Встреча

Флажки намокли под дождем и болтались, закручиваясь и прилипая к наскоро соструганным древкам. Настроение людей, державших в руках это уменьшенное подобие одного из государственных символов, веселым назвать было трудно. Дождь начался внезапно, и зонтов почти никто не взял. В ход пошли портфели, сумки, газеты...
Дождь был теплым, но два часа — это слишком. Сбегать бы в магазин, подкрепить стремительно угасающее настроение, но сзади милиция подпирает, да и свои начальнички наблюдают. Все они здесь. Всех пригнали подчистую, мать их..! Что б порядок был и всеобщее воодушевление. Да откуда ему взяться? Одно греет, что в рабочее время. Хотя, в теплом кабинете, за чайком.. Нет, мерзко все же под дождем. Да еще этот флажок дурацкий... И капли с него все время за рукав попадают. Брр...

Где же кортеж, будь он неладен?! Хорошо, что портрет не всучили или, еще хуже, транспарант. Вон те, на противоположной стороне улицы, — жалко смотреть. Спасибо, свернуть его разрешили на время. Боятся шестерки райкомовские, что краска потечет. Жалеют, пропагандисты, орудия своего труда. Опасаются карьеру испортить. Ну как же: столько кланяться и впустую.
Правда, все они как и мы, все из наших, только активные. Вот Колька бегает как ужаленный, вертится в неизменной теперь костюмной униформе, кося глазами на своего нынешнего шефа. Хорош. Выслужится. Ей-Богу, способный. Перспективный руководитель.

Тьфу черт, опять по спине холодная струя! Сейчас бы сто пятьдесят, да селедочкой с черным хлебом... Прочь глупые мысли. Мы все, несмотря ни на что, выполним свой патриотический долг, долг гостеприимства, наконец. Несмотря ни на что. В конце концов, не так уж и тяжело здесь стоять. Ведь мы вместе, а значит мы едины и сильны. Прямо заклинание какое-то получается. Медитировать, что ли, начать?

Где же этот дурацкий кортеж? А может быть, что-то случилось? Может самолет разбился или скрутил Самого сердечный приступ? Как мы без него? Жаль по-человечески, хотя... пора бы и ему. Нет-нет, на пенсию, конечно.
— Николай Михайлович, Коля, ну долго еще стоять? О чем высокие инстанции глаголют? Да что ты, я не возмущаюсь. А в туалет можно? Я с тобой, я не убегу. А что же делать? Петь я не могу — сейчас лопну? Не надо музыку включать! Слух у меня все равно не появится...
Смотри ты, какой находчивый стал. Научился выкручиваться. Теперь еще и громкоговоритель врубили, а уши заткнуть нечем. Левой придерживаю портфель, покоящийся на голове, а в правой флажок. Не им же затыкать.
А вот, кажется, и кортеж:
— Ура! Да здравствует..! — вдруг обуяла неподдельная радость — скоро конец:
— Ура!!! ... Как это «почему ору»? Так ведь едут же. Опять не те?
Точнее, не тот. Зря орал как сумасшедший, болван. Что ж, остается ждать дальше. Жалко, что портфель такой маленький.

* * *
...Кондиционер в машине работал почти бесшумно. Во всяком случае, мягкий рокот двигателя заглушал его негромкое шелестение. Прохладная кожа кресел приятно ласкала пухлые, в пигментных пятнышках руки, нежно обволакивала массивное тело важного пассажира, убаюканного плавной ездой. Дождливая погода располагала к неспешным размышлениям.
Приятное ощущение. Умеем делать качественные вещи. Вот и костюм мне сшили не хуже парижского. И материал наш, мягенький, в елочку. Грешен, всегда любил красивую одежду. Но чтобы строго, без крикливости. Хотя, конечно, последний никсоновский «Кадиллак» даже пошикарней этой будет. Серьезный автомобиль. Жаль, ездить на нем неудобно, в смысле, перед мировой общественностью. Зато на даче люблю, отвожу душу. Неужели у них инженеры на таких разъезжают? Врут, наверное. Пропаганда. Надо своих спросить.
Мы вот тоже автогигант построили, теперь не хуже выпускать будем, а скоро и получше. Теперь и наши инже... ну рабочие там, колхозники, космонавты, — весь трудовой народ должен быть доволен нашей властью.., свой властью... В общем, Советской, властью трудящихся.
А мы для того и работаем, здоровье свое гробим. И я первый. Сегодня опять на целый час вылет задержали. Лекарь мой, он, конечно, специалист хороший, но перестраховщик, хоть и академик: «Давайте измерим давление, сделаем кардиограмму. Что за шумы в сердце?»
Не надо было звонить ему ночью. Не спалось, вот и решил поболтать. Успокаивают меня его разговоры. Ночью труднее всего. Лезет в голову всякое, вроде нет другого времени. И так целый день снуют ретивые помощнички. Жужжат, жужжат... Толком объяснить ничего не могут, доходчиво, просто. Все у них важно, а сидим, бывало, на бюро и решаем черт знает что, любую ерунду! Нет, мы сами виноваты — взвалили на себя. Так ведь кому доверишь? Наруководят так, что не расхлебаешь. Работнички... Тут же бардак начнется.
Хотя есть толковые ребята. Эти вот, местные, тоже ничего вроде. Встречают по-людски, тепло. Может, пыль в глаза пускают? Разве что — чуть-чуть. Народ здесь живет хорошо, зажиточно. Это же сразу видно. Столько встречающих. Конечно, почистили, помыли, поскребли, не без этого. Но ведь сколько народу пришло. Бедняги — под дождем, а не уходят. Такое уважение всегда трогает, поднимает настроение. Не так много радости в этой жизни.

...Еще в Завидово хорошо. Там все настоящее, как в детстве. Ранним утром, по росе, сидишь за укрытием, а прямо на тебя кабанчик. Два выстрела и он, конвульсивно дернувшись, лежит на щетинистом боку, угрожающе оскалив пасть, которая никогда уже не достанет врага. Егерь освежует его, а толстая, улыбчивая повариха Маруся замаринует мясо, чтобы вечером у костра мы зажарили шашлычок над медленно тлеющими головешками. Жир капает и призывно шипит, корочка золотится, а в холодильнике стынет прозрачный, как слеза, напиток, милый сердцу каждого советского человека. Опрокинешь запотевшую стопочку, вгрызешься в сочную дымящуюся мякоть, вдохнешь пахнущего хвоей морозного лесного воздуха... Красота! Как немного, в сущности, нужно мне на этом свете.

Автомобиль слегка качнуло на наспех заделанной выбоине шоссе. Пассажир вздрогнул.
Кажется, задремал. Быстро стал уставать. Так о чем это я? Да, о жизни. Собачья она в последнее время. Как назвал этот актеришка нашу страну? Как-то гадко. Обидно, ей-Богу, но что с него взять. Странный у них народ. Выбрать президентом актеришку! Ковбой драный. Хотя и миллионер, и держится, будто родился в Белом доме за овальным кабинетом. Лицедей! Нет, странный народ. Кругом деньги, деньги... Как только государство держится, не разлетится в тартарары?
У нас все же система стройнее, продуманней. Мы воспитаны совсем на другом. Народ верит, а это главное! Вот за что мы в ответе.
Ответственность. Устал от всего. Сколько можно? Последнее время болячки одна за другой вылезают. Лекарь прав. Зачем я здесь? Местные докладывают, что все намеченное перевыполняется. Даже несколько починов новых выдвинули — подхватила вся страна. Переходящее знамя заработали... Ах, да я же им знамя вручать приехал! Старею. Хотя, все наши говорят, что выгляжу бодро. Просят еще поработать. Ну что ж, авторитета мне не занимать. Премию не зря международную недавно вручили. Признают.

Империя Зла — так назвал нас этот недоумок. Не может страна, в которой люди с такой добротой, уважением относятся к своим руководителям и друг другу быть Империей Зла. Сопляки. Прошли бы нашу школу. Чего стоят их деньги? Любовь людей не купишь ни за какие доллары! Пусть его встретят где-нибудь в Иллинойсе так, как меня здесь встречают. Дождь, слякоть, ветер вон поднялся, а они ждут, радуются по-человечески, по-русски, по-нашему.
Тот, у правой обочины, симпатичный мужик с портфелем. Какая радостная, искренняя улыбка. Даже подпрыгивает слегка. Ну что, господа капиталисты — съели? Завидно? Помашу-ка ему. Приятно, что я для этого человека свой, близкий. А вот еще один улыбчивый, с всклокоченными волосами и женщина в синей кофте смотри, как флажком машет. И еще... И те с транспарантом... Нет, нечестно было бы бросить все сейчас, обмануть ожидания этих людей. Да и не на кого пока оставить. Еще поработаю.
Приятная истома вновь овладела немолодым человеком. Он поглубже откинулся в кресле, веки инстинктивно закрылись. Организм совсем не хотел сопротивляться плавному покачиванию автомобиля.

* * *
... Кортеж появился довольно неожиданно, хотя милицейские машины с мигалками и громкоговорителями сновали туда-сюда уже в течение часа. Сначала все заглушил рокот мотоциклов сопровождения, а затем мягко прошелестела стая черных представительных монстров, в самом массивном из которых, видимо, и находился тот, ради кого нас всех здесь собрали. Стекла были затемнены и плотно закрыты, поэтому разглядеть что-либо не удалось. А впрочем, черт с ними. Скорее бы все кончилось!
Остатки непонятного возбуждения быстро улетучились, и мгновенно потяжелевшие капли дождя будто с новой силой забарабанили по плечам и спине.
Начальники всех мастей, торопливо отдавали команды, рассаживаясь по своим автомобилям, будя выспавшихся водителей.
— Николай Михайлович, флажки здесь сдавать или завтра принести на работу? Что ты говоришь?
Как же, может его еще и погладить? Пусть пока валяется в портфеле, все равно там воды полно.
— Коля, а автобус наш где стоит? Так что, теперь через всю стройку. Там же грязи по яй..., извините, по пояс!
...Летние дожди, к счастью, заканчиваются так же внезапно, как и начинаются. Засверкавшее предвечернее солнце, заглянуло в сотни луж, превратив их в огромные зеркала, отражающие торопливо разбредавшихся людей. Кто-то закатал брюки по колено и пытался перепрыгнуть эти маленькие озерца, иногда поднимая фонтаны мутных брызг. Другие, устало матеря самых нетерпеливых, находили кратчайший путь между штабелями досок и кирпича, кучами затвердевшего бетона, обходя оставленную строителями на ночь технику. Еще немного, а там и заветный забор, за которым ждет автобус. Скорее домой. Дома уютно.

* * *
Эфир взорвался десятками голосов:
— База, ответьте второму, база... Заснул, твою бабушку. что ли? Я тебе покажу водичку, без погон останешься! Слушай меня внимательно: колонна изменила маршрут и направляется по адресу Первомайская пять, записывай, Первомайская, дом пять. Жилой дом. Да, хрущебы, возле таксопарка. Гость пожелал кого-то навестить, сам. Хрен его ведает — кого. Наш в панике. Не знаю какая квартира, он не сказал. Еще бы не ужас! Во всем районе? Горячей или... О господи, как же они там живут? Срочно звони в Водоканал и ТЭЦ! Постой, теперь основное. Сейчас едут по Шорса, потом по Кубанской, Гоголя, против стадиона повернут на Стаханова, а дальше уже на Первомайскую. Дубина, надо выиграть время, и потом Некрасовский с весны перекопан. Быстрее соображай. Да, генерал выехал на место. Твоя задача — оцепить микрорайон. Перекрой, чтобы мышь не проползла! Всех задействуй: патрули, гаишников — всех. Слышишь? Внутрь не лезь, там комитетчики Новикова и приезжие. Вот еще что: пусть помощник возьмет пару десятков лампочек поярче, садится на мотоцикл и дует на Первомайскую. Там, наверняка, в подъездах перебиты. Передаст ребятам из охраны и назад. Узнает, их трудно не узнать. Думай сам, хоть в отделе выкручивай. Пока все, действуй. Докладывать каждые три минуты! Конец связи. Хотя, не отключай рацию, обстановка может поменяться каждую секунду. И никакой водички, а то нечем будет пить!

— Добрался, Саня? Докладывай. Ясно, сколько там подъездов? Придется местных привлекать. Работай по четвертой схеме: чердаки, подвалы... сам знаешь. Ментов не пускай. Пошли ты этого генерала, технично. Пусть отъезд обеспечивает. Расставишь контору во дворе, на тебе — дом. Главное, Саня, без шума, чтоб как тараканы не повылазили. У тебя двенадцать минут. Подготовь автостоянку. Отбой.
— База, какого ты таксопарк не перекрыл?! Плевать, что конец смены! Ты действительно не понимаешь всей?.. Да, товарищ генерал. Так точно, записал. Разрешите выполнять? База, утвержден новый маршрут движение до гостиницы: Первомайская, левый поворот на Герцена, Академика Павлова, вправо по Краснопролетарской до переулка Свердлова. дальше выезд на старый маршрут. Не задавай глупых вопросов! На Красина командующий особняк себе строит. А ты бы не заметил? Да, в аптеке на Герцена витрина разбита. Точно, наркоманы на той неделе лезли. Понимаю, что не успеешь вставить, грузовик перед ней подгони, с будкой. По моей команде, уберешь из оцепления всех гаишников и отправишь по маршруту. Через пять минут каждый должен знать свое место. Я проверю! Все светофоры переключи на желтый. Патрульные машины двигаются параллельно. Сигналов не включать, только мигалки. Сколько у тебя КАМАЗов? На все перекрестки должно хватить. Если что, звони в автоколонну. Движение перекрывай прямо сейчас. Я сказал — сейчас!

— Саня, готов? Подъезжаем через две минуты. Лужи ликвидировал? Умница. Еще не знаю, какой подъезд. Ну и райончик! Влипли показушники. Грязи, как денег у их Первого. Поворачиваем. Вижу Семена. Аккуратней надо, Саня. Скажешь, чтоб не высовывался. Готовность двадцать секунд, десять. Приехали. Удачи! Отбой.

* * *
Мощные рессоры смягчали ход лимузина, но тряска заметно усилилась. Кортеж осторожно продвигался по узким, грязным после дождя улицам «спального» района. Едущие впереди «клином» мотоциклисты были заляпаны с ног до головы. Они мужественно не нарушали строя, хотя про себя в который раз вспоминали родственников тех, следовавших сзади.
Главный пассажир разглядывал в окно пробегающие мимо серые, в потеках стены уродливых прямоугольников, приютивших тысячи его сограждан.
Понастроил, лысый. Убожище! А я в этом не участвовал? Но решения-то принимал он. Я только голосовал. Да — за, но так было нужно, тогда. Все правильно. Теперь ситуация другая, и поступаем иначе. Люди это оценят, уже оценивают. Правильно Михаил на пленуме подчеркнул, акцентировал внимание, вовремя. Как я чуть не забыл о его просьбе? Некрасиво бы получилось. Он никогда не просил меня ни о чем, да еще вне работы. Не помню. А тут, вишь, чувства проявил. Удивительное дело, не ожидал. Даже приятно будет выполнить, тем более, что завтра не получится. Уговорили черти, а я не устоял. Лекарь будет возмущаться, но как откажешь? Слезно просили, говорят: народ ждал, верил, что выступите, долго готовился. Придется помучится сверх программы, такая моя доля.
— Виктор, ты приветствие на полчаса пиши, не больше. Покрупнее пусть отпечатают, как я привык. Завтра прочтешь, утром.
Да, удивил Михаил, растрогал. Знаю, что надежный, стойкий, а тут на тебе... Он всегда не компанейский был, скучный. Сколько звал его отвлечься по-товарищески, все отнекивался. Наши все вместе, а этот в стороне. Говорят — болен, а кто здоров? Нельзя так. Сжигает он себя. Ну, да его дело.
кажется приехали. Точно, вон мои орлы встречают.
— Нормально доехал. Вы, ребятки, здесь останьтесь, я с Виктором. Тридцать пятая это какой этаж? Ничего, мы потихоньку.

А что, в подъезде чисто, словно сейчас вымели, светло. Тридцать вторая, тридцать третья... ага, вот эта. Что ж дверь такая обшарпанная?
— Звони, Виктор. Может, дома нет? Надо было предупредить. Слышишь, открывают?  Здравствуйте. Евгения Андреевна? Ну вот, значит, не ошибся. А вы с братом чем-то похожи, я бы сразу признал. Мы работаем вместе... конечно, знаете. Почему не ожидали? Ерунда. Только что показывали? Это из аэропорта. Да, сразу к вам. Сюрприз, можно сказать. Спасибо, но мы не на долго. В кресло? Не беспокойтесь, ничего не надо. Я ведь с поручением. Брат просил передать вам привет и вот еще... Виктор, где сверток для Евгении Андреевны? Нет-нет, совсем не обременительно. Это верно, дел много, но просьба Михаила, особенно такого свойства... Приятно. Я тоже рад. Мало чуткости, к сожалению. Но мы же русские люди. Конечно, осталось, вот и у вас с братом... А почему редко? Приезжайте — подлечим. Как надумаете — сообщите, устроим в клинику или, хотите, в санаторий. Там хорошо, вам понравится, и врачи опытные. Позвоните за недельку — встретим. Не понял. Как же вы без?.. Виктор, напомни председателю исполкома, кто тут у них, насчет телефона. Может надо чем-то помочь, Евгения Андреевна? Вижу, что хорошо живете. Вы прямо как брат. Да, просторно. Еще сын с вами? Жалко, хотелось бы познакомиться. Меня встречать? Вы правы, очень много людей. Торжественно, красиво, молодцы! Ну что вы, тружусь в меру сил. Ничего здоровье, держусь. Как побережешься? Спасибо, конечно, поработаю.. Обязательно передам. Хворает немного. Он же  самый трудный участок тянет. Как вам подарок? И мне понравилась, практичная вещь, со вкусом. Благодарю вас за гостеприимство, но — пора. Подумайте над моим предложением. Будем ждать. всего доброго. Рад был, передам, взаимно.

Гость спускался по лестнице в приподнятом настроении.
Хорошо от чего-то, хо-ро-шо! Заряд получил. Это тебе не докторские инъекции. И дело сделал, доброе дело. Дома, небось, удивятся. А я не изменился. Говорят— власть портит. Кого как. Что за дрянь подарил Михаил своей замечательной сестре? Скупердяй. Хотя, он и сам носит черте-что. Аскет.
Надо бы дочку отправить в круиз. Пусть снова мир посмотрит, отдохнет. Не стоит. Учудит еще, как в прошлый раз. Внука пошлю, он парень серьезный. А ей «Мерседес» отдам, тот, зеленый. Она давно клянчит.
...Все ожидавшие напряженно всматривались в лицо выходящего из подъезда пожилого человека. Увидев на его губах легкую улыбку, они успокоились, как-то сразу выпрямились, оживились, и уже весело хлопали дверцами персональных автомобилей. Дальше все будет по плану, и, значит, грозит не очередной инфаркт, а совсем наоборот. Совсем наоборот.

* * *
Автобус в который раз остановился, теперь надолго.
— Сержант, когда пропустишь? А кто знает?
Форменный ты мой, Незнайка. С ума они посходили, что ли, с этими встречами? Весь город на ушах. У гаишника, вон, рация не умолкает. Сбесились, точно. Понатыкали кордонов даже в нашей захолустной «спальне». Еще бы — событие! Многое зависит, вот и дрожат всеми членами.
-Послушай, я в трех кварталах отсюда живу. пропусти, будь другом, жрать хочется. К капитану? Да его целая толпа атакует, он только отмахивается. Никак? Понимаю. Выходит, вас тоже не покормили? Значит, коллеги по несчастью. Ты хоть на службе, завтра отдохнешь. Ну — послезавтра.
Ладно, посижу в автобусе. Надо подремать, может голод пройдет. Портфель, зараза, жесткий и сидение... Кто их режет? Оболтусы безголовые! Эти безголовые, а я должен без задницы оставаться. Интересно, моего родственника так бы встречали? Вероятно — скромнее, но тоже с помпой. Наверняка — скромнее. Он помешан на скромности, сухарь.
Это мама тогда настояла: «Едешь поступать, обязательно зайди к дяде. Не важно, что не видел, он нас очень любит. Знаю. Непременно чем-нибудь поможет, вот посмотришь».

... Кого было больше в общежитии — абитуриентов или тараканов, никто не подсчитывал. Каждый занимался своим делом: одни готовились к экзаменам, выпивали и знакомились с девушками, другие — нагло пожирали со стола остатки вчерашнего пиршества, чувствуя себя старожилами.
Направляясь в гости, я думал, что попаду во дворец, в иной мир, а оказался в обыкновенной, даже по нашим меркам, квартире. Конечно, дом — шикарный, очень престижный, с охраной, пропусками, широченными вестибюлями и лифтами, отделанными под орех. Подозреваю, что дядина квартира была самой маленькой среди этого великолепия. Не по чину и мебель — какое-то старье сталинской эпохи. Правда, необычно чисто, да и откуда пыли взяться, если форточки, казалось, никогда не открывались. Окна были намертво заклеены пожелтевшими бумажными полосками. Несмотря на страшную духоту, дядя встретил меня облаченным в толстую вязанную кофту, надетую поверх рубашки, застегнутой на все пуговицы. Он поставил на стол угощение: крепкий чай, баранки и розетку с темным медом.
— Извините, Сергей. Разносолов не держу. Не привык и вам не советую. Как мама, сколько же мы не виделись? А девочкой здоровая была, хохотушка. С лекарствами, надеюсь, проблем нет? Да, теперь всех обеспечили. Вы, значит, инженером будете? Похвально. Поступите, главное — цель и старание. Запомните: старание во всем. Сейчас проще, мне вот на дневном не пришлось. Всегда работал. На себя привык рассчитывать. Сам сделал — сам и ответь. Совесть чиста — значит всего отдал, не отлынивал. Это вы правильно решили не афишировать родственные связи, незачем. А как нынче комсомольские дела? Расскажите, только начистоту, не кривя душой...
Благополучно окончив институт, я вернулся домой, почти не жалея об упущенной из-за отсутствия постоянно столичной прописки аспирантуре. Я внял советам дяди и всегда рассчитывал только на себя. К нему потом не ходил, только позвонил на прощание, но не застал. Как-то все недосуг было, да и зачем отвлекать занятого человека... по пустякам.

...Что такое, кажется двинулись? Неужели? Смотри, как гаишники стремительно рванули, будто по команде. Куда вы, родные? Ух, жрать же хочется, и бок болит... Отчего это бок разболелся? Тьфу, черт, опять дурацкий флажок! Мало того, что сидения жесткие...

* * *
— Иду-иду, Сереженька, ты? Наконец-то, чего так долго? Продрог весь. Проходи быстрей, переодевайся. Но почему они здесь задержали, рядом? И пешком нельзя было?  Возьми, вытрись. Я подогрею, а ты рассказывай: гостя нашего видел? Жалко, не повезло. А вот я видела. Нет, не по телевизору. Не угадаешь. Он здесь был, сам. Да здесь же, в нашей квартире.
Мне к врачу завтра. Не шути так. Говорю тебе: он привез подарок от дяди Миши. Тот попросил, а он привез. Все очень просто. Почему бред? Вот кофточка, полюбуйся. Правда — славная? И гостю понравилась. Да посмотри ты. Советская, ну и что же? Очень элегантная, очень! Он всегда был добрым. Брат. И скромным. Когда приезжал маму проведать, мы тогда в деревне жили, всегда гостинцы привозил, сладости какие-нибудь. Она ему, бывало: «Мишенька, справил бы ты себе новый костюм, ведь в начальниках ходишь». В ответ: «А этот чем плох, мамаша?» — удивлялся.
Брат только с виду такой строгий, даже суровый, а внутри... Не забыл ведь, передал и с кем! Очень приятный мужчина. Совсем другой, но очень приятный. С телефоном обещал помочь. Может, получится? Знаешь, приглашал подлечиться. Жаль, не смогу, а так бы хотелось увидеть брата. Ведь столько лет...
Она не выпускала из рук беленькую двадцатирублевую кофточку, непроизвольно перебирала ее пальцами, словно прикасаясь к чему-то давнему и светлому. Словно вся доброта мира сконцентрировалась в этой кофточке, с криво пристроченной биркой на воротнике.

— Сереженька, по радио передавали, что завтра на центральной площади будет торжественный митинг, наш визитер выступит. Обязательно посмотрю телевизор, не забыть бы. Да ты садись, остынет. Не спеши так, пережевывай.
У тебя флажок из портфеля торчит, совсем мокрый. Хочешь просушу утюжком? Хорошо, не буду трогать. Думаешь — завтра снова понадобится? Я тебе утром бутербродов положу побольше. С докторской колбаской. Случайно достала: в универсаме выбросили к приезду. Очередь была — не протолкнешься, а соседка, что под нами, перед собой поставила. Все сперва кричали, ругались, боялись — не хватит. А потом успокоились, видно, пожалели.
Вот и второе, кушай сынок. Дай Бог, завтра дождя не будет, по телевизору не обещали.