно на заклании, дерущиеся, сцепившиеся так, будто хотят убить друг друга. Звон, плач, детские всхлипывания, лязг железа, звук падающих на бетон капель, завывание ветра в пустой комнате без обоев.
    Человек оглядывался по сторонам, как загнанный зверь. Он обхватил голову обеими руками и кинулся вновь к шоссе – туда, где душно, людно и по-настоящему шумно.
    Вокруг носились разноцветные машины. Порой они превращались на Его глазах в груду металлолома, за рулём которого сидели люди с окровавленными головами, а иногда и без них.
    Мимо пролетел звонкий смех, молодой и какой-то совершенно неуместный. Поток людей с их назойливыми, ничего не понимающими глазами, не прекращался и бежал в разные стороны; бежал к жизни, исключительно к жизни, хорошей и бесповоротной.
    Мимо промчалась «скорая», на невообразимой скорости подхватившая Человека, оказавшегося зажатым между двумя мужчинами в бело-голубых халатах. На каталке перед ними лежала беременная женщина, крепко державшая за руку одного из медиков. Её крики порою прерывались душераздирающими стонами, говорящими о новой жизни, готовой появиться на свет.
    Белые стены узкого коридора, яркие лампы, сливающиеся с треснутым потолком, скрип каталки, летящей в хирургическое отделение. Плач матери, кричащей что-то своему не родившемуся ребёнку, тихие переговоры акушеров.
Тик-так, тик, тик, тик, тик-так... Откуда-то повеяло холодом и ходом секундной стрелки. Роды проходили с осложнением. Человек стоял у стены, с ужасом глядя на то, в каких мучениях загорается жизнь.
    Вот уже появилась крохотная головка, самая макушка. Мать подбадривают, призывают потерпеть ещё чуть-чуть. Голова младенца уже видна, но она не издаёт ни звука. Врач сокрушённо качает головой, но, как ни в чём не бывало, продолжает призыв к матери закончить дело.
    Медленно поднялся и опустился кадык на лебединой шее окаменевшего Человека. Погас весь свет, и что-то тяжёлое упало в соседней комнате.

    Человек медленно шёл по улице, на которую опускались вечерние сумерки.
Глаз людей уже не было видно. Пустые и уставшие, они смотрели вперёд, по привычке желая попасть домой. Человек спустился в метро и, не спеша, направился вперёд, по полу, разукрашенному в чёрно-белый цвет. Он старался ступать лишь по белым квадратикам.
    Выйдя на платформу, Человек прошёл в самый её конец и сел на лавку, подперев голову руками. Он сидел, задумчиво глядя в пол.
    Мимо проносились поезда и…
    Люди практически не обращали внимания на человека, ведь таких, как он – тысячи.
    …доносился шёпот, неприятный отталкивающий.
    Каждый день таких людей мы встречаем в подземке.

                «Сложно, но что
                поделаешь…»

    Человек вздрогнул. Он поднялся и шагнул к подъехавшему поезду. Но когда открылись двери, Он отчего-то остался на месте, и недовольные пассажиры принялись толкать Его, протискиваясь внутрь. Каждый удар гулким эхом отдавался в висках Человека – выстрелами, визгом тормозов, шумом двигателей, драк, переломов и стуком гробов. Человек молча отступил в сторону и дождался, пока поезд отъедет. Он отсутствующим взглядом посмотрел в черноту туннеля и облизал засохшие губы.
    Слабый отблеск очередных фар заиграл на извилистых кабелях. Человек встал, отставив одну ногу в сторону, а руки закинул за голову. Когда поезд приблизился, Он мягко оттолкнулся от платформы и, высвеченный из полумрака светом прожекторов, упал на рельсы.

                «Снова неизбежность…» - эхом
                пронёсся по туннелю голос

                3 сентября, 2010 года