Научимся дарить солнце

Вы тоже любите Чехова? И тоже не читали его писем? Вот-вот, неловко как-то, стыдно даже.
Да бросьте отговорки! Давайте хоть себе сознаемся — просто не хочется скучного эстетского чтива, когда вокруг столько увлекательного, лёгкого. Потому, верно, и выделяются в ряду других на книжной полке два последних тома собрания сочинений в серой обложке. Остальные изрядно затёрты, а эти стоят почти нетронутые.  Просмотреть, что ли?  Прямо с середины, пожалуй, и открою, наугад…

«Многоуважаемый Петр Ильич! В этом месяце я собираюсь начать печатать книжку своих рассказов. Рассказы эти скучны и нудны, как осень, однообразны по тону, но это всё-таки не отнимает у меня смелости обратиться к Вам с покорнейшей просьбой: разрешите мне посвятить эту книжку Вам. Мне очень хочется получить от Вас положительный ответ, так как это посвящение хотя немного удовлетворит тому глубокому чувству уважения, которое заставляет меня вспоминать о Вас ежедневно. Мысль посвятить Вам книжку крепко засела мне в голову ещё в тот день, когда я узнал от Вас, что Вы читали мои рассказы. Если Вы вместе с разрешением пришлете мне свою фотографию, то я получу больше, чем стою, и буду доволен во веки веков. Простите, что я беспокою Вас, и позвольте пожелать Вам всего хорошего. Душевно преданный А. Чехов».

Ну что это, Антон Павлович! Зачем же так лебезить перед авторитетами? Где ваше достоинство?! Да, он — гений, никто не спорит. Но к чему кокетство? Ведь и вы уже опубликовали «Цветы запоздалые» и «Хамелеон», «Шведскую спичку» и «Драму на охоте»... Вы молоды, но обласканы читателями и критикой, за вами гоняются издатели, в надежде заполучить всё, что бы вы ни сочинили. Респектабельнее надо быть, значительней!
Что, и гений туда же?! Не успел получить письмецо, как  в два дня и ответ уж отправил, да ещё фотокарточку прислал с подписью:
 
«А. П. Чехову от пламенного почитателя. П. Чайковский».

Ну и ну!.. Несолидно всё это! Вот вас, к примеру, Антон Павлович, читающая публика на руках готова носить, даже Великие, как  мы убедились, признают. А что вы пишите буквально в тот же вечер? Напомнить?

«Очень, очень тронут, дорогой Петр Ильич, и бесконечно благодарю Вас. Посылаю Вам и фотографию, и книгу, и послал бы даже солнце, если бы оно принадлежало мне. Вы забыли у меня портсигар. Посылаю Вам его. Благодарю Вас ещё раз, и позвольте пребыть сердечно преданным А. Чеховым».

Э-хе-хе... Хотя бы портсигар, как сувенир, втихую умыкнули, раз такое почтение. Вам, уважаемый, только солнцами разбрасываться направо и налево! Волновались, видать, переживали, делясь с братом Чайковского:
 
«Я давно уже таил в себе дерзкую мечту — посвятить ему что-нибудь. Это посвящение, думал я, было бы частичным, минимальным выражением той громадной критики, какую я, писака, составил о его великолепном таланте и какой, по своей музыкальной бездарности, не умею изложить на бумаге. К сожалению, мечту свою пришлось осуществить на книжке, которую я не считаю лучшей. Так что почитателям Петра Ильича и ему самому мое посвящение придется не по вкусу».

Зачем же тогда посвящали? Сочинят бог весть что и подсовывают знаменитости — освяти мол. А ведь ещё признавались, Антон Павлович, с благоговением:

«Я готов день и ночь стоять почётным караулом у крыльца того дома, где живёт Петр Ильич, — до такой степени я уважаю его. Если говорить о рангах, то в русском искусстве он занимает теперь второе место после Льва Толстого, который давно уже сидит на первом».

Признаваться-то вы — признавались, однако и себя не забыли:

«Третье я отдаю Репину, а себе беру девяносто восьмое».

Вот только робеть ни к чему. Если уж на что-то зариться, так повыше бы место подобрали. Странный вы всё же, ей богу!

Жаль, Антон Павлович не был пророком, вернее — пытался стать, но как-то неудачно. Чего только не напророчил, и всё не в масть. Какую-то светлую жизнь видел в будущем, людей каких-то особенных — умных, благородных, чутких. Наивный господин в пенсне!

Опять классик виноват? Но ведь на самом деле он ничего не пророчил, он только искренне желал, верил в нас, выплёскивая свой талант, бескорыстно подталкивал к мечте. Хотя как, скажите, мягкий, интеллигентнейший Чехов мог себе позволить подталкивать кого-либо? Разве что ещё одной раззадоривающей и ободряющей эпистолярной фразой:
 
«Наличие больших собак не должно смущать маленьких собак, ибо каждая лает тем голосом, который у неё есть».

  А действительно, затянуть бы каждому собственным голосом, желательно благозвучным. Глядишь, и захочется со временем кому-нибудь солнце подарить. Ну, хотя бы лучик…
Какофония получится? 
Тогда для начала, ради упомянутого уже благозвучия, давайте-ка перечитаем письма Антона Павловича, чтобы уловить звук камертона и понять, к чему достойно стремиться. Не в смысле стиля или образности, не стоит обольщаться. Другое бы суметь постичь.

И напоследок, еще одно гениальное письменное пожелание далеко не всегда благополучного, но не унывавшего, щедрого во всём классика:

«Денег не жалейте. Тем более не жалейте, что их нет».

Вот это уже ближе, это по-нашему, это хоть сейчас.
Спасибо, Палыч!